Пережитое. Рядовая партии. Тетрадь 8

А. Н. Колотова





Тетрадь № 8
( Пережитое. Рядовая партии )


Детям и внукам своим завещаю.


 


1978 год. Март.
 
Жив, курилка!

Думала, что никогда уже больше не смогу подняться из безрадостного существования в жизнь. Потому и решила, что моя седьмая тетрадь-дневник будет последней.
Ан нет, не последняя оказалась. Прошёл год, и снова появилась возможность что-то делать, ожила душа.
Всё началось с опубликования проекта новой Конституции СССР и обсуждения этого проекта. Не могла я, ну никак не могла остаться в стороне от обсуждения этого наиважнейшего документа нашего государства.
Написала в «Правду» письмо-отклик на проект Конституции.
Письмо содержало три предложения.
Ещё задолго до этого на одном из собраний нашей школьной парторганизации при обсуждении работы радиокомитета сказала, что по местному радио следует сообщать о текущей работе нашего Поссовета и о принятых решениях.
- А то, - говорю, - изберём своих депутатов, а что делают они, как работают, какие решения принимают – не знаем. Поэтому и интерес к работе Совета теряется.
Тогда поддержала меня только Н.А. Зайцева.
- Правильно, надо знать, что делают наши депутаты, - сказала она.
Больше никто.
Зато резко обрушился на меня, по обыкновению, Галимов З.З.
- Чего вы тут ещё выдумываете! Депутаты отчитываются раз в год о своей работе, и хватит. Нечего выдумывать тут всякие предложения!
А Зариф Закирович – авторитет. Моё предложение принято не было.
Об этом я и написала в письме, не называя фамилий. «А зря», - добавила там и подробно обосновала, почему.
Кстати, немного попозднее того собрания я обратилась в Райком к Бабинцевой А.Д. с просьбой поддержать моё предложение, но поддержки и там не получила.
Далее. Не раз избирали меня депутатом Поссовета и Райсовета.
Раз даже избрали кандидатом в депутаты Райсовета вопреки рекомендации Райкома, единогласно отвергнув кандидатуру Дубцева М.А., бывшего тогда директором нашей школы. Даже Галимов З.З. голосовал за меня, не мог пойти против воли коллектива.
Я, конечно, была наверху блаженства, зато и ответственность перед своими коллегами почувствовала небывалую.
А потом поставили меня, как пешку, в какой-то избирательный округ, где я и людей-то толком не знала, и, конечно же, такой ответственности перед избирателями я не чувствовала. Собрать, побеседовать с ними было трудно, как и отчитаться за работу Совета и за свою лично.
Такую трудность я испытывала все годы моего пребывания депутатом Совета. Надо было о чём-то посоветоваться перед сессией – заводила разговор в коллективе. О принятых Сессией решениях говорила снова среди коллектива, а не в своём избирательном округе избирателям, как того требовала действующая Конституция. И отчитывалась за работу тоже перед членами своего коллектива, выдвинувшими меня кандидатом в депутаты Райсовета, опять – таки вопреки Конституции.
Так было удобнее, проще, действеннее. Впрочем, скоро заметила, что и другие депутаты делают также. Я и об этом написала в письме, предложив избирать депутатов по избирательным округам с учётом производственной занятости избирателей этого округа.
И ещё об одном писала я в письме.
Меня, как многодетную мать, задело, в ст. 43-ей проекта Конституции, то, что государство берёт на себя заботу только об одиноких престарелых гражданах. А о нас, значит, воспитавших для государства детей, можно не заботится государству? Выходит, мы должны ждать, когда дети о нас будут заботиться. «Несправедливо это», - решила я.
Своими сомнениями поделилась с Т.А. Лепихиной. Разгорелся спор.
- Как это так, - убеждала я, - выходит мы, воспитавшие детей для государства, имеем меньше прав, чем те, кто не хотел воспитывать, и потому остался в старости одиноким?
- Вы неправы, Анастасия Николаевна, одиноким может остаться и тот, кто воспитывал детей. Так что тут всё правильно.
- Нет, неправильно, Тамара Андриановна, не считают одинокими тех, кто имеет детей, - продолжала я убеждать, но не убедила.
Уверенная в своей правоте, я внесла предложение убрать слово «одиноких» перед словами «престарелых граждан» в ст. 43-ей проекта Конституции.
С великим интересом следила за ходом обсуждения проекта Конституции. С одними предложениями соглашалась, с другими – не соглашалась, искала предложения, сходные с моими, но почему-то не находила. Уж и надежду потеряла, что они будут приняты. С волнением ждала опубликования окончательного текста новой Конституции. И вот долгожданная газета. Нетерпеливо ищу соответствующие главы и статьи. Сначала о депутатах. Читаю и – о, радость! – нахожу в ст. 94-ой моё предложение: «Советы народных депутатов… систематически информируют население о своей работе и о принятых решениях».
Ищу место в Конституции, где сказано о выборах депутатов. И тут моё второе предложение было учтено. К ст. 107-ой проекта Конституции добавили, что депутат обязан отчитываться о своей работе и о работе Совета не только по избирательным округам, а также перед коллективами и общественными организациями, выдвинувшими его кандидатом в депутаты».
Было принято целиком и третье моё предложение – убрать слово «одиноких» перед словами «престарелых гражданах» в ст. 43.
То-то было радости!
Это были триумф, это была полная победа над Галимовым и ему подобными. Коммунисты нашей парторганизации отвергают эти предложения, а Государственная Конституционная комиссия принимает!
Дальнейшие события моей жизни развёртывались как-то сами собой, по какой-то счастливой случайности.
Я зашла в школу платить партвзносы и на двери, куда обычно прикрепляются у нас объявления, прочла сообщение о политзанятии. По счастливой же случайности здесь же в учительской был и руководитель этих политзанятий пропагандист Семёнов Г.П.. Расспросила его о теме занятия и о месте проведения его. Темой была как раз новая Конституция.
«Ну, - думаю, - обязательно приду, расскажу о ходе обсуждения проекта новой Конституции (а уже был опубликован доклад тов. Брежнева об этом) и о своём участии в нём. Утру нос своему постоянному противнику Галимову».   
Знала, что он обязательно будет на занятии. Их он никогда не пропускает.
Пришла домой, разложила на столе газеты с проектом Конституции и с окончательным текстом её, читаю, сравниваю статьи и главы новой Конституции и её проекта.
Неожиданно раздался звонок, и в телефонной трубке послышался голос Г.П. Семёнова.
- Анастасия Николаевна, вы не сможете придти к нам на политзанятие рассказать о Конституции?
Будто подслушал мои мысли и решение придти!
- Конечно, - говорю, - приду. Но вы же тоже будете говорить о ней?
Договорились, о чём буду говорить я, о чём – он.
И вот политзанятие.
Не думала, не гадала я, что именно это политзанятие заставит всех, и Галимова даже, по-другому относиться ко мне, понять, наконец, что и женщина, к уму которой среди мужчин, во всяком случае, нашего посёлка, царит пренебрежительное отношение, ничуть не хуже, а порой даже лучше, может решать государственные вопросы.
Но всё по порядку.
Рассказала о ходе обсуждения проекта Конституции, о том, какие предложения были приняты, особо подчеркнула изменение роли трудовых коллективов и характера труда, отраженных в Конституции, отметила статью о равенстве женщины и мужчины, рассказала о дискуссии, развязавшейся в ходе обсуждения этой статьи.
В конце своей беседы рассказала и о своём участии в обсуждении проекта Конституции и о результатах этого участия.
- Я рада, что на старости лет мне довелось ещё участвовать в таком наиважнейшем общественном деле, как принятие новой Конституции, и что в выработке окончательного текста её есть и моя доля участия.
Сказала с гордостью и достоинством не только за себя, но и за всех женщин, ум и способности которых к решению государственных дел всегда так принижал или старался принизить Галимов З.З.
- У вас государственный ум! – громко в тишине прозвучал голос одной из присутствующих.
И я ответила на него почему-то так (просто само сказалось):
- В партию я пришла сама, по своим убеждениям, никогда не отступала от них, как бы мне ни было трудно. И один человек, если он правильно понимает требования времени, если его мысли не крутятся только вокруг личных дел, может сделать многое. Мои предложения были приняты, значит, они правильно отражали требования жизни, значит, они, наверное, были поддержаны и кем-то другим.
«Вот так, тов. Галимов, - добавила про себя. – И больше не кичись своим мужским умом передо мной. Ты не смог внести ни одного замечания в проект Конституции, не смог ничего сказать во время обсуждения его, кроме обычного своего «одобряю и поддерживаю».
Беседа моя о Конституции, судя по отзывам и по последующим событиям, понравилась. Люди наслушались общих фраз и общих выражений, пусть даже и правильных, но многократно повторяемых и потому надоевших, и они с интересом воспринимают живое слово, сказанное от души.
Скоро после этого последовали приглашения для беседы о Конституции в классах от Липихиной Т.А. и от Зайцевой Н.А.. Они и раньше не боялись пригласить меня, репрессированную Райкомом, в свои классы с беседой. А вот такого приглашения от Кудрявцевой Г.М. и ей подобных никогда не поступало. Боятся. Боятся того, что буду говорить о том, о чём они своим воспитанникам не говорили.
Потом последовали приглашения и от других учителей.
На одну из таких бесед пришла и наш директор школы Берестова С.М.
Беседа ей тоже понравилась.
- Вроде вы раньше так не говорили.
- Почему не говорила? Говорила и раньше, только вы не хотели слушать.
Мне легко было говорить о Конституции, потому что стала она для меня близкой, родной, моей Конституцией.
В самом конце декабря 1977года Сагида Михайловна попросила провести ещё одну беседу, теперь уже на родительском собрании школы «Об ответственности родителей за воспитание своих детей в свете новой Конституции».
Я согласилась, только попросила перед началом беседы рассказать коротко о наших детях. Слово воспринимается лучше от человека, имеющего моральное право говорить о предмете своей беседы. И если слушатели знают, что лектор имеет такое право, его слово легче доходит до них.
Кратко рассказала о содержании своей беседы.
- Говорите, о чём хотите. Я знаю, что скажете то, что нужно, - услышала я в ответ.
Давно уже я не слышала таких слов, и они, будто целебный бальзам, прошлись по душе.
На собрании присутствовало, кажется, впервые много мужчин, и я в своей беседе всю силу своего слова обрушила на тех, кто за пьянством забывает свой прямой долг – воспитание детей. Говорю, смотрю на лица присутствующих и с удовольствием замечаю, как краснеют уши у некоторых отцов.
«Вот-вот, покрасней, голубчик, так тебе и надо. Хорошо, что не утратил ещё этой способности», - торжествую и радуюсь я, довольная тем, что мои слова доходят до присутствующих.
И об этой беседе последовали хорошие отзывы.
Отношение ко мне, чувствую, меняется. К моему слову стали прислушиваться. Это вливало силы, вселяло уверенность в то, что я могу ещё послужить делу нашей партии.
Тема и содержание следующей беседы пришли ко мне во время стирки белья.
Это тема о борьбе с пьянством и алкоголизмом.
Наконец-то наши руководители начинают видеть, какими бедствиями (наверное, прежде всего для них самих) грозит дальнейшее распространение этого зла.
Уже каждую неделю по радио и телевизору проводятся лекции и беседы антиалкогольного направления. Но они большей частью касаются пока не того, как искоренить пьянство, а того, какой вред приносит пьянство и алкоголизм здоровью человека. Много показывают, как заботливо и трогательно лечат алкоголиков. Пейте, мол, милые сограждане, ничего страшного нет, если и допьетесь до алкоголика. Вылечим.
Впрочем, уже начинают, будто, понимать, что такая «антиалкогольная» пропаганда результатов не даёт.
Пьянство и алкоголизм, борьба с ними, по-прежнему остаются одной из важнейших проблем, которую необходимо решать в самый короткий срок, ибо без решения этой проблемы невозможным становится быстрое движение вперёд.
Глубокое понимание этого заставляет снова включиться в борьбу.
Тороплюсь скорее записать мысли, пришедшие в голову и которыми, считаю, надо поделиться, прежде всего, со своими коллегами, записать, иначе они потухнут бесследно, как это нередко бывает сейчас.
- Толя, неси скорее карандаш и бумагу! – кричу из окна бани, где стираю.
А он медлит. Наверное, решил, что не так уж важны для стирки письменные принадлежности.
Мокрая, потная, одеваюсь сама и бегу скорее за ними домой.
«Успеть записать хотя бы самое главное».
С содержанием беседы познакомила завуча школы Троегубову М.П. и руководителя общества «Знание» Касимову А.Е.. Попросила добавить, о чём ещё следует сказать.
Право же, если человек загорелся сам, ему не так уж трудно зажечь других.
Решили беседу сначала провести в коллективе, чтобы каждый мог внести свои замечания, а потом пойти с ней по предприятиям.
Перед началом беседы сказала, что писана она не из брошюр, что в ней мои мысли и выводы и что если кто не согласен с ними, пусть скажет, внесёт свои предложения, потому что предполагается с ней пойти в другие коллективы.
- Ну что же, всё правильно, - ответили мои коллеги, прослушав меня. Даже Галимов не нашёл, да и не пытался уже что-либо возразить, как это делал по обыкновению, когда говорила я. Верно, сейчас стал бояться снова попасть впросак. Слушал, опустив голову и сжав губы, потому что многое из сказанного можно было отнести и в его адрес, а после, когда стали уже расходиться, подошёл и добавил, что надо ещё сказать о вечерней учёбе.
«Вот это да! – торжествовала я. Верно, всё-таки признал, что наша женская голова может думать ничуть не хуже его, мужской, головы.
Вот всем бы мужчинам это доказать! Были бы тогда женщины и в Совете министров, и в ЦК КПСС и в Политбюро. Тогда бы наверняка не возникла проблема борьбы с пьянством и проблема кадров.
Впереди предстоят новые дела. Надо добиться, чтобы моё предложение об информации населения о работе Совета вошло в жизнь. Как видно наши руководители, да и депутаты, верно, не торопятся с этим.
Предложила ввести меня в состав комитета местного радиовещания. Не знаю, примут ли моё предложение. Может, тоже побоятся, как побоялись  ввести в комиссию по борьбе с алкоголизмом. Буду ждать. Хочется скорее действовать, пока есть силы. Но успокаиваю себя: «Не торопись, не торопись, спокойнее. Время работает на тебя». Но оно и против меня!
А сегодня последовал ещё один шаг к моей реабилитации: Сагида Михайловна сообщила, что я приглашаюсь (кем?) в президиум на торжественном заседании в честь Международного женского дня. Отказываться неудобно.

Равнодушие.

Оказывается не так-то легко зажечь другого человека, если даже ты загорелся сам.
Провела беседу о необходимости и путях борьбы с пьянством в школьном коллективе, а вот договориться вместе с завучем сходить с беседой в другие коллективы ну никак не удаётся. Слишком велико равнодушие к общественному злу, к общественным делам вообще.
Верно, и во мне уже не горит тот большой огонь, которым можно кого-то зажечь. Да нет, просто я не нахожусь в коллективе, нет рядом со мной людей, в которым я могла бы всё время поддерживать убеждение в необходимости бескомпромиссной борьбы с пьянством, этим чудовищным злом нашего времени.
Удивляет полное равнодушие людей к общественной потребности и стремление жить сиюминутными удовольствиями.
«Курю? Это моё дело. Мне это доставляет удовольствие», - слышишь на вопрос «Почему вы так делаете?» Только «мне» и «мне». Удовольствие только «мне» без всякого учёта общественной потребности, без всякой ответственности перед обществом за своё здоровье. Нет должного сознания такой ответственности. Знают, что могут заболеть, но делают, делают потому, что в сознании живёт мысль: «Могу заболеть, а могу, и нет. Вот может как раз я, и не заболею. А если и заболею, не страшно: вылечат». И каждый знает, что вылечат бесплатно.
Да, и бесплатное медицинское обслуживание имеет свою оборотную сторону. Сами люди перестали беречь своё здоровье, а до понимания общественной необходимости этого не дошли.
О том, сколько дней, недель, месяцев, а может быть и лет человек будет находиться на иждивении общества, сколько потребуется затрат на него, к тому же неоправданных затрат, потому что заболел по своему небрежному отношению к здоровью, люди не думают. А ведь и здоровье человека – общественное богатство, которое нужно беречь, как  и любое другое общественное богатство.
Впрочем, равнодушие к общественным, государственным интересам проявляется не только в этом.
Меня давно занимает вопрос о пенсиях. Всё больше и больше убеждаюсь, как неправильно, а потому невыгодно государству начисление пенсии по зарплате последнего перед выходом на пенсию года работы. Решила узнать, что думают по этому поводу работники соцобеспечения.
И вот разговор с одной из сотрудниц аппарата Райсобеса.
- Пенсия сейчас начисляется по последнему году работы, и сплошь и рядом люди стараются, чтобы в последний год заработок был как можно выше. Так?
- Да, так. Я даже больше вам скажу: тот, кто работал всю жизнь влеготку, не утруждал себя на государственной работе, чаще всего и стремится в последний год заработать побольше, чтобы получить большую пенсию.
- Как, по-вашему, это выгодно государству? Справедливо?
- Нет, конечно.
- Вы писали куда-нибудь об этом? У вас же столько фактов!
- А что я? Это ведь не в нашем районе только делается, а везде. Об этом ведь знают и без меня.
- Понятно. И ещё одно. Многие поступают так: На какой-то работе получают высокий заработок, а дальше на этой работе стало требоваться соответствующие образование, или просто сократилась эта должность, и предстоит переход на менее оплачиваемую работу, а до пенсии осталось всего 2-3 года, и люди, чтобы сохранить высокую зарплату перед выходом на пенсию, бросают работу и эти 2-3 года нигде не работают, хотя по состоянию здоровья вполне могли бы. Это при нашем-то таком большом дефиците рабочей силы!
- Таких случаев сколько угодно.
- Как, по-вашему, это государству выгодно?
- Понятно, не выгодно.
- А вы писали куда-нибудь об этом?
- От меня это не зависит. Я тут ничего не могу сделать. У всех так.
- А кто это может сделать?
- Не знаю.
Полное равнодушие к интересам государства и никакой попытки встать на их защиту.
«Не моё дело!» А чьё?
Хуже всего то, что такому равнодушию находят оправдание.
Ничего, мол, не сделаешь, если сам человек не поймёт – говорят, например, о бесполезности борьбы с пьянством.
Откуда вдруг придёт в сознание человека понятие о необходимости трезвого образа жизни – неизвестно.
Как много развелось людей,  занимающихся только своим делом и ни на что другое не обращающих и не желающих обращать внимание!
«Не моё дело!» Как же легко прививается такое мировоззрение и как трудно заставить людей думать: «Это наше дело!» А ведь тогда только и наступит коммунизм, когда каждый будет считать своим личным делом любое общенародное дело, свои действия согласовывать с интересами всего народа, какой бы стороны деятельности ни касались эти действия: трудовой ли деятельности, общения ли с людьми, воспитание ли детей, семейных ли отношений или чего другого.
Ко дню 8-го марта в районной столовой выставили подарки женщинам. В каждом или бутылка с шампанским или коньяком или бутылка водки.
Вот тебе и антиалкогольная пропаганда! И никому до этого нет дела, никто не потребует убрать такие подарки «Не моё дело!»
Равнодушие, полное равнодушие и конца ему не видно, как не видно конца пьянству.

Смысл жизни.

