Глава 14

Это было чуть ли не единственное за последние пару десятков лет утро, когда Понтий Пилат, не уложенный в постель какой-нибудь раной или болезнью, проспал почти что до обеда. Подождав с полчаса после обычного для него времени пробуждения, слуга зашёл к нему в спальню, и попытался разбудить. В ответ на шум префект перевернулся на другой бок, грубо рявкнул что-то нечленораздельное, но явно недоброе, и накрылся простынёй с головой. Гай Кассий, пришедший, видимо, по какому-то не самому важному делу, распорядился не беспокоить Пилата, поменял караул, и отправился к себе в казармы.
Пробуждение было очень приятным, но и слегка грустным. Очень странное сочетание, но такое случается, когда ты хорошо выспался, но приятный или интересный и захватывающий сон будто вдруг схлопывается в точку или превращается в дым, который без следа тает вместе с наступлением бодрости.
Понтий Пилат посмотрел на матрёшку, и ему впервые по-настоящему бросилась в глаза лёгкая, красивая и очень искренняя улыбка, изображённая на её лице. Он перевёл взгляд на статуэтки богов. Юпитер гордо возвышался над алтарём, сверкая золотом и довольно искусной работой мастера. Он воплощал в себе власть, мудрость, силу и непререкаемость своей воли. Но сейчас неподалёку на столе стояла игрушка в виде красивой светловолосой весёлой девушки, которая, возможно, тоже была богиней.
Римляне не так много знали о Гардарике. Их империя, грубо подчинившая себе львиную часть Европы, и только что покорившая Британию, в своих завоеваниях на Востоке обошла эти территории, естественным образом двигалась вдоль Средиземного моря, чтобы в первую очередь держать под полным контролем сухопутные просторы, лежащие между Римом и Египтом.
Кстати говоря, раз уж мы упоминали уже Ирода Великого, то надо добавить, что задуманное и осуществлённое им строительство первого в мире порта с искусственной гаванью, отрезанной от открытого моря гигантским по тем временам масштабов волноломом, серьёзно облегчило мореходство по «нашему», как они называли Средиземное море. Появление укреплённой и очень удобной гавани на восточном побережье заметно снизило потери и активизировало торговлю, за что Антоний и Клеопатра должны были бы быть очень признательны Ироду.
В те времена регион от Сирии до Парфии просто кипел в результате вспыхивающих то там, то здесь крупных военных столкновений. Чуть ли не половину взрослой жизни Ироду Великому пришлось провести в бесконечных боевых походах, между прочим, оказывая тем самым неоценимую услугу для Римской империи. К столкновениям с внешними врагами, теми же самыми парфянами в первую очередь, на которых путём коварных интриг натравила Клеопатра галилейского правителя,  прибавились кровопролитные междоусобные разбирательства за власть над территориями Израиля. Гардарика осталась на севере, и Римской империи никогда не придётся даже попытаться освоить эти загадочные, поросшие гремучими лесами бескрайние и холодные просторы. Каких только легенд не ходило про неё! И вот перед римским наместником стояла удивительная матрёшка, – скорее всего богиня тех народов, что там живут. Может быть, Понтию Пилату снилась она?
Город кипел, он будет праздновать Песах ещё несколько дней. Не самое весёлое время для префекта: он не принимал участия в празднике, и если не было никаких происшествий, то время тянулось долго и скучно.
Пилат распорядился сервировать стол, вышел во двор, прогулялся по саду, затем подошёл к воротам, стал в них и начал бесцельно разглядывать толпу. Вдруг среди разноцветных длинных одеяний, снующих во все стороны, прокуратор заметил белую фигуру очень похожего на Иешуа человека. Их взгляды встретились всего на мгновение, и праздничный хаос тут же поглотил незнакомца. Пилат был почти уверен в том, что он не ошибся, - уж очень своеобразными были телосложение и в целом внешний вид мессии, - поэтому он сделал несколько шагов за пределы территории дворца, и приподнялся на цыпочках. Он снова заметил в толпе прямые светло коричневые волосы.  Но сейчас Иешуа должен быть в Аримафее, как он пообещал!
Стражники, что несли караул на воротах, вышли вслед за префектом, и стали в паре шагов позади него.
