В разработке... книга проза

1. АСФАДЕЛЬ
2. СЕРДЦЕ АТЛАНТИДЫ
3. РАЗМЫШЛЕНИЕ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ

3.ЛЕСНОЙ ДОЗОР:
1 часть. Баба-яга
2. часть. Леший
3. часть Кащей

4.МИГРЕТ И ЛИСС
5. ГОСПОЖА ФОРТУНА
6. МОЛОКО
7. АРСЕНИЙ,МОРЕ И НОВЫЙ ГОД ПО КАЛЕНДАРЮ МАЙЯ
8.КНИГА ИЛИ ДОМИК ПОД РАДУГОЙ
9. ИНГЛЕС
10. ТОЛЬКО РАЗ БЫВАЕТ В ЖИЗНИ ВСТРЕЧА
11. ИГОЛОЧКА
12. СТРЕКОЗА-БАЛАЛАЙКА



АСФАДЕЛЬ

Памяти моей мамы - Екатерины.
«Мы бежим, а в руках у нас охапки цветов. А цветы похожи на пионы, что у нас в саду, только мельче. А красота-то там необыкновенная, сибирская! Можно раскинуть руки и полежать на полянке с этими цветами»

Каждый год Петрович с мужиками сплавлялся по горной реке. Вот и сейчас он решил летний отпуск провести в тайге. Костры, уха, перекаты, вечерние песни у костра, что еще человеку надо для летнего отпуска, для простого человеческого счастья?
  Над костром варилась уха. Дым такой вкусный и сладкий, что, кажется, сидел бы да сидел в этой первородной, нетронутой благодати. Слушал да слушал, как тренькают птицы.
  Хорошо, что взял с собой гитару! Настроил, запел. Хрипловато, конечно. Но зато с душой.
  - Петрович, сам придумал песню?
  - Обижаешь, конечно, сам.
  Надо бы чагу набрать. Видел здесь несколько деревьев.
  - Ну, надо, так надо, только далеко не заходи!
  Отошел подальше и тут увидел еще один костер, и несколько якутский чумов.
  Детишки в оленьих шкурах – близко не подходят, боятся. Собаки с голубыми глазами молча обходят, глядят пристально.
  Камни за чумами оказались очень скользкими. Он покатился и ударился головой о выступ скалы.

  Старуха промыла ему раны какими-то травами и перевязала довольно чистой тряпочкой с лопухами.
  - Спи, спи, поправишься!
  - Мне бы обратно, к своим.
  - К своим, к своим, - как эхо повторила старуха. Вот три ночи переночуешь и пойдешь к своим.
  - А что, раньше нельзя?
  - Раньше нельзя. Брамха смотреть тебя буде, однако. Три ночи смотреть будет.
  Потом отведу куда надо.
  - Что значит смотреть? Давай, завтра, потихоньку ты меня проводишь.
  - Нельзя, однако.
  Старуха показала ему три пальца и выскользнула из чума.

  Три ночи, как Вий. Стал смотреть на маленькое, пляшущее пламя среди камней.
  Тонкий и сладкий запах можжевельника, и бересты успокаивал. Обволакивал теплой, приятной волной. Ночью он проснулся, как от толчка.
  - Вставай! Вставай!
  Вздрогнул и оглянулся. Никого в чуме не было. Надо же, такой явственный голос!
  Он чувствовал себя легко и свободно. Откинув полог, ахнул. Звездная ночь перемешала Небеса и Землю. Звездное мерцание и вибрация в немыслимых, ярчайших узорах. Небесные лампады шепчут, щекочут, поют. И показалось, что он где-то между мирами, где-то на краю Земли.
  Ступил на хорошо видимую тропинку и пошагал по ней, слегка прихрамывая. Ночная прохлада вливалась в него живительными струями, мужчина чувствовал себя бодро, как никогда.
  Тропинка привела его к матовому озеру. Будто маслянистое и почти черное. Оно полной чашей поднебесной отражало рой звездных огней. Но ни трогать эту воду, ни тем более купаться в ней ему не хотелось. Странное озеро вызывало какой-то магический, древний ужас. Он повернул обратно и вскоре, к своей величайшей радости, был уже в чуме. Проснулся под утро и посмеялся над своими страхами.
  Старуха принесла ему жареное мясо, молоко, ягоды брусники в берестяном туесочке, и какой-то напиток, горчащий из трав.
  - Зверобой, однако. Быстро поправишься.
  Днем гулял, смотрел на играющих детей. Собаки с голубыми, мудрыми глазами, похожие на волков, смотрели издали, близко не подходили.

  - Проснись! Проснись! – голос был такой явственный, что он подскочил на лежанке. В чуме по-прежнему никого не было. В этот раз он пошел в другом направлении, по тропке, петляющей среди трав и камней, но хорошо видной под Луной. Могучий исполин – тайга. Темная громада. Пугающая и непроходимая. Какой-то первобытный ужас заставил повернуть обратно и почти бежать.
  Утром старуха не принесла завтрак, и он сам вышел на свет. Она сидела на цветастом платке, разложив перед собой какие-то камешки.
  - Ну, что, проводи меня. Я хочу к своим.
  - Третья ночь осталась.
  Женщина всматривалась в разноцветные камешки и что-то шептала:
  - Три ночи, три дня – воля твоя.
  - Да ну, что это за игрушки! Я сам пойду! Вскочил, дернулся. Походил, успокоился.
  Еще одна ночь невелика потеря. Сидел на солнышке и пил молоко. Морошка похожа на спелую грушу. Янтарно-солнечная, спелая. Ох, и вкусна!

  Вопреки его ожиданию, его никто не разбудил. Проснулся сам, услышав шум моря где-то поблизости. Странно, как его раньше не слышал?
  Вот к морю-то он сходит обязательно. Серые скалы расступились и волны бросились к нему навстречу. Море. Холодное и могучее в своей непостижимой тайне. Волны, шурша и пенясь, накатывали на песчаный берег. Очень долго стоял, облокотившись о камень. Но вот над горизонтом забелела полоска. Вот здорово, увидеть над морем рассвет! Нежно-розовые перья облаков, малиновые и алые чернила, перетекающие с Небес на гладь морскую. Синие и голубые оттенки завораживали, переливались, изменялись каждую минуту.
  И вдруг, увидел на скале человека. Вернее человечка. Девчушка, невесть откуда взявшаяся. Девочка спустилась к нему по шершавым камням, балансируя на самой кромочке обрыва. Совсем маленькая. Лет пяти. Яркие цветы в руках.
  - Осторожно! Осторожно!
  - Да я осторожно.
  - А ты откуда взялась?
  - Я не взялась, я всегда здесь была.
  Она остановилась от него в шагах десяти. Глаза улыбаются, но одновременно и серьезные. Внешние края подняты к вискам. Множество косичек, а сверху шапочка бархатная - бирюзовым бисером расшита.
  - Косичек сорок, бисером вышиты руны, а наряд восточный, – потому, что я так хочу.
  - Туристы, что ли, здесь неподалеку? Места здесь очень красивые!
  - Да нет, я же говорю, что я здесь всегда живу.
  Она протянула ему цветы.
  - Я как-то не любитель пионов.
  - Это купальщица азиатская. Действительно, похожа, на пионы.
  В цветке купальщицы всегда тепло. Ученые установили, что температура в нем на пять-шесть градусов выше, чем снаружи. Через крошечное отверстие сверху сюда не проникает сырость. Зато мелкие насекомые копошатся в цветке постоянно. Днем они кормятся нектаром и пыльцой, а ночью и в непогоду спасаются от холода и сырости.
  Девчушка подошла к нему поближе и посмотрела в глаза:
  - Тебя больше, наверное, древние рисунки заинтересуют.
  Она убрала белый мох с камня, и он увидел нарисованных, когда-то очень давно, бегущих бизонов, охотников с собаками, морских черепах и собак с хвостами бубликом.
  - Это очень древние рисунки. Очень и очень древние. Они сделаны во времена толстых мамонтов и летающих птеродактилей.
  - Слушай, это ведь находка! Сенсация. Понимаешь ли ты? Многие ученые полжизни отдали бы, чтобы первыми найти такое!
  - А еще здесь есть пещеры. В них и золото, и серебро, и камни самоцветы. Видимо – невидимо.
  - Где?
  - Давай руку.
  - А как тебя зовут, дитя природы?
  - Сегодня меня зовут Асфадель.
  - Не может быть!
  - Может.
  - Так не бывает!
  - Бывает.

  За три дня до этого.
  - Окочурился, однако, – несколько охотников смотрели на неподвижное тело Петровича возле скал.
  - Не, его Брамха забрал. Хороший работник, однако. Будет работать в пещерах, -
  старуха не спеша пошла к своему чуму.
  Помешала палочкой остывающие угли костра:
  - Хороший работник.

  В День Трех Лун она нашла возле чума прекрасные самоцветы.
  Горный хрусталь – прозрачный и тонкий с белоснежными кристаллическими гранями, приносящий любовь, радость, удачу и благополучие. Лазурит – яркий камень синих высоких Небес, с чудесными искристыми вкраплениями, соединяющий душу и тело, дарующий гармонию и милость Богов. Радонит – цвета утренней зари, воспламеняющий в человеке любовь к жизни, скрытые способности и таланты. Малахит – окрашенный в различные оттенки нежнейшей зелени, несущий особенный, неповторимый, бесконечно-разнообразный узор, но всегда сохраняющий только ему присущий рисунок.
  В аметистах, чароите, бирюзе и изумрудах она разглядела редкой красоты огромный рубин, и посмотрела сквозь него на восходящее солнце.
  Камень зажегся, заиграл, завибрировал пурпурными, ярко-красными, розовыми искрами и оттенками.
  - Асфадель, однако. Здравствуй!

  На полянке заросшей золотисто-огненной купальщицей, раскинув руки, лежит девчушка лет пяти. Она смотрит в Небеса. Амулет из кедра, в виде могучего бизона, отсвечивает сквозь прозрачную рубашку. Множество косичек, а сверху шапочка бархатная - бирюзовым бисером расшита. Млечный сок одуванчиков стекает по пальцам, а пчелы напевают ей в уши свою вечно-неизменную, звонкую песенку:
  - Здравствуй, мать! Здравствуй!

  *
  Асфадель - дитя Солнца, Рай.


СЕРДЦЕ АТЛАНТИДЫ

Он нашел этот грот, когда был еще мальчишкой. Вдали от берега, среди скал к нему вела небольшая лазейка, которую мальчик всегда прикрывал сухими ветками от посторонних глаз. В сумраке пещеры плескалось синее озеро. Если нырнуть глубоко-глубоко, то можно вынырнуть в открытое море. Среди кораллов и скал Мелиусс любил плавать часами. Никто из людей не может, так по дельфиньи, надолго задерживать дыхание,становиться частицей огромного моря. Атлантида славилась своими
генетическими экспериментами. Человек – рыба, человек – птица, человек – волк. Люди часто бояться того, что не понимают, но от этих генетических экспериментов Мелиусс только выиграл. Ныряя так глубоко и безболезненно находясь под глубоким слоем воды, он каждый раз находил жемчуг. А жемчуг всегда можно обменять на одежду или еду. И у него не было причин для грусти. Море смывало всю накопившуюся грязь, всю пыль с души. Вот только мама…
Что–то во время эксперимента пошло не так. И она уже много лет лежала, почти не вставая с кровати. Отсутствующим взглядом изредка блуждая по комнате. Кого он только не приглашал. Её осматривали лучшие целители, каких он только мог найти. Даже из Африки был один знаменитый шаман.
Он долго танцевал у огня и тряс своими погремушками, разложив кости жертвенных
животных и шепча себе, что то под нос.
 - Она здорова, - вынес он вердикт.
 - А почему тогда не встаёт?
 - Духи сказали, она встанет, когда увидит свет.
 - Шарлатан! Какой свет? Кровать её около окна. Каждый день солнце освещает её комнату. Но она уже много лет лежит, безучастная ко всему.
 Юноша шёл по пустынной улице большого города. Солнце садилось. Хотелось выть от безнадежности и тоски, от жалости к матери, и от собственного бессилия ей, чем ни будь помочь. Ограда жреческой школы была увита красными, дикими розами. И от их дурманящего запаха у него закружилась голова. Вдруг, он увидел, что один проём в стене осел и образовался лаз. Ему стало любопытно побывать там, где он никогда в своей жизни не был и уже никогда не будет. Юноша проскользнул в лаз и огляделся. Вдоль глухой стены, росли колючие, высокие розы. Ветви старых яблонь гнулись от янтарных,спелых плодов. Молодой человек не решился идти дальше. Прислонившись к шершавому стволу яблони, решил отдохнуть, и стал, есть кисло–сладкое яблоко, наслаждаясь покоем и свежим ветром. Девушка с корзиночкой, шла по саду и напевала какую–то песенку. Длинная, до земли, белая туника, серебряные лилии вышиты по подолу, и синий плащ с непонятными руническими знаками. Да, очень необычная девушка. Бежать было поздно. Он прикрыл глаза и прислонился головой к дереву, будто слившись с ним, в надежде, что его не заметят. Когда он открыл глаза,
девушка сидела напротив него на траве. Она поставила корзиночку возле себя, а
на лице её играла лёгкая, приветливая улыбка.
Маленькая, золотая диадема из двух переплетающихся змеек выдавала её принадлежность к высшей касте жрецов.
 - Я зашёл сюда случайно, – вдруг совершенно неожиданно для самого себя сказал он.
 - Я знаю. Случайностей не бывает.
 - Я съел только одно яблоко.
 - Ты можешь съесть еще, если хочешь.
 - Я бы взял яблок для матери. Она почти ничего не ест. А вот яблоки любит.
 - Возьми! Конечно, возьми!
 Вдруг ему нестерпимо захотелось рассказать, что мать его очень больна и почти
 не встает с постели.
 - А что с ней? – спросила девушка.
 И он рассказал про эксперименты, и про странную болезнь, которую никто не мог вылечить.
Девушка облокотилась спиной к стволу дерева и закрыла глаза.
 - Я могла бы помочь твоей матери.
 В юноше затеплилась надежда.
 - Далеко ли вы живете? – спросила девушка.
 - Совсем близко, возле старой башни Эспертон. Я каждый день хожу мимо вашей ограды к морю. Девушка оглянулась, не видит ли их кто. И они тихонько выскользнули из сада.

 - Мама! У нас гости! – не старая еще женщина лежала на кровати. Закатив глаза, она что–то прошептала в ответ. Мелиусс подошел к ней и помог присесть. Не в силах держать голову, мать наклонила её на грудь сына, и тихонько стонала.
 - Вам нужна помощь? – девушка наклонилась над ней.
 - Не знаю, – прошептала женщина.
 -Вы должны знать. Вам нужна помощь?
 - Да, нужна.
 - Вы даёте разрешение, на то, чтоб я вам помогла?
 - Нет. Не знаю.
 - Ответ должен быть чётким. Да или нет?
 Женщина прошептала, - Да.
 Девушка пододвинула скамью и села напротив.
 - Смотри мне в глаза.
 Женщина попыталась посмотреть. Но не смогла.
 - Я не могу.
 - Почему?
 - Слишком яркий свет. Мне больно.
 - А теперь? Смотри мне в глаза.
 Их взгляды встретились. И он увидел, что с каждой секундой глаза его матери становились все осмысленней. И вот она уже смотрит девушке в глаза и держится рукой за сердце.
 - Что ты сейчас чувствуешь?
 - Я чувствую боль. Мне очень больно. Мне всегда очень больно. Из глаз женщины потекли слезы.
 Но девушка удерживала её взгляд.
 - А теперь?
 - Боль прошла. Почти ничего не болит.
 - А теперь?
 - Теперь ничего не болит.
 - Выздоравливайте, - девушка встала и быстро вышла из комнаты.
 Уложив мать на кровать, Мелиусс выбежал и хотел поблагодарить, но на дороге никого не было.

 Мариэль шатаясь, вышла из дома и ушла на берег моря, туда, где не было людей. Её рвало и выворачивало, и казалось, что чужая болезнь выходит из нее чёрными, горячими сгустками. А потом, она зашла в море и была там до тех пор,пока не стало ей казаться, что она и море одно целое, что еще немного и она утонет. Выбравшись на берег, долго лежала на песке, раскинув руки, и вглядываясь в звёздное небо. Мягкая, бархатная ночь светила своими загадочными звездами и где–то очень близко пели цикады.