Конец марта, а уже протянулись чёрные ленты дорог с обильным количеством воды и грязного талого снега. Кое-где появились первые проталинки, и давно прилетели грачи.
Уже который год весна наступает слишком рано. Да и зима не была ныне суровой. Школа, к великому неудовольствию современных учеников, особенно старших классов, не пропустила ни дня из-за холодов. Может и правда наступает на нашей планете потепление?
Как бы то ни было, весеннее солнце в каждом живом существе пробуждает тягу к жизни, к обновлению.
Вот и в моей душе вместо ледяной зимней стужи вновь зарождается надежда на какие-то перемены, и что-то светлое, жизнеутверждающее заполняет всё существо.
Может быть, этому помогли и поездка к старшему сыну на Урал, и хорошие, добрые письма наших остальных сыновей, написанные ко дню 8-го Марта.
Поездка ещё раз подтвердила, что я ещё нужна, нужна, прежде всего, своим детям, нужны моё участие, жизненный опыт и мои убеждения, чтобы помочь им сложить свои семьи.
После серьёзных испытаний налаживается, кажется, жизнь у Коли со Светой для их дочки и моей внучки Алёнушки. Порадовало, что сын не поддался искушению утопить свои житейские неурядицы в мутной волне алкогольного опьянения.
Серёжа прислал письмо, где сообщает, что они с Таней всерьёз думают о регистрации брака и пополнении семьи.
Начинают понимать, верно, что только брак, скрепленный законом, пользуется у нас доверием, и что нет семьи без детей.
Пишет: «Всё-таки твоя пропаганда медленно, но верно достигает цели».
Ну, ещё бы! Ведь за ней – высокое чувство гражданской ответственности за жизнь и счастье своих детей. И не только своих.
Беспокоил очень Володя. Ни один из наших детей не покидал так рано семьи, как он. Уехал в самую ответственную пору становления личности, когда складывается в основном мировоззрение, отношение к жизни, к её соблазнам и к людям! Как он там работает, не потерял ли своего интереса к орнитологии, как ведёт себя, не пристрастился ли к курению и выпивке, довольны ли им те, кто живет, и трудиться рядом с ним. Правда, Володя пишет довольно аккуратно и отвечает подробно на мои вопросы, но кто его знает, все ли он пишет  о себе и своих занятиях.
Решила написать письмо Поляковой А.Д., той самой, которая помогла сыну осуществить его желание, попросить её рассказать о его поведении, работе, занятиях и очень попросила отнестись к нему, как к родному сыну, уберечь от плохого, направить на доброе. Хотелось, чтобы люди, живущие рядом с Володей, не проявляли к нему равнодушия. Больше же всего хотелось знать мнение постороннего человека о качествах нашего сына.
И вот письмо – ответ на моё, написанное с полным пониманием моих тревог.
«Наши сотрудники буквально рвут его из рук друг друга. Он очень хорошо зарекомендовал себя, работая осенью с куриными птицами, хорошо знает мелких птиц. На весну его хотели послать на другой кордон, чтобы следить за прилётом птиц, т.к. другим лаборантам надо ещё долго изучать птиц, чтобы легко отличать их в полёте. Так вот, Ю.Н. Киселёв, с которым он работал осенью, не отдал его, несмотря на просьбы членов нашего научного Совета. Это очень знающий учёный, но обычно лаборанты не могут на него угодить, а с Володей вышло всем на удивление. Этой весной они опять  будут работать довольно долго  в непосредственном контакте друг с другом. Это очень умный и тонкий человек, так что Володе это ни в коей мере не повредит. Даже лучше, если немножко направлять его будет именно мужчина. Не сложилось у меня впечатление, что у Володи падает интерес к птицам. Наоборот, все выходные дни он старается быть в лесу, фотографирует, берёт из библиотеки книги и выписывает из них многое для себя. Очень он старается помочь в развитии интереса к орнитологии и у своих бывших товарищей по школе.
Пишу это всё откровенно, а не из стремления успокоить Вас. Оснований беспокоиться за сына у Вас, пока нет».
Ну, как не порадоваться такой оценке своего дитяти!  Значит, не сор получается и из нашего младшего сына, а человек, способный к увлечённому труду, к жизни в коллективе и пользующийся уважением членов этого коллектива.
Большое душевное облегчение доставило мне и заверение Аллы Дмитриевны:
«Пока он в нашем коллективе, очень Вас прошу не беспокоиться, хотя знаю, что это очень трудно».
Это не просто трудно, это невозможно не беспокоиться матери о своих детях. Тревога за их судьбу и жизнь вечно живёт в сердце матери до самого конца её жизни, но тревога эта будет меньше, потому что буду знать, что рядом с сыном находятся душевные люди, близко к сердцу принимающие и судьбу Володи, и мои опасения за неё.
Меня чрезвычайно радует, что во всех наших детях есть умение уживаться в коллективе, не противопоставлять себя ему, не стараться получить какие-то преимущества для себя в ущерб другим. Это, конечно, результат воспитания в большой семье. С малых лет дети привыкли считаться друг с другом. Мы и сами приучали их к этому. Купит, бывало, муж в дни получки для детей сладостей (он любил это делать). Другие в получку бутылку покупают, а я вот конфет да пряников купил, набегут они и прежде, чем взять, обязательно разделят всё всем поровну, в том числе и нам, их родителям. Мы никогда не говорили своим детям: «Ладно, уж, ешьте». Приучали детей думать и о нас. Никто не старался взять больше другого.
Много, конечно, и времени, и сил отнимает большая семья, зато в ней, как нигде в другом месте, легче с малых лет воспитать чувство коллективизма – такое необходимое для человека.
Вспоминая прожитую жизнь, и оценивая с высоты времени свои деяния, всё больше приходишь к выводу, что самое ценное, что ты сделал в жизни – это то, что воспитал детей, оставляешь после себя своё продолжение, и что это продолжение становится достойно высокого звания – Человек.
Радостно сознавать, что ты сделал всё, что было в твоих силах, чтобы нашему продолжению жилось лучше и радостнее, чем жилось нам.
И разве не в этом в первую очередь состоит смысл жизни?
Нет! Не только в этом.
Оставить после себя потомство стремится каждое живое существо. Не только оставить, но и обеспечить ему условия выживания.
Но человек есть Человек – высшее творение природы. Его цель – не только обеспечить себя и своё потомство условиями существования, но и создать для будущего поколения лучшие условия жизни, чем те, при которых он живёт сам, и создать их не только для своего индивидуального потомства, но и для всего остального.
Созидательный труд должен обязательно сопровождаться борьбой против общественного зла за общее благоденствие. Беззубая доброта не уничтожает зло, а способствует его распространению, тем самым, ухудшая условия жизни будущих поколений.
Дело человека, смысл его жизни – не только оставить после себя потомство, не только создавать материальные блага, но и вести непримиримую борьбу со злом во имя торжества добра и справедливости.
И если он делает это, он обретает чувство наибольшего удовлетворения жизнью, её полноты и содержательности.

Апрель – май.

Совершенно случайно в руки попал №1 журнала «Знание – сила» за 1978 год со статьей В. Переведенцева «Демография»: ситуация, тенденции, политика» - «Рассказ о том, сколько нас сегодня, сколько нас будет в конце столетия и что из этого следует, - с приложением словаря и таблиц».
Содержание этой статьи с новой силой заставило задуматься о судьбах наших детей, о необходимости повышения производительности труда и получения знаний, о создании условий для всё большего развёртывания научно-технической революции.
Вот что говорится в этой статье.
«Рождаемость снижается повсеместно и постепенно – это и называется в науке демографической революцией. Но в рамках этого долговременного процесса у нас происходит быстрое (как бы «разовое» снижение рождаемости; она может упасть до такого уровня, который не обеспечит простое воспроизводство населения»).
Такое резкое снижение рождаемости приведёт к резкому сокращению численности работников, занятых в народном хозяйстве, - указывается в статье.
Приведена таблица, в которой указывается численность и прирост населения в СССР в возрасте 25-59 лет с 1971 по 2001 год. «Это точный расчёт: все, кто перейдёт грань двадцатилетия до 1996 года уже родились».



Итак, таблица:
Годы Численность населения на начало года в возрасте 25-59 лет Прирост за прошедшие годы
Млн. человек Проценты
1971 121,2 5,7 4,9
1976 129,7 8,5 7,0
1981 143,5 13,8 10,6
1986 151,2 7,7 5,4
1991 150,2 -1,0 -0,6
1996 154,4 4,4 2,8
2001 156,2 1,8 1,2

Из таблицы видно, что число людей в рабочем возрасте сильно увеличилось в истекшей пятилетке, в громадной степени увеличивается в пятилетке текущей. А мы постоянно жалуемся на дефицит рабочей силы!
В следующей пятилетке, в первой половине 80-х годов, этот прирост начнёт быстро уменьшается и во второй половине 80-х годов перейдет в убыль. Впервые в истории нашей страны прироста рабочей силы не будет – утверждает товарищ Переведенцев.
Вот это да!
«Советские демографы сходятся на том, что главной причиной сокращения рождаемости было вовлечение громадного числа женщин в общественное производство из домашнего и личного подсобного хозяйства», «снижение детской смертности» и то, что дети в значительной степени перестали быть кормильцами родителей, которые обеспечены пенсией».
Но существует ещё одна очень важная причина: совершенно недостаточное количество детских дошкольных учреждений.
Ещё в 1961-м году, при обсуждении проекта Программы нашей партии, шли потоки писем с требованием обратить серьёзное внимание на строительство дошкольных учреждений, включить этот пункт в Программу партии. Мощный голос народа заставил включить в программу КПСС следующее:
«Партия считает необходимым сделать всё возможное, чтобы уже в ближайшие годы полностью удовлетворить потребности в дошкольных учреждениях».
Прошли уже не ближайшие годы, а скоро два десятилетия, а потребность в дошкольных учреждениях так и не была удовлетворена, Матерям годами приходится ждать очереди в ясли и особенно в садик.
«Я с одним намучилась, другого не хочу», - говорят молодые женщины.
И вот результат: резкое сокращение рождаемости.
Для увлечения рождаемости в текущей пятилетке планируется введение годичного оплачиваемого отпуска женщинам после родов.
Однако, думаю, такая мера не приведёт к желаемому повышению рождаемости (чтобы была 3-х детная семья, как предлагают демографы). Нельзя не учитывать, что труд в коллективе изменил психологию современной женщины. Она едва ли захочет бросать, пусть даже на год, свою работу, уйти  из трудового коллектива, в котором она почувствовала себя уважаемым человеком. Едва ли захочет уйти в домашнее хозяйство, труд в котором не ставится ни в грош очень многими мужчинами, и который никакими премиями, как известно, не отмечается.
Не ленинское это решение вопроса. Ленин всегда  был против закабаления женщины в домашнем хозяйстве, за широкое вовлечение женщины в общественную трудовую и политическую жизнь.
«Мы втягиваем женщин в работу советского хозяйства, управлений, в законодательство и правительственную работу. Мы открываем им двери всех курсов и учебных заведений, чтобы повысить их профессиональную и социальную подготовку. Мы основываем общественные кухни и столовые, прачечные и починочные мастерские, ясли, детские сады, детские приюты, воспитательные учреждения всякого рода. Короче, мы всерьёз проводим требование нашей программы переложить хозяйственные и воспитательные функции индивидуального домашнего хозяйства на общество. Этим путём женщина освобождается от старого домашнего рабства и всякой зависимости от мужа. Ей предоставляется полная возможность деятельности в обществе в соответствии с её способностями и наклонностями. Детям же предоставляются более благоприятные условия для их развития, чем те, что ждали бы их дома».
(В.И. Ленин в беседе с К. Цеткин.
Из работы Клары Цеткин «Из записной книжки»).
Вот такие высказывания В.И. Ленина надо бы всегда помнить и иметь в ввиду при решении вопроса о повышении рождаемости нашим руководящим и направляющим товарищам мужчинам.
Резкое снижение рождаемости поведёт за собой кардинальную перемену в народном хозяйстве страны, - говорится в статье демографа.
«Национальный доход до сих пор рос не только за счёт повышения производительности труда, но и за счёт того, что увеличивалось число работников в производительных отраслях, потому до сих пор он рос быстрее, чем производительность труда. А теперь производительность должна расти быстрее, чем национальный доход, чтобы перекрыть убыль работников.
Если производительность труда будет расти прежними темпами, неизбежно упадёт темп роста национального дохода. А это, между прочим, означает, что медленнее будет расти уровень жизни, народное благосостояние. Только для того, чтобы сохранить прежние темпы роста благосостояния, надо резко увеличить производительность труда. Но именно демографические изменения этому будут препятствовать: ведь мы «стареем». С падением рождаемости населения начинает стареть. Между тем производительность труда зависит от возраста: после 40 лет она обычно падает, после 50 падает быстро».
(Из статьи демографа).
Это какую же производительность труда надо будет иметь будущему и уже растущему малочисленному поколению людей, достигшим 25 лет в 1981-91 г.г.!
Вот когда мы остро почувствуем последствия эпидемии пьянства, с такой силой свирепствующей сейчас!
До глубины души поразила сложность решения предстоящих проблем. Захотелось что-то сделать для их смягчения, пусть очень немного, пусть крохотную каплю, но сделать.
Побежала со статьей демографа к Лепихиной Т.А.
Вместе прочитали статью ещё и ещё раз. И она, как и я, была поражена данными и выводами из этих данных в статье демографа В. Переведенцева.
Особенно взволновал вопрос о росте производительности труда, о возможностях этого роста.
«Какой может быть рост производительности, если наша молодежь будет приходить на работу с алкогольным туманом в голове?» - волнуюсь я.
«А знания? Какие знания они получают в школе, если не хотят ни о чём знать, ничем не интересуются, как они будут повышать  производительность труда? – поддерживает моё волнение и Тамара Андрияновна.
Решаем, что мне обязательно по этой статье нужно приготовить беседу и пройти с ней по старшим классам.
Так я  и делаю. Готовлю, иду и говорю и о резком сокращении рождаемости в нашей стране, и о необходимости резкого повышения производительности труда, которое им предстоит сделать, и о необходимости получения знаний для этого («новая мысль приходит только в подготовленную голову») и о пьянстве, конечно. Не уважение, а осуждение, вопреки всем педагогическим правилам, стараюсь посеять я в моих слушателях по отношению к их пьянствующим родителям, которые ничего не могут ни сказать, ни показать своим детям, кроме бутылки спиртного. «Алкоголики – самая призираемая сейчас у нас группа людей», - пытаюсь доказать я ученикам.
Пытаюсь доказать то, чего нет ещё, но обязательно будет в недалёком будущем. Будет…., но пока мы из фильма в фильм по телевизору смотрим, как этих, с позволения сказать, скотов, заслуживающих презрения и осуждения, берут под белы ручки, кладут на белую простынку под чистейшее одеяльце в лучезарно-светлой комнате, приставляют целый штат врачей и нянечек и лечат, тратя на это огромные средства и время. Не бойтесь, мол, многоуважаемые пьяницы стать алкоголиками, пейте и дальше, заболеете алкоголизмом – вылечим, со всяческим вниманием к вам и великой душевной теплотой, вылечим. Надолго ли?
Сколько страданий приносит пьяница ни в чем не неповинным людям! Долгие годы сеет зло любитель выпить, потом пьяница, пока станет алкоголиком. И тут ему отеческое внимание и забота. А за что, спрашивается? За то, что расшатывал трудовую дисциплину, рушил семью, калечим нравственно, а порой и физически нередко уже во время зачатия своих детей, совершал преступления, бездумно расточал своё здоровье и здоровье окружающих его? За это что ли? Не слишком ли мы гуманны к алкоголикам и пьяницам? Мы и тут забыли В.И. Ленина. Бюрократов, карьеристов, пьяниц называл Ленин врагами Советской власти. Когда же это перестали они ими быть?
Пьянство – преступление, алкоголик – враг Советской власти и всего народа и потому заслуживает полного осуждения.
Алкоголиков следует направлять на принудительное лечение по суду, в лечебно-трудовые колонии строгого режима, чтобы неповадно было другим становиться ими.
Мы в ответе за будущее наших детей. Наше поколение дало пьянству и алкоголизму такое широкое распространение, нашему поколению и победить это антиобщественное зло, если не хотим, чтобы потомки наши заклеймили нас позором, чтобы померкли героические дела нашего поколения, смытые пьяной волной.
В своих беседах рассказала я и о том, какой должна быть семья в нашей стране.
Слушали очень внимательно за исключением 2-3 человек в каждом классе. Этих уже ничего не интересует в жизни, кроме езды на мотоциклах, денег, карт и выпивки. Кандидаты в потерянные люди. Сколько их уже стало «заканчивать» нашу школу! Да разве только нашу? Такие есть в каждой школе, почти в каждом классе. Нужны общие усилия, чтобы вернуть их к жизни.
Необходимость резкого повышения производительности труда заставит, наконец, раз и навсегда покончить с пьянством. Этому же будет способствовать и необходимость самоуправления, потому что «Время доказало…, что повышение трудовой, социально-политической активности молодёжи достигается путём сознательного, творческого развития принципа самоуправления», - говориться в статье «Тюменское притяжение».
(«Комсомольская Правда от 14 мая 1978 года).

Где есть общественная активность, там нет места пьянству.
Статья демографа дала возможность определить точное время начала глубоких перемен в жизни нашего общества. Это конец 80-х годов текущего столетия.
Доживу ли я до этого времени? Не знаю. А так хочется дожить и принять пусть самое крохотное участие в этих переменах. А сил становится всё меньше и меньше. Несколько бесед в классах, и болезнь надолго выводит из строя. В радиокомитет меня включили, но я и тут многого уже сделать не могу при всём желании. Обидно состариться в 58 лет. Обидно….


Сентябрь.
Народное бедствие.

«Были и лето, и осень дождливы,
Были потоплены пажити, нивы,
Хлеб на полях не созрел и пропал,
Сделался голод, народ умирал».
(Из «Баллады о епископе Гапоне и мышах»)

