Гага

Места в наших краях великолепные. Когда смотришь издалека на лес, возвышающийся над деревней, то кажутся невероятными волнистые линии покатых обрывов. Деревня расположена в логу, над которым раскинулась клубничная гора. Лесная клубника прячется в траве, чтобы её найти, нужно подняться вверх по склону. Поэтому, чаще всего, ягоды собирали, стоя на четвереньках, или сидя, а иногда и лёжа на боку. Природа щедро вознаграждала за собранные ягоды, внимание и доброе отношение к ней. А как же не радоваться маленькому чуду, наполненному несказанным ароматом и вкусом, который помнишь потом всю жизнь. Это как связь с Небом, космосом, звёздами. Каждый стебелёк подержишь в руках, каждый кустик погладишь, увлажняя росой руки, а на месте сорванной - к утру поспеет новая ягода.
Мы с матерью жили вдвоём. Своего отца Ивана  я никогда не видел. Когда мне было три месяца, его репрессировали. В тридцать третьем зачитали указ о раскулачивании деда и распорядились: прибыть всем в Сарапул для отправки на Соловки. Моя бабушка Татьяна добровольно поехала вместе с мужем. Иван повёз родителей в райцентр, а его насильно затолкали в поезд и отправили на Соловки вместе с родителями. Было ему двадцать четыре года. На Соловках церковь переделали в тюрьму. Родители пробыли там недолго и умерли. А Ивана переправили  на строительство Беломорканала. Он жил в бараке, работал по двенадцать часов без выходных, как раб. Умер в начале сороковых годов. За всё время от него было всего одно письмо.
Прошло больше десяти лет.
 Моя матушка была очень красивая, деревенские мужики вовсю ухлестывали за ней. Наш сосед Николай тоже обращал на неё внимание, а чтобы добиться большего расположения с её стороны, занимался со мной, брал на охоту и рыбалку. Однажды он решил взять меня с собой в лес, поохотиться. Спозаранок при полном снаряжении мы двинулись в путь. Николай был хорошим стрелком, он подстрелил гуся, на свою беду пролетавшего над плёсом. Гусь оказался живым, у него было прострелено крыло. Николай по моей просьбе не стал его добивать, а аккуратно спеленав, положил в мешок. Когда мы принесли его домой, мать смазала и обработала рану лекарством. Мама лечила моего спасенца, которого я прозвал Гага, и месяца через полтора рана затянулась. Домик у нас был небольшой, поэтому гуся пришлось поселить вместе с коровой. Бурёнка сначала не принимала гостя и отталкивала от своей кормушки. Но через какое-то время они вместе ели болтанку из одного ведра.
Как-то раз я решил помыть гуся, хотя Гага очень волновался и вырывался из рук. После купания Гага, нахохлившись, несколько дней просидел в углу стойла. Оказалось, что в горячей воде мыть гусей нельзя, в природе они купаются только в холодной воде, и у них на оперении есть специальная смазка.
Мы с мамой жили небогато, да и время было нелёгкое. Поэтому Гагу кормили всем, что ели сами – картошкой и хлебом. К весне сена почти не оставалось, даже корову кормили распаренной соломой, посыпая ещё щепоткой отрубей. Весной стало легче, я рвал траву и приносил Гаге, да и от Бурёнкиного стола ему кое-что перепадало. Гага и сам искал себе еду, учился летать заново. Я хотел выпустить его на волю, но Гага оставался с нами.
Только осенью, когда над домом пролетала, курлыкав, стая гусей, наш Гага тоже поднялся в небо и улетел вместе с ней.
А следующей весной соседи видели, как пролетая над деревней, стая гусей долго кружила над нашим домом как будто в знак благодарности. И я был уверен, что в этой стае есть мой Гага.