- Кто из вас знает, как выглядит Иешуа из Назарета? – спросил их Понтий Пилат.
- Я могу узнать его, - последовал ответ одного из легионеров.
- Я тоже знаю, как он выглядит, - подтвердил второй.
Префект развернулся к ним лицом, не веря своих ушам! У него стало складываться впечатление, что все солдаты гарнизона знают эту личность. Сейчас не было времени разбираться, поэтому Пилат только недовольно покачал головой, указал поверх голов толпы, и уже начиная движение сквозь неё, скомандовал.
- За мной вон туда, ищем его вдоль по улице в направлении храма!
Легионеры тут же обогнали префекта, и начали активно пробираться сквозь толпу, расчищая путь себе и ему. Через несколько минут они нагнали этого человека, Пилат схватил его за плечо, и рывком развернул к себе лицом. Да, это был Иешуа! Значит, этот прохиндей обманул прокуратора!
- Что ты здесь делаешь? Ты же сказал, что будешь в Аримафее!
Мессия, испуганно оглядев римлян, в панике замотал головой:
- Я? Господин, я не должен быть в Аримафее… Я не обещал никому!
- Что ты сказал? – префект грубо приблизил его к себе, будто прижал мощным прессом, и стал говорить почти в самое ухо, чтобы слова не долетали до толпы – Ты кого обманывать вздумал, мессия? Ты зачем сам нарываешься на мой гнев?
Иудей выглядел так, будто он в действительности ничего не понимает. Но теперь ещё, плюс к неожиданности и испугу от налёта римских легионеров и человека в белой тоге, наводящей на недобрые подозрения относительно его личности, в душу этого человека ворвалось смятение, с которым он уже не в силах был справляться. Если он правильно всё понял, то только что сам римский прокуратор назвал его мессией! Это обозначало только одно: прямо с этой площади у него есть один только путь, - в подвалы римских казарм или дворца, что по сути своей одно и то же. Но в глазах Иешуа читалось искреннее несогласие с таким званием.
- Но, господин, почему ты считаешь, что я - мессия? - торопливо дрожащим голосом стал говорить он, - Я Симеон из Вифлиема, я простой земледелец, кто сказал, что я мессия?
Понтий Пилат побагровел от ярости. Он внимательно оглядел иудея, обратив внимание на то, что одежды были действительно другими, хотя и похожими, но лицо, определённо, было тем самым лицом Иешуа. Да и откуда в Иерусалиме может взяться сразу столько людей со столь необычной для здешних мест внешностью? Нет, это просто не мог быть другой человек. Правда, голос звучал несколько иначе, - в нём отсутствовал какой-то особый стержень, который заметил префект в разговоре с мессией, - но Пилат снова смотрел на лицо, и вновь видел Иешуа!
- Тащите его во дворец! – скомандовал он стражникам, потирая зудевшие от нахлынувшей в них крови ладони рук.
Те схватили иудея под руки, и почти бегом стали увлекать его в сторону ворот. Тот же всё время пытался объяснить, что они заблуждаются, и схватили его по ошибке, он почти плакал и иногда робко сопротивлялся. Но, получив пару-другую довольно грубых толчков в спину и по ногам, он смирился со своей участью, и замолчал, свесив в тоске голову.
 
Как только они оказались на территории дворца, Пилат приказал закрыть входные ворота и без особых раздумий неожиданно ударил Иешуа в грудь. У того помутнело в голове, дыхание прервалось и, пролетев пару метров, он рухнул на каменную кладку площадки перед дворцом. Сначала он безуспешно ловил воздух ртом, будто рыба, но спустя несколько секунд дыхание со свистом стало пробиваться сквозь спазм.
- Теперь я тебя слушаю! – крикнул Пилат, нетерпеливо потаптываясь вокруг распластанного на земле иудея.
- Я не мессия! – сквозь сипоту и кашель повторил тот.
- Симеон значит? Из Вифлиема! Хорошо, кто твои отец и мать?
- Отец мой – старый римский легионер, теперь он земледелец, а мать еврейка. Я тоже земледелец, господин!
- Называй меня прокуратор! – рявкнул Пилат.
- Слушаюсь, прокуратор!