Это о таком, наверное, годе писалось, как нынешний, 1978-ой. Дождливое лето и не менее, а ещё более дождливая осень. И не только в нашем, Волго-Вятском районе, а на большей части Европейской территории страны, только в одних местах больше, в других меньше. Неимоверная грязища. Не помню, чтобы буксовали машины на нашей, самой сухой улице посёлка. А тут буксуют, истошно завывают в натуге, пытаясь освободиться из грязного плена, и напрочь прикипают к дорожному месиву.
Никогда ещё не была такой трудной уборка урожая. В последнее время каждый год подносит труженикам полей какой-нибудь каверзный сюрприз, но нынешний год побил все рекорды. Однако и в таких трудных условиях в наше время есть возможность убирать выращенное благодаря могучей технике и помощи со стороны всего населения. И убирают. Так что голод нам не грозит. Не грозит он нам и в том случае, если даже в каком-то месте весь урожай погибнет. На огромной территории нашего государства всегда найдутся места, где соберут богатый урожай, и, благодаря нашему общественному строю, он будет распределён на всех. Голодом никого не оставят.
И все-таки существует то, что больше всякого голода приносит нашему народу неисчисляемые бедствия. Это все более и более распространяющееся пьянство. Пьянство и связанное  с ним равнодушие всё больше и больше поражают наше общество.
В сельском хозяйстве они особенно дают себя знать.
- Каково состояние дисциплины на селе? – спрашиваю как-то представителя РК КПСС на партсобрании нашей первичной парторганизации.
- Отвратительное, - слышу в ответ.
- Никому ни до чего дела нет, - сетуют студенты, побывавшие на уборке картофеля в колхозах и совхозах.
Прошло шесть лет после выхода Постановления «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом», а они не убавились ни на йоту. Наоборот, ещё более распространились.
«Самое плохое, что всё чаще пьют подростки», - читаем в газетах.
Пьёт наше настоящее, пьёт наше будущее.
Разве о пьяном обществе мечтали лучшие умы человечества? Разве в борьбе за такое общество сложили свои головы миллионы людей? что есть общего между таким пьяным обществом и коммунизмом? Ничего! Они несовместимы друг с другом. Уже 60 с лишним лет мы идём по пути к коммунизму и остаёмся так же далеки от него, как много лет назад. Да, мы не думаем сейчас, где достать кусок хлеба, не думаем, где найти жилище, у нас обеспечена и старость, - все это у нас есть, да, нам стало легче работать, но…скучно и неинтересно жить. Мы будто остановились в нашем развитии, в нашем движении вперёд.
- У нас нет цели, - очень серьёзно заявил однажды в откровенном разговоре один из моих бывших учеников.
Я поняла, конечно, об отсутствии какой цели он говорит. Нет реальной, сегодняшней, великой цели, подобной той, какая стояла перед людьми в годы Октябрьской революции и гражданской войны, в годы Великой отечественной войны и в годы первых послевоенных пятилеток. Строить коммунизм – для них это слишком обще, неконкретно и далеко.
Я подивилась тогда такому заявлению, потому что слышала его впервые. Удивило совершенное отсутствие понятия того, что коммунизм мы строим сегодня. Позднее мне не раз приходилось слышать от наших молодых людей подобные разговоры об отсутствии цели. Работать, получить квартиру, ну ещё приобрести машину – это кажется им (и справедливо кажется) слишком мелкой целью. Другой они не видят. Наша молодёжь не чувствует своей причастности к делам, происходящим в стране. Нет заботы об общем благе людей, готовности к борьбе со всем, что мешает движению вперёд. И совсем не случайно в народе ходит такой анекдот:
«Едет поезд в коммунизм. Вдруг – стоп! Остановился. Выходит из вагона Ленин:
- В чем дело, товарищи?
- Да вот стоим, дальше дороги нет.
- Устроить субботник и проложить путь.
Устроили, проложили, поехали дальше. Едут-едут, вдруг снова – стоп! Остановились. Выходит Сталин.
- Почему стоим, товарищи?
- Дальше ехать нельзя. Пути нет.
- Начальника станции повесить, остальных расстрелять, путь проложить!
Повесили. Расстреляли. Путь проложили, поехали дальше. Ехали-ехали, стоп! Опять остановка. Выходит Хрущев.
- Почему стоим?
- Дальше пути нет
- Снять рельсы сзади и проложить вперёд!
Сняли, проложили. Снова поехали. И опять – стоп! Стоят. Выходит Брежнев.
- Почему остановились?
- Дороги дальше нет. Некуда ехать.
- Всем оставаться на своих местах, раскачивать вагон, и делать вид, что едем вперёд.
Вот так и получается: вроде едем и ни шагу вперёд. И причиной тому – в первую очередь развязанное пьянство. Мы много говорим о нём, решаем проблему алкоголизма, и почти ничего не делаем, чтобы навсегда покончить и с тем, и с другим. Всё больше и больше снова нарастает голос протеста против алкогольного зла, всё более становится оно нетерпимым для народа. Время от времени народный протест прорывается на страницы печати.
Целый ряд статей весной и летом этого года был опубликован в «Комсомольской правде» под общим заголовком «Разминуться с бедой».
О чём писалось в них?
Прежде всего, о том, что пьянство всё более поражает тех, кто идёт нашему поколению на смену.
«Всё более увеличивается приём спиртных напитков молодёжью и даже подростками», - пишут авторы этих статей. – «Самое плохое, что всё чаще пьют подростки».
Борьба с пьянством стала не столько медицинской, сколько социальной, общечеловеческой проблемой.
Авторы статей выражают решительный протест против распространения спиртных напитков, против того, что нет усилий государственных органов по пресечению этого зла.
«К сожалению, за общей фразой о бескомпромиссной борьбе с пьянством и о необходимости всем обществом навалиться на это зло не стоит конкретных реальных мероприятий», - пишет И.А. Светинский, доктор  биологических наук, член Международного совета по борьбе с алкоголизмом и наркоманией.
«Кто виноват, что не выполняется такое важное постановление?» - спрашивает Сергеев П.А. из Архангельской области (речь идёт о Постановлении «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом» от 16 июня 1972 года)
«Если не принять решительных мер, если продолжать толочь воду в ступе, то пройдут годы и десятилетия, а мы будем продолжать читать антиалкогольные статьи. «…Нужны усилия государственных органов», - говорит Е. Богатов из Москвы.
В письмах предлагаются конкретные меры по пресечению распространения алкогольной заразы.
«Необходимо ребром поставить вопрос в общегосударственном масштабе о производстве водки. Нужно резко сократить её производство и продажу». (И. Монин из Оренбурга)
«Деньги, вырученные от продажи водки, не должны входить в план продавцам». (Н. Гузь)
«Предстоит выработать эффективные формы антиалкогольного воспитания и противоалкогольной пропаганды».  (И.А. Светинский)
Но в то же время предупреждают, что «…любая подобная пропаганда на фоне широкой продажи и употребления спиртных напитков оказывается формальной». (Е. Гурьев, секретарь обкома ВЛКСМ, гор. Архангельск)
Совершенно правильно!
Читала и радовалась, что мой голос протеста против пьянства сливается с голосами очень многих людей, пишущих в наши печатные органы. Ещё и ещё раз продумывала, всё ли я со своей стороны сделала и делаю, чтобы пресечь это социальное зло.
Кажется всё, что могла.
Прежде всего, постаралась, чтобы пьянство не коснулось моих сыновей и мужа. Для этого я, прежде всего, сама не скрывала своей непримиримости к алкогольному опьянению, всюду, где бы я с ним не столкнулась. Нередко думаю, что моя бескомпромиссность переходит уже всякие границы, но иначе поступать уже не могу. Слишком стало «вонять» от этих спиртных напитков слезами и горем народным. Хожу в классы и там стараюсь перелить свою ненависть к пьянству и славлю, славлю человеческий разум, ведь коммунизм – это, прежде всего, торжество человеческого разума.
На собрании ли, в частной ли беседе – всюду звучит мой голос протеста против пьянства. Не одно письмо с протестом против пьянства ушло в «Правду» и «Комсомольскую правду».
О чем я в них писала?
Время показывает, что выжидательная позиция в борьбе с пьянством совершенно недопустима, что нам не покончить с этим злом без решительной борьбы с алкогольными традициями, что пора вывести продажу спиртных напитков из общего плана товарооборота. «Алкоголь – особый товар, это наркотик, и к его продаже, пока она существует, необходим и подход особый», - писала я в «Комсомольскую правду».
А вот моё письмо в «Правду»
 «Мы в ответе».
С каждым годом всё больше и больше улучшается наша жизнь. Не только такие предметы домашнего обихода, как телевизор, холодильник, сервант, но и газ, водопровод, телефон становятся неотъемлемыми спутниками нашей жизни даже в таких небольших посёлках, как наш Валамаз. Легче становится жить и работать. И тем нетерпимее становится то, что омрачает нашу жизнь. Это относится, прежде всего, к такому отвратительному злу, как пьянство, которое пока не уменьшается, несмотря на принятое Постановление, касающееся усиления борьбы с ним. Известно, какой вред это зло наносит и здоровью, и нравственному состоянию, и быту людей, как пагубно отражается на производстве. Хуже всего то, что пьянство пагубно действует на подрастающее поколение. Нам не безразлично, кого мы оставляем после себя, в какие руки попадёт дело построения коммунизма. Конечно, большинство нашей молодёжи – достойные продолжатели дела своих дедов и отцов, но мы не можем мириться больше и с тем, что какая-то часть молодёжи, и немалая часть, попадает в цепкие лапы «зеленого змия», выходит из активного участия в коммунистическом строительстве. Мы, коммунисты, прежде всего, в ответе за нашу смену. Нельзя успешно двигаться вперёд, не покончив с пьянством, и пора уже это сделать.
Как часто и много мы возмущаемся пьянством, но одно возмущение искоренению этого зла не поможет. Нужна решительная и бескомпромиссная борьба с ним. Спроси себя каждый коммунист, а что ты сам лично сделал, какие усилия приложил, чтобы не было этого зла.
Думается, что настало время строже спрашивать с коммуниста за пристрастие к выпивкам. Мы не сможем справиться с пьянством, пока не наведём порядок в самой партии. Есть ещё немало случаев, в том числе и в первичных парторганизациях нашего посёлка, когда коммунист злоупотребляет спиртными напитками, наконец, начинает прогуливать, но продолжает оставаться в рядах партии. Можно ли такое допускать?   
Партия есть партия – боевой авангард советского народа и каждый коммунист, следовательно, должен быть активным борцом со всем, что мешает движению вперёд, в том числе и с таким злом, как пьянство. От коммуниста же, пристрастного к выпивкам, нечего и ждать, что он будет в авангарде борьбы с пьянством.
Партии были по плечу и не такие задачи, как искоренение пьянства. Так неужели же мы не найдем сейчас сил, чтобы покончить с этим недопустимым для нашего общества злом? Думаю, что найдем».
Из «Правды» был получен ответ:
«Уважаемая товарищ Колотова! Письмо Ваше получили, но опубликовать его не можем. В газетной корреспонденции обязательно должны быть конкретные факты и примеры. В Вашем письме они, к сожалению отсутствуют. Спасибо за внимание к газете. Желаем Вам здоровья, счастья, успехов в новом году.
 Отдел писем Н. Яшина».
Хотела написать, что факты есть в каждой парторганизации, что пьющие коммунисты и даже прогуливающие далеко не редкость всюду. «Проверьте, и вы сами убедитесь в этом», - так и рвалось на бумагу.
Но сколько же можно писать, если не хотят видеть и слышать того, что есть? Нет и в нашем поселке людей, которые бы с такой же решимостью и бескомпромиссно выступали против общего зла, нет их и  в нашей парторганизации, но знаю – они есть в других местах, и я всей душой с ними.
Не доходят пока, верно, наши голоса до тех, от кого зависит принятие решительных мер против пьянства, но я глубоко верю, что общим усилиями рано или поздно мы заставим наше государственные и партийные органы принять конкретные и действительные меры, чтобы навсегда покончить с этим народным бедствием и расчистить путь для движения вперёд. Это глубокая вера помогает жить и с уверенностью смотреть в будущее.

В дороге.
 
Когда я зашла в купе, там было пусто.
«Кто же на этот раз будет моим попутчиком? Хорошо бы, хоть одна – женщина. Всё веселее ехать» - размышляла я, поглядывая с ожиданием на дверь.
Но вот она раздвинулась, и в проёме показались те, с кем мне предстояло ехать. Сначала втиснулся худощавый, высокий, молодой человек лет 23-х - 25-ти, за ним плотный, невысокого роста мужчина средних лет с густой темно-русой вьющейся шевелюрой и ослепительно белыми зубами. Они по-хозяйски оглядели купе и принялись втаскивать какие-то похожие на чемоданы ящики, окрашенные в серый цвет. Одни из них очень походил на футляр из-под баяна. Я даже подумала, что это, вероятно, едет какой-нибудь ансамбль на гастроли, но когда, прихрамывая и опираясь на палочку, следом вошёл солидный мужчина лет 60 и тяжело опустился на сидение, отбросила это предположение: «Слишком стары для ансамбля. А этот, вероятно, ещё и инвалид Отечественной войны».
Двое помоложе поспешно подняли ящики в багажник, загораживая их от меня, но я все же успела заметить на каждом из них небольшую пломбу.
«Нет, это не футляры для инструментов и костюмов, - окончательно решила я. – Это что-то другое».
По тому, как они распоряжались всеми вещами, нетрудно было догадаться, что все трое знают друг друга и едут из одного места.
- Вы далеко едете? – полюбопытствовала я, немного досадуя, что с нами не будет женщины.
- До Москвы.
- Там живёте?
- Я - там, а они, нет, - ответил за всех мужчина средних лет.
Покончив с размещением вещей, мужчины очень вежливо попросили меня выйти. «Нам надо переодеться», - объяснили они свою просьбу.
«Что же, неплохо уж то, что попала с такими культурными людьми. Они-то уж наверняка не будут напиваться в дороге», - успокоила я себя.
- Ну, а теперь давайте знакомиться, - предложил мужчина из Москвы, когда я вошла в купе, и назвал себя.
Другие тоже начали представляться, называя свои имена и фамилии. Представился и самый молодой из моих спутников, добавив при этом:
- Зовите меня просто Володей.
Я с удивлением поглядывала на них, потому что по всему было ясно, что они знают друг друга.
- А вас как зовут? – обратился ко мне московский товарищ.
Мне стало понятно, почему они затеяли это знакомство. Просто им надо было узнать, кто я, а прямо спросить об этом неудобно.
Я назвала себя.
Они расспросили, откуда я, куда еду и нет ли у меня родственников в том городе, где они садились. Я ответила, что из района, еду на север к сыну и что никаких родственников у меня в этом городе нет.
- Скажите, как вам удалось взять билет в это купе? – последовал новый вопрос.
- Очень просто: подошла к кассе и взяла.
- Так просто и взяли?
- Так просто и взяла.
- Не может быть! – в один голос воскликнули мои спутники.
- Я очень удивилась их восклицанию. Задело недоверие ко мне, потому что никогда в посёлке, где прошла уже 50 с лишним  лет, и где меня хорошо все знали, такого недоверия не испытывала.
«В чём дело? Почему они так настойчиво хотят узнать, кто едет с ними? – всё более недоумевала я.
Скоро всё разъяснилось. Оказывается, я совершенно случайно попала в секретное купе.
«Ну вот, ещё в нём не бывала! Чего только не случается в дороге, - подивилась я превратностям судьбы.
- Володя, где вы работаете? – поинтересовалась я.
Он как-то замялся, а потом ответил:
- На заводе. На заводе работаю, - повторил он. – Вот мы с ним, - указал он на пожилого мужчину, - вместе работаем.
Поезд не успел тронуться, как на столе появились бутылки с пивом, потом пол-литра водки.
«Будут сейчас пить всю дорогу. А я то думала, что поеду с трезвыми людьми», - с неприязнью посматривая на них, обеспокоилась я.
Это же сущее наказание – ехать с любителями выпить! Прощай тогда спокойная поездка. Ох, как много развелось этих любителей спиртного!
- Вы уж извините нас, - обратился ко мне Володя. – Любим мы в командировках выпить. Так уж повелось.
Мне понравилось его извинение и то смущение, каким он произнес его.
- Что уж сделаешь с вами. – Куда деваться? – вздохнула я.
«Ладно, что хоть не хамы какие» - добавила про себя.
Москвич достал бутылку сухого вина.
- Может, выпьете с нами? – предложил он мне.
Был он располагающе общителен, приветлив, держался с достоинством. Чувствовалось, что этот человек знает себе цену. В его словах угадывалась грамотность, а в поведении – хорошо отработанное умение держаться на людях.
От приглашения решительно отказалась.
- А может всё-таки выпили бы? – настаивал москвич.
- Знаете, так много приходится бороться с пьянством, что не только самой пить, но даже смотреть не хочется, как другие пьют, - неожиданно вырвалось у меня.
- Вот как? И с успехом боретесь? – с плохо скрываемой иронией спросил старший из моих спутников.
- С успехом, - с достоинством и вполне серьезно ответила я.
- И чего же вам удалось сделать?
Это спросил уже с любопытством и без иронии товарищ из Москвы.
- Ну, во-первых, оградить от пьянства своих детей и мужа и ещё кое-что….
Он, вероятно, ожидал от меня какого-то другого ответа и перестал больше расспрашивать меня.
- Будете ещё пить? – спросил Володя своих товарищей, вынимая из сумки вторую бутылку водки.
Мужчины отказались.
- А я выпью, - налил себе Володя.
- Ты так будешь пить, так у тебя, пожалуй, денег до конца командировки не хватит, - заметил Москвич.
- Хватит. А не хватит, так в Москве фарцовкой займусь. Целый миллион заработаю.
Видно было, что он болтает в шутку, разгорячённый выпитой водкой. А он продолжал:
- Фарцовщик…. Гм! Фарцовщик. Где только слово-то такое взяли? Вальцовщик, формовщик – это я понимаю, а тут фарцовщик. Что это за профессия такая?
Я с улыбкой смотрю на него, а он, ободрённый этим вниманием, продолжает рассуждать:
- Да и зачем мне миллион? Ну что я с ним буду делать? Что? Отращивать вот такой живот? – обводит Володя сверху вниз перед собой дугу, - и ходить с ним, да? Зачем это  мне надо? Не-е-ет, не нужен мне миллион. Хватит и тех, что зарабатываю.
«Вот она, наша молодёжь. Ведь всё в ней наше, советское, если бы не было пристрастия к спиртным напиткам! Убери его, и у нас будет достойная смена, настоящие строители нового общества», - раздумывала я, вглядываясь в молодое, открытое лицо Володи.
Мне захотелось узнать, как объяснят распространение пьянства эти, по всему видно, знающие и думающие люди.
- Скажите, пожалуйста, как по-вашему, почему люди стали так много пить? – обратилась я с вопросом. – Ведь раньше так не пили.
- А чем можно заменить выпивку? – как будто самого себя, подумав, спросил пожилой мужчина. И сам же ответил:
- Хорошей, живой беседой.
- Да! – подхватила я. – Душа радуется после такой беседы. Только вот часто ли такие-то беседы случаются?
- Очень редко.
Разговор явно уходит в сторону и направляется на лекционную работу.
- Всё больше по бумажке читают вместо живого разговора, - говорю я своё, - как начнут обкатанные фразы сыпать, сразу в сон бросает.
Мои собеседники согласно покачивают головами. Володя уже охмелел и в разговоре не участвует. А так хотелось бы знать и его, молодого рабочего, мнение.
Разговор начинает принимать, к моему великому удовольствию, всё более откровенный характер.
- Ещё Петр 1 говорил, что выступление по бумажке есть способ скрыть свои мысли, - добавил товарищ из Москвы.
Он явно не торопится высказывать свои мнения, приглядывается, прислушивается, но в то же время то замечанием, то репликой поддерживает мои слова.
- Я вот председатель общества «Знание», - продолжает разговор пожилой мужчина, - и мне самому приходится читать эти лекции по бумажке. Знаю, как трудно собрать людей на такую лекцию, знаю, что не смогу их заинтересовать, что попусту отнимаю у них время, а собираю. Потому что надо.
- А, собственно, кто вы? – неожиданно обращается он ко мне.
- Угадайте, - смеюсь я.
Он вопросительно смотрит на меня и в раздумье произносит:
- Да-а, трудно сказать.
Почему-то решает, что я писательница, и начинает рассказывать свою семейную историю, которая, по его мнению, должна заинтересовать меня. История действительно изобилует большим количеством случайного стечения обстоятельств, острыми моментами, но слушать его утомительно, потому что рассказывает он медленно, бесцветно, со всеми мельчайшими подробностями, и во всём том, о чём он рассказывает, я не нахожу ничего типичного, волнующего.
Я невольно засматриваюсь в окно и думаю о своём.
Он, верно, замечает мою рассеянность.
- Нет, вы только послушайте, что дальше было. Шолохов бы наверняка заинтересовался это историей.
«Едва ли, - возражаю про себя и, воспользовавшись перерывом в рассказе, обращаюсь с прежним вопросом, почему люди пьют.
Мой вопрос обращён теперь прямо к товарищу из Москвы. Мне очень хочется вызвать все-таки его на откровенный разговор и узнать его мнение.
- Не хлебом единым жив человек, - как-то неопределённо отвечает он.
- Это верно. Но мне всё же непонятно, какое отношение это имеет к пьянству?
- А, по-вашему, почему пьют? – с вызовом задаёт он тоже вопрос мне.
Я не уклоняюсь от ответа и излагаю прямо и честно тот ответ, к которому давно пришла после долгих раздумий.
- В.И. Ленин всегда учил к объяснению любого явления подходить с классовых позиций. Пьянство сужает базу научно-технической революции. А ведь она определяет сейчас развитие нашего общества. Значит, кому-то потребовалось замедлить, задержать это развитие.
- Вот это правильно! Я совершенно с вами согласен, - не выдерживает, наконец, своей осторожности товарищ из Москвы и переходит к открытому разговору.
 – Вы знаете, сколько у нас скопилось того, что сдерживает развитие. Взять хотя бы то же Положение о номенклатурных работниках.
Я вопросительно смотрю на него, и он объясняет его суть. Для меня это ново. Нам не было известно, что существует такое Положение, хотя все мы видели его действие на практике и нередко возмущались им.
- Оно было принято Лениным, и тогда было необходимо, а сейчас-то оно зачем? Иной руководитель и руководить-то совсем не может, а его держат на руководящей работе, переводят с места на место, а держат, хотя вполне можно было бы его заменить другим человеком, более способными, чем он. У нас столько грамотных и умелых товарищей.
Полностью соглашаюсь с ним.
Многое я узнала от него в ту поездку. А главное, ещё раз убедилась в том, что не одинока в своих выводах, что их разделяют другие. А если это так, значит, они правильно отражают интересы народа. Нас немного, тех, кто быстрее других замечает отклонение от необходимого хода развития нашего общества, строящего коммунизм, не каждому это дано – замечать быстро такие отклонения и потому нам трудно, потому и не сразу находишь понимание у окружающих. Проходит много времени, пока и они начинают  видеть такое отклонение. Проходит ещё какое-то время, и люди начинают протестовать. Я знала это на несколько лет раньше.
Как же радостно сознавать, что и сейчас иду впереди, что, несмотря ни на какие невзгоды, не изменила своим убеждениям и продолжаю служить в меру своих сил делу нашей партии. Хоть и невелики результаты моих усилий, но и они нужны, чтобы быстрее освободиться от всего, что мешает движению вперёд.

Октябрь.
И снова раздумья.

Осень перевалила за вторую половину, но непролазная грязь так и не исчезает. Мы бессильны пока распоряжаться погодой, мы только можем объяснять ее, ну и прогнозировать ещё на 2-3 дня вперёд. Вот и приходится терпеливо ждать перемен.
Впрочем, перемен ждём не только в природе. С нетерпением ждем их и в общественной жизни. Новое, что рождается в обществе, медленно, но верно пробивает себе дорогу. Люди уже не хотят мириться со старыми устоявшимися отношениями, как в коллективах, так и между коллективами. Они требуют конкретных перемен.
Конкретно поставлен перед Министерством торговли вопрос и о реализации спиртных напитков.
«А что думает Министерство торговли СССР? Возможна ли перестройка сложившейся системы так, чтобы из кафе не выходил подросток, с трудом передвигая ноги….»
(«Комсомольская правда» от 11 октября 1978 года,
Статья «Первый глоток…»)
И ставит этот вопрос уже коллективный орган: отдел нравственного и правового воспитания молодёжи ЦК ВЛКСМ.
До конца дней своих буду вспоминать всё пережитое лично мною, потому что не частный это случай, а отражение слабых сторон нашего партийного руководства на местах. Буду долго размышлять над тем, как получилось, что люди, стоящие у руководства, изо дня в день призывающие к пониманию партийного долга и партийных задач, призванные в каждом человеке воспитывать активную жизненную позицию, отвечающую Моральному кодексу строителя коммунизма, не поняли того, кто всю свою сознательную жизнь занимал такую позицию? Как можно было не видеть и не понять, во имя каких интересов действует человек: своих корыстных, или общенародных, государственных? Как можно было не разобраться, на что направлена его деятельность?
Да нет, всё объяснимо. Просто у партийного руководства, поставленного над нами, знания и сознание оказались ниже, чем у рядовой. И они, не имеющие глубокой, партийной убеждённости, но наделённые полномочиями повелевать, не могли ни понять, ни смириться с тем, что существуют рядовые коммунисты, у которых сознание выше, чем у них, и которые в силу своего высокого сознания могут действовать и решать многие вопросы самостоятельно, не нуждаясь в их рекомендациях, и будут решать их правильнее, чем решают они.
Вот вывод, к которому прихожу после мучительных раздумий. И сколько бы я ни раздумывала дальше, другого я не нахожу. И, похоже, не найду.
Ответила себе я на вопрос и о том, почему меня не всегда понимали и поддерживали в коллективе.
Иногда спрашиваю себя, зачем мне надо было объяснить произошедшее со мной. Ведь жизнь моя, считай, кончилась. Я – пенсионер, иждивенец общества, не имеющий морального права вмешиваться в его дела. Зачем мне ещё надо было что-то обдумывать, копаться в прошлом? Доживай свой век и дело с концом. Скажи спасибо, что тебя кормит государство.
Но нет! Надо было обдумать. У меня есть дети, и они могут оказаться в таком же положении, в каком оказалась я. Кто знает, может быть, они окажутся в нём задолго до того, как выйдут на пенсию. Я должна буду им помочь выйти из него, не растеряв при этом своего боевого оружия, чтобы могли они и дальше без полосы морального упадка жить и работать.
Пусть знают мои дети, а может быть и мои ученики, как трудно тому, кто идёт впереди, и как важно при этом сохранить свою целеустремлённость. На жизненном пути много препятствий, бывают даже целые завалы, и приходится порой обойти их, осмотреться, чтобы с наименьшими потерями двигаться вперёд, но никогда не терять путеводной звезды, если ты нашёл её. Для меня такой путеводной звездой был коммунизм и шла я по тому пути, который указал В.И. Ленин.
Вот передо мной Программа нашей партии. Раскрываю моральный кодекс строителя коммунизма и сверяю принципы, которыми руководствовалась всю жизнь, с теми, которые включены в кодекс.
Да, я всегда любила свою Родину, гордилась ею, нашим народом, его духовной силой и мощью,  только позднее эта любовь переросла у меня в любовь и преклонение перед всеми людьми всей планеты, самоотверженно борющимися с ожиревшим, загнивающим империализмом.
«Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми; человек человеку – друг, товарищ и брат».
Да, я уважала людей, своих товарищей по работе, всех тех, с кем сталкивала меня судьба, никогда не старалась в чём-то подняться над ними или  заполучить какие-то особые права, но всегда считала, что не каждый человек достоин гуманного отношения к нему и не каждого считала я своим другом, товарищем  и братом. Не было у меня такого отношения ко всем носителям общественного зла. Не могу я считать своим товарищем того, кто упорно не хочет соблюдать нормы социалистического общежития. Какой мне брат, скажем, пьяница, вор – рецидивист, или карьерист, или стяжатель? Нет, это враги нашего строя, нашего народа, нашей морали и с ними нужно вести беспощадную борьбу. Не может быть нам другом тот, кто сеет зло, кто приумножает горе народное. Так считала и так сейчас считаю. Не может быть гуманных отношений там, где идёт борьба.
«Простота и скромность в общественной и личной жизни».
Вот чего мне не хватало всю жизнь до самого последнего времени, так это, наверное,  скромности. Всю жизнь жил во мне червь честолюбия, с которым я отчаянно боролась, и победила! Хоть к концу жизни, но победила.
Сделало, бывало, раньше какое-либо доброе дело, или защищу где-то справедливость, брошусь в борьбу за неё, поступлю где-то согласно нашей морали и любуюсь собой: «Вот я какая хорошая, вот какая правильная».
Давно уже такого любования нет, давно уже я не обдумываю своих деяний. Просто я их тут же забываю. Наверное, благодаря склерозу, а то ещё продолжалось бы это внутреннее любование собой по поводу благих поступков. Да и само положение способствует этому. Кто я сейчас? Что ни говори, как ни верти – иждивенец общества, лишний человек на земле, отработанный винтик.
Хотя нет, вот сегодня, меня ещё ждут в школе рассказать ребятам о своей комсомольской юности. Пойду, и буду говорить, говорить так, как не скажет никакая книга.

