За что?

Маленькое тщедушное тельце было совсем незаметно под белым больничным тонким одеялом. Громадное пространство кровати и резко очерченное бледное лицо с грязно-желтыми провалами и черными, будто неживыми, глазами.

Только присмотревшись, можно было заметить, что глаза живут, также, как и человечек, лежащий под аккуратно накрытым на него,без единой складочки, одеялом. Только присмотревшись, можно было заметить скупую слезинку, еле заметную. Возможно, ребенок уже устал плакать, возможно, что за свою недолгую жизнь уже выплакал все слёзы. Возможно,что,испытывая  боль и обиду, он уже не знал, помогут ли слёзы понять то, с чем он столкнулся. 

Больше всего на свете он очень хотел видеть маму. И пусть она ничего не приносит,потому что нет денег, но  ему нужно, очень нужно, чтобы она пришла, пусть на немного, на совсем чуть-чуть. Но...он знал, что она не придет. Каждый день она говорила,  надо работать, чтобы кормить его и брата, кормить отчима, для которого нет работы и который играет целыми днями на компьютере в стрелялки, кормить сестрёнку, у которой в садике в этом году будет выпускной, и нужна огромная сумма денег, чтобы "всё было как у людей"...

"Но я не хочу, как у людей, мама! Я хочу, чтобы было как у нас, и пусть все обзавидуются...!"- и Даня снова заплакал. Потому что знал, что мама всё-равно поступит по-своему. Он не мог на неё сердиться- за что? Мама- она такая красивая! Она красивая, и всё! И ему всё-равно, что про неё говорят. А говорили обидное. Очень обидное. И особенно мальчишки-старшеклассники, Порган и Амирамов.

"Мама, я, когда вырасту, буду очень много работать, чтобы ты могла быть дома, с нами! Мама!"-иногда накатывала боль, где-то по спине кралась большая когтистая лапа и хватала Даню, сжимая и погружая свои когти далеко в черепную коробку. И тогда боль переворачивала все его маленькие ребрышки, переломанные чудовищной случайностью. Он боялся пошевелиться, потому что не мог. Он хотел поднять руку и рассмотреть свои ногти, обгрызенные сегодня утром, чтобы было похоже, что он подстриг их ножницами, но рука не слушалась.Как и ноги.

"Мама! Я хотел быть хорошим!Мама! Я больше так делать не буду, честное слово! Мама! Я буду хорошим!"- "мягкое место" Дани от воспоминаний наказаний, полученных от отчима, отозвалось болью. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с другой болью- болью унижения и обиды.

"За что?За что? ...Мама!"- Даня не мог плакать, не мог моргать, потому что подумал, что, закрыв глаза, он не сможет их открыть вновь, что глаза, также, как  руки и ноги, как и голова, перестанут слушаться его.

"Мама! За что?" - к наказаниям Даня привык. Дома получал за недосмотры за разбросанные игрушки сестренки  и вещи старшего брата, за которым всё донашивал. А в школе - буквально за всё. Или почти за всё:весь его дневник был исписан красными ручками учителей. Они все требовали послушания: делать уроки, не разговаривать, не ходить по классу, отвечать, когда требуется, приносить деньги на всякие экскурсии, не совсем интересные...А Даня давным-давно перестал понимать, о чём говорят на уроках учителя; не понимал о чём пишут в учебниках.  После болезни в первом классе он сильно отстал от своих одноклассников. И сейчас, во втором классе, он только улыбался, когда слушал новый материал урока, или когда учительница его ругала за невыполненные домашние задания. Иногда на уроках он, устав слушать непонятное на непонятном языке, вставал и начинал приплясывать. Учителей это раздражало больше всего.
и что к нему придираются?  Не надо ему учить английский! Может, он будет работать клоуном? Будет улыбаться и смешить людей!... А когда Дане стоило появиться после школы  дома, то, услышав окрик отчима:" А это ты, гадёныш? Неси дневник!"- нёс и дневник, и тяжёлую плётку. Сразу. А что церемониться, всё- равно лупить будет!

"За что, мама? Я не сделал ничего плохого, меня не надо наказывать, мы просто хотели поиграть..."


***
Амирамов и Порган, семиклассники, поджидали в гардеробе малявок, чтобы сшибить деньги, когда они, отучившись, пойдут домой. Им хотелось выпить чего-нибудь из энергетиков- в магазин на большой перемене сбегать- раз плюнуть. Перемены были настолько большие, что некоторые из учеников, живших в соседнем со школой доме, бегали домой на обед...

"Эй ты, клоун!"- крикнул Амирамов, увидев Даню, с привычной улыбкой появившегося в рекреации.

"Ну что?"- подошел Даня.

"Ты знаешь, что твоя мать шлюха?!Она спит со всеми!"-крикнул Порган, а Амирамов паршиво так оскалил зубы.

"Нет, не знал, а ты что, свечку держал?"-улыбаясь сказал Даня.
"Это все знают. Она всем даёт!"
"А ты откуда знаешь?"
"Да знаю! Потому  и Фазиля не выгоняет, чтобы думали, что она никому не даёт, да все знают!"

У Дани моментально вскипела злость, но он старался её подавить.
"Да, а ты уверен?"-Даня продолжал улыбаться и даже, как он подумал, приветливо показал зубы.Но получился оскал.

"Да ты придурок!- крикнул Амирамов.-А что, твоя мамаша дала тебе сегодня деньги?"

"Конечно"-улыбаясь сказал Даня.

"ХА-ха, и на что она дала тебе деньги? Может, чтобы ты сбегал в аптеку и купил ей га...н?"-Кричал Порган.

"Нет, она дала деньги на экскурсию в аэромузей"- также улыбаясь, но внутренне вскипев, ответил Даня.

"ХА-ха, так ты полетать хочешь?"
"Хочу"

"Ну, иди сюда, если не боишься, мы тебе поможем полетать! Если не сс.шь!"

Даня, также улыбаясь, подошел к семиклассникам.
Очень быстро Амирамов схватил Даню за руки, а Порган- за ноги, подняли его, раскачали, подняли высоко над своими головами.

...Даня с высоты почти двух метров упал на бетонный школьный пол.
Вспышки пламени в глазах и боль...

...Скорая помощь...
...Белые лица учителей...
...Белые лица друзей...
...За что?


26 марта 2016 год.
Курган