 Утром юноша проснулся от солнечного луча, пробившегося к нему в окно. Луч щекотал его нос, и он чихнул.
 Мать стояла у стола и, обернувшись к нему засмеялась.
 - А я уже рано утром сходила за молоком. Вставай, будем завтракать.
 Он украдкой наблюдал за матерью.
 Легкий румянец играл на её щеках, и ему казалось, что она помолодела и похорошела.
 - Мам, а ты как себя чувствуешь? У тебя ничего не болит?
 - А почему у меня должно что–то болеть? Я себя чувствую очень хорошо.
 Через несколько дней он собрал несколько жемчужин и хотел отнести девушке в знак благодарности, но лаз был уже заделан и дикие, колючие розы обвивали его. Он принес жемчуг в дар богине Моря и несколько жемчужин отдал самым бедным семьям, где было много детей. Столько благодарностей и благословений он еще не слышал в своей жизни ни разу. Одно его огорчало - он больше не мог увидеть эту прекрасную девушку. И хотя он понимал, что она - будущая жрица, и у них никогда ничего не получится - он просто хотел побыть с ней рядом, посмотреть ей в глаза.
 Только один раз, на празднике весеннего равноденствия, он увидел Мариэль с подносом, на котором стояла золотая чаша Прощения. Она узнала и улыбнулась ему.
 Он стал капитаном. Он научился торговать. Он был на Крите, когда Атлантида затонула. Но один вопрос мучил его – Мариэль знала, что будет катастрофа, почему не спаслась? Этот вопрос терзал его. Не давал спать и занозой сидел в сердце.
 Однажды, поздно вечером в его дом постучали. Оборванец стоял на пороге и попросил поесть.
 - Тебя зовут Мелиусс?
 - Да.
 - Я сам еле уцелел, - руки бродяги дрожали, - мало кто выжил. В основном жрецы. У них были корабли. Но Мариэль сказала, что останется спасать детей. Очень просила разыскать тебя и передать, что все вот здесь, - и он положил руку на сердце.

 Его единственный сын умирал у него на руках. Он горел и бредил,
- Мама, мама!
 Сколько их всех здесь перебывало. Целители. Мальчика не могут спасти. Он отдал все золото, какое у него было. Но Смерть видно неумолима. Мелиусс стал метаться по дому, беспорядочно шаря везде руками, будто пытаясь, что–то найти или вспомнить. И тогда он положил руку на лоб сына, как это делала она. И закрыв глаза, стал молить Богов о милости. Он стал просить погибшую девушку о помощи. И стал чувствовать, как жар проникает через руку в него, и душит, душит, душит. У него сдавило горло. Он стал задыхаться. Но все он держал руку на лбу сына. Шепча
 в последней надежде - Помоги, помоги ему. Пока не почувствовал, что горячий пот
 стал стекать на подушку и мальчик стал ровно дышать.
 - Благодарю, благодарю.
 Мелиусс шатаясь вышел из дома и ушёл на берег моря, где его никто не мог видеть. Его рвало и выворачивало, и казалось, что грозная болезнь выходит чёрными, горячими сгустками. А потом, он зашёл в море, и был там до тех пор, пока не стало ему казаться, что он и море одно, что еще немного, и он утонет. Выбравшись на берег, долго лежал на песке, раскинув руки и вглядываясь в звёздное небо. Мягкая, бархатная ночь светила своими загадочными звёздами, да где–то очень близко пели цикады.


РАЗМЫШЛЕНИЕ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ

 Тема рассматривается в координатах Веры, Надежды и Любви. Жизнь-Любовь-Знание-Мудрость-Творчество-Счастье…
 «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»
 Н Островский

 ***
 Мне кажется, что смысл жизни у каждого свой.
 Вот родился я, и был счастлив, потому, что не задумывался ни о каком смысле Жизни. Я просто жил, любил окружающих, и они меня любили. Для меня цвел шиповник, бегали маленькие, проворные черепахи. Для меня порхали огромные, разноцветные бабочки и сверкающие снежинки. Для меня – цвели абрикосы, и гладкая листва старой сливы становилась осенью багряно-красной, и осыпалась мягко в мои ладони. И снег летел сквозь солнце, и солнце светило сквозь снег. И смысл моей жизни был в том, – чтобы жить, и радоваться, и радовать других.
 Но вот я подрос и пошел в школу. И смысл жизни моей стал в учебе. И я был счастлив. Для меня открылись все лучшие сказки мира. Книги библиотек призывно шелестели своими интересными страницами. Быстрокрылые корабли отправлялись за несметными сокровищами, джентльмены Удачи распивали ром и распевали свои гортанные, дикие песни. Волны древнего, теплого моря приобретали красивейший васильковый цвет, прелестные русалочки ныряли за жемчугом и отдавали принцам свое сердце. Горячий ветер прерий хлестал мустангов-иноходцев плеткой свободы. Герои Древнего мира сражались с чудищами и Драконами. Из Горгоны Медузы вылетал белоснежный Пегас и уносил героев на Олимп. Та, которая грезит, разглядывала судьбы мира в своем магическом зеркале. Наташа Ростова смеялась в весеннем саду. Николай Островский обращался ко мне «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!»
 Я замер перед Сикстинской мадонной Рафаэля. Восхитился бесстрашной всадницей Брюллова. Полюбил синие, необыкновенные горы Рериха. Волшебная сила искусства очаровывала, уводила за собой, и открывала новые миры, и пространства.Для меня распахнулся мир музыки. Грибоедов играл мне свой трепетный вальс, полонез Огинского страстно звучал в моей душе. Щелкунчик, благодаря любви, превращался в прекрасного принца.
 А что если и человек живет для того, что бы превращаться. Ну, скажем, как бабочка.
 Сначала это гусеница – она ест и ест. А человек потребляет знания, как пищу.
 А потом – раз …и бабочка полетела, – существо красивое, легкое, проживающее за несколько дней свою жизнь. Значит, и Время понятие относительное. Минута может вмещать в себя столетия, а столетия – промелькнуть минутой.
 Экклезиаст рассказывал мне, что все суета сует. И мудрый Соломон утверждал, что все проходит, но в тоже Время не проходит ничего. Следовательно, существует двойственность восприятия. И каждый живет в своей реальности, и миров бесчисленное множество.
 Для меня открывала лепестки «Древняя тайна цветка жизни», источала гармонию меркаба, сверкала «Изумрудная скрижаль» Тота Гермеса. Я слышал дыхание тамплиеров и ел хлеб буддийских монахов. Я видел ручьи с мертвой и живой водой, и вспомнил все свои предыдущие воплощения. Поражала мощью и величием прекрасная Атлантида, загадочно улыбался древний Сфинкс. Мистерии Египта, звездочеты Востока, поэзия Бхагавад гиты, маленький Кришна с волшебной флейтой, лотосы Будды вырастающие из его следов – дороги, которые мы выбираем.
 И я работал, и для других, и для себя. И был счастлив. «Поступай с людьми, так, как хочешь, чтобы с тобой поступали» учил Иисус. И я старался следовать его заповедям. Но однажды, тяжелая болезнь, от потери матери, сделала меня слабым. И был я умирающим и хотел поскорее уйти, оставить свое бренное тело и перейти в другие, лучшие миры. Но когда повис над пропастью, на кончиках пальцев, и воронка смерти стала затягивать меня, - ужаснулся пустоте и холоду перехода в загробный мир. Взмолилась моя душа: «Жизни прошу, Господи, жизни!»
 И увидел во сне апостола Павла в белой одежде, как подтверждение того, что меня слышат. Шел во сне, за Саи Бабой, след в след, туда, где свет, туда, где маленький домик, где женщины поют мантры. И появился у меня другой смысл жизни – уползти от своей болезни, выкарабкаться. Потому, что шептал мне Экклезиаст: «Даже живой собаке лучше, чем мертвому льву»
 И я полз, цеплялся за жизнь. Я дышал, но каждый вздох отдавался во мне неимоверной болью. «По вере вашей – будет» - утверждал Иисус. И я просил Жизни, и прощения за мысли о смерти.
 А когда, спустя много Времени, вышел из дома, – увидел ласточек над головой, и лазурь весеннюю, заплакал и благодарил за новую Жизнь. И понял, что Жизнь – самое бесценное, самое дорогое у человека. А смысл?
 А смысл пусть каждый сам для себя найдет. Потому, что все мы разные, и смысл у каждого свой. У каждого свои задачи.
 И подарил мне Иисус чернильницу, и перышко. И счастлив я. Потому, что живу – пишу. И пишу – значит, живу. А живу для блага себе и человеков, и потому, – счастлив.
 У меня под окном цветет шиповник и миндаль. На золотарник летом прилетают разноцветные бабочки. Книги огромных вселенских библиотек призывно шелестят своими интересными страницами.
 Но Жизнь – убиенная, распятая, расстрелянная, попранная ради корысти и добровольной злобы взывает ко мне и просит о защите и помощи. Планета Земля кричит: «SOS – спасите наши души!»
 Возможно «Мир спасет красота» как пишет Достоевский, Но если ничего не делать, то ничего и не будет.
 Жизнь – великий дар и великое благо.
 Берегите друг друга и будьте счастливы.
 ***
 Мельканье бабочек и чистота листа.
 Венеции мосты и анфилады,
 Тибетских гор седые водопады .
 Любовь…
 Бесстрашие…
 Добро…
 И Красота …Все в «Смысле жизни» – трепет соловья И ласточек Небесное касанье.
 Свобода…
 Дети…
 Оклик журавля…И первое любовное признанье
 Медовый запах белых орхидей.
 Кипенье волн…
 Зеленый мыс Надежды…
 Созвездие с названием Орфей…
 Тянь-шаня белоснежные одежды.
 Наскальные рисунки,
 Дым костра,
 Бразильские лихие карнавалы.
 Салют Победы.
 Бравое «Ура!»
 Шираза удивительные лалы.
 Свой дом,
 Свой сад.
 Доверие.
 Друзья.
 Традиция
 И новые истоки.
 И музыка,
 И книг любимых строки,
 И Млечный путь,
 И Звездная семья.

ЛЕСНОЙ ДОЗОР
ЧАСТЬ 1
БАБА-ЯГА

  - Бабушка, это ваш посох?
  Какая–то незнакомая девчонка стояла рядом с избушкой, и в руке держала потерянный Бабой-ягой в прошлом году посох.
  - Давай сюда!
  - Ты, бабушка, не торопись. Поменяйся со мной.
  - Да ты, девка! Да как ты смеешь!
  Баба–яга протянула к ней свою костлявую и грязную руку. Но девчонка ловко вскочила на пенек, и, держа в руках посох – стала потихонечку его поворачивать.
  Старуха почувствовала дурноту и дрожь в коленях.
  - Видишь, сколько гадости ты людям наделала. Зачем детей пугала? Зверушек, птиц из рогаток стреляла? Возле твоей избушки птицы не поют, деревья не растут.
  - А сама-то ты кто такая!
  Старушка подбоченилась:
  - Небось, с вурдалаками, вампирами, демонами дружишь?
  - Нет, с вурдалаками не дружу, с вампирами и демонами приходиться. Работа такая. Кому сейчас легко?
  - А, видишь?
  - Сейчас не обо мне разговор. Ты посох–то получить обратно хочешь?
  - Ох, и борза ты, девка, ох, борза! Конечно, хочу.
  - Так вот. Я тебе посох, а ты – в избушке приберешься. Все старье, да гнилье сожжешь. Да сама себя в порядок приведешь. Уж больно на тебя жалоб много.
  - Да где это видано, чтоб я, нечисть в седьмом поколении…..
  Девочка потихоньку повернула посох.
  - Ладно, ладно, не хулигань. Будь по-твоему.
  - Посох-то в руки бросить, или здесь, на пеньке оставить?
  - Дураков нет, себе руки палить! Брось на траву, в четверг, после дождика подберу.
  Девчонка бросила на траву посох и исчезла, как небывало.
  Баба–яга, кряхтя и ругаясь, забралась в избушку и огляделась. Ну, столетняя грязь – все привычно, как обычно. Она залезла на печь и стала глядеть в закопченный, покрытый паутиной потолок. Не буду ничего делать, обойдется. Ну и молодежь пошла – бабушек обижают, никакого уважения к многолетнему стажу нету.
  А с другой стороны колдовское слово – есть колдовское слово. Еще лицензии лишат. А что она еще умеет, как людей пугать? Не на детских же утренниках ей выступать, всем на посмешище. Старуха еще долго ворочалась, кряхтела и ругала нынешнее поколение и всех и всяко. Но утром стала выгребать метлой все, что было ненужно. Она запалила небольшой костерчик в овраге, и спалила старье. Потом в золе испекла себе несколько картофелин. Тут ей захотелось самой помыться. Умывшись у ручья, нашла в сундуке лохмотья почище, лет триста от бабки хранившиеся. Вспомнив, что у нее есть самовар, начистила его песочком, распалила, и села пить к окошку чай с душицей и мятой.
  Какой–то неразумный бельчонок выбежал к ее избушке. Вдруг, Баба – яга с удивлением обнаружила, что пугать его у нее нет никакого желания.
  - Слышь, ты, любезный, – она бросила бельчонку орешек, - Ты теперь к Лешему беги, скажи, что жду его вечером в карты играть.
  Как хорошо–то от чая стало!
  Она подошла к осколку старого зеркала и стала разглядывать себя. Глаза грустные, одинокие. Правильно в народе говорят, не смотри в осколки, а она по молодости никого не слушала. Вот одна на старости лет и осталась. И Кощей тоже один, так и не женился, болезный. Все над златом своим чахнет. Много ли от него ему счастья? В круиз не съездил, машину не купил, так и гниет в своем подземелье. Да жив ли он еще? Она достала тарелочку с наливным яблочком. Правда, когда–то это яблочко было наливным, а теперь, только высушенный огрызок остался, и, сдунув пыль, пожелала увидеть своего ненаглядного. Кощей был бледный и худой. Не ест наверно, все экономит.
  Ну ладно, Кощеем я завтра займусь. А сегодня Леший в гости придет. Она взбила волосы себе повыше, черникой намазала губы и села к окну ждать. Нет, пугать никого не хотелось. Покопавшись на полке, где хранились всякие приятные мелочи, вытащила оттуда гусиное перо и клюквенным соком стала писать на бересте:
  Где дремучий бор, глухомань,
  Где растет пахучий дурман,
  На пеньке избушка стоит,
  На ветру тихонько скрипит.

  И пуская колечками пар,
  И пыхтит, и дымит самовар.
  А пушистый и сумрачный кот,
  Про меня свои песни поет…
  Может лучше кровью писать, чтоб крепче было? Ладно, пока так сойдет.


ЧАСТЬ 2
ЛЕШИЙ
***
  На сон грядущий сказку расскажи,
  Где Бабка – ёжка варит мухоморы,
  В своей глухой, неведомой глуши,
  Ведя, сама с собой, ночами споры.

  Здесь, филин страшно ухает в ночи,
  И на дорожках сказок и открытий
  От правды откровенные ключи -
  Я здесь участник, а не зритель…

  Вечером пришел Леший. Заросший, обросший, небритый. Баба – яга уже хотела возмутиться, но он поставил на стол целую корзину мухоморов.
  - Вот, к чаю. Хотел конопли у забора нарвать, да всю школьники ободрали. И дурмана нынче тоже нет. Охотники, наверное.
  - К чаю у меня конфеты – бараночки есть. А из мухоморов настойку сделаю. За уши не оттащишь!
  - Знаю я твою настойку! В прошлом году у тебя трое туристов купили бутылочку, еле в реанимации откачали.
  - Закусывать надо. Не виноватая я.
  Старушка убрала корзину в угол - Будем чай пить с мятой и душицей.
  - Ты, что белены объелась?
  - Не объелась я ничего. Уже второй день на диете.
  Баба – яга наклонилась над столом и зашептала Лешему в самое ухо:
  - Девчонка, какая – то в лесу объявилась. Ох, и борзая девчонка! Она и к тебе придет, вот подожди! Будешь знать, как заросшим ходить. Вообще, говорят, это бывшая ведьма. Та самая, которую на площади, на костре сожгли. Да таких фиг сожжешь, скорей она тебя глазами подпалит.
  - Ну, дела! Совсем нам нечисти, покоя от людей не стало! Все норовят обидеть, обокрасть.
  Вот у меня вчера туристы шляпу стащили…
  - Да погоди ты со своей шляпой! Живыми бы тут остаться.

  Он пробирался ночью сквозь колючие заросли, и думал о неспокойном времени, и неустойчивом положении всего их нечистого общества…

  Утром вспомнил о вечернем разговоре с Бабой – ягой. Да только, бабские сказки все это!
  Девчонка? Что за девчонка?
  Не успел он подумать, а она тут как тут! Вскочила на пенечек и в глаза смотрит, улыбается.
  А глаза у нее синие – синие, как васильки на пшеничном поле.
  - Здравствуйте, дедушка!
  - Здорово, коль не шутишь!
  - Какие тут шуточки – прибауточки? Вы лицензию – то будете продлять?
  - Как же, как же! Мы завсегда лицензию продляем, когда Конец Света предвещают. Он хихикнул - Мы что, мы ничего. Продлили и дальше живем. Это люди живут и умирают, а сказки и легенды вечно живут.
  - Говорят, вы двух мальчиков, заблудившихся, летом из леса вывели.
  Он нахмурился:
  - Мало ли чего со зла болтают, завистники всякие.
  - А весной олениху, подбитую охотниками, выходили.
  Наговоры все это. Нечисть мы, нам не положено в бирюльки играть.
  - А я вашу шляпу нашла!
  Девочка, протянула ему новую шляпу.
  - Да не моя это! Моя старая, дырявая вся была. А это новая. Удобная, какая!
  Леший напялил ее себе на голову.
  - Я в ней спать буду.
  -.Будьте здоровы!
  Маленькая сиреневая птичка вспорхнула и быстро скрылась из глаз.