Декабрь.
Жизнь требует ответа.

14 ноября в «Комсомольской правде» было опубликовано письмо «Сердобольные прорабы» Авторы письма, молодые прорабы, спрашивали: «Что заставляет нас заниматься приписками?»
Министерство отписалось, а читатели продолжили разговор, дав понять, что то, о чём писали молодые прорабы, не частный случай, а сложившаяся порочная система, получившая широкое распространение.
Поразила статья П. Белоусова, строителя из Москвы с тридцатилетним стажем. Ещё года 3-4 тому назад вряд ли она была бы напечатана в центральной газете. Остерегались публиковать статьи с такой острой постановкой вопроса. В статье товарища Белоусова приведена другая статья, написанная им же и напечатанная в газете «Московский строитель», в которой он со всей прямотой, честностью и принципиальностью выступает против приписок и  пишет, что порождает их, какой вред они наносят и что следовало бы сделать, чтобы похоронить их.
«Правильно, смело написано», - одобрил статью сын Белоусова, который работает, как и отец раньше, прорабом и которому он прочёл свою статью из «Московского строителя».
«Да, написано правильно. Только учти, статья эта не из недавней «Комсомолки», - сообщает сыну Белоусов. «Написал я её, - продолжает он, - в 1955-м году. С тем, о чём сегодня написали в «Комсомолку» молодые прорабы из Тюмени и что так взволновало всех строителей, я столкнулся ещё 30 лет назад в 1948-м году».
В своей статье в «Комсомольскую правду» (газета № 283 от 13 декабря 1978г.) Белоусов повествует, чем закончилась его борьба с приписками, и снова доказывает их вред.
«Выводиловка не только подрывает социалистический принцип оплаты по труду, но и разрушает нравственные отношения в рабочем коллективе».
И дальше:
«Со всем этим столкнулся, всё это понял и мой сын. Потому и задело его откровенное публичное признание в приисках молодых прорабов из Тюмени. И удивило его, что ещё 30 лет назад о приписках говорили, с приписками боролись. Но кто? Сердобольные прорабы?»
Со всей решительностью ставит товарищ Белоусов вопрос:
«А занимались ли этим вопросом в строительных министерствах, в Госкомитете по труду и социальным вопросам, в научно-исследовательских институтах? И если занимались, то почему же за тридцать лет ничего не изменилось?»
Откуда  же будет общественная активность, если поставленные злободневные вопросы не решаются целыми десятилетиями? Вот почему у нашей молодёжи исчезло чувство причастности к делам, происходящим в стране. От нас, мол, ничего не зависит.
От всей души хочется поблагодарить товарища Белоусова за его статью, за то, что не дал свести письмо молодых прорабов из Тюмени к частному случаю.
Радует, что всё чаще и чаще наболевшие вопросы ставятся уже непосредственно перед главными виновниками затяжки их разрешения – перед Министерствами и ведомствами, т.е. перед нашими центральными государственными органами, пока государственными.
Статья строителя Белоусова всколыхнула душу. Мысль сразу же перекинулась на дела школы. А мы – то в школе разве не теми же приписками занимаемся, ставя ученику 3 вместо 2, 4 вместо 3, воспитывая этим в наших учениках леность, безответственность и нерадивость? Стоит ли утруждать себя занятиями, тройку всё равно выведут! Когда-то очень спорила с Галимовым, Дубовцевым и другими, им подобными, доказывая, что завышая оценку, не отвечающую знаниям, мы приучаем учащимся к нечестности, к обесцениванию их труда и усилий, что наносим этим большой вред делу воспитания учащихся, но разве докажешь что-нибудь этим Галимовым!
«Молчите! Чего их держать в школе, они всё равно дальше не пойдут учиться, вытолкнуть их и пусть работают», - говорили мне, не желая ни думать, ни слушать  разговоры о том, какой вред наносило такое «выталкивание» нравственному воспитанию школьников. Я говорила об этом на собраниях, писала в газеты, но статьи так и не увидели света, может потому, что, ни один человек не поддерживал меня решительно и прямо в моём протесте в нашем коллективе.
Наконец в «Комсомольской правде» от 12 сентября 1975 года появилась статья профессора Яковлева из Харькова «Оценка оценки». Я приветствовала появление этой статьи, как и многие мои коллеги. «Ну, теперь – то уж наступят какие-то перемены в школе», - надеялись мы, но шли годы, а перемен не наступало, если не считать того, что наши ученики совсем перестали заниматься и выходили из школы с тройками в аттестате, но совершенно неграмотными. Снизился интерес к учёбе и у тех, кто мог бы учиться лучше, потому что расходуя всё время на отстающих учащихся, мы оставляем в стороне тех, от кого могли бы получить большую отдачу. И об этом говорила я на собраниях, стараясь поднимать эти вопросы при представителях из РК КПСС, надеясь получить у них поддержку, но тщетно. Её я не получала. Страшно удивляло:
«Ну как не понять-то этого, как не поддержать меня, ведь это государственное дело, наше, партийное дело! Неужели не видят, что не человека коммунистического будущего, а ловкача, приспособленца, лодыря и лгуна воспитываем мы, неужели не видят, как подрываем базу научно-технической революции, не используя все возможности школы для подготовки кадров, способных двигать её?
Не понимали. Не хотели понять.
И вот теперь, читая статью Московского строителя, решила ещё раз написать в «Комсомольскую правду» статью о недостатках сложившейся школьной системы. Сослалась на статью профессора Яковлева и тоже прямо поставила вопрос перед Министерством.
«Занималось ли Министерство просвещения изменением дел в школе, и сколько лет ждать ещё, чтобы что-то изменилось в ней, чтобы учитель не выходил из класса со слезами на глазах, как это бывает нередко сейчас, и не бегал за великовозрастным учеником 9-х-10-х классов, упрашивая его позаниматься».
  Подписалась: Отличник народного просвещения Колотова.
Статья послана 22-го декабря 1978 года.
Предварительно прочитала её секратарю нашей парторганизации Зайцевой Н.А. и Лепихиной Т.А. Одобрили.
Вспомнились и статьи в «Комсомольской правде», написанные по поводу борьбы с пьянством. Добрались, наконец, до главной причины распространения этого зла. Не могу не привести выдержки из статьи в «Комсомольской правде», написанной по материалам рейда газеты - «Первый глоток» (статья в газете от 11 октября 1978 года).
«Вы думаете я без вас не знал, что в винном отделе продают вино подросткам?» - улыбнулся директор одного из гастрономов Москвы корреспонденту «Советской торговли» М. Полячеку.
«Так я вам скажу, - продолжал он. – Нарушение правил продажи спиртного были и будут. Вы думаете у Маши, которая стоит в винном отделе, нет совести? Или её нет у меня? У нас есть совесть, и у нас есть дети, и мы не хотим, чтобы они вырастали пьяницами. Но у нас есть план, и мы хотим получать премию. Если кончается месяц, и у нас нет плана, вы думаете, нам дадут дефицит? Нам дадут водку. Для плана все равно – молоко или водка. Для вас – не всё равно, для меня – не всё равно, а для плана – всё равно, и водка даже лучше».
«Это почему же лучше?» - спросила я.
«Вы знаете, что такое товарное покрытие? Это на рубль плана я должен иметь товаров тоже на рубль. И если мне не привезли 12 бутылок молока, но зато привезли бутылку водки, то считается, что у меня есть товарное покрытие, и я должен выполнить план. Не выполню – весь магазин будет без премии».
«Так что же, положение безвыходное?»
«Почему безвыходное? Пусть и план, и покрытие по вино-водочным изделиям мне считают отдельной строкой, вне основного товарооборота. Пусть премию мне отчисляют не за весь товарооборот, а за товарооборот минус водка. И тогда мы будем соблюдать все правила».
Наконец-то в печати появился откровенный, честный разговор!
«Вывести вино-водочные изделия из общего плана товарооборота», - вот чего мы добиваемся, как я помню, с начала 60-х годов. И только теперь поставлен вопрос перед Министерством торговли и то с большой осторожностью:
«Всё упирается в план. А что думает по этому поводу Министерство торговли СССР? Возможна ли перестройка сложившейся системы так, чтобы из кафе не выходил подросток, с трудом передвигая ноги, чтобы это заведение стало местом здорового отдыха молодёжи» (Та же статья «Первый глоток»).
Очень осторожно сказано. Не удивительно: ставит-то вопрос не простой рабочий, а отдел нравственного и правового воспитания молодёжи. Рабочий сказал бы покрепче.
Сейчас будем ждать ответа от Министерства торговли.  Уклониться от ответа на поставленный вопрос будет нелегко.
Почему ждать?
Не ждать, подталкивать к принятию соответствующего Постановления.
В «Комсомольскую правду» снова пошла моя статья. Она явилась ответом на статью «После первого глотка».
«Не пить учить, а воздерживаться от пития».
«Наверное, нет ни одного честного человека, который бы оставался равнодушным к обсуждению такого наболевшего вопроса, как борьба с пьянством. Можно только приветствовать полное исключение всех вино-водочных изделий из общего плана товарооборота, если оно будет, наконец, достигнуто. И чем скорее, тем лучше. А план по выпуску вино-водочных изделий должен идти не по линии его увлечения, а по линии сокращения, особенно водки.
Настораживает факт создания в Перми и Смоленске множества винных баров, сообщённый в статье «После первого глотка» («Комсомольская правда» от 24 ноября 1978 года), причём преподносится он автором этой статьи, как положительный. Доходы, мол, есть, а пьяных нет. С таким способом борьбы с пьянством нельзя согласиться. Считаю, что создание винных баров да ещё в большом количестве есть уступка любителям выпить. Не винные бары, а спортивные сооружения, базы отдыха, клубы выходного дня, молодёжные кафе с высокой культурой обслуживания нам нужны. Но чтобы эти кафе и зоны отдыха не превращались в места распития спиртных напитков, нужны организаторы культурного отдыха, нужна широкая их подготовка. Пусть наша молодёжь в свободное время учится петь, танцевать, получит широкую возможность знакомиться с новинками литературы, искусства, эстрады. Люди, пусть имеет возможность высказать своё суждение по вопросам этики, морали, организации семьи и быта, встретиться с интересным человеком, пусть в свободное время чаще разгораются захватывающие споры, которые будоражат мысль, стимулируют её деятельность, вызывают потребность больше знать. Именно этого требуют задачи всемерного повышения производительности труда, ускорения научно-технического прогресса, приобщения тружеников, особенно молодёжи, к творческому труду. Не культурно пить, а обходиться без выпивок, воздерживаться от них должны учить мы нашу молодёжь. Задача эта нелегкая, но её нужно решать без всяких уступок любителям спиртного.
«Пролетариат – восходящий класс. Он не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его или возбуждало. Ему не нужно ни опьянения половой несдержанностью, ни опьянения алкоголем…. Ему нужны ясность, ясность и ещё раз ясность», - говорил В.И. Ленин в беседе с Кларой Цеткин. Ясность ума, а не опьянение, пусть даже и самое лёгкое, нужны нам. Сейчас особенно».
Статья послана в «Комсомольскую правду» 30-го ноября 1978 года.
Прочитала я эту выдержку из беседы В.И. Ленина с К. Цеткин (К. Цеткин «Из записной книжки») и подумала: «А что, советский народ – общность, двигающаяся к закату?! Почему это наши высокие руководители решили, что советскому народу нужно опьянение? А ещё ленинцами себя называем. Не советскому народу, а, верно, им нужно было опьянение народа, иначе не возникла бы у нас проблема алкоголизма.
Не знаю, будет ли напечатана моя статья, но знаю, что снова мой голос сольётся с многотысячными голосами других, и мы добьёмся того, чего требует жизнь, что в интересах всего народа: будет у нас трезвое общество с высокой культурой производства и подлинно советским образом жизни! А пока…надо подождать. Сколько же ждать?
Надеюсь не так-то уж долго.
Время такое, что само развитое производства требует ответа на поставленные ещё несколько лет назад вопросы. Дальше оставлять по-старому сложившуюся систему отношений становится невозможным.
Включаюсь в активную общественную жизнь и снова начинается обострение всех моих болезней, но иначе не могу. «Так, ты же долго не протянешь», - охлаждаю себя. А собственно, почему я должна стараться как можно дольше прожить? Чтобы посмотреть, как будут решаться все назревшие проблемы? Откуда это взялась такая позиция стороннего наблюдателя? Опасная и вредная для партийного дела позиция. Человек рождён не смотреть, а действовать, сделать хоть небольшую часть работы, которая ускорила бы устранение всего, что мешает движению вперед.
Итак, борьба до конца, до последнего вздоха.
Кончается 1978-ой год, наступает Новый. Что-то принесёт он нашему народу, нашей семье, всему человечеству?
Почему-то думается и верится, что принесёт он больше, чем 1978-ой год. Поживём – увидим.

1979-й год.
Январь. Под Новый год.

Небывалыми холодами начался январь 1979 года. Лютые морозы достигли наибольшей силы в Новогоднюю ночь. Как будто матушка – зима именно под Новый год решила показать свою силу и власть над теми, кто посмел возомнить себя господином над нею. Против них она выставила самого сильного своего детища - мороз. Именно ему было предоставлено право царствовать в Новогоднюю ночь над наиболее людной, европейской частью территории нашей страны. -45; показывал спиртовой (ртутный не выдержал) термометр в Москве, до -45;-50; опустился бледно-малиновый столбик в наших краях. Природа будто решила испробовать то, что создали люди, на качество и прочность, а самих людей на стойкость и выносливость.
Может быть, и необходима была такая проверка? Может быть, в 1979-м году нас ждут ещё более суровые испытания, чем в 1978?
Что же, наш строй даёт возможность выходить из любых испытаний, а нам народ с честью доказал, что умеет это делать.
Выстояли люди и в суровых условиях небывалого холода. Правда, не везде. Кое-где вышла из строя отопительная система, кое-где нарушились водоснабжение и газоснабжение.
Не выдержал силы морозной и наш Поссовет, руководимый Б.И. Зайцевым: вышла из строя отопительная система. Перешли заседать и работать в больничное помещение.
Новый год решила встретить с самыми близкими мне людьми – моими детьми. Попутно хотелось походить в эту новогоднюю ночь по городу, полюбоваться иллюминацией и народными торжествами, гуляньем в парках и садах, посмотреть, как проводят праздничные дни мои дети и их сокурсники.
В предновогодний вечер побывала у Саши, ныне кончающего Механический институт.
- Где думаешь встречать Новый год? – спросила сына.
- Еду в город к своим однокурсникам. Там и встретим.
Отправилась к Толе.
- Ну, а ты где собираешься встретить Новый год? – спросила его.
- Нигде….
И помолчав, добавил.
- Вот здесь, в комнате, с тобой.
Осталась у него. Приближалась полночь, и товарищи Толи, живущие с ним в одной комнате, начали расходиться кто куда. Мы остались одни.
Скоро послышались шумные голоса и громкий смех студентов на всех этажах общежития.
Не ложились спать и мы с сыном. Включили динамик на полную мощность, чтобы не пропустить начало Нового года. Вот раздался сигнал – 11 часов московского времени. Новый год на Удмуртской земле.
Между тем, шум, громкие голоса, смех и крики становились всё сильнее, наконец, всё это вырвалось в коридор, и началось что-то невообразимое, какая-то дикая оргия. Стены сотрясались от топанья ног. В комнату ворвался сокурсник Толи с красным лицом и такими же глазами. В углах рта торчал белый налёт. Он что-то взял в тумбочке и поспешно выбежал обратно.
Смотрю на своего сына, а он сидит на кровати, потерянный, тоскливый, одинокий.
- Ну вот, теперь ты сама видишь, как я провожу праздники.
- Всегда так?
- Всегда. Самые тяжёлые дни для меня – это праздники. Я, наверное, не выдержу и тоже запью.
Не мудрено в такой обстановке.
А время идёт. Вот – вот куранты возвестят начало Нового года и в Москве. Мне бесконечно жаль своего сына. Хочется хоть как-то вывести его из этого мрачного состояния.
- Толик, ведь не все же твои товарищи принимают участие в этих диких попойках. Пригласи их сюда. Сварим пельмени (я привезла их из дому), может, у кого из них бутылочка красного найдется, вот и встретим Новый год.
Так и решаем. Толя отправляется на организацию задуманного. Скоро он возвращается. Товарищ нашёлся, но невозможно сварить пельмени: отключили газ. Позднее мы узнали, что была авария из-за сильного мороза.
- Ну что ж, Толик, верно не судьба нам встретить Новый год со спиртными напитками. Давай хоть чаю попьём да колбасы с хлебом поедим.
Но и чай вскипятить не удалось: студентам не разрешают держать в комнате плитку, а поиски её в другом месте не увенчалось успехом. Так и застал нас новогодний бой московских курантов за столом с сухим хлебом и колбасой.
- Видишь, весь год будем с колбасой, - шутит Толя.
- Вот и хорошо, что будет она и в новом году, - бодро поддерживаю я, обрадованная тем, что отошло в сторону от сына его подавленное настроение.
Толя умеет хорошо учиться (сессию он сдал кругом на «5»), прилежен в труде, умеет сосредоточенно и вдумчиво заниматься делом, а вот веселиться в компании, да ещё с неумеренным распитием спиртных напитков, не может. И потому, может быть, чувствует себя очень одиноким среди однокурсников. Не нашел он в институте друзей, близких по духу. Любит охоту, лес, рыбалку. С удовольствием проводит в лесу, на реке своё свободное время. Здесь, в посёлке, у него есть друзья, бывшие одноклассники. С ними он отводит свою душу. Вместе они бороздят лесные угодья, вместе идут на охоту. А вот в институте таких друзей он не нашёл. Слишком далеки, оказались интересы Толи, выросшего среди лесов с их мягким шумом и смолистым запахом хвои, шелестом листвы и разноголосым пением птиц, и сельских ребят, с детства впитавших в себя раздолье полей, запахи нивы, серебристую трель жаворонка и гул моторов над широкими просторами.
Может, и не надо было идти ему в сельскохозяйственный институт? Может быть, я не додумала чего-то и совершила ошибку, не отговорив его от этого шага? Может, не растениеводство и не почвоведение его призвание, а лесоводство? И не придётся ли нам вместе как-то исправлять нашу ошибку? Он уже и сам пытался сделать это после окончания 3-го курса, но не вышло.
- Ну что же, Толик, у тебя и потом будет возможность изменить свою профессию, если так и не найдешь себя, занимаясь этой. Можешь поступить в любой институт по призванию на заочное отделение. Время у тебя ещё не уйдет, а, окончив институт, сменить профессию. А может, и тут найдешь себе дело по душе. Посмотрим. У тебя всё ещё впереди.
На том и порешили.
Сыны мои, дети мои, кто-то из вас познает счастье заниматься всю жизнь делом по призванию, заниматься так, чтобы оно захватило вас целиком, кто из вас устоит до конца против страшного зла, поразившего нашу страну, которое мы называем пьянством? Вот думы мои и тревоги, с которыми начинаю я новый 1979-ый год.
На другой день в женском туалете лежали горы винных бутылок со всевозможными этикетками. И как только столько водки и вина полезло? А вот полезло, не упёрлось. Кое-где в коридоре маячили молодые люди с опухшими лицами и вялой походкой. Толя занялся чтением. Праздник прошёл.