- А завтра ты кем будешь? Ананием из Палестины, сыном еврейского торговца и заморской потаскухи? Ты зачем мне голову морочишь, свинья? Ты разве не понимаешь, до какой степени ты заигрался со мной, ничтожная ты куча мяса? А если бы я сейчас отправил за тобой конвой в Аримафею? Ты решил поиздеваться надо мной что ли? Отвечай же, самоубийца!
Иудей явно был в самом неподдельном шоке от услышанного. Префект смотрел в его глаза и не мог поверить, что видит в них столь же естественные ужас и непонимание, сколь же естественной и почти физически ощутимой была и его собственная ярость.
- То есть, - продолжил он, - ты хочешь сказать мне, что ты – не Иешуа из Назарета?  И ты не галилеянин вообще, и никакого мессию ты не знаешь, соответственно. Так?
Иудей нервно затряс головой, подтверждая всё сказанное прокуратором. Тогда  Понтий Пилат, не скрывающий собственного недоумения, подозвал к себе стражников, которые утверждали, что знают внешность Иешуа, и спросил их:
- Кто это, по-вашему?
- Это Иешуа, прокуратор! – ответил первый.
- Это определённо еврейский мессия, прокуратор! – повторил другой.
Понтий Пилат схватил иудея, рванул его вверх и, поставив на ноги, вопросительно посмотрел тому прямо в глаза.
- Но, я не Иешуа, прокуратор! – воскликнул он – Я Симеон! Я клянусь тебе всем, что у меня есть, всем своим родом тебе клянусь, что я никакой не мессия! Отпусти меня, умоляю!
Ладно… - Понтий Пилат имел огромное желание жестоко расправиться с этим человеком прямо здесь, ибо он не мог поверить в его слова, что означало бы неверие своим собственным глазам, – чем ты можешь доказать сказанное тобой?
- У меня есть жена, живы отец и мать, они могут подтвердить!
- Они в Иерусалиме сейчас?
- Родители – нет, а жена, брат и его жена здесь.
- Это для меня не доказательство!
- А что для тебя доказательство, прокуратор? Как же я ещё докажу тебе, что я – это я?
Понтий Пилат около минуты ходил вокруг двойника, кем тот сам себя выставлял, раздумывая над тем, стоит ли приказать найти и привести во дворец перечисленных родственников иудея. И что это даст? Оно, и правда, ничего не докажет и ничего не опровергнет, ибо откуда Пилат может знать, что и эти люди не принадлежат к мессианской шайке, и также не будут крамольно и нагло лгать, стоя перед ним? Наконец, он придумал:
- Помнишь, ты говорил, что не любишь заглядывать в будущее? А я вот заглянул, и теперь я могу точно предсказать твою ближайшую судьбу. Хочешь услышать?
Иудей не мог сказать ни «да», ни «нет», потому что в любом случае это было бы против него. Поэтому он просто повесил голову, и совсем потеряв надежду, стал слушать приговор.
- Ты окажешься в моих подвалах, Иешуа-Симеон-Ананий! И будет тебе там очень плохо и грустно! И единственным твоим желанием будет снова увидеть солнце и вдохнуть глоток свободного ветра. А знаешь, почему такое твоё будущее абсолютно неотвратимо и неизменно?
Иудей отрицательно покачал головой.
- Потому что, если ты обманываешь меня, то у тебя просто не может быть другой участи, а если ты говоришь правду, и ты действительно Симеон из Вифлиема, то тебе ужасно не повезло, и ваш весёлый бог Яхве очень громко и мерзко посмеялся над тобой, создав тебя по образу Иешуа. И то, что он отправил тебя прямо ко мне в руки, - это лишь лишний раз доказывает, что он отдал тебя мне в жертву, как барана! Стало быть, он уважает меня и моих богов! Тебе всё понятно? Вроде бы ничего сложного тут нет… Так что, пока я не найду второго Иешуа, у тебя будет время помолиться и задать много разных вопросов своему Яхве. А если я его не найду… значит, мессией будешь ты! Я всё сказал. Убрать его в подвал!

Понтий Пилат дал приказ призвать к нему Гая Кассия, а сам прошёл во дворец, поднялся наверх, и уселся на трон в тронном зале, закинув ногу на ногу, подперев голову кулаком, и так надолго застыл в размышлениях.