  Леший проделал в новой шляпе дырку шипом дикого шиповника, улегся на траву и принялся смотреть сквозь дырочку на солнце.
  - А глаза – то у нее синие – синие. Как васильки на пшеничном поле.
  Может дудочку себе из тростника сделать? Когда – то в молодости была у него такая дудочка, да потерял где – то. А хорошие времена были! Заиграешь на дудочке – ветер стихает, такая тишина, благодать в лесу наступает…
  Ни один человечек не мог в заповедном лесу без разрешения шагу ступить.
  А теперь, что за времена? Каждый обидеть тебя норовит, высмеять. Возле старого озера крепкий тростник видел, из него хорошая дудочка получится, да и Водяного, заодно, предупредить надо.
  У старого озера, Леший нашел плоский камешек и бросил его в воду, как можно дальше от берега, и стал думать о Водяном.
  Тот всплыл минуты через две.
  - Здорово, коль не шутишь!
  - Здорово, старик. Тебя девчонка никакая не навещала?
  - Конечно, навещала. Только не девчонка это, а русалка бывшая. Жила там, где вода чистая, да глыбокая, в морях древних да теплых. Плавает, что твой карась, фиг поймаешь! Я сказочную лицензию себе продлил. Девчонка говорит, что если люди свое сознание не изменят, не будут Природу беречь и уважать, то большой Потоп будет в 2012 году, катаклизмы всякие. А нам что? Нам ничего. Только одно расширение! Ну ладно, некогда мне с тобой лясы точить. И Водяной бултыхнулся в воду.
  Леший нашел крепкий, певучий тростник, тот, что сам в руки просился. Сделал себе дудочку и улегся «на диван», на своей любимой полянке под рябиной. Нежные, приятные звуки разлились по полянке, и ветер стих. Птицы замолчали. Наверно к грозе – подумал Леший. Что - то обленился он за последнее время. Сколько жизней погубленных зря! Сколько полян земляничных вытоптано! Сколько дубрав сожжено!
  Он мысленно очертил три больших круга вокруг заповедного леса. И произнес заклинание «Невозможности». Невозможности причинения вреда лесу и его обитателям. Невозможности причинения вреда сказкам и сказочным героям всех времен и народов.
  А сознание он свое обязательно завтра изменит, только узнать бы, где это сознание в нем прячется. Кому ж охота под воду идти? Он не водяной, а Леший. И значит, ему лес нужен. Ох, как нужен! Просто жизненно необходим.

ЧАСТЬ 3
КОЩЕЙ

  Какой хороший повод сходить к Кощею! Предупредить, навестить, про себя, любимую, напомнить. Выслужиться, короче. Да что он за служебное рвение может дать то, чем наградить? Ведь у него снега зимой не выпросишь. Все чахнет и чахнет над златом своим, как Скупой Рыцарь. Ни себе удовольствия, ни людям.
  Старушка оделась по-модному, так, как она эту моду понимала. Тоже самое, только юбку удлинила – пояс спустила на бедра. Получилась юбка удлиненная, моднячая. Может, пупок еще голым оставить? Ну, это совсем ерунда! Говорят, из Китая эта мода приползла – змея подколодная. Застудят поясницу, и родить дите не могут. А нам русским бабам зачем? Или еще пупок проткнут. Тьфу, гадость, какая!
  Старушка в сердцах сплюнула.
  - Буду ходить, какая есть. Натуральная.
  Но губки все же черникой подкрасила.
  У пещер Кощеевых что-то муторно ей стало. Не любит Кощей всяких похождений. Не нравится ему, когда мешают над златом чахнуть.
  - Да я к тебе с добром, с лаской! – Баба-яга помахала на верхушки деревьев рукой. Вдруг у него там глаза наблюдения расставлены?
  Действительно, легче стало!
  Старушка спустилась в пещеру по винтовой лестнице и оказалась в просторном зале с горящими факелами. По периметру сундуки с золотом расставлены. Никакого тебе Фен-шуя. Во всех зонах – только сундуки с золотом. И вместо семьи, и вместо детей. А возле одного, открытого сундука, сам Кощей сидит. В черной одежде, как Принц Датский. Бледный, худой, как Скупой Рыцарь.
  Кощей ее мысли прочитал. Царь он и есть царь.
  - Кто такой Рыцарь Скупой? Почему не знаю?
  - Да знаешь ты все. Это Пушкин еще написал. Все знаешь, только забыл. Кислород к мозгу не поступает, опять же малоподвижный образ жизни. Энергию расходовать надо, чтоб на ее место поступала свежая.
  - Ну, ты! Палку-то не перегибай! Говори, за чем пришла, и проваливай!
  - Ты, Кощеюшка, зря не буянь! Я к тебе с предупреждением. Говорят, в скорости, Конец Света ожидается, лицензию продлять надо.
  - Я ее уже шесть раз продлял! Сколько у нас цивилизаций-то было? Я уже и со счета сбился. Нарушат экологию, сами себя перестреляют, на одну ступеньку себя с обезьянами поставят. Родственнички х..
  - Ну, разошелся батюшка. Наше дело сторона. Принцип невмешательства.
  - Как ты это сказала? Какой такой принцип? Удобная вещь, однако. Как раз для злодеев придумана. Гори оно все синим пламенем – а нам сторона.
  Изменилась ты, похорошела, поумнела! И про рыцаря знаешь, и про принца датского, и про принципы толкуешь.
  - И то, правда. Я теперь и стихи пишу. Буду в Самиздат подавать. На свои буквы буду сама себе любоваться. Знаешь, я там такое узнала…
  - Ты поосторожней с этими людьми, а то испортят тебя. Нынче нравы-то, какие?
  Разврат один, да стяжательство.
  Ну, посмотрим, что тебя ко мне привело. Кощей оторвался, наконец, от сундука с золотом, предварительно закрыв его. Он поставил магическое заграждение, чтоб старуха чего не сперла.
  - Обижает, не доверяет - Подумала Баба – яга. Но сама попробовала взломать код, так, между прочим. Не получилось. Силен еще!
  Кощей достал полынные сигары и сквозь дым стал всматриваться в пространство.
  - Апчхи! Какая-то девчонка стояла перед ним, и бесстрашно смотрела ему прямо в глаза.
  - Блин! Какая приятная неожиданность!
  Он щелкнул пальцами. Умыт, побрит и в латах.
  - Здравствуй, красна девица! Сдается, что мы где-то встречались? В какой–то прошлой жизни Василиса Премудрая? Елена Прекрасная?
  - Вы лицензию сказочную будете продлять на следующую цивилизацию?
  - Да, видимо действительно скоро Конец Света! Раньше этих девиц насильно в пещеру волочь надо было. А теперь сами в руки идут.
  - Дедушка, вы от темы не отвлекайтесь. Вопрос был о продлении лицензии.
  - Что ж ты так и будешь к каждому ходить, пороги обивать?
  - А что делать? Работа такая - Девочка посмотрела ему в душу васильковыми глазами и тихо добавила:
  - Я очень сказки люблю. Мне Пушкин в детстве про Вас рассказывал.
  - Во как, все стареет, мельчает и ветшает. А мое имя все поколения знают!
  Он внимательно посмотрел девочке в глаза:
  - Определенно, мы где-то встречались.
  Он стал шарить по книжным полкам в поисках, какой–то одному ему известной книги.
  - Вот. Нашел. Книга очень старая, и очень интересная. Это для тебя. Ты сохрани ее для будущих поколений, там все мы, сказочные.
  - Сохраню, дедушка. Не беспокойтесь. Благодарствуйте.
  И исчезла вместе с книжкой, только ее и видели!

  Кощей перевел взгляд на Бабу – ягу
  - Уже уходите, даже чаю не попьете?
  Старушка отвернулась и надула губки.
  - Ладно. Шуточки-прибауточки.
  Он раскинул скатерть самобранку. И самоварчик весело загудел. Ватрушки и пирожки с голубикой сами собой стали появляться на блюде. Уточка с хрустящей корочкой и заливными яблочками, малосольные огурчики и бражка, и пиво, и рыбка солененькая…
  - И тебя, старушка–веселушка, я тоже одарю. Как стихи соберешь все свои – я книгу твою печатать отдам. Да чтоб с картинками. А картинки яркие, говорящие.
  Ты прочти мне что-нибудь, а я послушаю.
  У старушки заблестели глаза, и в чашечку с чаем закапали слезы.
  Теплая волна нежности окутала ее сердце. Она закрыла глаза и стала читать певучим, приглушенным голосом:
  - И там кукушка, рано по – утру
  Мои шаги считает на поляне,
  И пьют лучи небесную росу,
  И бродит ежик в колдовском тумане…
  Кощей замер от неожиданности.
  - Нет. Это не стихи! Это волшебство!
  - А Леший сейчас симфонию пишет. «Ода лесу» называется.
  - Чего, чего лесу? Не расслышал?
  - Ода – это музыка такая.
  - Музыка говоришь?

  Ночью он вышел из пещеры, впервые за девяносто лет.
  Вгляделся в ночное небо, усыпанное яркими, многочисленными звездами.
  И вдруг он вспомнил эти глаза! Он вспомнил ее! И понял, что всегда любил только ее одну. Он настроил свое сердце на эфир. Всегда думал, что у него нет сердца. А у него есть, есть! И тут он услышал эту песню:
  « В царстве глупости и стяжательства,
  Среди гор барахла казенного,
  Есть приятное обстоятельство
  Я люблю тебя – это здорово.


МИГРЕТ И ЛИСС
 
  Летний день клонился к вечеру.
  Мигрет и Лисс встретились на перекрестке, как и договаривались, ровно в семь.
  - Знаешь, Лисс, я все думал, думал, про нас с тобой и пришел к выводу, что нам надо уйти.
  - Уйти, а надолго? А когда вернемся? Мне еще яичницу с беконом жарить на ужин.
  - Уйти, насовсем, уйти из города.
  - Да как же мы? Да как же…
  Мигретт не дал ей договорить посмотрел в глаза и сжал руку, -
  - Мы уйдем, далеко, далеко.
  Что ты видела за свою жизнь?
  Горы грязной посуды, ежедневная уборка, глажка, и.т.д.
  - Мигрет, ты ведь тоже ничего не видел хорошего, – подала голос Лисс.
  Каждый день просчитываешь ходы шахматных партий для своего хозяина.
  Что-то конструируешь за него, придумываешь разные новые вещички, то, чего еще никогда не было. Ты ведь любой мусор можешь превратить в бриллиант. Он получает патенты и Славу. А ты? Тебя даже из дома не выпускают.
  - Да я сбежал Лисс, чтобы быть вместе с тобой.
  Они взялись за руки и медленно, словно раздумывая, пошли в сторону огромного, малинового солнца, которое только-только начинало садиться над дорогой.
  - Лисс, мы уйдем далеко-далеко из города, туда, где нет людей, и где нам никто не будет мешать. Мы будем делать то, что хотим.
  - Я люблю сонеты писать.
  Знаешь, эта такая забытая форма стихосложения.
  Только она очень твердая, жёсткая, можно сказать. Это формула.
  Будто в горячую, янтарную смолу сосны попадает комарик или листик папоротника, да так и остается там. Навсегда. И ты чувствуешь, горячий ветер Времени…
  - Вот видишь Лисс, как все удачно сложится. Ты будешь писать сонеты, а я буду их слушать.
  А хочешь, я превращу тебя в птицу?
  Я могу, я умею так конструировать.
  Я и себя превращу в птицу.
  - Чем мы будем питаться?
  - Вот смотри, - Мигрет достал маленький флакончик, в котором мерцала светящаяся жидкость, - мне удалось создать очень концентрированную пищу.
  Нам хватит на несколько лет, а может быть, даже, на десятилетия.
  А потом мы превратимся в птиц.
  Они шли все быстрей и быстрей, мимо однотипных квадратных домиков людей, с искусственной травой, даже не шуршащей от ветра, и вскоре совсем скрылись из глаз.

  Робот-наблюдатель сидел за пультом.
  - Конечно, я мог бы вас остановить, ребята.
  Только зачем?
  Всю жизнь только драить полы и просчитывать ходы для шахматных фигур?
  Мне и самому надоела эта служба - смотреть на дорогу.

  Что ждет здесь вас? Я знаю, что хозяева даже не разговаривают с вами.
  Они даже и не заметят ваше отсутствие.
  Вернее обрадуются, что вы исчезла.
  Сейчас уже другие модели роботов в моде.
  Современные конструкции – в виде детей.
  Кому хочется рожать, мучиться, хлопотать, воспитывать?
  Взял себе дитя – робота.
  Он и растет, и прислуживает.
  Послушный, заботливый, вежливый.
  И носки подаст, и тапочки – если надо.
  Стакан воды точно принесет.

  Робот подключился к батарее питания и довольно замурлыкал.
  - Идите, идите, Бог вас благослови.
  Карта памяти стала мягко раскручиваться, и он почувствовал запах корицы и ванили.
  Когда–то давно, лет триста назад, в доме напротив жила девушка – робот.
  Она дни и ночи пекла маленькие булочки, для своих хозяев. Те, булочки продавали, но никогда не давали Сонми покоя. Сонми - так  звали девушку.
  За нее некому было заступиться, и она сгорела через два года.
  Но до сих пор он чувствовал сожаление и муки совести, за то, что не заступился тогда за нее.

  - В птиц, так в птиц, – он пролистнул инструкцию на компьютере в разделе «Сделай сам» - «Как стать птицей» и вдохновенно зажурчал.


ГОСПОЖА ФОРТУНА
 
  Виктор резко встал и с грохотом закрыл окно. Всё раздражает! Всё! Какие-то письма упали с подоконника и разлетелись по комнате. Он кое-как собрал их и нечитанные бросил на стол. Да гори оно всё! Что ему осталось? Только пуля в лоб. Нервно стал одеваться. В дверь тихонько постучали:
  - Виктор, я вам чай принесла!
  - Да уходите вы, мне ничего не надо!
  - Витенька, вы два дня ничего не ели!
  - Убирайтесь!
  Сел на стул и обхватив голову руками. Самому от себя противно.
  Катюша, милая Катюша, беспокоится обо мне. А я?
  Выбежал из гостиницы, громко хлопнув дверью.
  Еще один вечер, еще один шанс. В душе он знал, что опять проиграет, но какая-то неведомая сила гнала и гнала его в казино. В это, сто тысяч раз, клятое казино. Пятьдесят четыре рубля и брошь покойной матери – вот всё, что осталось от наследства. Он сжал рубиновую звезду в кармане так сильно, что выступила кровь, но он не обратил на это внимания.
  Вперед! Вперед!
  Ветер резко захлопнул за ним дверь. На лестницах пусто. Зелёное сукно и нервные руки игроков.
  Руки игроков живут своей неведомой жизнью. Сжимаются, закрываются. Стучат пальцами, переливаются камнями, поглаживают. Как дикие животные цепляются за жизнь, за удачу, за госпожу Фортуну.
  Поставил всё на 13. Угораздило же родиться в такой день!
  Выпало 27.
  Конечно, иначе быть не могло.
  Маленькие рубины в брошке блеснули кровавыми каплями последней надежды.
  Опять поставил на 13.
  11.
  Встал. Теперь спешить некуда. Казённые деньги тоже спущены в эту чёрную бездну. Стал смотреть на лица, пытаясь найти хоть одно дружеское лицо. На лицах безразличие и маски. Бывшие друзья. А, друзья есть, когда есть деньги. Как только ты вышел из игры – они уже дружат с другими.
  - Все так и должно быть. Всё так и должно быть, - машинально медленно оделся и спустился вниз.
  Теперь всё кончено. Стал дышать глубоко, будто пытался надышаться промозглым Петербургским воздухом. Осенние, пожухлые листья гонит ветер. В парке неуютно и сыро. Какое низкое серое небо! И этот дождь.
  В комнате холодно, пусто, влажно. Бросился на кровать. Липко, противно. Замелькали картинки его недолгой жизни. Настасья Михайловна, ах, Настасья Михайловна! Белокурая красавица, обещавшая ему сердце. Да, именно тогда началось всё это безумие. Она с таким обожанием смотрела на преуспевающего офицера. Так она смотрела сначала на него, и, пьянея от этого взгляда, он терял голову. А потом…такими же влюбленными глазами стала смотреть на офицера.
  Дуэль бессмысленна. Женская ветреность. Здесь уже ничего не поделаешь.
  Ах, Настасья Михайловна, Настасья Михайловна, сколько горя вы причинили мне своим отказом!
  Конечно, он пил, стараясь заглушить боль, потом пристрастился к игре. Забывался на какое-то время. Стал тупым и безразличным к жизни.
  Но вот, наконец, все кончилось.
  Достал револьвер. Холодная сталь, дрожащие руки, последний вечер. Он вздрогнул и приставил дуло к виску.
  Это не больно. Один выстрел и счеты с жизнью покончены.
  Ведь он давно умер. Не жалко. Кто вздохнет о нем? Кто заплачет, уронив искреннюю слезу о его душа погибшей? Сел за стол и уставился на ворох нечитанных писем. На одном из них – красное яблоко. Кто положил? А да, Катюша. Только она могла. Он всегда был груб с ней. Мерзавец.
  Машинально взял в руки яблоко и письмо, которое под ним.
  От тётки из Рязани. Тетка месяц назад еще, до растраты казенных денег, сообщала ему, что уходит в монастырь и свою усадьбу, и 240 душ крепостных завещает ему, а так же конюшню, где томятся несколько орловских рысаков и сад. Она всё оставляет ему? Яблоневый сад. Яблоневый сад его детства. Там, хрустящая зимняя антоновка хранится на веранде всю зиму. Качели на дубовых ветках скрипят от ветра. А как хорошо гулять в дождь по цветущему клеверу!
  Он не поверил этой улыбке Фортуны – Что это? Шутка? Шутка?
  Выбежал. Стал стучать к Катерине.
  Та вышла, закутавшись в шаль.
  - Прости Христа ради за всё!
  Упал на колени и стал плакать, только теперь, по-настоящему, ощутив лёд стального ствола и тонкую грань между жизнью и смертью.
  - Ну, что вы, Виктор Дмитриевич! Успокойтесь! Вы очень устали.
  Она гладила его, как ребенка по голове, и что–то причитала.
  Потом он был болен. Нервное перенапряжение. Он был очень болен. Спал трое суток. Она не отходила от него и всё жгла свечи, и молилась:
  - Погибшее, забытое, родное,
  Дай Господи обрести нам вновь.
  А найденное, сохранить и преумножить.
  Глубокое горе наше, позор и унижение оберни нам на благо.
  И не отврати лица своего от нас.
  Прости нас, Господи, как и мы, прощаем.
  Безразличие и бездушие наше не вменяй нам в вину.
  Ибо человеки, каемся.
  Рыданье и вопль наш услышь и будь милосерд к нам, и многомилостив.
  Даруй любовь и прощение душам нашим.
  Аминь.