Февраль.
Ноябрьский Пленум.

Со времени опубликования материалов ноябрьского Пленума ЦК КПСС прошло уже свыше двух месяцев, но они заставляют и сейчас ещё, и долго будут заставлять позднее, всё снова и снова возвращаться к ним.
Бережно храню доклад товарища Брежнева на этом Пленуме и время от времени заглядываю в него: так важны назревшие проблемы, отмеченные в нём, и так необходимо их разрешение. Это, прежде всего, повышение темпов роста производительности труда, рациональное распределение и использование трудовых и природных ресурсов, укрепление дисциплины, организованности и слаженности в работе всех звеньев общественного производства.
Выдвинута и ещё одна очень важная задача: «Повысить боеспособность всех звеньев партии, авангардную роль коммунистов в решении очередных хозяйственных и идейно воспитательных задач». Обязательно приведу эту выдержку, когда буду вносить свои предложения для обсуждения на ХХVI съезде КПСС. Их будет два:
1) Ввести в состав ЦК КПСС больше женщин, обязательно ввести их в состав Политбюро, да не одну, а 2-х – 3-х. это просто необходимо.
2) Ввести для обязательного, постоянного ношения значок, свидетельствующий принадлежность человека к членам КПСС, чтобы это видел каждый человек, и чтобы каждый коммунист чувствовал, что он всегда на виду, что его отношение к делу, к людям, его поведение контролируется всем народом.
Радуют успехи, достигнутые нашим народом, одолевают сомнения в реальности некоторых задач, поставленных планом экономического и социального развития на 1979-ый год, хочется что-то очень одобрить, а кое с чем и не согласиться.
«Не согласиться?! Как можно?!» - заранее слышу протест тех, кто привык бездумно внимать речам высокопоставленных лиц. Мы много говорим о незыблемом единстве нашего народа, о единодушном одобрении политики нашей партии, вернее, нашего партийного руководства, - всё это действительно есть и хорошо, что есть, но не стало ли у нас единодушие переходить в равнодушие?
«Привыкли мы к бесконфликтности, к обтекаемым речам. Разучились спорить, возражать, даже просто высказывать вслух своё мнение», - говорит профессор Л. Тажибеев в статье «Двойка за безответственность»
  («Правда» от 14 января 1979года)
И это действительно так, как ни прискорбно признавать. Вот над искоренением чего следовало бы поработать нашей партии. Очень поработать, если мы всерьёз думаем о воспитании активной жизненной позиции.
Нет у меня возможности высказать свои соображения  по докладу товарища Брежнева, но и молчать, думать про себя, я не могу. Не в моём характере. Поговорю хоть здесь, на страницах этой тетради. Есть ли у меня право писать о своих думах, ведь не исключено, что их может кто-то другой прочитать, кроме меня. Я долго и часто  размышляла над этим и пришла к выводу: Есть! Есть у меня такое право – это право коммуниста, которого в партию привела верность Ленинским заветам и готовность не только следовать им, но и бороться за них.
Итак, выступление Л.И. Брежнева на ноябрьском Пленуме ЦК КПСС.
«Менее, чем за один месяц вводится такое количество жилья, которого достаточно для города с полумиллионным населением».
Вот это да-а! Только один этот показатель говорит о том, насколько выросла мощь нашего государства и его возможности в удовлетворении потребностей народа. Но жилья всё не хватает и не хватает, потому что мы не миримся уже с одной комнатой или даже с однокомнатной квартирой, нам подавай двухкомнатную или трёхкомнатную со всеми удобствами. А это показывает, как неизмеримо выросли и сами потребности советских людей, и как много ещё надо сделать, чтобы удовлетворить их.
По новому плану на 1979-ый год «повышаются темпы роста промышленного и сельскохозяйственного производства, в том числе товаров народного потребления. Быстрее будет расти производительность труда».
Хоть бы так! Должно быть так. Но будет ли? И чтобы быстрее, чем в 1978-м году? Сильно сомневаюсь в этом. Едва ли даст сделать это пьянство и затяжка решения назревших задач в области народного образования и воспитания подрастающего поколения, и уже закончившего своё обучение поколения молодёжи постарше.
«Увеличивается незавершённое строительство. Бесполезно лежит на складах неустановленное оборудование стоимостью в несколько миллиардов (!!!!) рублей. Об этом говорилось не раз и не два. Но не видно, чтобы Госплан СССР, заказчики, строители чувствовали ответственность за омертвление капитальных вложений, оборудования и материалов».
Это мы видим даже из окна нашего дома. Начатое в 1977-м году строительство новой школы так и не двигается вперёд. Разрушается узкоколейная линия, проложенная для подвозки материалов, летят на ветер средства, вложенные в её строительство, мёртвым капиталом покоится стройматериал, завёзенный сюда и частью вложенный в начатое строительство. Говорят, что не хватает рабочих рук и материалов. Это сейчас, при наибольшем приросте новых трудовых ресурсов! А что дальше будет? Откуда ждать улучшения?
«Надо предъявить более жёсткие требования к тем, кто отвечает за положение дел в капитальном строительстве».
Почему же такие требования из года в год не предъявляются? Почему  ограничиваемся разговорами «не раз и не два»?
«Известно, что спрос на некоторые продовольственные товары, особенно мясо, удовлетворяется не полностью».
Предлагается: «Большинство колхозов и совхозов должны сами обеспечивать себя мясом и молоком».
Снова возврат к мелким мясомолочным фермам? 
И ещё: предлагается больше выращивать скота и птицы в личном хозяйстве сельского населения. Надо, мол, создать такой общественный климат, «при котором колхозники и работники совхозов ощущали бы, что, выращивая дома скот и птицу, они делают полезное, государственное дело».
Вот уж с чем согласиться никак нельзя. Почему? Потому что увеличение производства мяса и молока в личном хозяйстве:
1. Отбрасывает производство сельскохозяйственных продуктов к стародедовским способом, к тяжёлому ручному труду, в то время, как в колхозах и совхозах часами и даже днями простаивает мощная техника из-за плохой организации труда.
2. Способствует развитию мелкособственнических интересов и уводит человека от решения общественных проблем.
3. Снижает долю труда, идущего на образование общественных фондов потребления. Труд в личном хозяйстве, как известно, не участвует в их создании.
4. Ухудшает возможности духовного роста сельского населения. У человека, отработавшего день на колхозной или совхозной работе, а потом ещё и в личном хозяйстве не остаётся свободного времени ни на газету, ни на книгу, ни на телевизор. Год от году у людей, занятых в личном хозяйстве, духовные интересы мельчают, запросы падают, развивается скудность души.
5. Снижает возможности сельского населения пользования оздоровительными учреждениями, очагами культуры, науки, искусства.
Нет, не будет наш народ считать государственным делом выращивание дома скота и птицы, как бы к этому его не призывали. Можно ещё согласиться с содержанием в личном пользовании небольшого сада и огорода, но не с выращиванием скота и птицы. Не в расширении личного хозяйства, а в совершенствовании общественного производства – путь к увеличению производства сельскохозяйственных продуктов. Многому нам следует поучиться в организации этой отрасли народного хозяйства у развитых капиталистических стран, кое-что перенять у них. Думается, мало мы этого делаем.
«Центральные хозяйственные органы, министерства и ведомства медленно осуществляют перевод всей экономики на рельсы интенсивного развития. Они не сумели добиться нужного улучшения качественных показателей работы, ускорения научно-технического прогресса». Что верно, то верно. Но не настала ли пора спросить и с тех, кто не сумел направить центральные государственные органы по пути ускорения научно-технического прогресса? И сумеют ли они это сделать? Особенно в условиях, когда «…с начала 80-х годов придётся делать ещё больший упор на интенсивные факторы экономического роста, поскольку другие факторы резко сужаются. Это относится, прежде всего, к возможностям привлечения новых трудовых ресурсов. Это относится и к природным ресурсам: запасы их в нашей стране огромны, но их освоение потребует растущих капитальных вложений».
«Итоги пятилетки, решение задач, которые обсуждаются на настоящем Пленуме, в огромной степени будут зависеть от дальнейшего повышения всех звеньев партии, инициативы и ответственности каждого коммуниста. Ещё полнее мобилизовать творческие силы народа, изыскать и привести в действие новые резервы экономического роста – это сегодня основа основ деятельности всех партийных организаций, всех членов партии».
«Нам не нужны надуманные почины. Нам нужны деловые, действительно идущие из гущи масс инициативы, способные зажечь, вдохновить миллионы людей».
Правильно! Но способны ли мы увидеть и поддержать такие инициативы, если до этого далеко не всегда умели делать это?
Снова вспоминается наш «Устный журнал» и слова секретаря райкома партии Бёрдова, сказанные мне по поводу образования состава редколлегии этого журнала.
«Мы не допустим, чтобы вы, а не мы подбирали людей».
«Да они уже сами подобрались и действуют, да как действуют! – убеждала я. – Вы посмотрите, кто в составе редколлегии: молодые коммунисты, кандидаты в партию, самые активные комсомольцы. Я же не по своему усмотрению их подбирала, а по рекомендации секретарей парторганизаций, комсомольских организаций, председателей месткомов».
Кто вам поручал делать это? Какое вы имели право самостоятельно браться за такое дело? Мы сами подберём руководителя и редколлегию, если надо будет».
А ведь Бёрдов считался одним из лучших руководителей.
Вот так. Исключалась всякая инициатива. «Мы сами подберём», «мы сами найдём», «мы сами рекомендуем», «сами без вас организуем», - то и дело слышалось из уст руководящих работников. И инициатива, хорошая, дельная инициатива, пользу которой сами же они отмечали, гибла, умирало живое дело. Так было. Из года в год нас, коммунистов, приучали действовать только по указанию свыше, гасить в себе стремление где-то проявить инициативу, организовать что-то полезное.
Только сейчас с особой силой начинает сказываться, как это было вредно для дела нашей партии.
«Руководство соревнованием, внедрение нового, прогрессивного – дело живое, не терпящее застоя и консерватизма…. Здесь нужны настойчивость, самоотверженность, если хотите, - мужество. Здесь порой приходится чуть ли не заново переучиваться самому и требовать этого от других. Кто пугается, страшится нового, тот тормозит развитие. Из этого надо исходить при оценке кадров – и хозяйственных, и партийных».
Правильно! Хорошо, что хоть признаётся это, но забывается при этом, что возможности не страшиться нового у человека ограничены возрастом. Ничего не пугает и не страшит людей молодые годы. Человек, которому за 60-70 лет, в силу своих возрастных особенностей уже не в состоянии заново переучиваться, идти на принятие нового, которое всегда связано с ломкой устоявшегося, привычного, и неизвестно ещё, как скажется такая ломка на благополучии старого руководителя. Но без этой ломки невозможен прогресс, невозможно ускорение научно-технической революции. Может быть, поэтому в США, например, раньше других стран вставших на рельсы научно-технической революции и подчинившихся стихийно её требованиям, так относятся у руководящим кадрам:
«Американцы, считая, что нельзя одного и того же человека долго оставлять на высоком посту, утверждают, что в этом случае он быстро истощает запас своей энергии, утрачивает инициативу, скатывается к догматизму в своих действиях. К его характеру привыкают, и это снижает силу его воздействия. А главное, такой человек, занимая длительное время руководящий пост, сильно изменяется, часто теряет свои лучшие качества, не обогащает управление новыми эффективными методами и стилем руководства, превращая творчество в шаблон, в штамп. Это касается не только президента США, который не может быть избран более, чем на 2 срока, но и руководства фирм».
(Смеляков, «Деловая Америка»)
Не пора ли бы и у нас уже отказаться от Положения о номенклатурных работниках, о котором говорил мой спутник по купе, и сделать то, чего он предлагал: решительнее заменять того, кто потерял способность переучиваться, идти на введение чего-то нового, более совершенного, молодыми, способными организаторами производства? Это пошло бы только на пользу нашему народу, развитию нашего государства и укреплению его мощи. Это тем более необходимо, что именно на нашем государстве лежит ответственность за судьбы других социалистических стран и других народов.
«Максимум деловитости, конкретности, оперативности – этому учил нас В.И. Ленин».
Очень хорошо, что мы помним об этом! Да, учил. Мы помним об этом, а делаем почему-то наоборот. Разве не об этом говорят факты, когда рассмотрение назревших проблем и вопросов и их разрешение тянется годами и даже десятилетиями? Было бы очень хорошо, если бы у каждого руководителя всё время звучал в ушах голос упрёка, сказанный товарищем П. Белоусовым в адрес строительных министерств: «почему же за 30 лет ничего не изменилось?»
«ощущается недостаток принципиальных, крупных выступлений, затрагивающих назревшие  проблемы хозяйственной и социальной жизни».
А остались ли ещё люди, способные к таким выступлениям? Воспитали ли мы молодые кадры, готовые на это?
«Не повторение прописных истин, а глубокий, аргументированный анализ фактов международной жизни, - вот что нам нужно!» 
Не повторение прописных истин, а глубокий анализ фактов нужен и во внутренний жизни нашего государства, нужна принципиальная оценка этих фактов, которой далеко не всегда хватает некоторым нашим руководителям.
«Советский человек сейчас, как никогда раньше, политически грамотен и активен. Он законно предъявляет высокие требования к средствам массовой информации. Долг работников идеологического фронта – повышать качество, эффективность работы, совершенствовать её формы и методы. Политбюро создало специальную комиссию, чтобы рассмотреть все эти вопросы и наметить меры по улучшению идеологической, массово-политической работы. Думаю, это будет полезно».
Наверняка будет полезно.
Ещё и ещё раз продумываю доклад Л.И. Брежнева на ноябрьском Пленуме. Нет, не будут разрешены поднятие вопроса ни в 1979-м году, ни в 1980 году и, уверена, будут предметом обсуждения на предстоящем,  XXVI съезде нашей партии, потому что их разрешение требует глубоких перемен, прежде всего, в стиле руководства партийных кадров. На это потребуется время.
Перемены ждёт не только стиль руководства, но и направление руководства. Этого всё настойчивее будет требовать решение основной задачи – задачи повышения производительности труда. Очень крепко придётся подумать нашим руководителям, чтобы выполнить плановое задание на 1979-ый год по росту производительности труда. Вот они:

Рост производительности труда.
Наименование отрасли народного хозяйства 1978 год План на 1979 год
Промышленность 3,6% 4,7%
Строительство 2,8% 4%
На железнодорожном транспорте 1,4% 2,1%

(Из доклада председателя госплана СССР Н.К. Байкова
«Комсомольская правда» от 30 ноября 1978 года)

Мы снова спорим.

Он, кажется, задался целью во всём опровергать меня. Никак не пойму – или делает это с целью доказать мне, что мы и наши понятия устарели, что жизнь ушла далеко вперёд, наступило другое время, и что у них, молодых, другие интересы и потребности, и нам, живущим старыми представлениями, не понять их, молодых, ушедших в своём сознании, по их мнению, далеко вперёд; или, может и чувствует мою правоту, но не хочет принять её, отвергая все мои доводы. Почему?
Может быть, потому, что ни в детском возрасте, ни в отрочестве, ни в ранней юности его мы никогда не мечтали вместе, не говорили с ним о жизни, о месте человека в ней и его назначении, как это было в отношениях с младшими детьми. Занятая семейными неурядицами, школьными и общественными делами, я просто не находила времени для духовного общения со старшими детьми, да и считала, что и без того дети усвоят и поймут моё мировоззрение. Я же никогда не кривила душой ни перед ними, ни перед кем другим, и никогда мои слова не расходились с делом. Верно, ошиблась я, и вот результат: сын вырос духовно далёким от меня и моей жизненной позиции. Он не приемлет ни того, ни другого.
Он – это наш сын Алексей, четвертый по старшинству. В середине января Алик (так мы его зовём с детства) приехал в отпуск из армии, где служит. Он скрытен, скуп на разговоры с нами, а если и начинаются они, то со мной они обычно кончаются полным несогласием.
- Алик, потуши, пожалуйста, свет в той комнате. Там же никого нет, чего зря огонь жечь. Электроэнергии экономия и денег тоже.
- Мама, да это же мелочи, копейки какие-то. Стоит ли об этом говорить, - возражает сын.
- В экономии нет мелочей, - доказываю я. – Знаешь русскую пословицу: «Кто копейкой не дорожит, тот рубля не стоит»? и ещё: «Копейка рубль бережет».
- Об экономии можно говорить на производстве, где впустую расходуются сотни киловатт, а тут мелочи какие-то, -  упрямо отстаивает он своё.
- В экономии не может быть мелочей, - стою и я на своём.
Приехал на каникулы Толя.
Разглядывает одежду брата. Больше, конечно, его интересует военная форма. Она нова, добротна.
- А вот шапка-то у тебя не особенно…. Там шапок, что ли нет?
Это он про ту, что Алик носил ещё до армии и сейчас привёз домой.
- Были бы – купил. Разве у нас найдешь чего? Хорошие джинсы и то можно купить только на рынке. А там они стоят 150-180 рублей.
Мне становится обидно за нашу отечественную промышленность. Не так-то мало хороших товаров и у нас выпускается. Нет, им подавай какие-то особенные, заграничные. Я и раньше замечала за сыном недовольство, что трудно приобрести в наших магазинах модную, «совершенную», как он говорит, одежду. Мне всегда становится не по себе, когда замечаю, что кто-то начинает уделять слишком много внимания поискам модных вещей. Нет, я совсем не против, чтобы люди хорошо и со вкусом одевались. Я против чрезмерного увлечения модой. Тем более неприятно, когда начинаю замечать такое у своих детей.
- Ой, мальчики, жалко мне вас, - осторожно чтобы опять не вызвать спора, - замечаю я.
Говорю больше в адрес Алёши. Толя одежде такое внимание не уделяет.
- Почему это – жалко?
- Потому что нет у вас большого, интересного дела, которым бы вы увлеклись.
Толя молчит, а Алик снова пытается возразить.
- Откуда ты знаешь, что нет?
- Да вот так и знаю. Было бы у вас дело, которое захватило бы вас, не стали бы вы думать о каких-то заграничных джинсах, поискали бы нужное в наших магазинах. Там тоже хорошие вещи бывают. Читали ведь, наверное, и знаете, как неприхотлив был, занятый большим делом. А В.И. Ленин?
Хочу ещё что-то сказать в доказательство своих слов, но замечаю, что Алёша не слушает меня, и умолкаю.
А он достает из саквояжа жевательную резинку, суёт её в рот и начинает смачно жевать, с вызовом поглядывая на меня.
Не могу спокойно смотреть на жующего человека. Уж очень некрасиво он выглядит. И снова протестую.
- Ну что хорошего в этой жвачке? Смотреть неприятно. Жуёте, как парнокопытные животные.
- Что ты понимаешь в этом, мама? Она очень полезна.
- Что-то я нигде не встречала, чтобы писалось о её пользе. Читала, правда, что у нас построен завод по её выпуску.
Право, как легко мы порой идём на поводу у нашей молодёжи. Модно стало жевать – налаживаем производство  жвачной резинки, модно носить обувь на толстой подошве – выпускаем, завтра, может, ещё что-то станет модно – опять налаживай производство. Приспособляемся к любым потребностям, вместо того, чтобы воспитывать в нашей молодёжи понятие о разумных потребностях, почаще ей рассказывать о них.
- Ой, мама, не надо больше воспитывать меня. Ты забываешь, что мне уже 25 лет!
- Да я не стала бы тебе ничего говорить, если бы не видела, что тебя воспитывают другие, и воспитывают совсем не в нашем духе. Ты не замечаешь этого, а мне-то очень хорошо видно, - горячусь я на этот раз. – Ты становишься совсем другим. А ещё называетесь строителями коммунизма…..
В ответ слышу уже совсем неожиданное:
- А зачем нам коммунизм? Нам и без него хорошо живётся.
И это так говорит мой сын! Чьё-то другое мировоззрение, другую, не мою, жизненную позицию воспринял он.
Не с таких ли вот рассуждений и начинается бездуховность? Снова вспоминается это: «У нас нет цели», сказанное мне одним из выпускников нашей школы в откровенной беседе. Да, живётся нашей молодёжи совсем неплохо. С каждым годом повышается материальное благосостояние, улучшаются условия жизни. Каждый знает, что они будут улучшаться и впредь. Что ещё нужно? Зачем ещё добиваться построения какого-то коммунизма? Что он дает лучшего, кроме удовлетворения материальных и духовных благ? – вот вопросы, которые может и возникают у молодёжи, но на которые мы не даём ответа, просто уклоняемся от разговоров на эту тему. А ведь наша молодёжь должна ясно видеть преимущества коммунистического образа жизни, видеть пути, ведущие к нему, чтобы именно их выбирать для себя. Без этого обязательно будет рождаться бесцельность, бездуховность.
- Повышение материального благосостояния необходимо не для того, чтобы удовлетворять каждую вашу потребность, а для того, чтобы создать условия для более полной отдачи человека обществу. Забота об удовлетворении личных потребностей должна занимать в жизни человека всё меньшее и меньшее место и всё большее место должна занимать забота об общем благе, - в очередном споре убеждаю сына.
- Ты ещё это не скажи где-нибудь, - слышу в ответ.
Хотела сказать ему о том, что всё больше и больше материальных благ люди будут получать из общественных фондов потребления, которые всё увеличиваются из года в год, всё больше труда идёт на образование этих фондов и, наконец, будет так, что весь труд каждого человека войдёт в общественный фонд потребления, сказать, как это будет происходить, когда и что для этого нужно, но чувствую, что мы говорим на разных языках, совершенно не понимая друг друга.
Кто в этом виноват? Только ли я сама? Отчего это происходит?
Может оттого, что слишком часто говорили об обеспечении подъёма материального и культурного уровня народа и умалчиваем о том, что постоянный и неуклонный подъём жизненного уровня советских людей не является самоцелью. Он нужен для того, чтобы создать необходимые условия для свободного всестороннего развития всех членов общества. На это указывал ещё В.И. Ленин.
И сейчас уже большинство советских людей использует материальный достаток для повышения своего профессионального мастерства, расширения кругозора, развития своих творческих интересов, для повышения духовного уровня развития. Об этом мы пишем и говорим. Но мы не говорим о том, что с созданием условий для свободного всестороннего развития всех членов общества появляется возможность для каждого человека выявить все свои способности, наклонности и интересы, чтобы каждый мог найти для себя место в жизни, занятие, где бы он мог трудиться с наиболее полным применением его способностей и дарований. И тогда, только тогда будет каждому открыт доступ к вдохновенному творческому труду – самому прекрасному, что есть на земле. Выполнять отдельные трудовые операции или комплекс их по заданной программе может и машина, творить же, создавать что-то новое – только человек. И когда люди в большинстве своём будут заниматься этой подлинно человеческой функцией, труд превратится в первую жизненную потребность. Достижение этого и приведет к возможности перехода к принципу распределения благ при коммунизме: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».
Вот чего мы, думается, не договариваем, когда говорим о наиболее полном удовлетворении растущих материальных и духовных потребностей людей – высшей цели общественного производства при социализме.
Не располагаем мы крупными теоретическими разработками в области социального развития общества нашего времени, много говорим о материальном благосостоянии, а ведь «Целью управления хозяйством в нашем обществе, конечным продуктом этого управления является состояние личности, а не только благосостояние, которое обычно понимается чаще»
(Академик В.М.Глушков, «Литературная газета» от 5 мая 1970 года)
Не слабостью ли теоретической мысли объясняется в какой-то степени большое распространение мещанских устремлений, личного приобретательства вещей не столько для удобства, сколько для показного владения ими?
Стремление к всё большему получению материальных благ лично для себя ведёт и к такому отрицательному явлению в нашей жизни, как карьеризм, который также получает значительное распространение.
Об этом же пишет в «Комсомольскую правду», отвечая на её анкету «Комсомолка-79» доцент одного пединститута:
«Необходимы статьи, разоблачающие такое социально опасное явление, как карьеризм. Бывает, что человек занимается общественной работой только ради того, чтобы продвинутся по служебной лестнице. Он хорошо выполняет свои трудовые обязанности лишь для того, чтобы быть на хорошем счету у начальства. Но если с кем-то произойдёт беда – не жди от него помощи. Он всегда поёт с голоса руководителя – независимо, прав тот или нет. Подобные люди аморальны, они разлагают молодёжь. Я вижу, как некоторые мои бывшие ученики начинают равняться на подобных людей, «удачливых» и «процветающих».
Читаю это и сразу вспоминаю Берестову С.М., Галимова З.З. и им подобных. Что им была судьба какой-то Лепихиной или Колотовой! Важнее всего – не испортить отношения с начальством. От него зависит и получение наград, и продвижение по служебной лестнице. Приходится только сожалеть, что часто именно такие люди оказываются у руководства.
Мы вступаем в переходный период от социализма к коммунизму, и хочется, чтобы дети мои ясно видели всё величие и историческую значимость создания коммунистического общества, а свою цель – в приближении этого общества, чтобы эта цель освещала всю их деятельность, как освещала мою. Часто задумываюсь над судьбой Алёши. Не приведёт ли такая бездуховность, какую он показал, в зыбкое болото мещанства, приобретательства или, что ещё хуже, к пьянству и деградации личности.
Буду надеяться, что этого не случится с моим сыном. Этому помешают, надеюсь, его трудолюбие, дисциплинированность, умение считаться с интересами коллектива, отсутствие стяжательства и карьеризма, его честность, прямота, порядочность и правдивость.
Сын мой Алексей, может быть, ты прочитаешь когда-нибудь эти записи, с высоты прожитых лет подумаешь над существом наших теперешних споров и поймешь тогда, как далеко ещё было вам в эту пору до уровня сознания вашей матери.

