Доп-стоп, или страна беглого раба Фаэтона

Начиная с кватроченто, ренессанс дал о себе знать еще одним опасным симптомом: вслед за Вергилием, поэты Европы попытались найти корни своих наций в складках эпоса (*): герой Гомера скитался по свету, в поисках потерянной Родины, а Эней искал еще не найденную Родину – то царство, которому стоит передать Троянское наследие... А в Европе, в то же самое время, былые недруги Римской империи находили себе истинных наследников: кто – в освобожденной Франции, кто – в доколониальной Испании или Португалии, кто – в немецких княжествах или на Дальнем Севере…
Лучше всего удался этот опыт великому сыну Первых Первопроходцев – Луишу до Камойншу!

Автор, которого мы постараемся сейчас рассмотреть, подражал уже его «Лузиадам», а не «Энеиде» Вергилия. К сожалению – хотя и по справедливости – нам уже трудно судить, где это написано – в Швеции или в Хорватии: поэма эта как бы растворилась в идеологии всей Европы. Здесь следует оговориться: в те далекие времена (предположительно, в середине XVII или начале XVIII века), единой Европы не было – как не было ее ни раньше, нет и сейчас – была лишь некая идеология, роднившая, в известном смысле, все европейские народы (эта идеология - национализм - чужда русскому народу, за что его отторгает Европа).

Но – прочь политику!
Продолжу рассказ о малоизвестной поэме неизвестного автора: ведь сюжет ее весьма любопытен! Итак, это случилось через несколько поколений после восстания Спартака, в правление Марка Аврелия, больше чем власть любившего Филантреп. Гладиатор Фаэтон сумел разбить оковы, перебить охрану, и бежать, вместе с горсткой единомышленников, на Север.

Восстания рабов против рабовладельцев имеют два сценария \ два финала.
В первом, они терпят поражение, и тогда о них становится известно – чтобы неповадно было всем остальным.
Во втором случае, рабам предстоит победа над властью и деньгами. Последние, как правило, оказываются сильнее – а потому, об этих финалах мы не узнаем.
Восставшие вместе с Фаэтона сумели от власти Рима и денег вернуться к себе, к дикой свободе в Паннонии.
Однако теперь, традиционные военные игрища превратились в спортивные, так сказать, подсудные, состязания: появились судьи. И вскоре их стало больше, чем «других участников» соревнований. Теперь, помимо всяких там арбитров и\ли «контр-арбитров», возникли [хорошие] первые и [плохие] вторые, разные «пятерки» да «десятки»…. У рабов, вечор испивших воды Тибра раз в четыре года происходили главные соревнования, а все эти годы были отданы на растерзание судьям да журналистам, разбирательствам да расследованиям...

Античный культ игры и тела уступил место культу юристов и ресурсов. А произвол был объявлен промыслом: так возник «допинг». Именно с помощью этого легитимного беззакония можно снять с дистанции любого неугодного участника любого состязания!.. И хотя в «нашей» книге, автор не удостаивает творение беглого раба Фаэтона никаким названием, можно условно назвать его «Допланд».

Впрочем, сей Допланд \ Фаэтонляндия есть не более, чем военно-спортивный – или спортивно-массмедийный – лагерь. Это не государство, в котором правитель, вместе со страной и народом, осуществляют последовательное, целенаправленное строительство, параллельно научно-техническому прогрессу – от печатания денег до глобальной экологии. Хм! при условии, что экология не становится вариацией допинга (так в наши дни, небезызвестный, увы, “Greenpeace” пафосно объявляет «неугодные» бизнесы «опасными для планеты Земля»).
Нет! наш Допланд, это – квазигосударство, с поставленным во главу угла принципом скачек: несколько команд непрерывно состязаются в борьбе за власть, а после поочередного обретения этой власти – непрерывно друг другу мешают. В итоге, Допланд бросает то влево, то вправо, а все граждане страны просто стригут капусту – за неимением каких-либо стратегических задач. «История уже нету, остался только спорт!», – говорили рабы Фаэтона, угрожая, исподволь, Риму.

...Долго дело делается – да скоро сказка сказывается: вконец захиревший "Доп-стоп" был уничтожен великим мадьяром Белой (Алексием) III. Однако, подходы и вкусы, а вместе с ними и принципы власти, унаследованные когда-то от арены Колизея, вовлекли в, так сказать, историческую коллизию и всех вчерашних рабов. Ведь все они остались беглыми рабами – даже став рабовладельцами и подчинив себе большую часть человеческого семени. С их легкой руки, вооруженной, впрочем, бичом и тестом на допинг, почти вся планета стала уже одним большим колизеем...

А смысл? Без истории нам не узнать Творца, без Творца – не бывать истории, и неоткуда прийти смыслу. И вместо великого Промысла истории, фаэтончики рисуют себе в императорской ложе обрюзгшего типа, которого все происходящее то тупо веселит, то дико раздражает… Больше ничего!

Но здесь-то – здесь-то как-раз и место заканчивать непомерно разросшееся Предисловие!
В чем смысл этого заимствования из неизвестного опуса о неизвестных людях? Он – в парадигме: пресловутый принцип спорта нанес непоправимый ущерб не только политике – его жертвой стало и искусство. Вместо древнего средиземноморского принципа участия, сегодня всюду – спорт: спортом стал джаз – в споре, кто сыграет быстрее, пусть и без чувства и смысла. Есть и спортсмены-художники (вроде С. Дали или А. Фрейд), и спортсмены-писатели (вроде Г. Миллера, Дж. Джойса или У. Эко). Спортсменов "от кино" просто не перечесть!..
   
Они и их критики ценят автора не по тому, ЧТО он создал в сфере прекрасного и героического, не по тому, сколько надежды и любви подарил он людям, сколько внес он мужества и вдохновения!.. Нет! ВСЕ ЭТО - ДОПИНГ! А искусство – первенство! -ЧТО определяет место автора в нашей жизни, в нашем мире – есть его место в «пятерках», «десятках» и «сотнях», а их определяют хиты да бюджеты, бумы да продажи… больше ничего!..

* * *

А я, вот, хочу написать о моих любимых… о создателях любимой мною музыки. Безо всяких призрачных титулов и лестниц, но лишь в знак признательности и благодарности!

Знаете, в милой, прекрасной Австрии немало рукотворных холмов (их называют то курганами, то кромлехами). И вот, на вершине одного из таких холмов, при Габсбургах, установили часовню, написав на ней: «Во славу Господа и в память о доисторических временах!» Очень, скажем прямо, немецкая надпись. Но примерно такою же формулой хотел бы и я закончить свое Предисловие:

Во славу Господа и в знак благодарной памяти прекрасной музыке, прекрасным музыкантам! 

______________
(*) после 17-го века, их искали уже в геологических складках, в костях безвестных героев, а потом уже и в обезьянах. Образ и подобие Бога превращался то в примата по кличке хомо-сапиенс, то в заведомый миф - истинного арийца...