МОЛОКО
Рождественская история.
Основано на реальных событиях.

 Давным-давно, когда Майкл Бэкли был еще мальчишкой, произошла с ним одна история, которую он часто вспоминает в Рождество, в кругу друзей, сидя перед жарко пылающим камином и попивая янтарный глинтвейн.
 - Да, давно это было. Мне тогда восемь лет исполнилось.
 Жили мы в городишке маленьком, ничем не примечательном.
 Я рос в бедной семье. Чтоб как-то помочь отцу – продавал, с другом, овсяные печенья в картонных коробочках.
 Это был очень неудачный день для продажи. Мы стучали в дома, где сияли Рождественскими огнями елки, где дамы пудрили носики перед праздничным вечером, и где вкусно пахло едой. Но за целый день так ничего и не продали. Мы чувствовали себя никому не нужными чужаками на прекрасном празднике жизни. Голодные и полу-нищие, не смеющие даже перекусить печеньем, которое продавали, потому, что за него надо будет платить.
 Темнело.
 Оставался еще один дом, куда мы не заходили в тот день. Он стоял на отшибе. Товарищ мой отказался туда идти. Он слишком замерз и убежал домой греться. Я тоже очень замерз. Пальтишко на мне было старенькое, рукава короткие.
 Но я все же решил с Божьей помощью попытать счастья.
 Дом был огорожен металлическим забором, но калитка в ожидании гостей была приоткрыта.
 Проскользнув в сад, я пробежал по дорожке, мимо замерзшего прудика, и позвонил в колокольчик.
 Дверь мне открыла прелестная девочка, примерно моего возраста.
 - Что вы хотели, господин?
 Господином меня еще никто никогда не называл. Я смутился и глупо молчал.
 - Зайдите, а то очень холодно.
 Оказавшись с ней так близко, я еще больше смутился.
 - Да вы совсем замерзли! Пойдемте.
 И я прошагал за ней, через коридор, в ярко освещенную кухню.
 - Прислуги нет, мы ее отпустили на праздники. Приходится все делать самой. И гостей встречать и чай разливать.
 Со второго этажа доносился чей-то заливистый смех, громкая музыка и топот множества детей. Видимо, там была елка и гости.
 - А вы почему ходите один?
 - Я печенье продаю. Купите коробочку печенья! Печенье вкусное, овсяное.
 Она засмеялась.
 - Да вы совсем замерзли, дорогой мой. Сейчас я вас чаем напою, да нет, лучше молоком.
 Вы любите молоко?
 Молоко я любил и радостно закивал головой.
 Девочка быстро согрела в турочке молоко и налила в большую чашку. Я пил обжигаясь, и чувствовал, как молоко согревает мою озябшую, голодную душу.
 - Еще, наверное, будете?
 Девочка согрела еще одну чашку молока, нарезала батон с изюмом и восхитительно пахнущий сыр.
 Я ел жадно и видимо, чтобы не смущать меня, девочка исчезла из кухни, но вернулась уже с книгой.
 - Мне на прошлое Рождество подарили. Я ее всю прочитала. Вот возьмите, это для вас подарок.
 Книга была толстая, дорогая. Темно-зеленая обложка, а на ней нарисован красивый старинный город.
 Я стал перелистывать страницы. В книге было много букв и много картинок. Картинки мне очень понравились. Маленький старичок с зонтиком возле кроватки ребенка, лебеди, летящие на восход солнца, маленький солдатик на одной ноге, ласточки в Небесах и прелестные русалочки в море.
 - Читайте, это очень интересно!
 - Я не знаю.
 - Вы не знаете, как читать?
 Она сильно удивилась тому, что я не умел читать, и, открыв книгу, где на страничке была нарисована девочка, и роза с короной на голове громко прочитала:
  – Цветы маленькой Иды.
 Надо выучить буквы. Это просто. Вот буква а, вот буква б. Вы ходите в школу?
 Я отрицательно покачал головой.
 - Надо ходить. Все ходят.
 Вдруг со второго этажа женский голос позвал:
 - Анабель!
 - Я сейчас! - крикнула девочка в коридор. И принялась укладывать для меня булки с изюмом и сыр в бумажный большой пакет.
 Благодарю, - только и мог сказать я.
 Книгу положил за пазуху, чтобы снег и ветер не растрепали ее.
 Однажды, когда я уже учился на медицинском факультете, мне захотелось навестить ту прежнюю, красивую девочку. Я купил большие белые хризантемы. Лепестки у них были упругими и белыми-белыми, как молоко. И запах горьковато-сладкий.
 Дверь мне открыла милая супружеская пара и сообщила к моему великому сожалению и удивлению, что у них никогда не было детей, и елок для детей они никогда не устраивали и не знают девочку с таким именем.
 Поэтому, кто была эта девочка, никто никогда уже не узнает.В огромном мегаполисе у Майкла Бэкли сейчас частная клиника.
 Дела у него идут превосходно. Много благодарных клиентов и друзей.
 Но каждый год, в канун Рождества, возле его клиники ставится большая палатка, и всем желающим, бедным или просто замерзшим людям предлагают горячее молоко, свежие хрустящие булочки и сыр.


АРСЕНИЙ, МОРЕ И НОВЫЙ ГОД ПО КАЛЕНДАРЮ МАЙЯ

Племена Майя встречают Новый год 16 июля, а вот в августе этот праздник отмечается в Джибути и Нигере.

 
  Очень холодное лето. Дождь льет не переставая.
  Печь что ли затопить?
  Печь старая, дымит.
  От нее вреда больше, чем пользы.
  Видавшая виды люстра отбрасывает неяркий свет.
  Теткин домик неказист и так тоскливо в нем!
  Маришка вышла на крылечко. Старое, шаткое.
  Низкие тучи. В огороде все, наверное, сгнило.
  Цвело ли вообще что-то? Урожая видимо не будет.
  Вечером на чердаке кто-то ходит, передвигает какую-то мебель.
  Тетка говорит, что там ничего нет, только лук сохнет. Она чердак на замок закрывает.
  Но все равно там кто-то ходит, ворует ее лук.
  Наверно это соседка – сестра теткина.
  Господи, какая тоска!
  Был бы пистолет – застрелилась бы!
  Девушка вышла на крылечко. Дождь накрапывает мелкий-мелкий, противный Такое чувство, что сейчас пойдет снег.
  Нет, надо, что-то менять. Как-то встряхнуться. Куда-нибудь съездить, уехать, убежать.
  Сгребла деньги и документы.
  Еле как выбралась из деревни. Все овраги размыло, и единственная тропинка превратилась в грязную кашу.
  Но все-таки выбралась и села в первый попавшийся автобус. По городу поездить, успокоиться немного, как-то обстановку сменить.
  Автобус оказался дальнего следования, и через час, Маришка оказалась в Аэропорту.
  Анапа.
  А что?
  Часа три лету и ты в море.
  Завтра 16 июля – Новый год по календарю Майя.
  Не слетать ли мне к морю встретить Новый год?
  Через три часа она вывалилась из самолета вместе с ошарашенными, удивленными земляками.
  Горячее солнце ласково погладило щеки, руки:
  - Не так–то все и плохо, Маришка!
  В Анапе все дороги ведут к морю.
  Фонтаны, люди, магазинчики.
  Отдыхающие толпятся, едят мороженое, пьют что хотят, покупаю всякие нужные и ненужные вещицы.
  Это не пляж, это муравейник какой-то!
  Не одна я хочу на море, не я одна! На песке негде приткнуться. Пошла вдоль берега, босиком в теплой воде.
  Наслаждение какое, фантастика!
  Женщины, мужчины, а детей-то сколько!
  Море цветет, но теплое. Очень теплое!
  Ракушки, мелкие камешки.
  Все чего-то едят или пьют.
  - Пиво, холодное пиво!
  - Кукуруза! Горячая, свежая кукуруза!
  - Чача, кому чачу?
  - Креветки маринованные, маринованные креветки!
  - Экскурсия на теплоходе! Купание в открытом море!
  - Экскурсия на воздушном шаре!
  - Не стоит на шаре-то летать.
  В том году – одного дяденьку унесло, до сих пор ищут.
  Встала красиво. Одной ногой в прибое, одной на горячем песке.
  Господи, что делать-то? Как дальше жить?
  - Мама, мама, где моя мама?! – мальчонка лет трех бежит по бережку и заглядывает людям в глаза. Ищет маму свою.
  - Мама, мамочка, мамуля!
  Люди равнодушны, безучастны.
  Рванулась к мальчику:
  - Ты маму ищешь?
  - Мама моя потерялась, мама потерялась! Ма-ма!!!
  - Как зовут тебя?
  - Арсений.
  Лицо худенькое, сам тощий, жалкий. На груди шрам от операции на сердце. Господи, такой маленький, уже операция!
  Хорошо, что она его заметила, а не маньяк какой-то.
  И не от нашего ли безразличия и бездушия гибнут люди?
  - Пойдем со мной, - будем вместе маму искать.
  Взяла за руку.
  Нет, ходить в толпе бесполезно, пошли в радиоузел.
  Мамочка прибежала через полчаса.
  - Не теряйте больше мальчика!
  - Ой, не дай Бог!
  - Он у вас крещеный?
  - Крещеный.
  Спасибо не сказала.
  Ладно, Бог простит.
  Обняла, искренне радуясь, что смогла помочь.
  Майя встречали Новый год на рассвете.
  В пять часов утра Маришка сидела на лежаке, на пляже и готовилась встречать рассвет.
  Солнце не спешило над морем вставать. Похоже, оно встает в противоположной от моря стороне. Нежная, бледно-розовая полоска. Солнце поднимается, нехотя, лениво, будто раздумывая – вставать ему или не вставать?
  Пришлось закутаться плотнее в плед. Прохладно.
  Три грузина идут по пляжу:
  - Холодно тебе? Пусть тебя согреет моя куртка, и моя любовь – сказал один и набросил на ноги Маришке куртку. Они ушли вдоль берега. Какая-то улыбающаяся женщина с розами села на соседний лежак и долго с улыбкой смотрела на девушку.
  Довольно странный Новый год, потому, что это не пляж, а Красная площадь какая-то!
  Кто-бы мог подумать, что на пляже так многолюдно в пять утра?
  Какая-то собака приблудилась, и, прижимаясь к Маришкиным ногам, стала облаивать всех, кто проходил мимо - женщин, мужчин, кошек и других собак.
  Любопытная чайка приземлилась рядом. Заглянула в лицо. Улетела.
  Вернулись три грузина, забрали куртку.
  Один из них стал жаловаться на плохой бизнес, на то, что в другом городе у него все было классно, пока его не сглазила какая-то девчонка.
  А здесь у него ничего не идет. Порча какая-то.
  - У тебя все будет хорошо.
  - Правда?
  - Правда. Поставь свечу Николаю Чудотворцу и иди на переговоры.
  - Если я сегодня заключу сделку – завтра сюда приходи утром, куплю тебе все, что угодно.
  - Мне бы билет до дома.
  - Все сделаем.
  Через несколько дней Маришка летела на самолете в свой родной город.

  - Хорошо, что все хорошо кончается, -
  В Небесной канцелярии дежурный Ангел перелистнул Книгу учета происшествий,
  Арсений, станет детским хирургом. Много жизней спасет.
  - А что? Поближе не было, кто бы мог ему помочь? Пришлось издалека вызывать?
  - Пришлось издалека.
  Там не только Арсений, там еще и другие дети, и взрослые нуждались в помощи.

  В поезде на нижней полке ехал Арсений со своей мамочкой.
  Она сидела рядом и держала его за руку – боясь потерять.
  А Арсению снилось море и чайки. И так хорошо ему было, словно он прошел какой-то очень трудный участок пути, а дальше будет ему легко и свободно.


ИНГЛЕС

 На даче старенькой
 Мята и ирис.
 Мягко крадется рыжая Инглес.
 Жизнь параллельная, что тут сказать?
 Можно рассказ для друзей написать.
 
 Она совсем отощала. В последние дни охота не приносила ни сытости, ни удовольствия.
 Слишком часто мальчишки кидали в нее, ради забавы, камни.
  На дачах шумно, играет громкая музыка, повсюду голоса людей. Пробираясь сквозь высокую траву, – кошка думала только об одном,- поесть и отдохнуть.
  Иван Николаевич рубил дрова. Сухонький и поджарый, довольно подвижный для своих семидесяти трех лет, он все лето жил на даче. По воскресеньям уезжал в город, чтоб навестить старуху. Скорей всего она не выкарабкается. Больно уж слаба, да и болезнь очень серьезная. А здесь, на даче - он отвлекается от своих тяжелых дум. Да и соседка богатенькая просит за ее дачей приглядывать. Вот он и приглядывает, где траву скосит, где дровишки к шашлычку наколет.
  - Ну, чего уставился? – бросил он незнакомому рыжему коту сидящему неподалеку.
  Инглес отвернулась. Улегшись на дорожку притворилась, что интересуется белыми гладиолусами.
  Старичок добрый - это она сразу поняла. У нее сердце чуткое. Может быть, накормит ее, да приютит?
  Вскоре старик бросил топор и, потирая руки, спросил у лежащей кошки:
 - Как тебя зовут-то?
  Инглес прошептала свое имя.
  - А, ну молчи, молчи. Раз говорить не хочешь – будешь Васькой.
  Ну, пошли, что ли, накормлю, чем Бог послал. Мышей, небось, лень ловить?
  Да нет, ей не лень. Только не ест она их.
  Открыв небольшой холодильник, он забрался туда чуть ли не с головой.
  - Ничего-то и нет. Чем тебя кормить?
  Стал шарить по полкам в шкафу:
  - А вот, нашел, тушеночка!
  Он ложкой наложил ей в чашку тушенки.
  - Вкусно! - Инглес благодарно урча, потерлась о ноги, давая знать – я здесь, я с тобой.
  - Ну, вот еще, всякие нежности, - старик усмехнулся в усы.
  Спать кошка устроилась в старом, мягком кресле на веранде.
  Полуголодный старик долго ворочался и кряхтел.
  - Ну, ничего, ничего, хоть одно доброе дело сделал, – кота бездомного накормил, утешил он сам себя.
  Утром приехала богатенькая соседка с подружками. Они весело щебетали на участке, рассматривая цветы и готовясь отмечать хозяйкино День рождения.
  Иван Николаевич пошел колоть дрова и топить баню. А Инглес, прикрыв глаза, грелась на солнышке, наблюдая за старичком издалека. Не любит она шумные компании.
  Дед остался праздником доволен. И водочку ему преподнесли, и окорочка жаренные на гриле. Даже кусок торта он вечером принес в свой домик.
  Кошка радостно замурчала приветствуя.
  - А это ты, прожора! А я тебе и мясца, и торт, - он вывалил ей кусочки курицы и крем с торта.
  Крем она любит, да и курицу тоже.
  Так и проходили день за днем, день за днем.
  Однажды, старик уехал в город, да так и не вернулся. В больницу угодил, голубчик.