Доклад.

Мне поручили к открытому партсобранию подготовить доклад на тему «Профориентации учащихся – повседневное внимание». Я не отказалась, хотя и не надеялась, что мне удастся для этого доклада подобрать материал, способный вызвать у присутствующих глубокий интерес к поставленному вопросу. А без этого любой доклад – пустая формальность, ненужная трата времени. Но, как говорят, на ловца и зверь бежит. Как раз пришла «Литературная газета» (от 21 февраля 1979 года) со статьей Г.А. Кулагина, «известного советского хозяйственника, учёного и публициста, автора нескольких книг, в недавнем прошлом генерального директора Ленинградского станкостроительного объединения имени Я.М. Свердлова», - как сообщила о нём «Литературная газета». Статья называлась «До трудовой книжки…» и была помещена в рубрике «Дисциплина», потому что касалась, прежде всего её. Хорошая, злободневная, содержательная и умная статья. Она не касалась прямо профориентации, но сдержала веские доказательства необходимости её, и я с жаром принялась за работу.
Только в ходе подготовки к докладу поняла, с какой серьёзностью встал вопрос и профориентации молодёжи именно сейчас, с какой остротой выступила необходимость подготовки молодёжи, прежде всего, для работы в сфере материального производства.
В статье автор пишет: «Особенно велики и, я бы сказал, категоричны претензии читателей к школе. Вновь идёт речь о пресловутой процентомании, о роли труда в школе, об односторонней ориентации учащихся на вуз и неумении привить к своим воспитанникам уважения к так называемому «простому труду».
Тут я вспомнила, нынешний вечер встречи выпускников нашей школы и выступление на нём моего бывшего ученика Зворыгина Коли.
- Мы каждый год говорим о врачах, инженерах, учителях, которых выпустила наша школа, и никогда не упоминаем, сколько из нашей школы вышло хороших, передовых рабочих. Может быть, кто-то из них избирается депутатом Советов, кто-то работает и учится в вечерней школе или заочно. Надо и о таких выпускниках рассказывать.
Бурными и дружными аплодисментами встретили все присутствующие выпускники его выступление.
Я как раз была на этом вечере. Никогда не ходила последнее время, а тут пришла. Ну, просто сама жизнь подсовывала мне материал для моего доклада.
Поразили выдержки из писем читателей, приведённые в статье Г. Кулагина:
«Все кинулись в институты, а заниматься физическим трудом некому. Те, что остались, разбаловались и добросовестно работать не хотят. Сейчас за одну уборщицу двух инженеров дают, а через пару лет будут давать ещё и кандидата в придачу».
«Скоро в цехах, а особенно на полях Центральной России молодой человек будет такой же редкостью, как ископаемое животное….»
«Так ли нужны нам сегодня люди с высшим образованием, полученным методом «вытягивание за уши»? Не потому ли у нас не хватает рабочих: маляров, каменщиков, сапожников, поваров? И, напротив, слишком много незадачливых, бесстрастных, «холодных» инженеров и научных работников, скучающих в НИИ и министерствах».
Долго раздумывала, почему так получилось, откуда это пошло. Вспомнился один эпизод из своего детства.
Я, тогда ученица 7-го класса, в составе лучших учеников нашей школы впервые приехала в Москву на экскурсию. Остановились мы в каком-то большом доме. Помню, с каким презрением и высокомерием встретили нас московские ребята. Мы, жители провинций, тогда сильно отличались от них и по одежде, и по произношению. Нам не было другого названия, как «халхозники», причем произносилось это слово с полным презрением к этим «халхозником». Уж тогда поразило и задевало за живое отношение московских ребят к тем, кто их поит и кормит. И ещё раз, меня уже студентку Московского пединститута им В.И. Ленина, поразило отношение многих молодых москвичей и их родителей к учащимся ремесленных училищ, созданных накануне Великой Отечественной войны. Сколько высокомерия вкладывали они в слово «ремесленник»! От старого строя сохранилось такое пренебрежительное отношение к людям простого труда, особенно среди москвичей, не занятых физическим трудом. Может быть, благодаря этому пренебрежению к простому физическому труду и старались родители оградить своих детей от него, вывести их, как говорили «в люди», понимая под этим названием тех, кто не занимался «грязной» физической работой, кто не являлся рядовым «халхозником» и «ремесленником».
И вот теперь мы вплотную подошли к необходимости воспитания у всей молодёжи уважительного отношения к труду именно этих «халхозников» и «ремесленников», причём этот вопрос встал на повестку сегодняшнего дня со всей остротой и неотвратимостью. Это радует. Наконец-то наступает время, когда каждый человек, независимо от характера его труда, будет считаться полноценным, всеми уважаемым человеком, если его труд будет полезен для общества.
«Создавая производственные мощности, которые некому обслуживать, мы занимаемся самообманом», - вполне резонно замечает автор статьи «До трудовой книжки….»
Поразилась тому, с какой неумолимой необходимостью через целый ряд случайностей наше общество идёт к полному социальному равенству. И необходимость эту диктует потребность дальнейшего развития производства материальных благ, прежде всего, жилища, одежды, питания, без которых не может существовать никакое общество.
Всё это я и решила сказать в своём докладе, подчёркивая необходимость воспитания у учащихся уважения к «простым» профессиям, стремления заниматься ими.
Добавила в доклад ещё и вопрос о необходимости правильного размещения трудовых ресурсов в связи со всё уменьшающимся притоком в народное хозяйство молодых людей из-за сокращения рождаемости.
- Мы не можем допустить, чтобы наш выпускник тратил годы на выбор профессии, переходя с места на место, - подчеркнула я в своём докладе.
В статье Г. Кулагина попались и такие слова:
«Не может быть сомнений и в том, что пора, наконец, нашей школе всех видов и степеней покончить с процентоманией, с порочной арифметикой «три пишем – два в уме». Педагоги должны быть поставлены в такие условия, чтобы без страха прослыть неумелыми и отстающими, могли бы, когда надо, ставить двойки, оставлять на второй год и выдавать аттестаты с неудовлетворительными оценками. Существующая практика «натяжек» слишком дорого обходятся самим молодым людям и нашему обществу в целом».
Вспомнились острые споры с Галимовым по поводу «выталкивания» учеников из 8-го класса и его: «Молчите, он всё равно дальше учиться не пойдёт. Чего его держать в школе, пусть идёт работать».
Тут же появилось твёрдое желание прочитать эту цитату  всем и, прежде всего тем, кто, не думая о воспитательных целях и последствиях, так легко пошёл на завышение оценок. Но как её связать с докладом о профориентации? Ага, вот так: «Само собой разумеется, что основным направлением профориентации было и остаётся формирование у подростков трудолюбия, прилежания. И тут большие претензии предъявляются школе» Затем включаю приведённую цитату в доклад и читаю её с великой горячностью, а последние слова произношу так, как будто пронзаю насквозь моего постоянного оппонента Галимова холодным оружием. С торжеством замечаю, как у него потупляется взор, крепко смыкаются губы, и кривится лицо. «Ага, не нравится? Стыдно смотреть прямо? То – то! Так тебе и надо!»
Вторую часть доклада посвятила методике проведения профориентационной работы. Прочитала в журнале «Народное образование», как она проводится в школах. Узнала у дирекции нашей школы, у учителей как эта работа поставлена у нас. Сразу стали видны недостатки. И о них сказала в докладе.
Доклад занял целый час, а я и не заметила, как пролетело время. С удовольствием видела, с каким интересом его слушают. Это радовало. Ну, а когда начали хвалить его в своих выступлениях и директор школы Берестова С.М., и секретарь парторганизации Зайцева Н.А., даже стыдно стало за чрезмерную похвалу.
Похвалил доклад и второй мой постоянный оппонент - Дубовцев М.А., правда, уже после собрания.
После собрания с горечью ещё раз подумала, как же близоруки оказались наши районные партийные руководители, отстранив меня от активной пропагандистской работы. Использовать бы им моё умение дойти до слушателя, заинтересовать его, задеть за живое, а они…. Эх, сколько лет бесполезно потеряно по их милости!
Слепые, равнодушные к партийному делу люди.

Март.
В приёмной редакции газеты.

Одной из целей заезда в Москву на обратном пути от Володи было посещение редакции «Комсомольская правда». Ни на одно из моих писем ответа не поступило.
«А может они вообще не дошли туда? – начала сомневаться я. – Тогда нечего и ответа ждать. Надо проверить».
И вот я у дверей приёмной «Комсомольской правды». Нас здесь двое. Кроме меня ожидает приёма ещё одна женщина с «квартирным вопросом», как она сообщила мне.
К нам подходит ещё один посетитель – мужчина лет 35-40 моложавый на вид, в сером пальто,  такой же серой какого-то неопределённого меха шапке.
- Вы сюда? – спрашивает он меня, кивая головой в сторону двери в приёмную редакцию.
Я отрицательно верчу головой.
- Нечего мне там делать.
- Что, разуверились в «правде»?
Вспоминаю своё не так уж давнее посещение приёмной «Правды» и отвечаю с душевной тоской и болью:
- Да, разуверилась.
И, чтобы не дать повода для гаданий и предположений, добавляю:
- Мне кажется, что слишком уж оптимистично пишется в нашей «Правде». Так и кажется, что она пытается обмануть и себя, и нас. На самом же деле всё обстоит гораздо сложнее и хуже.
- Да, пожалуй, что так, - соглашается мужчина. – Начнёшь порой читать газету, машут рукой: «Слыхали, мол». Да ведь, говоришь, сами же вы пишете об этом. «Ну что, пишем, заставляют вот и пишем»
«Заставляют….»
Вспомнился недавний разговор с одним из выпускников нашей школы.
- Как работает ваш завод? – интересуюсь я.
- Да неважно.
- Почему так?
- Во-первых, сырьё плохое поставляют, во-вторых, оборудование уже старое, пора менять, ну и дисциплина хромает.
- Вы, наверное, ведь тоже соцобязательства принимаете?
- Принимаем, конечно, без этого нельзя.
- И выполняете их?
- А как же, выполняем, не без этого.
- Не пойму тогда, обязательства выполняете, а работаете, говоришь, неважно.
- А мы такие обязательства принимаем, которые можно во все стороны повернуть и выполнить при любых условиях.
- Зачем же тогда такие обязательства принимать? Что от них толку?
- Ничего не поделаешь, приходится. Заставляют.
«Заставляют» и «заставляют…». Разве это по Ленински? Нет, не тому учил В.И. Ленин. Он говорил, что успеха можно достичь только тогда, когда массы всё знают, обо всём могут судить самостоятельно и на всё идут сознательно. Вот как учил В.И. Ленин.
Итак, у дверей приёмной редакции.
«Приём посетителей с 10 часов» - гласит объявление, вывешенное на двери.
Ждем. Проходит 10, 15, 20 минут после десяти часов – никто не появляется.
- Рабочему так на 5 минут опоздать нельзя, а тут, - высказывает своё возмущение мужчина.
- Им можно, им всё можно, - вступает в разговор женщина. – Это нам ничего нельзя, а им всё дозволено.
Наконец, в 25 минут одиннадцатого к заветным дверям подходит неторопливо вышагивая, женщина лет 40-45. Она совсем не обращает внимания на наши осуждающие взгляды и с завидным спокойствием отпирает дверь.
Первой входит женщина. Сначала за дверьми тихо, но скоро эта тишина сменяется громкой перепалкой, и из кабинета выходит посетительница с покрасневшим лицом, на котором явно читается возмущение.
Вхожу я, и с любопытством смотрю на обладательницу кабинета, пытаясь отыскать на её лице следы хоть какого-либо волнения. Но нет, оно абсолютно спокойно и невозмутимо.
«Ну и выдержка! – подивилась я. – Это сколько же лет потребовалось для того, чтобы приобрести такую?»
- Что у вас? – совершенно спокойно обратилась она ко мне.
- Я посылала в «Комсомольскую правду» два письма и хотела бы знать, получены ли они редакцией.
- Как фамилия?
Я назвала, и она записала в книгу посетителей.
- О чём были письма?
- А вот, прочтите, - и я подала черновик письма о пьянстве (статья «Не пить учить…»).
- Ну, видите ли, мы никак не можем пойти на запрещение продажи спиртных напитков. Мы ведь все выпиваем, правда? Как можно без этого. Вы ведь тоже выпиваете, наверное?
«Не выпиваю, взапой пью, не стаканами, бутылками!» - хотелось бросить ей в лицо. – Неужели не понимает, что не писала бы я того, что написано в письме, если бы пила? Не понимает, - решила я, - и не надо обострять отношения».
- Я нигде и не предлагаю полного запрещения продажи вино-водочных изделий, - спокойно начала я объяснять. – Я говорю только о том, что не множество винных баров надо открывать в угоду любителям выпить, а учить молодёжь воздержаться от выпивок. Поймите, это очень нужно и важно, - начинаю убеждать мою собеседницу, но вижу перед собой только равнодушно сидящую фигуру с бесстрастно опущенными глазами.
- Нам сейчас очень много писем приходит с различными предложениями, и каждый считает свои предложения очень важными и нужным, - спокойно отвечает она мне.
«А вы сами не можете разобраться, что важно, а что  нет? Вы – то что, не понимаете что ли, как важна и нужна борьба с пьянством? Или вы совершенно равнодушны к этому злу?» - хотелось спросить её, но вижу – бесполезно. А она продолжает:
- Это ведь всё потому, что низка ещё культура наших людей, - пытается она внести ясность в причину пьянства.
Я чувствую, как прямо инстинктивно прищуриваются мои глаза, и ироническая улыбка раздвигает губы.
- Тогда почему же пьянство достигло такого небывалого размаха, хотя культура людей год от года росла?
- Ну, я не собираюсь с вами вступать в полемику, - забеспокоилась фигура, сидящая передо мной.
- Я тоже считаю, что не стоит, - очень миролюбиво согласилась я. «Не стоит, бесполезно», - добавила про себя. – Скажите только, дошло ли до редакции моё письмо.
- Сейчас узнаем.
Она куда-то звонит, а потом сообщает, что дошло, и даже называет номер, под которым оно зарегистрировано.
- Я ещё писала одно письмо.
- О чём оно?
- Письмо касалось положения дел в школе.
- Когда оно было послано?
Я отвечаю. Она снова куда-то звонит. Оттуда сообщают, что получено и зарегистрировано.
Чувствую, что больше разговаривать мне здесь не о чём и ничего интересующего меня здесь не выяснить, встаю с места.
Видимо поняв, что я не удовлетворена её ответами, регистраторша добавляет:
- Вы можете сами позвонить из бюро пропусков в отдел писем и спросить, что вас интересует, и называет номера телефонов техотделов, в какие пересланы мои письма.
- Хорошо, - с чувством отвечаю ей, прямо-таки до глубины души тронутая проблеском живого внимания ко мне, её посетительнице.
Звоню по названным номерам телефонов. По первому звонку женский голос отвечает, что она работает совсем недавно  и не в курсе дела; второй, мужской, сообщает, что ему надо отыскать это письмо и что это непросто.
Короче, убеждаюсь, что по телефону мне ничего не выяснить и что лучше обратиться о судьбе моих писем по почте. Да и время не ждет: билет на обратный путь куплен на сегодня. А дома мне приходит ответ на письмо о школе:
«Уважаемая Анастасия Николаевна! Извините, что задержались с ответом. Спасибо за внимание к газете. Согласны с Вами: проблема «натянутых» оценок в школе по-прежнему остра и актуальна. Учтём Ваше мнение, если будет возможность возобновить этот разговор в газете.
С уважением, корреспондент отела учащейся молодёжи и пионеров О. Мариничева»
Да разве я сама не знаю, что «остра и актуальна»? Не об этом писала я в письме. Писала о том, как возникла эта проблема, почему, говорила о необходимости решения её и путях этого решения, ссылаясь на статью профессора Яковлева «Оценка оценки», опубликованную ещё 4 года назад в «Комсомольской правде», и спрашивала: «А занималась ли Министерство просвещения изменением дел в школе и сколько лет ещё ждать, чтобы что-то изменилось в ней?»
И вот такой ответ.
Снова писать? Снова спрашивать? Бесполезно. По крайней мере, сейчас. Надо выждать. Не смогу я спросить, спросит обязательно кто-то другой, раз они сами же сознают, что проблема «остра и актуальна». Но сколько лет потребуется ждать? А ждать нельзя. Каждый новый день усугубляет положение, отрицательно сказывается на воспитании наших выпускников. Но что до этого тем, от кого зависит решение вопроса, им и без решения его хорошо. И даже лучше, чем при решении такого вопроса. Спокойнее. Неважно, что страдает партийное дело, страдают сами молодые люди. Но ничего пока против этого не предпримешь. Вот так, наверное, и рождается полнейшее равнодушие ко всему, а от него и тяга к пьянству. До каких пор?