Сейчас, когда ярость немного отступила, он начал допускать, что это, действительно, не Иешуа. Бывают же люди похожими друг на друга! Пусть это и кажется совсем уж невероятным совпадением, но один шанс из тысячи… почему нет? С другой стороны, если это Иешуа, то устраивать такое представление ему уж точно нет никакого смысла! Тут и сумасшедшему понятно, что такие шутки с рук не сойдут, и расплата за потеху будет крайне печальной. Быть может, мессия провоцирует прокуратора на расправу без суда, нарушая римские законы? Если бы только это было впервые! Можно подумать, что до этого Понтий Пилат был крайне законопослушным наместником! Где Рим и где Израиль? Здесь он есть закон, и если для пользы дела иногда требовалось где-то нарушить римские правила, то покажите того человека, который бы не сделал этого? Правда, если разгорится серьезный скандал с последующим, да не допустят этого боги, бунтом, тогда – да! Но, неужели Иешуа таким нелепым способом решил положить свою жизнь на алтарь будущего восстания, которое может ещё и не случиться? Очень трудно было поверить в подобный план мессии. Точнее, поверить было бы можно, но префект нутром чувствовал, что такая бессмыслица просто  не может быть достойна «спасителя». Если всё это - какая-то непонятная ещё Пилату игра, то её сюжет должен быть куда более хитрым и непрямолинейным! Неужели Симеон – это, и правда, Симеон? Тогда Иешуа самым циничным образом подставил этого несчастного! Стало быть, мессия хочет из него сделать мученика?
Понтий Пилат даже вскочил с трона, начал ходить по залу, подняв указательный палец вверх, и накручивая им круги над головой. Он будто размешивал клубок, сформировавшийся из мыслей, и раскручивал таким образом нить расследования.
- Подставить Симеона… - задумчиво проговорил он вслух.
 А там, как пойдёт! Если Пилат, поддавшись своей слепой ярости, казнит его, то Иешуа объявит народу, что прокуратор так сильно жаждет смерти мессии, что без раздумий готов убивать всех, кто даже немного похож на него; если же Пилат просто подержит его в темнице, а затем выпустит, не предъявив обвинений, то получается, что он впал в панику, и в этой панике творит беззаконие, не особо разбираясь, хватает людей на улице, пытает их, и что там ещё можно понапридумывать?! Так, что ли, всё задумано? Неужели? Какой же это всё бред! А вот Симеон, очень похоже, находится в натуральном шоке от происходящего с ним…
Надо ехать в Аримафею! Нужно схватить первого Иешуа, привезти его сюда, и поставить рядом с этим. А пока будет продолжаться весь этот театр, прокуратор решит, что и с кем ему следует сделать.

Как раз в этот момент в зал вошёл Гай Кассий.
- Я здесь, прокуратор!
- Рад видеть тебя, центурион! Послушай, мне необходимо срочно отправиться в Аримафею с отрядом всадников. Подготовь всё для дороги туда и обратно.
- Но, прокуратор! – начальник гарнизона нахмурился, пытаясь догадаться, чем вызвано такое несвоевременное намерение, - До того момента, пока из Иерусалима уйдут все празднующие ещё целых три дня! Ты не можешь так просто покинуть город. Ты же знаешь, что слухи о твоём отъезде могут спровоцировать всякие неприятности.
- Мне необходимо… и сейчас, поверь, центурион, не хватит времени всё это объяснить. Если я не поеду, то через год одному Юпитеру известно, что тут начнётся!
- Что начнётся? – не понял Гай Кассий.
- Это ты глухой или это я похож на Юпитера? – разозлился прокуратор, но затем признал, что ему необходимо хоть как-то в общих чертах обрисовать картину центуриону,  иначе тот остаётся сейчас в полной прострации от неведения, - В общем, так! Еврейский мессия, - ты его знаешь, - обещал мне вернуться через год и устроить тут, в Иерусалиме, какое-то очень неприятное происшествие.
- Он так и сказал? – насторожился легионер.
- Я так понял, во всяком случае… Он сказал, что если я захочу увидеть его, то он будет находиться в Аримафее, кстати, сколько до неё отсюда?
- Пара сотен стадий, прокуратор!