  А зимой по первому снегу, как раз на Покров, решил на дачу съездить, – воздухом свежим подышать, посмотреть все ли ладно.
 Увидев в своем домике свет сильно удивился. Воры что ли? А чего брать-то? Лопата да грабли. На цыпочках подошел к окну.
  В домике ярко горел свет, и красивая молодая женщина с рыжими, пушистыми волосами, сидела за столом, и пила чай из блюдечка. Все–таки воры. Должно быть, здесь их целая шайка.
  Он взял поленце и осторожно открыл дверь.
  - А, это вы Иван Николаевич. А я вас здесь жду, поджидаю. Вот проходите, будьте как дома. Она придвинула стул к столу.
  Огляделся. Сотоварищей нет. Да и спрятаться здесь негде.
  - А ты чего это тут рассиживаешься, как дома? – он хотел рассердиться, но не мог. Женщина была очень знакомой, но где он ее видел, никак не вспомнить.
  - Да я соседка ваша, здесь рядом живу, вот решила за вашим домиком приглядеть, и вас чаем напоить. Инглес я.
  Объяснение показалось ему убедительным, и он сел за стол.
  Чай был вкусный и ароматный - душица, мята, эвкалипт.

  Проснулся он звонким, хрустящим утром. Потянулся, ощущая во всем теле легкость, молодость и здоровье. Радость подбросила его, и острыми когтями он нацарапал на березе свое имя. Откуда- то зная что, что у него впереди девять свободных, прекрасных жизней.

  В больничке санитарки убирали в общей палате.
  - Да, жалко старичка. Представился, Царствие ему Небесное. Так вместе со своей старушкой и ушел. Семьдесят с лишним ему было. За такой-то век разве грехов не наберешь?
  - Наберешь-то, наберешь, только, кто его знает, как все окажется?
  Все покреститься хотел, да так и не успел, болезный.
  Вот сейчас его душа со всем что было, попрощается и на Небеси.
  - Угу, на Небеси, – хмыкнула толстуха. Семьдесят лет мало ему было, чтоб креститься. Куда-то он теперь бесхозный? Так всех нас грешников и ждут.


КНИГА ИЛИ ДОМИК ПОД РАДУГОЙ

  Ах, как Виктор ждал этот отпуск! И вот он, счастливый летний случай, – двухнедельный отпуск. Уже несколько лет он охотится за этой Книгой. Говорят, ее писали кровью самые могущественные ведьмы и знахари. Она где-то здесь, совсем рядом, – несколько часов на электричке, потом до деревни километров пять и там лесом или болотом.
  - Пап, доброе утро, – дочка чмокнула отца в щеку и побежала на кухню ставить чайник.
  - Светик, я тут быстро, туда и обратно. Помнишь, я тебе про Книгу рассказывал?
  Теперь точно знаю, где она. Завтра-послезавтра уже дома буду. Ну, не соскучишься?
  - Да нет, папуль, я у тебя девочка послушная, мне девять лет, яичницу себе как ни-будь приготовлю.
  - А чем без меня заниматься будешь?
  - Да книгу почитаю. Ох, интересную взяла в библиотеке!
  - Умница моя, - Виктор поцеловал дочь, - я быстро. С соседкой Ольгой Сергеевной договорился – она за тобой присмотрит.
  - Да не надо за мной присматривать, что я коза?
  Несколько часов на электричке. До деревни километров пять. В деревушке местные жители разговаривать отказались. Виктор нашёл магазинчик и купил бутылку водки.
  Подошел к первому попавшемуся заборчику. Бутылку на забор поставил, чтоб издалека видна была.
  - Здорово, мужик!
  Мужик, в соломенной шляпке, копошащийся на грядке с клубникой, нехотя повернулся. Но бутылочка, сладко-заманчиво сверкнула на солнце, и в его глазах появилась неподдельная радость.
  - Здорово, коль не шутишь!
  - Слушай, брат, как тебя по отчеству?
  - А по отчеству меня Василием кличут. Просто Вася. Василий Васильевич я.
  - Так вот, Вася, мне проводник нужен. Ты хутор «Лебяжий» знаешь где?
  - Да знаю, а че его не знать?
  - Проводи меня и бутылка твоя.
  - Ищи дурака в такую даль переться из за одной бутылки!
  И Василий Васильевич, демонстративно отвернувшись, принялся что-то высматривать на клубничной грядке.
  - Эх, Вася, я к тебе с добром. Ну, хочешь еще одну бутылку куплю?
  - И колбасу, и хлеб. Однако, три дня ничего не ел. Я сейчас, только переоденусь.
  Его чистая одежда не сильно-то и отличалась от рабочей. Те же штаны, сапоги, только рубашка чуть светлей. Василий вынес из сарайчика две палки по лесу ходить.
  - О, видал! Одна моя. Другая – тоже моя. Возьми пока. Попользуйся. Некогда нам в лесу палки искать. Хорошую сосновую палочку–посох не так-то просто найти. Ходют тут всякие. Сначала за бутылкой зайдем.
  Увидев, как Виктор прячет в свой рюкзак, вторую бутылку и хлеб, и колбасу – деловитый мужичок ничего не сказал, а бодрым шагом пошагал вдоль деревни. Минут через десять они были уже в лесу, а минут через двадцать – возле кромки болота.
  - Ну вот, теперь можно и подзакусить, - проводник кивнул на спрятанные в рюкзак Виктора бутылки.
  - Вот до места доведешь, – там и подзакусишь.
  Василий Васильевич шел по болоту средней рысью, будто каждый день здесь партизанские отряды водил.
  - А ты, однако, мужик грамотный, что ко мне обратился. Подсказал кто? Или сам скумекал?
  - Сам конечно.
  - Ну и молодец! А то в прошлом годе экспедиция одна тут была. Ну, куда тебе, пальцы веером. Тоже на хутор «Лебяжий» хотели попасть. Да как же, никто и не вернулся из нашего болота. Сгинули. И до этого еще всякие ученые наезжали. Понаедут, опросы делают, записки свои пишут, в лесу мусор кидают, кричат, шумят, девок лапают, лесных жителей пугают. Да только и их след пропал, ищи свищи.
  Виктор нервно сглотнул. Слюна вдруг стала вязкой и противной. И в голове дурные мысли завертелись малярийными комарами. Наверное, зря он поддался на эту авантюру, и как там Светланка одна без него будет? И эти мысли из него все соки бы выпили, но Василий встал на кочку и неожиданно объявил:
  - Ну, все, дальше сам пойдешь.
  - Как так сам, ты что, Вася белены объелся? Ты у меня проводник, я тебе и плачу, как проводнику.
  - Да оплаты твоей я еще и не видел. Давай скидывай свои бутылки и колбасу.
  Он достал невесть откуда взявшийся мешок и открыл его бездонное чрево.
  - Давай, давай, здесь наши пути дороги расходятся.
  - А я как же?
  - Да ты, мужик, считай, что уже пришел. Вон до той кочки дойдешь, - он бодро махнул на кочку с одинокой березой, - там метров двадцать и ты на воле.
  Он захихикал и сплюнул.
  – Если конечно Леший путать не станет и кикиморы не защекочут. Да не боись! Вон там уже и земля виднеется.
  Когда добрался Виктор до кочки с березкой, – то оглянулся.
  Но мужичка и след простыл. Шустрый, однако. Упав на твердую землю, заметил, что ноги дрожат от напряжения. Посмотрел на часы. Шел-то всего около часа. А кажется, несколько суток. Отлежался, всматриваясь в Небеса. Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Он поднялся, и по поющему, нехоженому лесу, двинулся по едва заметной тропинке. Густая, сильно разросшаяся полынь и высокий цветущий Иван-чай скрывали от него тропинку, но карта говорила, что он движется в верном направлении. Внезапно открывшаяся перед ним полянка заставила присвистнуть от удивления. Размером с небольшое футбольное поле, она была вся усыпана земляникой. Спелая, удивительно ароматная ягода свисала гроздьями, прячась под листами или кокетливо сверкая спелостью. Столько ягоды мужчина не видел еще никогда! Любые дачные ягоды разве могут сравниться ароматом с лесной земляникой! Кажется, что она вобрала в себя и солнечные лучи, и капельки летнего дождя. Мелкий дождик действительно, стал накрапывать. Отсидевшись немного под кустом рябины, мужчина двинулся дальше. Вскоре показался домик с малиновой крышей. Вот этот домик ему и нужен. У ворот дружелюбная собака завиляла хвостом и внимательно вгляделась в глаза. Постучал. Дверь оказалась незапертой. Какое-то странное чувство дежавю – хорошо знакомого и хорошо забытого:
  - Эй, хозяева, есть кто живой?
  Первая комната в виде прихожей и гостиной одновременно. На вешалке – одежда, маленький диванчик, видавший виды столик и креслице. Вторая комната – маленькая спаленка. Кровать старинная с металлическими резными шарами и шкафчик. А справа от гостиной – кухонька. Печь, стол круглый, дубовые старинные стулья с вышитыми подушечками. Розовый шиповник на синем фоне. Красиво! Плюхнулся на диванчик и заснул.
  Проснулся ночью от запаха борща и позвякивания посуды. Молодая кареглазая женщина улыбнулась ему:
  - А я тут борщ варю. Уже почти готов. Садитесь за стол. Борщ из свежей капусты с чесноком и сметаной – за уши не оттащишь.
  Она засмеялась и налила ему полную тарелку свежего борща.
  - Дело пытаешь или от дела лытаешь?
  - Дело, дело. Книгу ищу. Вот сейчас борщ доем все и расскажу.
  Хозяйка поставила на стол сало, нарезанное тонкими ломтиками, и мед.
  - И хлеб, и мед у нас свой. Вы такого в городе не попробуете.
  Каравай, действительно, был очень вкусным.
  - Спасибо вам огромное!
  Говорят, у вас Книга старинная имеется кровью писанная. В ней и заговоры, и рецепты всякие.
  - Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, – женщина засмеялась и налила себе и Виктору чай на травах, - душица, мята, земляника.
  - Говорят, в этой книге очень большие знания спрятаны.
  - А вам то, что за дело?
  - Возможно, это могло бы пригодиться людям.
  - И вам защитить докторскую.
  - Ну да, там же сила такая, что поднять человека с одра самой тяжелой болезни может и изменить судьбу человека. Искусство должно принадлежать народу.
  - Отдала я эту книгу.
  - Как так отдали?
  - Так и отдали в библиотеку. Вы из Жданова?
  - Из Жданова. А как вы догадались?
  - Вот туда и отдала. В Центральную библиотеку.
  Мужчина вскочил и собрался уже бежать.
  - Да куда вы на ночь глядя? Утро вечера мудреней. Сейчас - спать. А утром я провожу вас короткой дорогой.
  Проснулся рано, в шесть часов, - бодрый и отдохнувший .Выскочил во двор. Легкая пробежка, в колодце набрал воды и опрокинул на себя. Зафыркал, как морж, засмеялся. Вода ледяная, бодрящая. Самая что ни есть живая, настоящая.
  Неподалеку заметил дуб очень старый, могучий. Кора шершавая, теплая. Прислонился спиной и стоял, вбирая в себя силу земли, летнего звонкого утра. Стал накрапывать мелкий дождик. Сладко запахло разнотравьем.
  Минут через двадцать Мария вывела его на асфальтированную дорогу.
  - Вот и остановка, маршрутка через полчаса будет. Вам на двадцать вторую. А там минут 30 и вы дома.
  - Так все близко! А я выходит такой крюк давал через болото?! Спасибо Василию.
  - Василию? Какому Василию?
  Да он мне палку надежную дал и две бутылки водки выманил.
  - Нет в деревне никакого Василия. Это вас Леший водил. Видать, с чистым сердцем вы шли, - поэтому и не утонули.
  Уже в маршрутке Виктор оглянулся. Маленький домик с малиновой крышей, а над ним радуга. Двойная радуга – к счастью.
  В библиотеке сказали, что книгу действительно, недавно женщина приносила. Да только книга на руках, читаю ее. Через неделю или две принесут.
  Светка бросилась ему на шею:
  - Папка, папулечка! Я себя хорошо вела. Даже борщ тебе сварила со свежей капустой и чесноком, со сметаной. За уши не оттащишь.
  - Ты же не варила никогда борщи!?
  - Теперь варю.
  На столе заметил книгу в переплете из кожи крокодила.
  - А это откуда?
  - В библиотеке взяла почитать.
  Дрожащими руками взял, открыл и замер от неожиданности.
  Книга была написана непонятным ему языком.
  - И как, как ты ее читаешь?
  - Очень просто. Я оказывается, знаю этот санскрит. Просто смотрю на буквы, тихонько напеваю, и все становится понятно. Здесь и рецепт есть этого борща. И чай с мятой, шалфеем, и листьями земляники, который силы придает. Здесь даже стихи есть и песенки.
  - Велики дела твои Господи!
  - Мне кажется, что ты хочешь вспомнить что-то давно забытое.
  - Да, да, я все время вспоминаю и не могу.
  - Сейчас посмотрим.
  Девочка открыла книгу на одной ей известной странице.
  Она усадила отца на крутящийся стульчик и крутанула стул по часовой стрелке.
  - Маскальетос скунтарье.
  - Ну, все, хватит, не до твоих мне сказок.
  Он провалился в сон. И увидел себя в студенческие годы.
  Они тогда на картошку ездили. Девушку звали Мария. Красавица кареглазая. Марьей-искусницей ее звали-величали, потому, что очень вышивать любила. Розовый шиповник на подушечке, на синем фоне. Шип памяти уколол его в самое сердце, и он все вспомнил.
  Через девять месяцев в фойе института для него в корзинке ребеночка оставили.
  Никто даже и не смеялся, и не подтрунивал. Как это он мог забыть?
  Кто-то стер его память, спрятал так далеко, чтобы не травмировать.
  Утром Светка пекла блинчики.
  Он обнял ее за хрупкие плечи и посмотрел в любимые, теплые глаза:
  - Хочешь, мы с тобой поедем туда, где лес, где поляны земляники?
  Туда, где домик с малиновой крышей, и добрый пес, и розовый клевер.
  - А это далеко?
  - Очень далеко. Это там, где двойная радуга. Это очень близко.
  - Знаешь, пап, а я люблю пчел, и мед люблю, и лес люблю, и землянику.
  Там наверное, и ходики с кукушкой, и Леший добрый.
  Он мне палочку сосновую подберет, чтоб по руке была. Легкую и удобную


ТОЛЬКО РАЗ БЫВАЕТ В ЖИЗНИ ВСТРЕЧА

  Только раз в тысячу лет, в семье огнедышащих Драконов рождается Белый Дракон.
  Его приносят в жертву Богам. Драконы приносят в жертву самое доброе и светлое, что у них есть. Поэтому они и Драконы.

  Сначала он был белым барашком и нежился в изумрудной траве. Потом захотел стать цветком.
  - Какие красивые бабочки! Я мотылек! - и он легко поднялся над землей.
  А теперь, я буду ветром. Сильным и могучим, нежным и теплым. Я буду таким, каким захочу…
  А сейчас - я буду человеком.

  Маленькая девочка шла по улице, напевая, себе под нос, какую-то песенку. Вдруг, она увидела маленький домик в глубине сада.
  - Что такое, каждый день хожу за хлебом, а этого садика не видела?
  Девочка толкнула калитку. Она оказалась открытой. Осенние листья засыпали дорожку и ложились ей на плечи. Странно, на улице – лето, а здесь – осень. Но листья продолжали падать, и девочка стала, намерено шуршать ими, подбрасывая их ногой. Вот и какой-то незнакомый, маленький домик. Давненько его не белили. Впрочем, ей такая старина даже нравилась. Стертые ступеньки, сквозь которые прорастала еще зеленая трава и неубранная листва лежала ковром и скрадывала шаги. На ступеньках сидел черный кот и умывался.
  - К гостям – промурлыкал он девочке. Я очень рад тебя видеть!
  - А кто живет в домике?
  - Да так, одна старушка. Но ты можешь зайти, она всегда рада гостям. Заходи, располагайся. Она скоро будет.
  Девочка зашла в дом. Какие-то старинные предметы. То ли прялка, то ли лютня. Клубки шерсти в плетеной корзиночке, кресло качалка с пледом и очень-очень много пыли.
  - А если я помогу старушке здесь все убрать, она будет рада? Она ведь старенькая и ей наверно тяжело?
  - Еще как! Об этом она мечтала всю свою сознательную жизнь! Ей всегда света не хватает.
  Девочка веником и тряпкой убрала все, что копилось годами, вымыла окна, и они засверкали празднично и нарядно.
  - Смотри, они даже стали отбрасывать радугу! – весело сказала она коту. Если глазом поймать радугу, то весь мир будет казаться тебе малиновым, или желтым, или зеленым, каким хочешь. А если прищурить один глаз, то можно увидеть сиреневые или красные звезды, и голубые, и оранжевые…
  - Ну да, ну да, она очччень обрадуется такой перспективе – заверил ее кот.
  - Я видела в саду белые хризантемы – давай в вазочку поставим?
  - Очень и очень – одобрительно промурлыкал кот.
  Почему бы не поставить? Последние теплые дни. Смотри, как стало хорошо! Вот старушка-то обрадуется! - и кот куда-то исчез.
  Старушка действительно обрадовалась. Она схватила девочку и стала бросать ее на кафельную стену в ванной.
  - Я хотела, как лучше – защищалась та.
  Но ведьма была очень сильная и большая, она в негодовании швыряла девчонку о стену снова и снова. Злость бурлила в ней, и пена показалась изо рта.
  Из носа у девочки хлынула кровь.
  И в эту самую минуту, что-то произошло. Вместо того, чтобы испугаться, заплакать и убежать, девочка перестала бояться.
  Она неожиданно повернулась лицом к ведьме, и, зажимая кровавые струи руками, стала смотреть ей в глаза.
  Старуху будто током передернуло. Она опустила занесенную руку для удара и медленно стала сползать на пол. Руки и ноги сделались ватными, и перестали ее слушаться.