Не могу молчать.

В «Комсомольской правде» от 10-го марта 1979 года прочитала статью Ю. Щекочихина «Иждивенцы».  В статье пишут две матери о своих сыновьях и две сестры, одна пишет о сестре, другая – о брате.
«Боль моя и горе заставили взяться за ручку и кричать на весь мир. Я не в силах справиться со своим сыном. Никого не понимает, всех презирает, ходит пьяный и волосы до плеч. Денег лишних я ему не даю, но он где-то находит, так как ежедневно пьян…. Сейчас он уволился с работы, пьёт, гуляет – не знаю, за чей счет. Помогите мне хотя бы советом, что мне делать?» - пишет одна из матерей.
О помощи взывают и другая мать и две сестры.
«Нет больше сил смотреть, как гибнет человек», - пишет одна из сестер.
Письма, которые нельзя читать без душевной боли и отчаяния. Да разве сама я не вижу этих опустившихся, духовно опустошенных молодых людей? сколько их – десятки, сотни, тысячи потерянных, сломанных жизней.
«Почему же так случилось…. В чём та общественная ошибка, которая стала причиной духовной болезни здоровых телом молодых людей, какое воспитательное звено не сработало? Почему были упущены Александр, Михаил, Виктор, Люба? Почему раньше никто не ударил в тревожные колокола?» - спрашивает читателей автор этой статьи Щекочихин.
Ну, как было не ответить на эти вопросы? И рука снова потянулось к перу. На этот раз написала непосредственно автору статьи «Иждивенцы» открытое письмо.
«Нет, не за своих детей болит душа, тут я спокойна, нам удалось уберечь их от падения. Все они трудолюбивы, дисциплинированы и не тянутся к бутылке. Их судьба особо нас не беспокоит: они стоят на верном жизненном пути. Но не даёт успокоиться боль за других детей, этих Александров, Михаилов, Любочек и Викторов, о которых в глубоком горе сообщают матери и сёстры в приведённых Вами письмах. Это же тоже наши, как Вы правильно пишете, дети, и перед ними мы тоже ответственны. Наш общий долг – покончить с тем, что толкает детей и молодых людей в пропасть. Вы спрашиваете: «В чём та общественная ошибка, которая стала причиной духовной болезни здоровых телом молодых людей»? Их не одна, но самая главная та, о которой, я уверена, пишут почти все, взывая о помощи. Это, конечно же, непомерно разросшееся пьянство, создание условий для широкого, беспрепятственного доступа к алкогольным напиткам. Это, прежде всего, оно, пьянство, растлевает души молодых людей, убивает в них стремление к труду, порождает эгоизм и чёрствость. И пока мы не исправим эту ошибку, в редакции газет и журналов, в государственные и общественные организации будут всё идти и идти письма, наполненные горечью и болью, с просьбами о помощи. Вы думаете, мы не видели последствий этого всё более распространявшегося «зелёного змия», думаете, молчали, не звонили во все колокола, пытаясь как-то преградить дорогу алкогольному злу? Не молчали, звонили, но наши голоса тонули, как в болоте, в снисходительном отношении к злоупотреблению спиртными напитками тех,  в чьих руках было принять меры к недопущению распространения этого позорного явления. Подумать только, наша страна заняла первое место среди социалистических стран по заболеванию алкоголизмом, и сейчас мы вынуждены говорить уже не только об алкоголизме мужчин, но так же об алкоголизме женщин и даже детей. Вдумайтесь: женщин и детей! Когда, в какие исторические эпохи было такое? Вы просто посмотрите вокруг, не подрастают ли новые, точно такие же ребята, о которых пишут с болью и отчаянием матери  и сестры в приведённых Вами письмах. Да, подрастают, подрастают и идут к пропасти, поражённые алкогольным ядом. В этом можете не сомневаться. И вполне мы можем их упустить, если и дальше будем продолжать уклоняться от принятия решительных мер против пьянства. Мы с великим интересом следим за публикацией писем в «Комсомольской правде» под заголовком «Разминуться с бедой», «Чтобы разминуться с бедой» и другими на эту же тему. В этих письмах были предложены конкретные меры, как уберечь подростка, да и не только подростка, от пагубного увлечения алкоголем. Добрались, наконец, до самой главной меры – вывода всех вино-водочных изделий из общего плана товарооборота… и опять всё заглохло. Как ещё можно говорить, в какие колокола звонить, чтобы уберечь наших молодых людей, их разум от алкогольного опьянения, которое ничуть не лучше религиозного дурмана. Это так необходимо сейчас, когда идёт сложная перестройка всех производственных отношений, упорная борьба за повышение производительности труда и качества продукции.
Я обращаюсь к Вам потому, что у Вас, как работника печати, громче голос, больше возможностей довести, наконец, до создания тех, от кого зависит принятие конкретных мер, зов матерей и сестер, выраженный Вашими словами: «Не дом горит – человек сгорает». Помогите спасти!»
Письмо отправлено 20-го марта на имя Ю.Щекочихина с убедительной просьбой сообщить о его получении. Знаю, оно не увидит света, как и другие, но, может быть, оно заставит не обращаться к рядовому читателю с вопросом:
«В чём наша общественная ошибка?», когда о ней давно уже сказано, и дело идёт о необходимости принятия конкретных мер.
Хотела написать ещё, что не у нас, рядовых, не сработало воспитательное звено, а у тех, кто стоял и стоит повыше нас; это их, знать, не трогают судьбы молодых людей, судьбы нашего будущего, но…, не стала. Бесполезно. 
Надо, чтобы от сотен тысяч, от миллионов пошло требование покончить с позорными явлением нашей действительности. Заставить, наконец, тех, кто сказал «добро!» на всемерное расширение производства и продажи спиртных напитков, принять действенные меры против увеличения выпуска вино-водочных изделий, особенно водки и других напитков, повышенной крепости.
Порой мне просто тоже хочется отступиться писать требовать пресечения зла, как это сделали многие другие, потому что уверена, что дальнейшее непринятие мер, которые пресекли бы дальнейшее распространение пьянства, рано или поздно поведёт к гибели тех, кто способствовал увеличению продажи вино-водочных изделий, кто не увидел в этом зла для народа. Но каких бед и лишений стоит это промедление для советских людей! разве мы не видели этого? Видим и протестуем, потому и берёмся за перо, что нет сил молчать, но наш протест десятков и даже сотен и сотен тысяч как укол иглы для толстокожего животного. А тут не игла нужна, а оружие помощнее. Ну что же, будем ждать, что скоро и оно появится. А что ещё остается нам, рядовым коммунистам, делать?
Когда-то последующие поколения будут удивляться тому, как могли мы допустить распространение такого зла, как пьянство и алкоголизм.   
Не удивляйтесь, дорогие потомки. Получилось это потому, что не оказалось у власти противников ему, а те, кто протестовал, не только не допускались к руководству, к работе с людьми, но вообще устранились от активного участия в общественной жизни и, особенно, от пропагандистской работы.  Пример тому – моя судьба.
Конечно, я очень хорошо понимаю, что пьянство – не единственная причина замедления темпов роста производительности труда, эффективности производства, но все остальные проблемы решались бы куда легче, если бы нам удалось добиться решения проблемы искоренения пьянства, ставшей проблемой №1.
Как тут не вспомнить В.И. Ленина: «Нам нужна ясность, ясность и ещё раз ясность». Ясность, а не опьянение!
Наш народ уже в ходе обсуждения проекта новой Конституции внёс в него предложение о переносе статьи о трудовых коллективах в 1-ю главу Конституции, где говорится о политической системе нашего государства; это он потребовал расширения прав трудовых коллективов в решении государственных и общественных дел и тем самым открыл широкую дверь к переходу от государственности к коммунистическому общественному самоуправлению. И как бы и кто не сопротивлялся этому, приняв в союзники к себе алкогольное опьянение народа, какие бы препятствия ни стояли перед народом, он, воспитанный на идеях великого Ленина и его сподвижников, сметёт всё на своем пути в поступательном движении вперёд к созданию нового общества.
Только мне уже едва ли придётся увидеть это. Зато дети мои уже наверняка увидят. Увидят и вспомнят свою мать, которая не щадя ни своего здоровья, ни своего спокойствия и благополучия всегда была в ряду борцов со всяким злом, мешающим нашему продвижению вперёд, всегда была коммунистом.

Красная площадь.

Вторая моя цель пребывания в Москве – побывать на Красной площади, в Кремле, в Мавзолее гениального мыслителя и великого человека В.И. Ленина, душой прикоснуться к героическому прошлому нашей Родины, к тем, кто отдал свои жизни за счастье людей.
И вот я на Красной площади. Она по-прежнему всё такая же строгая и простая. Иду по её серым камням, смотрю вокруг и вспоминаю, и размышляю.
Красная площадь…. Скольких событий ты была свидетельницей, сколько людей в торжественном марше прошло по тебе!
Сейчас она пуста, и только отдельные прохожие да немногочисленные группы экскурсантов виднеются на ней.
Медленно иду по площади, осматриваясь по сторонам. Вот собор Василия Блаженного. Он всегда восхищает красотой своих форм. По чьей архитектуре строился он? Не знаю. Но кто бы ни проектировал его строительство, он, прежде всего – памятник народного зодчества и всегда останавливает на себе взор проходящего.
Вот памятник Минину и Пожарскому. Смотришь на него, и память переносит тебя в то далёкое, тяжелое для Руси смутное время. И вот уже звучит в душе клич нижегородского купца Минина, призывающего не пожалеть ничего для изгнания с русской земли чужеземцев - захватчиков. Перед мысленным взором идут и идут люди, вдохновлённые призывом, отдавая свои сбережения и драгоценности на создание народного ополчения. Монеты, золотые и серебряные вещи, серьги и кольца – всё вкладывается в общую казну. Никогда ничего не жалел наш народ для победы правого дела.
Иду к Мавзолею. Но доступ к нему временно прекращен: идет ремонт. А так хотелось ещё раз поклониться праху великого Ленина!
Обхожу Кремлёвскую стену. Вот памятник Неизвестному солдату. Я вижу его впервые. На постаменте – боевое знамя и солдатская каска на нём. Память переносит на поле сражения в грозное и тяжёлое время Великой Отечественной войны.  Вот он, этот неизвестный солдат в каске, бежит впереди с автоматом в руках, бежит, чтобы первым сразиться с ненавистным врагом. Ненависть к нему – в его глазах, в его сердце, в его порыве. Смертельный свинцовый дождь льёт ему навстречу, а он бежит, не думая о смерти, движимый одним желанием сразиться с врагом и победить его ради спасения жизней других, бежит и падает, сраженный вражеской пулей. Но за ним бегут сотни и тысячи таких же неизвестных бойцов, охваченных единым порывом. Громкое «Ура-а!» мощной волной катится по бранному полю. Враг опрокинут, смят и уничтожен. Остатки его откатываются назад. Погиб советский солдат, но подвиг его не забыт. «Имя твоё неизвестно, подвиг твой бессмертен», - гласит надпись у подножия памятника. И горит Вечный огонь в память о горящей священным огнём ненависти к врагу в душе советского солдата, отдавшего свою жизнь за свой народ, свою Родину.
Подолгу стоят люди у памятника, стоят молодые и старые. Рядом со мной – юноша. Задумчивый взгляд его устремлен куда-то в пространство. Что видит он там? Может ту же боевую картину, что возникла перед моим взором, а может он в душе своей дает клятву быть достойным памяти погибшего советского воина. Вокруг венки. Самый ближний от нас венок от молодёжи Афганистана, как гласит надпись на ленте венка.
Вместе с экскурсантами иду дальше. Вот сводчатый вход через Кремлёвскую стену в Кремль. Почему-то вспоминается война 1812 года. Вот также, наверное, на белом коне въехал сюда Наполеон. Думал ли он тогда, что входит в ловушку? Наверное, нет. Но он был великим полководцем, и тревожные сомнения не могли не гнездиться в его душе. Ведь русская армия не была разбита, он это видел, не мог не видеть. И все же вошёл. Не ведал, не знал он, что вход в Москву будет началом его поражения. Наверное, не предполагал, на какие огромные жертвы может пойти русский народ, вплоть до потери столицы, чтобы спасти свою Родину. В пожаре, охватившем Москву, сгорел почти весь город. Только Кремль, могучий и нерушимый, построенный на века из камня волею и силой народной, выдержал, выстоял, и снова вокруг него возродилась из пепла Москвы, стала ещё краше и привлекательней.
Сегодня на Кремлёвской площади, у Кремлёвского дворца съездов – группа экскурсантов. Одеты просто, как наши. Ничего вычурного, особенного. Из всех экскурсантов только одна девушка бросалась в глаза. Была она высока и стройна, но одежда…. Узкие джинсы натянуты на длинные ноги, меховая куртка мехом наружу, непокрытая голова с завитыми мелкими кудряшками и напущенными на глаза волосами, из-под которых она то и дело бросала испытующие взгляды на прохожих. Верно, хотела узнать, какое впечатление она на них производит. Кажется, её это только и интересовало. «Ишь выпялилась!» - подумала я с неприязнью. – И зачем только берут с собой таких в нашу страну, да ещё водят по достопримечательным местам, дорогим для сердца каждого советского человека».
У каждой группы свой экскурсовод.
Прислушиваюсь к разговору. Звучит английская, немецкая и совсем незнакомая речь. Нет, это не наши. Да и время года сейчас такое, что не позволит ездить в экскурсии – начало марта. Во всех учебных заведениях идут занятия, а ведь именно они посылают больше всего экскурсантов в свою столицу.
Экскурсанты осматривают кремлёвские постройки, музеи, соборы, наши Царь-пушку и Царь-колокол, росписи на них, дивятся мастерству российских умельцев и фотографируют, фотографируют.
Смотришь на них, на их стремление запечатлеть все что видят, и сердце наполняется гордостью за нашу Родину, за наш народ.
Смотрите и фотографируйте всё, что создано великой мудростью нашего народа, его умением, талантом и трудолюбием, фотографируйте, смотрите на наш Кремлёвский дворец съездов и думайте, какой героический путь прошёл наш народ, думайте о силе, мощи и непобедимости его.
А я – частичка этого народа, без которого сейчас не могут решаться никакие мировые проблемы, с которым не могут не считаться народы всего мира, всех стран и континентов. Принадлежать к такому народу, делать всё, что можешь, во славу его – это ли не честь для каждого человека!
Горжусь этой честью, и хочется крикнуть всем экскурсантам:
«Смотрите, завидуйте: я – гражданин Советского Союза!»
Но не только гордость, но и грусть наполняла мою душу. Будто прощалась я и с Красной площадью, и с Кремлём, будто видела всё это в последний раз. В последний раз бродила вот так по дорогим моему сердцу местам. Силы убывают с каждым годом и теперь уже очень заметно. Едва ли мне ещё когда-нибудь удастся побывать здесь, в сердце нашей Родины.
Вспомнила свой первый приезд в Москву с группой учеников нашей школы после окончания 7-го класса и посещение Красной площади и Мавзолея (в Кремль тогда экскурсантов не пускали). Помню, как поразила меня тогда Красная площадь своей простотой, торжественной тишиной и строгостью. Будто часовые замерли у Кремлёвской стены седые ели, сторожившие захоронения праха великих людей в стене. С особым чувством и внутренним трепетным волнением спускалась тогда к гробу В.И. Ленина. Вот он, человек, чьей волей и беззаветной преданностью простым людям труда была создана партия, во главе которой он встал, и которая под его мудрым руководством привела нашу страну к созданию первого в мире Советского государства.
  Может быть, тогда и укрепилось решение навсегда связать свою судьбу с простым народом, никогда не стремиться подняться над ним, беззаветно, как Ленин, защищать интересы его и, как Ленин, всю жизнь оставаться борцом за дело народное.
Сегодня, на закате своих лет, я с гордостью могу сказать, что всегда оставалась верна этому решению, принятому ещё в годы отрочества, и никогда не изменяла ему.
Вспоминается снова мой отец и его слова из письма, написанного мне незадолго до его смерти и ставшего мне завещанием:
«Я не знаю, какая цель твоей жизни. Если ты хочешь иметь авторитет, власть, полное довольство и материальное обеспечение, сделаться белоручкой и человеком новой «белой кости», то, имея высшее образование, сильный характер и звание члена партии, добиться этого для тебя, особых трудностей нет. Но если ты хочешь посвятить свою жизнь на служение обществу, на удовлетворение потребностей простых людей труда, плодами которого мы живём, на борьбу со всеми извращениями трудовых и человеческих законов общественной жизни, быть действительным членом партии – передового, руководящего отряда трудящихся, не носить только ярлык, то с твоим образованием и в твоей профессии можно сделать немало. Первое – это по линии воспитания молодого поколения в духе любви к труду, честного к нему отношения, бережного отношения к продуктам общественного труда и ненависти ко всем, кто хочет пожить за чужой счёт, паразитам, несмотря на положение в обществе этих носителей зла; и второе – это самой непосредственно вести борьбу со всеми нарушителями трудового порядка жизни, не бояться выносить «сора из избы». Не отрываться от простой рабочей массы, а заслужить у ней авторитет, который и будет служить для тебя гордостью и нравственной поддержкой в трудных случаях. Тогда совесть твоя будет спокойна, и ты смело и гордо будешь смотреть в глаза людей во всех случаях жизни. Средний – это путь мещанина – обывателя, коптителя неба, как говорят. Первый путь лёгкий, но ненавистный для простых людей, второй же – трудный, тернистый, но почётный. Выбирай сама по своим силам и способностям».
Да, отец, ты был всегда настоящим коммунистом – Ленинцем, хоть и не был им формально. Любители пожить за чужой счёт сумели преградить тебе дорогу в партию, но не заставили тебя отказаться от своих идеалов. И сегодня я говорю тебе: «Я выбрала в жизни ту, вторую дорогу, о которой ты говорил, что она трудна и терниста, но почётна, ту, на которую звал нас великий Ленин, и по которой прошёл ты сам, мой отец. В полной мере мне пришлось испытать её тернии и невзгоды, но я горда, что не свернула с неё до конца своей жизни».
Свидетельство тому не только мои слова, но и одна из статей моей бывшей ученицы, напечатанная в районной газете «Победа» от 4 мая 1967 года. Я полностью привожу её здесь, потому что она для меня сейчас – гордость и моральная поддержка, о которых говорил ты, отец.
Итак, статья. Вышла она под названием «Принципиальная».
«Это слово произносят по-разному: недовольно с обидой: «Принципиальная», ехидно, стараясь очернить человека, о котором говорят, и обелить себя: «Подумаешь, принципиальная», когда надо назвать главную черту характера, задумываются и говорят твёрдо: «Принципиальная».
Та, о которой говорят это слово, - невысокая, худощавая учительница химии, с чёрными волосами, в которых уже заметна седина, с живыми, внимательными глазами. Почему так часто люди называют её принципиальной?
Ученику, добравшемуся до конца ответа, она говорит: «Хорошо, но до пятёрки все же немного не дотягивает», - и ставит четвёрку. Ученик недовольно садятся на место: «Вот придирается!»
На учительских, профсоюзных и других собраниях она встаёт и смело говорит всё, о чём столько шептались по уголкам и говорили вполголоса. Даже если многие потом почувствуют себя задетыми за больное и будут недовольно коситься на неё.
Увидев несправедливость, настолько явную, что о ней в посёлке говорят, не скрываясь, она берёт ручку и пишет заметку в редакцию, подписываясь всегда полным именем: Анастасия Николаевна Колотова, учительница Валамазской средней школы.
Правы ли те, что с оглядкой заявляют: «Зачем выносить сор из избы? Всё перемелется» - Нет! Это, скорей всего, принцип равнодушия и лени, а принцип совести и непримиримости ко всякого рода недостаткам и дефектам гласит: «Сорняки живучи, их надо вырывать с корнем». И если человек – коммунист, то совесть его тем более не должна заплывать равнодушием и усталостью.
Вы думаете: эта принципиальная учительница – чёрствый, педантичный человек, склонный только к вечной критике? Нет, это предположение в высшей степени неверно. Я, её вчерашняя ученица, хорошо знаю свою учительницу.
Да, она очень требовательна к знаниям и дисциплине, что не всегда нравится ученикам, но уроки химии можно назвать одними из самых интересных. Многие ученики нашего класса постоянно занимались в химическом кружке и сидели по вечерам час, два, три в дымном и пахнущем какой-то особой смесью запахов классе среди пробирок, спиртовок, штативов и банок с веществами. Анастасия Николаевна придумывала самые неожиданные и интересные занятия, никто не вспоминал о времени, все с азартом и шумом проводили опыты. К нам приходили ученики всех старших классов.
Когда на классных собраниях после долгих и жарких споров у кого-нибудь вдруг рождалась блестящая идея, Анастасия Николаевна вместе с нами возбужденно обсуждала её со всех сторон и, зажигаясь, радостно хлопала в ладоши. Потом мы вместе начинали претворять её в жизнь. Так было с подготовкой сатирических концертов и разговором о будущей профессии.
На воскресниках наша учительница всегда была с нами. Надев домашнее платье и цветную косынку, она становилась в шумный «конвейер» и передавала поленья дров или убирала мусор со школьного двора. В такие часы мы были с ней на равных правах и ничуть не стеснялись её присутствия.
Вы представили её? Живую, оптимистичную среди своих учеников.
Она умеет видеть в людях хорошее и ценить это. Недаром и в этих случаях она берётся за перо, чтобы рассказать людям ещё об одном хорошем человеке, живущем среди нас. И именно поэтому она имеет право быть требовательной. Тот, кто сам не предан делу, чья совесть нечиста, не может требовать от других честности, деятельности, активности. Тот промолчит.
Анастасия Николаевна – депутат районного Совета депутатов трудящихся, и люди часто обращаются к ней, потому что знают: дело не кончится пустыми разговорами. И в этом – уважение к принципиальности, к деятельности учительницы. Уверена, требовательность к человеку от чистого сердца, рано или поздно находит признание людей.
Анастасия Николаевна – преподаватель. Выступает ли она на собрании, появляется ли её заметка в газете – ученики видят пример коммунистической принципиальности, внимательной оценки людей, учатся жить. Это хорошо, когда в школе есть такие учителя».
Подписана статья Л. Бересневой. Люда Береснева с золотой медалью окончила нашу среднюю школу, год работала в редакции, затем поступила в Казанский химико-технологический институт. После окончания его была направлена в Казанский научно-исследовательский институт. Позднее она попросила у меня рекомендательное письмо для вступления в партию.
Я рада, что имя моё мои ученики всегда связывали с партией. И если сами вступали в неё, при первой же встрече, прежде всего, сообщали мне об этом.
Нет, отец, не носила я просто ярлык члена партии, я была им, этим членом и честно выполняла свой долг коммуниста.
В семье нас, детей, было трое. Кроме меня были ещё два брата. Оба они пошли по той же дороге, что и отец (мама была честным, простым человеком, однако без партийной убежденности), но не смогли выдержать трудностей её и сломились. Сломились потому, что не было у них ни знаний, ни Ленинской партийной закалки, которая приобретается в борьбе, ни целеустремлённости.
Вместе с письмом-завещанием отца я бережно храню и стихотворение младшего брата Сергея, написанное им на смерть отца. Как высоко и он ценил нашего отца, если смог написать такое стихотворение!