- До конца дня обернусь, значит… в общем, час назад я схватил на площади человека, который как две капли воды похож на Иешуа, но он это отрицает. Можешь спуститься в подвал и убедиться лично. Это всё – неестественно! Это не может быть совпадением. Вокруг происходит что-то такое, что я не контролирую. А это – очень плохо, и может закончиться пагубно. Теперь ты понимаешь, что надо выбирать какой из вариантов более безопасный?
Гай Кассий кивнул, хотя ситуация для него была до сих пор непонятна.
- С одной стороны, ты прав. Если Иешуа уйдёт в свою Галилею, и захочет, чтобы его не нашли, то его не найдут. С другой стороны, он вернётся только через год, а твой выезд из Иерусалима должен произойти сейчас. Кто знает, на какие мысли он  может натолкнуть евреев? Да здесь сейчас помимо правоверных иудеев полно всех подряд! Вон, посмотри на зелотов, Пилат! Покинешь город, - считай, ты к ним спиной повернулся! Я слышал, среди евреев ходят слухи, что кости разбросали самаряне… Тут такая путаница, прокуратор!  Стоит ли опасение перед странным и на вид тщедушным мессией предпочитать опасению возникновения какой-нибудь поножовщины в городе? И эти кости, опять же… Храм осквернён, все иудеи, что были на площади, теперь нечистые. Семь дней они будут устраивать свои ритуалы очищения. Нельзя тебе уходить из города сейчас!
Прав был центурион. Понтий Пилат и не думал спорить с ним даже в мыслях. Зелоты, - это как раз, те самые последователи Иуды-галилеянина, что фанатичнее других то там, то здесь призывали к борьбе с Римом, - действительно были опасными и непредсказуемыми фанатиками. Сказать тут нечего, Иерусалим не может наблюдать, как он с отрядом  всадников, держащих римские знамёна, повернувшись спиной ко всем, выезжает через главные ворота. С другой стороны…
- А зачем об этом сообщать? – спросил Пилат.
- Я тебя не понимаю, прокуратор! Ты хочешь покинуть город тайно? Как? И ради чего всё это?
- Слушай меня внимательно! – скомандовал Пилат – Подготовь три коня, организуй мне рядовые доспехи по размеру. Мы уедем из города под видом курьеров. Соответственно, мне нужны два солдата для сопровождения, чтобы хорошо держались в седле. Если всё будет так, как я рассчитываю, то к позднему вечеру мы вернёмся с Иешуа, или без него. В моё отсутствие всё на тебе. Собственно, для тебя ничего не изменится: неси службу, следи за порядком, ходи ко мне во дворец, если хочешь, для вида. В общем, всё будет нормально, главное чтобы никто не узнал и не растрепал по округе о моём выезде.
- А если всё же узнают?
- Тому, кто узнает, язык отрежь!
- Прокуратор! А не лучше ли отправить в Аримафею простой патруль? Объясни, зачем тебе самому-то ехать?
 - Ты не понимаешь, Гай Кассий! Этот иудей бросил мне вызов, лично мне, и никак иначе. Я уверен, что он водит меня за нос, и я не найду в Аримафее никакого Иешуа. Для чего тогда ехать? Для того, чтобы я был уверен, что сам лично обыскал эту деревню. Мессия хочет запутать меня, напугать, исчезнуть и заставить меня провести целый год в мучительных догадках о дальнейшем будущем, моём и римском в целом! Я ему не дам этого сделать, ты понял меня, наконец? Снаряжай лошадей, ибо драгоценное время теряю я тут с тобой!
Начальник гарнизона понял, что отговаривать прокуратора дальше нет никакого смысла. Он только спросил:
- Ты позволишь мне поехать с тобой?
- Гай, – Пилат взял его обеими руками за плечи, будто это был его старый друг, - ты же знаешь, что оба мы уже точно не сможем покинуть город незаметно. Найди мне двух преданных солдат, которые могут хорошо держаться в седле, и сделай так, чтобы никто не понял, что мы тут с тобой надумали. Всё остальное пусть теперь будет в руках богов, ибо похоже, что это – их игра и их воля.

Спустя полчаса прокуратор в сопровождении двух римских всадников под видом курьерской службы выехал через западные ворота города, и все трое галопом помчались в Аримафею.