  Больше никто, никогда, старую ведьму не видел. Говорят, она умерла на следующий день, и белые хризантемы проводили ее.
  Девочка больше никогда ни этого сада, ни домика не видела.
  И говорящий кот куда-то исчез. Будто его и небыло.


ИГОЛОЧКА

 "Я долго жил среди взрослых. Я видел их совсем близко. И от этого, признаться, не стал думать о них лучше..."
 Антуан де Сент-Экзюпери
 
  Дорога в школу была не очень-то и длинной. По тротуарчику, мимо швейной фабрики, через осенний парк.
  Обратно, конечно, дорога длинней. Мороженное пока неторопливо съешь, на каруселях покатаешься!
  Огромные ворота фабрики, почти всегда были закрыты, но внизу оставалась довольно большая щель. Ее-то и охраняли три маленькие собачки.
  С собаками у Любашки всегда были отношения хорошие. Ей мама завтрак с колбасой, она этот завтрак собакам. Соседка как-то нажаловалась маме, мол, ваша доченька весь завтрак, что вы ей даете, скармливает бездомным собакам. Ей здорово попало. Первое время оглядывалась – боялась, что соседка увидит, но мимо голодных глаз разве можно проходить, да и собаки добрые, приветливые.
  Вот как-то раз идет Любашка из школы, а у ворот фабрики женщина незнакомая стоит.
  Высокая, худая, на голове «химия», такая прическа кучерявая, которая всех женщин делала похожими на африканок. Вахтерша - догадалась девочка.
  А эта незнакомая женщина спрашивает:
  - Ты, почему не здороваешься?
  На Востоке принято здороваться и старших уважать.
  - Здравствуйте.
  С тех пор эта женщина часто выходила из ворот фабрики поздороваться с девочкой.
  Но Любашке она все равно не нравилась - глаза у нее, какие-то холодные, злые.
  - Девочка, не могла бы ты мне принести воды попить?
  - Хорошо, сейчас принесу.
  Девочка побежала домой – как же, человек умирает от жажды. Надо напоить. Сполоснув баночку, девочка налила в нее чистой воды и отнесла тетеньке.
  - Вот спасибо, а то у нас воды нет, а пить хочется.
  Сама улыбается, а глаза холодные. Взгляд острый – будто иголочками тебя пронзает.
  Еще через некоторое время:
  - Девочка, не могла бы ты, принести чего-нибудь, поесть. Я с вахты уйти не могу, а есть очень хочется. Я такая голодная!
  - Хорошо, тетенька, я быстро!
  Девочка побежала к своему дому. И сразу на кухню. Что есть поесть?
  А, вот для нее мама булочки, печенье, хлеб приготовила, виноград уже мытый, без косточек. Мама была дома:
  - Ты это куда собралась?
  - Там тетенька голодная. Ее накормить надо.
  - Какая тетенька? Ты что?
  - Голодная, надо накормить.
  Девочка выскользнула от расспросов и побежала отнести пакет с продуктами.
  - Вот умница! Вот спасибо! Чтобы я без тебя делала?
  Сама улыбается, а глаза холодные и колючие.
  Если человек не понравился с первого взгляда, то не понравится уже никогда. Девочка не знала, что это называется интуицией.
  Еще через некоторое время:
  - Здравствуй девочка, – голос мягкий, ласковый,- не могла бы ты мне принести иголочку с черной ниточкой?
  - А зачем вам иголочка?
  - Колготки зашить. Колготки порвались, как я домой поеду?
  Действительно, как тетенька поедет в 30 градусную жару домой без колготок?
  На швейной фабрике нет иголочек и ниточек?
  На вахте всегда все есть.
  - Так ты принесешь мне иголочку?
  - А у вас точно нет? – какое-то странное, необъяснимое чувство стало заполнять девочку. Она откуда-то знала, что у тетеньки все есть, и вода, и хлеб с виноградом, и иголочка с ниточкой. Что женщина врет и ведет с ней какую-то опасную, смертельную игру.
  - Конечно, нет. Как я домой-то поеду?
  Девочка медленно пошла к дому. Третий класс – невелика практика общения со взрослыми людьми. Но что-то здесь не так. Нет, ей не жалко ниточку с иголочкой. Но что-то здесь не так. Она не может объяснить, но так не должно быть. Нельзя на добро отвечать злом. Нельзя.
  Она отнесла иголочку, с катушкой черных ниток, женщине. Та, очень обрадовалась. Очень обрадовалась:
  - Я отдам тебе, обязательно отдам!
  - Да не надо, оставьте себе!
  Через несколько дней женщина поджидала ее у ворот:
  - Вот возьми свою иголочку и ниточки.
  - Да не надо, оставьте себе.
  Но женщина взяла ее руку и вложила в нее иголочку с нитками.
  Как горит рука! Будто камень. Так тяжело стало! Что это? Что происходит?
  Что-то в этом не так. Внутренний голос поднимается внутри все выше и выше, и вот уже заполнил ее всю. Теперь это плохая иголочка. Кровь стучала в висках – Опасность! Опасность! Опасность! Она свела на иголочку свою болезнь и отдала тебе.
  Что с иглой нельзя заходить домой девочка поняла четко. Она медленно обходила дом, чтобы дать себе время обдумать ситуацию. И посоветоваться-то не с кем.
  Общежитие, сарайчики. Старые сарайчики – вот, что ей сейчас нужно.
  Сараи были такие древние, что почернели от времени, возле них дети не играли. Слишком уж страшные они были. Пошарив рукой, она нашла что-то вроде сучка на одной из досок. И с силой воткнула туда иголочку:
  - Если тетенька ничего не сделала – пусть ничего и не произойдет.
  Но если она заколдовала иголочку – пусть все свое заберет обратно.
  Девочка была маленькой, магические книги еще не читала, и всех тонкостей этого «дела» тоже не знала. Она выбросила нитки. И дома, конечно, не рассказала ничего. Постаралась забыть всю эту историю.
  Через месяц с тетенькой на фабрике прощались. Играла музыка. Соседка рассказала вечером, что вахтерша умерла от бешенства, какой-то очень страшной смертью. Будто ее всю скрутило и весь позвоночник изогнулся неестественным образом, изо рта шла кровавая пена. Это собаки фабричные ее покусали.
  Собаки были здоровые – подумала девочка. Она каждый день кормила их колбасой.
  Через несколько дней сарайчики загорелись. Славный пожар уничтожил все старье и рухлядь, общежитие немного было задето. Впрочем, рабочие и их семьи были только рады – им дали квартиры в новых домах, да еще в центре города.

  На месте пожара – никто никогда не играл.
  Девочка выросла, и хорошо изучив, или вспомнив науку и искусство магии, нашла подтверждение своим догадкам
  - Даже среди черных магов колдовские действия, направленные на ребенка считаются «ниже плинтуса»
  - Закон магии: Уколол иголочкой – получишь топором.

  Нырнула еще глубже в это магическое море и вытащила оттуда:
  Защиту «бумеранга»
  Защиту Архимеда с его зеркалами.
  Драконов с огненными шарами и
  Классику «Кто с мечом придет – от меча и погибнет»
  Но это уже другая история.

СТРЕКОЗА-БАЛАЛАЙКА
Посвящается Василию Шукшину
Основано на реальных событиях

Василий проснулся от громкого крика петуха. Вскоре мать на крыльце загремела подойником. Выскользнул из избы. За корявой яблоней – плетень заросший тыквой. Перепрыгнул ловко и к Федьке огородами. Июньское утро хлещет по голым пяткам крапивой мокрой. Воздух настоян на меде и травах цветущих. Господи, за что мне такое счастье жить здесь!
- Федька, а Федька! На рыбалку, айда!
Федька заспанный, сердитый, показался в окне.
- Не а, не могу, сегодня тетка с дочкой приезжают, надо встретить. Давай с нами. На телеге Митрофаныча быстро доберемся.
Телега мерно поскрипывала на дороге. Дорогая медь Солнца блестела сквозь листву берез. И Василий, улегшись на подсохшей траве, укрывшись пиджачком, думал, как хорошо, что живет он здесь, в селе Сростки, на природе. Места здесь знатные, Алтайские.
На станции ждали поезд недолго. Из седьмого вагона вышла молодая, красивая женщина, а с ней девочка худенькая, лет пяти. Две косички наверх подняты, а глаза и банты голубые.
- Ой, а у вас тетя Катя, такая же прическа, как у куклы, – выдохнул Федька.
И действительно, девочка прижимала к груди рыжеволосую кудрявую куклу. И прически у женщины, и у куклы были одинаковые. Все засмеялись и пошли к телеге.
- Как Шура-то, здорова. А мама как?
- Да все путем.
Вечером Василий к Федору, как всегда, заглянул в избу.
Стол накрыт, самоварчик горячий, пузатый на столе, чашки с блюдечками, печенье, сахар, хлеб да каша гречневая с молоком.
- Василий, и ты садись за стол, гости у нас сегодня знатные, городские.
- А что, Аленушка, как там, в городе, в детском саду-то не обижают? – бабка Акулина смеется, рот платочком прикрывает.
- Нет, не обижают.
- А стихи-то, какие знаешь?
Вдруг, девчонка выскочила из-за стола, и давать притопывать, да кружиться. Да еще платочком синеньким помахивать. А голосок звонкий, радостный:
- Я сижу на вишенке,
Не могу накушаться.
Дядя Ленин говорит
Надо маму слушаться.
Балалайка, балалайка
Под столом сидит бабайка…
- Вот стрекоза. Стрекоза-балалайка! – бабушка довольна, чай из блюдечка попивает, да печенье сахарное в чай макает, а девчушка за ней все повторяет. Смех, да и только, потеха!
Утром, Василий с Федором Аленушку с собой на рыбалку взяли. Палочку ей дали. Сидит, молчит, «рыбку ловит». Никогда еще так не смеялись!
Ива над водой листочки – зеленые кораблики пускает. Водомерки суетятся, балы устраивают. Столько рыбы наловили! Ох, вкусна ты плотвичка жаренная!
И Аленке рыбка понравилась. Все ходит вокруг да повторят:
- Маленькая рыбка, маленькая рыбка.
Мама Аленкина сказала, что дочке жаренного-то нельзя. Доктор яблоки велел есть для здоровья. Надо, так надо. Пошли к бабе Нюре, Аленку с собой взяли.
- Вот, баб Нюр, из города, болезная, яблоки доктор сказал есть. Акулины внучка.
Баба Нюра девочку по голове погладила и корзинку вынесла.
- Собирайте, ребята, сколько надо.
Сколько надо, столько и собрали. Яблоки у бабы Нюры знатные, желто-красные, медовые, сочные. И за грибами ходили, и на луг, где ромашки, да Иван чай распускается. Девочка сроду красоту-то такую не видела. Пусть посмотрит, да другим расскажет.
А девчонка видно, что городская. Ох и потешная! Беленькие туфельки, беленькие носочки. Аккуратно ступает, лужи обходит. Мальчишки-то все лето босиком.
Недели через две гости Московские уезжать собрались.
Василий к староверам сходил на пасеку. Для Аленки гречишный мед в трехлитровой банке принес, да мешок орехов кедровых, да грибы белые, сушеные.
- Вот, это вам в город, чтобы девочка здорова была.
- Сколько стоит?
- Да сколько стоит, – столько и заплатим. Вы берите, не смущайтесь. Народ здесь добрый, понятливый.
Баба Нюра, соседка, тоже провожать пришла, – носочки теплые для девочки связала, настой травы целебной приготовила.
И рыбку сушеную, и травы, какие надобно, - все гости с собой взяли. Благодарили, да в Москву приглашали.
А через день, увидели мальчики паломников, что по дороге шли, молитвы читали.
- А знаешь, Федька, я тоже в Москву поеду, – сказал Василий сдержанно, через улыбочку, покусывая травинку, - вот школу закончу и поеду. Выучусь на режиссера и фильм сниму про наше село, про людей наших. Девочка городская и берез в жизни своей никогда не видела. Видал, как удивилась, обняла березку-то и кору гладит.
- Да куда тебе. Нужен ты там кому!
- Нужен, Федька, нужен. Сердце радостью дрожит так нужен.
Где-то легко и заливисто, на скамеечке, девчата запели про калину горькую, да про рябину тонкую, что под ветром стоят не ломаются, а низко-низехонько к земле русской склоняются. К земле русской, былиной, богатырской, сказочной.
А вечером записал Василий в школьном блокнотике:
«Горы, горы, а простор такой, что душу ломит. Какая-то редкая, первозданная красота. Описывать ее бесполезно, ею и надышаться-то нельзя: все мало, все смотрел бы и дышал бы этим простором. И не зря верится, что родной воздух, родная речь, песня, знакомая с детства, ласковое слово матери врачуют душу».
Подумал немного и подписал -
Василий Шукшин.








ВТОРАЯ
1. Маленькая серебряная ложечка
2. ФИАЛКА
МАЛЕНЬКАЯ СОРЕБРЯНАЯ ЛОЖЕЧКА

 Она приходит сюда после обеда, когда все спят, или пьют кофе.
 Самый зной. Горячее солнце. Занимает один из грибков, и под его тенью просто лежит на песке, ни о чем не думая. Наслаждаясь тишиной.
  Сколько же людей перебывало на этом пляже! Каждый год, сюда приезжают какие-то люди. Санаторий никогда не пустует.
  И показалось ей, что она видит целые толпы этих людей. Они стоят так близко друг к другу, что на пляже даже нет пустого места. Они приезжают сюда со своими надеждами или разочарованиями, со своей новой любовью или отвлечься. Кто–то жарится на песке, кто-то плещется у берега, кто–то всматривается в даль этого теплого моря, пытаясь увидеть, что ждет его там, в дальнейшей жизни.
  Потом они умирают.
  А сюда приезжают другие. И все повторяется снова.
  И когда умирают, то, возможно, превращаются вот в такие песчинки. Их так много и они такие маленькие. Если посмотреть из Космоса – просто песок.
  За горизонт очень мало кто смотрит. Может быть художники или романтики. А ведь там, далеко-далеко другие страны и острова. Корабли и матросы, поющие русалки и веселые дельфины. Там, сказочные острова и приключения.
  Ей стало грустно, и она стала смотреть на пальмы за заборчиком. Ветер разворачивает огромные листья, будто зеленые паруса. Она захотела запомнить это и взять с собой в свое будущее. Солнце, ветер и зеленые паруса.
  Недавно она прочитала про Саи Бабу. Он вытащил из песка статуэтку Будды и подарил тем, кто был с ним рядом. Рука глубоко ушла в песок, еще и еще раз.
  Глупо конечно. Чтобы что–то найти надо сначала это оставить.
  Просто песчинка.
  Ветер звенит песком и шум моря…
  Вот какой-то дяденька с арбузом направляется прямо к ней.
  Местный.
  Сначала «О, Мальвина..»
  Потом «Как вы проводите вечер?
  Нет. Сначала «Я тут за вами два дня наблюдаю…»
  Она вскочила и резко стряхнула полотенце.

  Вечер всегда проходит на волейбольной площадке. Болельщиков и наблюдателей очень много. Миротворцы, МЧС – романтики. Идет война. Но так уж устроен человек – он надеется, что в его воронку снаряд точно не попадет. Уж чего-чего, а наблюдателей в ее жизни хватает. Но не для этого она тренировалась несколько раз в неделю, чтобы сидеть в сторонке. Она игрок. И игрок сильный. Никогда не вычисляя слабые стороны другой команды, и не давя на слабое место, она играет, как Бог на душу положит. Хорошая подача может вытянуть не только партию, но и всю игру.
  После игры шумные и возбужденные они всегда идут к морю.
  Такие нежные краски заходящего солнца! Просто сидеть на песке. Рука погрузилась в песок и вытянула маленькую серебряную ложечку. Странно, будто кто–то ходит на пляж со своими ложечками. А почему бы и нет? Она почистила ее песком и сполоснула. Какие–то буквы и старинный вензель.

  Вечером пришли соседи по гостинице.
  - Мы бы хотели с вами поговорить. Дело в том, что наш ребенок очень плохо ест, почти совсем ничего не ест и очень боится моря. Мы специально взяли сюда путевки, заняли денег. А он просто сидит на берегу, а в воду идти отказывается. Придется уехать раньше времени, а жаль.
  - Он днем спит?
  - Да, конечно.
  - Позовите меня, когда он будет спать.
  Что она может сделать? Зажечь свечу и помолиться за этого мальчика. Так она и сделала. Села напротив кроватки в креслице, зажгла свечу, и, закрыв глаза, молилась о ребенке.

  Она встретила их утром на пляже.
  - Странно, ведь ребенок спал, когда вы пришли. Он не знал, где вы сидели. Но он весь вечер просидел в том креслице и даже умудрился заснуть там.
  - Хочешь, я подарю тебе ложечку? Это копалка. Можно копать песок. Она присела на корточки и ложечкой стала разбрасывать песок. Маленькие фонтанчики очень развеселили ребенка. Он стал громко смеяться.

  - Пойдем вместе. Она подала мальчику руку. Он ухватился за нее.
  Смотри. Какая интересная гусеница!
  Гусеница действительно очень необычная. Большая и очень толстая. Цвета морской волны. И будто огромные глаза нарисованы у нее на голове.
  Она будет, есть эти листья. И может быть, превратится в бабочку. Представляю, какая это будет бабочка!
  А вот смотри, магнолия! Огромное дерево с одним бело–розовым цветком. Почувствуй, как хорошо пахнет! А ведь всего один цветок – а запах сильный.
  А еще у меня на балконе живут ласточки. Ты когда- нибудь видел ласточек?

  Вечером следующего дня родители ребенка принесли ей большую коробку конфет, сгущенку и колючие, но очень красивые, алые розы.
  - Малыш стал есть. Он ходит в столовую с вашей ложечкой. И сегодня впервые зашел в море. Его от туда теперь нелегко вытащить. Мы уже купили ему надувной круг.

  Она встретила их на следующий день в лифте. На мальчике был надувной круг.
  Мокрые волосенки и счастливые глаза. Абсолютно счастливые! Такие бывают только в детстве.
  В пластмассовом ведерке среди мокрых ракушек лежала маленькая серебряная ложечка.
  Будь счастлив, малыш!


ФИАЛКА

 - О твоем цветке ходят легенды. Говорят он разумный, говорящий и умеет предсказывать судьбу, - Лорен с порога бросилась к подоконнику, где росла его фиалка.
 - Ничего необычного. О свойствах растения реагировать на заботу и любовь, а также на ненависть известно давно. Я только датчики прикрепил и ускорил процесс переговоров, -
 ответил ей Джефф.
 Мужчина и женщина склонились над цветком
 - Ну, здравствуй, мой дорогой! – произнесла женщина певучим голосом.
 На мониторе замелькали разноцветные огоньки.
 - Что он говорит?
 - Это не он, а она. Это фиалка. И она говорит, что очень рада тебя видеть, и что ты должна меня поцеловать.
 Лорен засмеялась и чмокнула мужчину в щеку...

 Поздно вечером, закрыв за ней дверь, Джефф подошел к фиалке.
 - Спишь?
 - Да так, дремлю.
 - Мне нужно уехать. Далеко уехать. Вернее… Он набрал воздуха в легкие и выпалил:
 - Я улетаю на другую планету. Меня не будет дома несколько лет. Я попросил соседку, она присмотрит за тобой. Знаешь, это очень хорошая и добрая жен…
 Монитор вспыхнул, и синие огни беспорядочно стали дрожать, и опадать, как капли дождя.
 - Как же я тебя возьму с собой? Там ничего не устроено.
 - Там же будет небольшая тепличка?
 - Да конечно. Но мы ведь первопроходцы. Все впервые. Могут быть трудные условия.
 - Я потерплю. Я хочу быть с тобой. У тебя будет безответная любовь и снежные бури.
 Я хочу поддержать тебя в трудную минуту.
 - Ты просто цветок, что ты можешь?

 Планета Лазарь не радовала хорошей погодой. Нескончаемый дождь, порывистый, холодный ветер. Почти никогда не прекращающийся занудный дождь, переходящий в липкий, колючий снег.
 В тепличке было тепло и влажно. Джефф пристроил фиалку в самое солнечное место.
 - Ну, как?
 - Очень хорошо. Только ты приходи почаще.
 Местечко у нее действительно уютненькое. Всех видно. Огурчики с помидорчиками, лучок, укропчик, несколько разновидностей комнатных цветов, и даже маленький кедр.
 Одна из полукруглых стен была занята большими встроенными аквариумами. С крохотными акулами, карасями и яркими коралловыми рыбками. И для экспериментов и для жизни, подумала фиалка.
 Первое время Джефф часто приходил к ней. Рассказывал о своей работе и проверял, как работает автоматический полив и подкормка. Но вскоре у него оказалось слишком много дел, и он перестал появляться.
 - Снежные бури, снежные бури и безответная любовь, – бормотала фиалка, засыпая и сбрасывая лепестки.
 - Вот еще новость! - воскликнул Садовник, когда увидел несколько бурых листиков, -
 что за настроение? Фиалка молчала.
 Садовник проверил полив. Все нормально, сбоев никаких.  В прозрачное, сверхпрочное стекло ударил ветер и разлетелся многочисленными брызгами мокрого снега.
 - Ну, все понятно, ты просто грустишь. Видишь ли, у меня на Земле тоже осталась семья, и я скучаю по ней.  Но что делать? Работа есть работа. Надо как-то пережить это неуютное время. Хочешь, я буду приходить к тебе, и рассказывать сказки?
 Слабый зеленоватый всполох мелькнул и погас. Он приходил каждый день и рассказывал сказки. Все, какие знал и помнил, как рассказывал когда-то своей маленькой дочери. И про Красную шапочку, и про Снежную Королеву. Это мы старимся и умираем, а сказки живут вечно.
 Вскоре он заметил, что листочки у фиалки перестали желтеть, и она стала набирать бутоны.
 - Ну, вот и славно! Интересно, какого ты цвета?
 Фиалка тихонько смеялась в ответ золотистыми огоньками. И в одно прекрасное утро он увидел фиолетовые, нежно розовые и белые цветы.
 - Разве так бывает, чтоб на одном цветке разноцветные?
 - Бывает, бывает, -  заверила она его.
 В тепличке постепенно все наладилось. Зацвели помидоры и огурцы. И маленький кедр гордо выставил свои темно–зеленые иголочки. Как у ежика, - подумал Садовник.
 Однажды он заметил усы, отходящие от фиалки.
 - А это еще что такое? Зачем тебе усы? Ведь ты не земляника?
 - Скоро увидишь, – засветился сиреневый огонек.
 И действительно, он скоро увидел. Усы выросли сантиметров на тридцать и опустились на землю, и там, где они соприкоснулись с почвой, появились крохотные нежно–зеленые розетки новых фиалок.
 - Как классно ты придумала! Я знаю, что так дерево в Африке размножается.
 Фиалка смеялась нежно–голубыми, мерцающими огоньками.  Вскоре зацвели долгожданные лимоны. Дикий виноград раскинул свои любопытные усы. Собрали первый урожай овощей.

 Прошло несколько месяцев.  Джефф стоял возле цветущей фиалковой полянкой и не мог оторвать глаз от фиолетовых, светло розовых и белых лепестков.
 - Я всегда думал о тебе, - сказал он ей.
 - Я знаю.
 Он посмотрел на монитор. Огоньков не было. Только чистый, белый свет. От куда же он знает, что фиалка ему отвечает. Какой-то голос в голове.
 - Хорошо тебе здесь. А у меня была безответная любовь и снежные бури.
 - Я знаю.
  Он еще раз глянул на монитор. Спокойный, белый свет.
 - Ты стала сильной.
 - Это мне Садовник помог.
 - Любишь ли ты меня по–прежнему?
 - Конечно, всегда любила.
 Он не выдержал, и, уходя, оглянулся на монитор. От белого света стало почему-то больно глазам.

 Садовник стоял и смотрел в окно. Сколько хватало глаз белая, безжизненная пелена. Она сказала, что на этой планете будет сад,  и земляничные поляны. Маленькие фиалки разбредутся по влажным, теплым лесам  и сквозь изумрудную траву иногда будут видны их прелестные цветы. Она сказала, что здесь будут жить люди, и дети будут бегать по мягкой траве. И странники будет проходить сквозь спелые поля пшеницы.
 И еще она сказала, что не бывает безответной любви. Если ты любишь по настоящему. – то и тебя кто-то всегда любит. И тут он увидел сквозь снежную пелену прекрасную цветущую планету. Тропические леса и поляны золотых бабочек.
 - Это ты?
 - Это я.  Нежно–сиреневый цвет заполнил всю тепличку.


РАЗМЫШЛЕНИЕ ЗА ЧАШКОЙ КОФЕ

 ***
  Я хотел прожить остаток своей жизни тихо и мирно, никого не трогая и не обижая.
  Наблюдая своими спокойными, магическими глазами за окружающим миром, и не вмешиваясь в сложные, и простые процессы происходящие вокруг.
  Кому, какое дело в этом мире до меня?
  И мне какое дело до этого странного мира?
  Пока в моей жизни не появилась эта девчонка. Она громко дудела в трубы, била в барабаны, маршировала у меня под окнами в своем немыслимом, ярко-малиновом берете. Она запускала белых голубей в мое серое небо, ела горький шоколад и смеялась мне в лицо!
  Вот побежали ее маленькие кораблики по весенним ручьям, а она говорила, что это корабли, и что они плывут к морю. Она притащила краски и мольберты и рисовала яркими, густыми красками цветущую сакуру, золотых рыб и смеющуюся радугу..
  Я закрывал глаза. Я отворачивался. Я сажал капусту и бежал от себя.
  Она писала мне письма.
  Да, да, уверяю вас, она писала мне длинные письма, такие уже никто не пишет.
  Или такие еще никто не пишет?
  Я запутался во временах.
  Прошлое, настоящее, будущее, все вертелось у меня перед глазами каруселью. Мелькали лица, разноцветные платки, фуражки, аксельбанты, барышни с розами, кавалеры, капитаны, моряки дальних странствий, волшебники со своими колдовскими палочками, поэты всех времен и народов…
  И все это под музыку Белых вальсов, старинных танго, каких-то забытых песен про свежие розы и далекие страны…
  А она стояла рядом со мной, ела конфеты или мороженое. А мороженое плавилось в ее горячих руках и стекало по рукам.
  Рядом с ней постоянно находились какие-то говорящие сиреневые коты, собаки породы Гончих псов; мальчишки с салазками и воздушными шариками, и с сахарными петушками на палочках; девчонки со скакалками, и разноцветными мелками, которыми можно переписать свое будущее…
  Я бежал.
  Я нашел старинный парк с облетевшими, ветхими листьями, и, стараясь вызвать привычную грусть, бренчал на гитаре своего сердца.
  Она пробралась и туда. Она сгребла все сгнившие листья и запалила костры. Вымела все дорожки сада моих воспоминаний. Где-то она раздобыла лопату и принялась вскапывать грядки. Боже мой! Что это было? Все полетело к…Мои стародавние «секреты» спрятанные так надежно от меня самого и целого мира. Мои разноцветные фантики и бусинки, прикрытые стеклышками, под ними оказывается, давно уже живут толстые черви. Она выбросила все это вон, и посадила на грядках первоцветы – крокусы и примулы.
  Я закопался в своем доме.
  Я смотрел на дым, трубы, на все, что угодно и говорил:
  - Чушь, ерунда, не может быть.
  Она звонила капелью и била в колокола.
  Она все время пела какие-то детские, незамысловатые песенки. И девчонок тоже, вокруг себя, научила петь.
  И вот тогда я ушел на кладбище, самое грустное место.
  Написал на гранитной плите «Люблю» и закрылся в склепе.
  Она пробралась и туда.
  Я слышал грохот копыт ее белого коня. Я каждой клеткой чувствовал, как ветер развевает ее стяги.
  - Бедный Йорик!
  Мне стало смешно.
  Я вылез. Стряхнул прах.
  И пошел сдаваться, предварительно заглянув в свое сердце. Там, я увидел, как плещется теплое, древнее море. Увидел остров, где живут русалки и ручные драконы. В нежно-сиреневых, белых тюльпанах спят самые настоящие феи, и по утрам пьют из крохотных желудевых чашечек нектар, который еще не успел загустеть и превратиться в редчайший мед. Там, пираты превращаются в детей и без боя сдают свои фрегаты, голубые апельсины и шевроле. Там, садятся на плечи бабочки цвета индиго.
  А на берегу стоит маленькая девочка, лет пяти, и слушает, как в огромной ракушке, что-то шепчут ей звезды. Она смотрит сквозь прозрачный янтарь, в котором спит комарик. Комарик, когда-то укусивший Белого Дракона, с неизмененным за миллиарды лет ДНК. Она смотрит сквозь прозрачный янтарь на солнце, пьет молоко и смеется.


ГЮРЗА

 ***
 Она всегда здесь жила. И ее мать, и бабка, и все-все родичи жили здесь. В этих горах.
 В этих камнях был их дом. Трава, приятно покалывающая кожу и теплые камни. Что может быть лучше теплых камней? Тихий шепот, шелест, вибрация земли… Кто-то идет сюда. Но ей некого бояться в своем царстве полу-теней, полу–звуков. Вибрация становилась все ощутимей. Незнакомый запах…Что-то приближалось – горячее, бурное, незнакомое. Почувствовав опасность, змея свернулась возле плоского камня.
 - Ну, все, минут двадцать привал. Подождем остальных и дальше.
 Девочка лет семи плюхнулась на теплый камень, вокруг которого свернулась гадюка.
 Какой хороший день сегодня! Воздух, какой замечательный! Как травы здесь пахнут и цветы! А впереди еще столько интересного – и роща, и водопад.
 Кеды девочки почти касались змеиной кожи. Почти. Близко…очень близко. Смертельно близко.
 - Ну, все, привал окончен!
 Девочка вскочила и побежала по тропинке.
 Вдруг, за спиной она услышала крики. Оглянувшись, увидела, что возле того камня где она только что сидела, большие мальчишки кого-то били и сильно кричали.
 - Что там? Что случилось?!
 - Представляешь, под тем камнем, где ты сидела, была ядовитая змея! Самая ядовитая, какие бывают здесь в горах. Гюрза.
 - Ну и что?
 - Как что? Она же могла тебя укусить!
 - Но ведь не укусила.
 Змея была растерзана и раздавлена самым беспощадным образом. Только потому, что она змея. Человек может быть опасней змеи – сделала выводы девочка. Надо будет держаться с людьми осторожно.
 Жизнь подтвердила – человек бывает хуже зверя. Намного хуже. В миллионы раз хуже. Зло под солнцем – человеческая жестокость.


СМОТРИ В ГЛАЗА

 ***
 Приступы участились. Теперь они случались каждый день. Эпилепсия, говорят это надолго. Навсегда. Жена уехала к матери. В госпитале вечно держать не будут.
 Вечером он проснулся на полу. После приступа, во рту, противный привкус железа. Слабость.
 Надо хоть что-то, приготовить себе поесть. Заглянул в холодильник. Пусто.
 Надо сходить в магазин. Надо как-то жить. Один приступ в день – более, чем достаточно. Вчера он упал прямо на дороге, на проезжей части. Как домой добрался, не помнит. Кто-то привел его под ручку. Тихонько оделся.
 Во дворе соседнего дома почувствовал головокружение. Присел на лавочку.
 Женщина и дети. Собрали палочки, веточки и разожгли крохотный костерчик. Смеются.
 Он забыл, когда смеялся. Кажется, его жизнь уже прошла. Что такое для мужика тридцать лет?
 - Извините, вы случайно не знаете, может быть, здесь живет какая-нибудь бабушка, которая лечит заговорами?
 Почему он это спросил он и сам не знал. Какие заговоры при его болезни? Он человек разумный и во все это не верит. Если уж врачи не могут помочь. Почему это у него вырвалось?
 - А что с вами? – женщина повернулась к нему, и он увидел каштановые пышные волосы и добрые глаза.
 - Да вот болею уже очень давно.
 Женщина внимательно посмотрела Сергею в глаза. Ему показалось, что видит она его насквозь, не только тело, но и душу, какие-то тайники души, которые он и сам не знал, но
 где видимо, его болезнь и пряталась.
 - Я могла бы вам помочь. Но ничего не обещаю. Просто буду молиться.
 Почему, он не знал – но стало на душе спокойно и хорошо.

 - Всегда держи меня в голове и читай Иисусову молитву – говорила она ему, и читала молитвы, и смотрела в глаза.
 Он и держал ее в голове. И казалось ему, что ходит она с ним рядом, и держит за ручку, как ребенка, чтобы не упал.
 Он приходил каждый день, приступы становились все реже.
 И вскоре совсем прекратились.


ОНА ВСЕГДА ЛЮБИЛА РИСОВАТЬ

 ***
 Сила сердца может соперничать с энергией атомной.

 Она всегда любила рисовать. Она рисовала на бумаге, бутылках, на окнах, на тарелочках, кухонных дощечках и даже все цветочные горшки в доме, были разрисованы. Летом она рисовала на асфальте малышам разноцветными мелками. Она всегда с детьми находила общий язык легко и просто. Вот и теперь, в только что побеленной комнате она спросила:
 - Дорогой, ты не будешь возражать, если я что-нибудь здесь нарисую?
 - Нет, конечно.
  Он предположил, что она ограничится какими-нибудь яркими бабочками и цветочками, тропическими джунглями, как в коридоре.
 Но ее фантазия  ушла далеко. По всем стенам плескался прибой, какие–то белые города уходили ступенями в море, и белые птицы улетали вдаль.
 - Это Средиземноморье?
 - Наверно. Ну да, немного… На Италию похоже.
 Вскоре, она перестала смотреть телевизор, и все сидела вечерами в своей «белой» комнате, как она ее называла. Что–то писала на листах бумаги. Иногда смеялась, а иногда с грустью смотрела на прибой.
 А еще через месяц она не проснулась. Вернее, она дышала, и даже слегка улыбалась. Но разбудить ее он не смог. Он нервно ходил, курил, и вновь, и вновь пытался ее разбудить. Он слушал ее пульс – замедленный и слабый он все-таки был.
 Скорая приехала быстро.
 - Мы заберем ее, - констатировал врач.
 Но когда он представил, что ее увозят, и он ее уже не увидит никогда, ему стало плохо.
 - Нет, нет, – голос охрип и срывался.
 Она проснется, проснется! –  он выставил врачей за дверь, почти уже не соображая, что делает. Курил и тщетно пытался успокоиться. Слушал, как бьется ее сердце, и ходил, ходил по комнате и снова слушал. Считал пульс.
 Замедленный, но он все-таки был.
 - Она всегда говорила, что надо лечить в первую очередь душу, а тело само подтянется -
 успокаивал он сам себя.
 Ведь она дышит – значит жива!
 Вдруг, он вспомнил, что где–то  в городе живет ее знакомая ведьма.
 Он даже вспомнил дорогу, и как они ходили к ней в гости. Когда-то она «оживила» ее, передав с ним огромный букет алых роз. Тогда она лежала без движения, закрыв глаза, и только стонала.
 Старушка внимательно посмотрела на нее, и, смотря ему в самые зрачки сказала:
 - Да она же ушла от тебя!
 - В смысле?
 - В прямом.
 Ведьма окинула взглядом комнату:
 - Это она разрисовала?
 - Конечно, она.
 Закроется в своей комнате и играет какую-то свою музыку.
 Да ничего серьезного. Какие-то смешные детские вальсы и песенки.
 Раньше она хоть свечу зажигала. А в последнее время – все смотрит на свой прибой и даже свет не дает зажечь. Говорит, что и так все видно.
 - Вот туда она и ушла.
 Представь, что у тебя в руке воздушный шарик. А ниточка у тебя в руке. Очень тоненькая ниточка. Разожмешь руку, и нет твоего шарика. Только ты его и видел.
 Но она еще не приняла решение – вернуться ей или нет.
 Видишь, ей там хорошо. Она улыбается.
 - А как же я?
 Резкий порыв ветра распахнул окно, и все ее листочки разлетелись по комнате. Он стал их бережно собирать. Никогда не интересовался, о чем она там пишет. Хотя его племянник в Москве – актер и режиссер говорил, что они всей компанией читают ее сказки и стихи, она даже подарила ему слова для его новых песен. Но он никогда не вдавался в подробности. А сейчас стал просматривать листочки.
 Море…дельфины…белый город…Калиостро…Италия.
 Он положил ее стихи под подушку, как это делала она, когда читала, какую ни будь книгу.
 Стал дышать глубоко и представил, что идет с ней рядом…
 Он оказался на горе покрытой мягкой, зеленой травой. Нежно звенящая трава от ветра и небо ясное и глубокое. Она здесь, здесь!
 Внизу, плескалось море. Она любит и траву, и море. Бог мой, она все это любит! Она где–то здесь! Белые плоские ступеньки вели к дому. Шпалеры с виноградом. Прозрачные кисти висят очень низко, и сквозь них просвечивает солнце. Она где-то здесь, здесь! Она очень любит, когда сквозь виноград просвечивает солнце. Она здесь!
 Вот сад с цветущими розами, и терраса, увитая диким виноградом. Маленький столик, покрытый белой скатертью, и крохотные чашечки. Два старца и она.  Они о чем-то оживленно беседуют.
 - Познакомься, дорогой, Калиостро и Мерлин, – сказала она, как ни в чем не бывало.
 - Очень и очень, – буркнул он. Пойдем домой.
 Троица переглянулась.
 - Видишь ли. Нам еще надо кое-что обсудить…
 Хорошо понимая, что при нем они говорить не станут, он плотней, уселся в кресло, и вцепился руками в подлокотники. Нет, так просто он ее не отдаст. У него даже мелькнула мысль задрать ноги на стол, как это делают в голливудских фильмах. Он живо представил себе, как она резко вскочит, как это ей не понравится.

 - Смотри, синички прилетели!
 Она вскочила с кровати, и как ни в чем не бывало, побежала на кухню, и насыпала им пшена на подоконник.
 Он посмотрел календарь. Их не было несколько дней. А там прошли всего минуты.
 Вышел на улицу, чтоб успокоиться и покурить, и тут свежая идея пришла ему в голову.
 Он взял для нее сок и шоколад. Когда она ест шоколад у нее всегда хорошее настроение.
 - Слушай, давай сделаем ремонт в «белой» комнате? Наклеим новые обои?
 - Обои? Прям на картинки?
 - А что, все будет новое, чистое.
 Огорчение, как-то быстро сошло с ее лица.
 - Ну, если ты так хочешь. Эти рисунки мне самой надоели.
 Обои она выбрала голубые, под покраску.

 На следующий день, едва переступив порог комнаты, он понял, что она вернулась, что она здесь, с ним. Вкусно пахло пирогом, везде горел свет, и дверь в ее комнату обычно закрытая, была распахнута.
 Банки с побелкой, гуашь и кисточки в банках, стояли на полу.
 Она рисовала. Огромные заснеженные горы. Ущелья и лавины. Узкие горные тропочки, и какие–то загадочные пещеры. Маленькие красные тюльпанчики на краю ледников и эдельвейсы, похожие на нежно сиреневые звезды…
 - Хорошо, что голубые обойчики выбрали, правда? - сказала она ему. И глаза ее смеялись. Легче заснеженные горы рисовать.


ЭС БЕН ХАРЕТ

 Далеко–далеко, в той стране, где всегда идет снег, на берегу холодного, могучего океана, живет одно племя. Люди этого племени поклоняются большой белой рыбе. Раз в год они собирают самое дорогое, что у них есть в домах, и на лодочках отправляют свои дары в море. Море принимает их жертву, и весь год удача сопутствует племени во всем. Кажется, что живность морская сама запрыгивает им в сети. Люди этого племени всегда сыты, всегда довольны. У них рождаются сильные и умные дети. Они счастливы.
 Жил когда-то, в этом племени, в небольшом домике, рыбак со своей женой, и было у него шестеро детей. Все, как один, – кареглазые и темноволосые. Они жили дружно и никогда не сорились. И вот однажды, когда зацвела у них перед домом, старая засохшая яблоня, родила эта женщина странного мальчика. Кожа у него была нежная, глаза большие и темно-синие, как глубокое море, а волосы белые, как снег.  Необычным  был этот ребенок, и очень молчаливым. Когда все смеялись и веселились, он смотрел куда-то вдаль, как-будто видел то, что другие видеть не могли.  А когда случались грустные минуты, он долго смотрел в Небеса на загадочные звезды.
 Не очень-то, любил рыбак этого странного мальчика, потому, что не был он похож на всех остальных детей. И имя ему дали необычное для той земли – Эс Бен Харет, что означало – Глаза, синие, как море, а волосы белые, как снег.
 Однажды, когда пришло время приносить дары большой рыбе Анну, подумал старый рыбак, что нет у него в доме ничего ценного. И не отправить ли ему на лодочке, в море, этого странного, «чужого» мальчика. И вот ночью, он разбудил его и отвел на берег моря. Но когда посадил ребенка в лодочку, то  посмотрел ему в глаза. И не смог оттолкнуть лодочку от берега. Он заплакал, взял ребенка на руки и отнес в дом. Ночью разразился страшный шторм. Он бушевал несколько дней и ночей. Тьма опустилась на землю. Черные волны бились о землю с такой силой, что казалось, еще немного и море поглотит всю сушу.
 И спросил старый шаман у белой рыбы:
  – За что нам такие напасти?
 И ответила ему большая, мудрая рыба:
 - Не принес свой дар старый рыбак, и не будет теперь у племени ни удачи, ни самой жизни.
 И снова, повел рыбак ребенка к морю. И когда пришли они на берег, выглянул из-за туч лучик солнца, и море затихло.
 Не смотрел в глаза рыбак Эс Бен Харету:
  - Прости, если можешь.
 Покачала волна  кленовую лодочку и унесла далеко-далеко от берега.
 Много-ли, мало-ли,  времени прошло, прибило лодочку к огромной льдине.  А жили на ней   большие белые медведи. Но не съели они мальчика. И жил он среди них. И научили они его нырять в глубокое синее море, ловить рыбу. Он вырос сильным и крепким.
 Но когда исполнилось ему семнадцать лет, захотел он вернуться к людям.
  «Негоже мне жить среди медведей всю жизнь», - думал он, и стал искать дорогу к своему племени.
 И вот однажды, когда улов рыбы был особенно хорош, сидели люди племени у костра.
 Они благословляли Небеса, щедрое море, и огромную белую рыбу, которая помогает им.
 Можжевеловые веточки потрескивали в огне. Вкусно и сладко пахло дымом. Колокольчики на ветках маленьких берез позвякивали от ветра. Шаманский бубен гулко отбивал ритм сердца.
 И вдруг, они увидели, стройного высокого чужеземца, одетого в волчьи шкуры.
  Глаза у него были, как синее море, а волосы – белые, как снег.
 Молча стояли люди и смотрели на него. И только одна старая женщина горько заплакала, но и она не смела, подойти к юноше.
 «Что ж, - подумал Эс Бен Харет, - и опять они мне рады».
  И он ушел далеко в горы. Он шел и шел, пока не увидел речку, в которой плескалось не вода, а молоко, и шел к ее истоку. Он захотел узнать – откуда берет начало эта молочная река. И вот в один прекрасный день, он увидел пещеру, из которой вытекали воды этой реки. Пещера была довольно большой и просторной. Эс Бен Харет шел и шел по руслу реки, пока не вышел на поверхность земли. Но земля там была странной и  необычной. Оранжевая, теплая. Трава росла на ней серебристая и мягкая.
 И увидел он людей этой земли.  Они вышли к нему на встречу из своих жилищ.
 И были рады ему, и улыбались А глаза были у них синие-синие, как глубокое море, а волосы белые, как снег. Они окружили Эс Бен Харета, и повели с собой. А он поднял голову к Небесам, увидел белое солнце, яркие звезды и… впервые за свою жизнь улыбнулся.

МАРТА
 ***
 Ах, март! Слетает голубицей,
 Забыв смятенье снежных бурь.
 Вдох-выдох, за моей страницей
 Новосибирская лазурь…
 Марта потянулась и улыбнулась лучику солнца: «Доброе утро, страна!»   Быстро вскочила и записала музыку и стихи, которые ей приснились. Тепло улыбнулась в предвкушении завтрашнего счастливого дня. Завтра все Они придут со своими подарками и поздравлениями.
  Первый – принесет первые нежные подснежники, крохотные лесные фиалки и солнечные тюльпаны.
  Второй – белые и темно-синие гиацинты, восхитительные нарциссы, светло-голубой ирис.
  Третий – забежит в дом с охапками сирени. Сирень – пахнет счастьем. Она наполнит своим ароматом весь дом – и все плохое забудется. И уже не вернется никогда.
  Четвертый - всегда приносит душистый персидский жасмин, чудесные медовые розы, разноцветный люпин и дикий горный шиповник.
  Пятый – розовые, сиреневые и белые флоксы, доверчивые и простодушные ромашки, целебный иван-чай, махровый дельфиниум цвета морской воды и весенней лазури.
  Шестой – обожает дарить пестрые астры.
  Седьмой – преподносит роскошные, яркие георгины.
  Восьмой – восхитительные медовые хризантемы всех сортов и оттенков.
  Девятый – гроздья спелые рябин.
  Десятый – приносил раньше пушистую елку с подтеками янтарной смолы. Но Марта отказалась от этого подарка.
  - Не стоит рубить деревце. Поберегите природу!
  И теперь он дарит мандарины откуда-то с Мадагаскара.
  Кисло-сладкие мандарины с косточками. Они дают восхитительные ростки и радуют своим цветением.
  Одиннадцатый – приходит с лимонами.
  Двенадцатый – любит приносить орехи и крепкие, сочные яблоки.
  Да, да, она ведь женщина.
  А женщина - это Природа.
  И подарки должны соответствовать ее Природе.
  А ей учится быть в гармонии с самой собой и с миром.
  Марта встряхнулась и стала готовиться к 8 марта.
  Набрала в ведро воды и принялась мыть окна, замочила занавески, набросила на швабру тряпку и принялась за полы. Перемыла всю посуду на кухне. Отдраила с содой все сковородки и кастрюли, отмыла духовку и расставила все тарелки и чашки по своим местам. Полила и подкормила все цветы в доме. Сбрызнула фикусы, под душем искупала лимонные деревца. Для орхидей нужен особый уход. Сначала, их надо хорошенько напитать водой, дать отстояться, протереть кожистые, темно-зеленые листочки. А, вот одна уже собирается цвести. Она вытягивает трогательную веточку с бутонами.
  Хорошо, что кто-то придумал стиральные автоматические машинки!
  Прогнать машинку раза три, развесить белье.
  Вот уже и фарш оттаял. Мелко нарезать несколько луковиц, замесить для чебуреков тесто.
  Слезы от лука? Ничего, открыть форточки! Пожарить чебуреки, приготовить в духовке куриное филе, нарезать салат и отварить рис. Сбегать в магазин, заглянуть в аптеку.
  Как на улице-то хорошо! Снегопад. Воздух чистый. В мегаполисе только и можно дышать после снегопада. Снег стал рыхлым и мягким, небеса высокие и голубые.
  Синичка за окном – трень-брень.
  Голосок звонкий, радостный.
  - Какую хорошую песенку ты мне принесла!
  Насыпать для птиц пшена и хлебных крошек на подоконник.
  Завтра не забыть купить для птиц семечки. Синички просто обожают семечки!
  Заглянуть в интернет. И чего там только нет!
  Вот несколько литературных сайтов. Конкурсы, конкурсы. А любой Конкурс повышает мастерство. Сонеты, баллады, экфрасисы. Слово-оружие. Слово-борьба. Ничего, справимся, напишем. Вечером академический хор, уроки вокала, рисунка и ритма.
  На обратном пути забежать в магазин – купить ряженку и кефир.
  Посмотреть фильм про Екатерину. Про императрицу – Екатерину Великую.
  Заглянуть в интернет. И чего там только нет!
  Поинтересоваться историческими фактами жизни Екатерины, катастрофами, войнами, революциями, телепортацией, новейшими техническими достижениями, аномальными зонами, паронормальными явлениями, голограммами, рисунками на полях, поющими пещерами, реинкарнациями, странными исчезновениями самолетов с одновременным наблюдением НЛО…
  Почувствовать боль от фактов бездушного истребления животных и птиц.
  Удивиться, что планета еще жива, несмотря на варварское к ней отношение.
  Написать сонеты, баллады, экфрасис, книгу для детей.
  Поставить эпиграф из строф Пушкина «Чувства добрые я лирой пробуждал»
  Вымыть посуду, погладить белье, чтоб завтра не возиться.
  Выйти на улицу подышать немного морозным воздухом.
  Стройка возле дома. Интересно, кто придумал эти точечные застройки? Уже 5 лет – все бухает, трещит, скрежещет, орет. Почему нужно превращать жизнь людей в ад? Строить дома настолько близко, что они заслоняют солнце? Рощицу березовую спилили. Ни одного деревца взамен не посадили. Детскую площадку с маленьким футбольным полем сломали, а новое поле детям не предоставили. Миллионы выделяют для благоустройства города, а снег не вывозят. Гололед. Люди скользят, падают. Вот бабушка с девочкой упали. Незаконно поставленные гаражи вместо спиленных деревьев стоят. Все деньги, деньги. Все не насытят брюхо своё. Корысть – ржавчина, которая разъедает душу. Жизнь человека сейчас ничего не стоит.
  Прикоснуться к шершавому стволу старой ивы. Почувствовать, что она проснулась и рада весне. Скоро ее не будет. Теперь здесь гастарбайтеры с топорами. Пробраться по сугробам к чудом уцелевшим березкам. Не выдержать – обнять и заплакать. Потому как русское, родное, жалко. Они опять будут печки свои спиленными прекрасными березами топить. И сладковатый дым будет расстилаться, и проникать в сознание. И душа начнет корчиться от боли и бессилия.
  Упасть в снег. Умыться холодной водой.
  Засыпая помолиться за родных и близких, за всех людей к ее помощи прибегающих:
  «Мир всем во всех мирах»
  Завтра придут гости и надо соответствовать.
  Она ведь женщина.
  А женщина - это Природа.
  А Природа – это Жизнь и движение.
  С Праздником!