Папе на смерть.

И умер ты, судьбой гонимый,
Прошёл свой жизни путь.
Прощай, отец, родной, любимый!
Прощай, не обессудь…
Ты честно жил, трудился вволю,
Воспитывал детей,
Ты строил жизнь, как можно лучше,
Не обижал людей.
Не в роскоши провёл ты детство,
И жизнь была трудна.
Привык к работе с малолетства,
И цель была одна:
Взрастить детей, открыть дорогу
И чувство воспитать,
Чтобы потом, под старость жизни
Спокойно отдыхать.
Но не сбылись твои желания,
Таков уж видно рок.
И даже слова, умирая,
Ты вымолвить не смог….»

Отец скончался скоропостижно в апреле 1948 года. Он был сердечник. Пришел после работы домой, сел на кровать поиграть с внучкой и…повалился. Бросились к нему, а он уже мертв.
Я пыталась как-то показать стихотворение теперешнему Сергею, но он не захотел, не только прочесть его, но даже посмотреть. Инстинктивно избегает он всего, что могло бы напомнить ему о временах своей юности, когда в нём жили лучшие человеческие качества и лучшие устремления. Всё исчезает сейчас в нём, пораженном алкогольным недугом. Остаётся одна бездумная тяга к алкогольному опьянению, одно стремление – забыться. Уберегла бы и его я, думаю, как уберегла мужа и детей, от такого недуга, живи бы брат рядом со мной, но он был далеко.
У меня шесть детей, шесть сыновей, старшему из которых через год уже исполнится 30 лет, младшему сейчас – 18. Я не знаю, как сложатся их дальнейшие судьбы. Не знаю и того, сможет ли кто из них в конце своей жизни сказать: «Мама, я шёл по той же дороге, по которой шла ты», -  как я говорю своему отцу. Знаю, они будут честны перед трудовым народом, наши сыновья, но смогут ли они пойти по дороге борьбы за интересы народа, пока не знаю. И, может, совсем не узнаю: жизнь идёт к закату.
И все же верю, что и из них кому-нибудь будут так же дороги и Красная площадь, и Кремль, и место успокоения дорогого и великого человека – Мавзолей, как они были дороги мне.

Ноябрь.
Час от часу не легче.

«Что должно давать стране Министерство угольной промышленности? Естественно, уголь, скажет непосвященный. И ошибётся. Потому что в лавах и штреках этого Министерства нашлось местечко для шести предприятий, которые бойко выдавали на-гора дешёвые, но зато вмиг сбивающие с ног, крепленые вина. Не отстали от шахтёров и сталевары. В Министерстве чёрной металлургии наряду с домнами и мартенами тоже вдруг обнаружились винные ёмкости и линии розлива. Не могли уступить угольщикам и сталеварам Министерства лесной промышленности и сельского хозяйства. Ещё бы! Свои леса и сады – своё вино. И всегда «плодововыгодное». Одно из них – «Золотая осень» питухи окрестили «слезами Мичурина».
(«Литературная газета» от 31 октября 1979 года, статья «Час волка»)
Вот это да-а! Подумаешь ли, что производством спиртного занимаются даже такие Министерства, как угольной промышленности и чёрной металлургии. Даже они скатились под «мудрым» руководством Политбюро ЦК КПСС, которое называет себя «ленинским» на путь погони за прибылью. Не важно, что получение прибыли через расширение винного производства множит горе народное, не важно, что гибнут физически и морально люди, важна прибыль. Как связать это со словами о заботе, о здоровье и благополучии советских людей, которые звучат в речах наших высоких руководителей с их высоких трибун? Как получилось так, что в нашей стране стал широко действовать закон капиталистического мира – погоня за прибылью? Вот вопросы, которые следует задать нашим руководящим органам. И они будут заданы!
Не удивительно, что растёт количество пьяниц и алкоголиков. Вина в этом не столько работников торговли, сколько тех, кто поставил их в такие условия, когда они могут выполнить план и получить премию только путём широкой продажи спиртных напитков, причем делается это совершенно безнаказанно.
В море водки и низкосортных креплёных вин купаются взрослые – мужчины и женщины, в него окунаются подростки и даже дети.
«Тревожна и возрастная статистика больных. Не единожды в беседах с наркологами звучала пугающая фраза: «Алкоголизм помолодел». Среди пациентов наркологических пунктов появились женщины».
(Тот же № «Литературной газеты»)
«И дети», - добавлю я.
До каких пор будет продолжаться это? – снова возникает вопрос. И снова отвечаешь себе: до тех, пока не будет строгого спроса с коммунистов за пристрастие к выпивкам.
«Мы не сможем справиться с пьянством, пока не наведём порядок в самой партии», - писала я в «Правду».
Поместить статью не можем, потому что нет фактов, - ответили мне из редакции.
Нет фактов? Есть, в каждой организации есть. И это говорю не я одна. Разве не об этом говорят слова ткачихи Московского шелкового комбината имени Щербакова, Героя Социалистического Труда депутата Верховного Совета СССР М. Полещук, сказанные ею за столом деловых встреч «Правды»:
«В иных городах от пьяниц буквально нет прохода. Мы, женщины, особенно хорошо знаем, как пагубно отражается злоупотребление алкоголем на семьях, детях. Почему не снижается выпуск и продажа крепких спиртных напитков? Получается странно. Дружинники, милиция ведут наступление на пьянство (правда, далеко не везде активно), а торговые работники в погоне за «планом», за премиями вовсю развёртывают торговлю горячительным зельем. Допустимо ли, что некоторые партийные организации никак не наведут порядок в своих рядах? Где голос строгой товарищеской критики в адрес выпивок? Часто ли применяются к ним меры партийного и административного воздействия? Пока, к сожалению, редко».
(«Правда» от 3 ноября 1979 года, статья «Наступая на зло сообща») 
На мои письма можно не обращать внимания. Что я: пенсионерка, старый, отживший свой век человек. Так, может быть, обратят внимание на слова такого человека, как М. Полещук? Побольше бы таких выступлений! Может быть, тогда дошли бы они до наших некоторых безответственных руководителей, неизвестно каким путём оказавшимся у высоко руководства. Уж, конечно, не борьба за интересы народа, за партийное дело привела их туда, а борьба за собственное положение в обществе, борьба за власть.
Чужды таким людям интересы народа, глухи они к людской беде.
Прочитала по телефону отрывок из «Литературной газеты» Берестовой С. М.
- Ой, ужас какой! А я – то думала, откуда такое море вина берётся? Да это ведь настоящее вредительство!
- Не вредительство – преступление – поправила я.
- Уж не появилась ли в нашем правительстве группа, подобная группе Берия? – делится она своими соображениями.
- А что, всё может быть. О существовании ведь группы Берия мы тоже и не предполагали до самой смерти И.В. Сталина.
Но что мы – то, рядовые, можем сделать, прогнив такого положения дел в партии?
- Не наше это дело, - говорит Лепихина Т. А.
Я решительно протестую.
- Мы, коммунисты, не имеем права так говорить, - горячусь я. – Просто у нас уже нет сил, чтобы вести борьбу с пьянством.
Сжимаешь кулаки, наполняешься ненавистью к тем, кто сеет зло, а сделать уже ничего не можешь: нет сил.
Но есть горячая вера, что на смену нам придут другие борцы и победят, наконец, это зло.

Декабрь.
Неотправленное письмо.

Кажется, настало время написать тебе ещё одно, последнее, письмо. Только это будет необычное письмо, как ты увидишь, когда дочитаешь его до конца.
Вспоминается прошлое….
Вечер. Тихо. Все спят. Завтра мне исполнится 50 лет. И я пишу…, а ты рядом со мной…. Нет, не рядом – во мне, в каждой клетке моего существа, - пишу и не могу оторваться от письма, от беседы с тобой.
С того памятного вечера прошло десять лет. Сколько воды утекло за эти годы! Сколько пережито, передумано!
Через несколько дней мне исполнится 60 лет. Перешагну порог, за которым жизнь по всем, и биологическим в том числе, законам покатится к закату. И вот я снова пишу тебе, но какая большая разница в настроениях, душевных состояниях тогда и сейчас!
За прошедшие годы начисто исчезло то светлое чувство, что долгие годы жило во мне. С болью, с кровью уходило оно из моей души. Ты очень постарался помочь мне вырвать его из неё. Долго чувствовалась зияющая рана, что осталась в душе на месте той высокой и чистой любви, а потом рубец на этой ране…. Сейчас уже и он сгладился, и пишу я тебе уже не ради встречи с тобой. Просто хочу на склоне лет подвести итог прожитой жизни, и письмо это – как заключительный аккорд моего самого светлого и радостного чувства, что согревало меня всю мою жизнь. Помнишь, я как-то писала тебе:
«Вы не смогли ни увидеть, ни понять меня…»
Случись бы такое, и ты не смог бы относиться ко мне без уважения и должной оценки, и я вполне довольствовалась бы таким отношением к себе с твоей стороны. Понимала же, что в тебе никак не могло пробудиться ответное чувство ко мне, такой невзрачной, хилой и очень скромно одетой. Да и зачем оно было мне, это ответное чувство?
Долго я размышляла, почему ты всё-таки не увидел меня, моей внутренней сути, и, наконец, поняла. Мы вышли из разных социальных слоёв. В диаметрально противоположные классы уходят корни нашего происхождения, и потому несли и наши родители, и мы, их дети, разные нравственные устои, разный взгляд на мир. Я – дочь выходцев из бедняцких слоёв, так же, как и мои родители, особенно отец, смогла принять марксистско-ленинскую идеологию и понести её в жизнь. Именно она стала определять все мои поступки и моё отношение к людям. Ты – сын родителей из зажиточной семьи, не в состоянии был сделать этого. Она так и осталась для тебя только «высокой материей», которой нет места в повседневной, будничной жизни. Поэтому-то ты и не смог понять меня. Такие, как ты и твои родители, никогда ничего не сделают для защиты интересов людей в ущерб своим собственным. Из вашей семьи никогда бы не вышел ни Александр Ульянов, ни Ленин. Разве не правда? Ваша среда не рождает борцов. Из неё выходят, как правило, приспособленцы и обыватели. И для оценки людей среди вас существуют иные мерки.
Трудно выходило из души то высокое чувство к тебе. Временами чёрной и беспросветной казалась жизнь, а сама я – маленькой и никчемной. Начало теряться чувство собственного достоинства и уважения к себе. Ты даже не представляешь, как это страшно для человека!
И надо же было так случиться, что именно в это тяжелое для меня время пришла, как дар судьбы, свидетельство тому, что не такой уж я никчемный человек, что есть люди, которые восприняли мои убеждения и связали их с партией: пришло письмо от Бересневой Люды. Вот что она писала в нём:
«Анастасия Николаевна, я решила вступить в партию. Это для меня ответственейший момент в жизни. Взвешивала всё. Рекомендации у меня уже есть, я хотела бы попросить Вашу рекомендацию, но по Уставу это нельзя. Поэтому, посоветовавшись с секрётарем парткома института, я решила попросить у вас рекомендательное письмо. Это важно для меня лично, а не для чего-то более убедительного. Мне хочется, чтобы Вы, воспитавшая меня в школе по своим убеждениям, дали мне свое напутствие, свою рекомендацию в этом событии, для меня ответственном. Я отдам Ваше письмо в партбюро факультета, если Вы напишете».
Нет, ты не сможешь представить той радости, которая охватила меня при чтении письма. Всё моё существо пело, ликовало, торжествовало! Торжествовало, - ты слышишь? – над тобой. Ни к тебе, партийному работнику, а ко мне, рядовой партии, Люда обратилась с такой просьбой.
Ни с кем не могла я разделить своей радости, как раньше не могла разделить своего горя. Но не могла и носить её в себе неразделённой и тут же, на свободной страничке письма, написала:
«Вот моя самая высшая награда – свидетельство того, что мои мысли, убеждения не умрут вместе со мной, а будут жить не только в детях моих, но и в моих учениках. Я буду долго жить! Спасибо тебе, Люда! Ты дала мне возможность почувствовать моё бессмертие. Сейчас мне можно и умереть. Я не уйду в небытие. Не часто награждает ученик такой наградой своего учителя. Ты наградила меня ей. Спасибо!
И пусть будет твоя жизнь ещё полнее и содержательнее, чем моя! Пусть во всём сопутствует тебе успех!»
Можешь ли ты вот так же сказать, что с тобой не умрут твои убеждения, что ты будешь жить и после своей смерти? Что-то очень сомневаюсь в этом.
Не странно ли?
Не к тебе, партийному руководителю, с которым Люде приходилось постоянно общаться, а ко мне, рядовой, обратилась Люда с просьбой дать именно мою рекомендацию для вступления в партию, именно мои убеждения связала с партией. Ты можешь сказать, что и к тебе люди, обращались с такой просьбой? Что-то очень сомневаюсь и в этом. А ведь ты считался одним из лучших руководителей района. Одним из лучших, но не лучшим. Знаешь, кого из секретарей Райкома нашего района считают лучшим? Ившина Ивана Егоровича. За что? За то, что был ближе других к простым людям, лучше всех и бескорыстнее служил их интересам. Вот что как-то рассказала мне о нём бывшая председатель нашего Поссовета Карачёва А. Н.:
- Было так, что к нам долго не привозили ни сахару, ни жиров, чтобы отоварить карточки. Звонила-звонила в Райпотребсоюз – никакого толку. Поехала сама в Ижевск и добилась всё-таки, дали. Вызвал меня председатель Райисполкома и давай нагоняй мне давать за это. Зачем, мол, через голову прыгаешь. Обидно стало. Пошла я со своей обидой к Ившину, рассказала всё. Он тут же при мне вызвал председателя Райисполкома и ну его распекать. Она, мол, женщина, и то добилась, а мы, мужчины не можем. Ей, мол, за это спасибо большое надо сказать, а ты тут разгон ей устраиваешь.
Вот он, какой был, наш Иван Егорович!
Ты не был таким. Не интересы народа, а свои, личные, тебе были ближе всего. И людей ты ценил не по тому, как они служит людям, а, прежде всего по тому, как они относятся лично к тебе.
Помнишь, ты как-то сказал мне:
«А я вас считал в оппозиции».
Ох, как я поразилась тогда твоему заявлению! За что?!
Ты так и не дал мне тогда вразумительного ответа на этот вопрос, когда я задала его тебе.
За что?
За то, что никогда не старалась урвать с государства побольше? Что добросовестно выполняла свои трудовые обязанности? За то, что всегда отстаивала справедливость и защищала, как могла, интересы своих сограждан? За то, что никогда не старалась уйти в свою хату, которая с краю, скрыться за чужой спиной? Или может быть за то, что не старалась льстиво угодить тебе, повилять перед тобой хвостом, как это умела делать родная сестра моего мужа Людмила Николаевна? Во время доставлена баночка грибочков, чашечка ягод, оказана услуга тебе и твоей семье – и вот уже ты готов представлять такого человека к правительственной награде. Неважно, исполняет ли она нравственный долг коммуниста, неважно, как она относится к людям, важно, как относится лично к тебе.
Знаешь, между прочим, статья об этой Людмиле Николаевне в газете «Победа», за которую меня осудили все обыватели, а от всей рабочей смены завода, где её прочитали, передали спасибо, была обращена, прежде всего, к тебе.
«Смотри, каких людей ты приближаешь к себе, каких уважаешь и о каких печёшься, используя своё руководящее положение».
Когда же все-таки ты поместил меня в оппозицию к себе?
Может быть тогда, когда весь коллектив нашей школы при выдвижении кандидата в депутаты Райсовета отверг кандидатуру, рекомендованную руководимым тобой Райкомом и единогласно выдвинул меня? Так тебе бы поинтересоваться надо было, за что коллектив оказал мне такое уважение и доверие, тем более, что такое нечасто случается, а ты – «в оппозицию».
Может быть, ты поместил меня в оппозицию тогда, когда написала письмо в «Удмуртскую правду» о твоём совершенно неверном отношении к нашему «Устному журналу» и ко мне, как к его организатору?
Как я ждала тогда поддержки и одобрения с твоей стороны! Трудно мне тогда приходилось. А ты: «Какое вы имели право…» Даже вспоминать об этом тяжело.
«Я окажу вам поддержку», - сказал ты мне несколько лет спустя после этого, сказал тогда, когда узнал о том, как она нужна была мне, именно твоя поддержка. Но тогда было уже поздно, потому что душевное потрясение надолго вывело меня из строя.
Не подумай, что я хочу обвинить тебя в чём-то. Теперь-то я понимаю, что ты просто не мог по-другому относиться ко мне, не мог в силу своей классовой ограниченности.
Вот видишь, я снова пишу тебе длинное письмо, но ты уже никогда не увидишь его. И в этом необычность этого письма. Не хочу, чтобы ты снова перевёл меня в оппозицию.
Ты спросишь тогда, для чего же я пишу? Просто хочу в последний раз обратиться к самой возвышенной и трагической странице своей биографии, подвести итог и навсегда распрощаться не только с чувством к тебе, оно уже давно, как я писала, исчезло, но даже с памятью о нём.
Не подумай, что я стыжусь его, наоборот, даже горжусь тем, что была способна на такую любовь. Не каждому доступна она. И я горжусь тем, что могла нести в себе такое большое чувство долгие годы. Оно согревало меня, окрыляло, поднимало моральный настрой. Сейчас же воспоминание о пережитом рождает неприязнь к тебе. А я не хочу этого.
Ты навсегда ушёл из моей жизни, как ушло всё, что наполняло её, делало богаче и содержательней, что делало меня личностью, которую теперь, уже знаю об этом,  долго будут помнить. Нет больше Колотовой Анастасии Николаевны, осталась шелуха от неё, которая торчит ещё на земле. Пройдёт несколько лет, и она исчезнет, но не исчезнет след на земле, по которой прошла и с честью пронесла великое звание члена партии коммунистов.

Юбилей.

Приближался день моего 60-летия. Хотелось этот день провести так, чтобы он хоть чем-то отличался от теперешней моей жизни, скучной и единообразной жизни. Хотелось, чтобы в мой юбилейный вечер рядом со мною были мои друзья – единомышленники и мои дети. Из детей к этому вечеру обещал приехать Толя, а больше вряд ли кто будет. Отпуск ни у кого на это время не планируется.
Друзья…. Кажется, впервые задумалась, есть ли у меня настоящие друзья – единомышленники, живущие со мной единой целью.
Когда я работала, чувствовала уважительное отношение к себе со стороны большинства членов коллектива. Среди моих сотрудников были и те, кто стоял ближе ко мне. Их я называла своими друзьями, с ними вместе не только бывала в школе, но и во время семейных торжеств, праздничных дней, выходов в природу. С.М. Берестова, Т.А. Лепихина, С.М. Морозова были первыми нашими гостями. Бывали и мы у них.
Что нас объединяло? Прежде всего, конечно, общий добросовестный труд. Все мы числились в числе хороших учителей. Объединяла нас честность и прямота, активное отношение к окружающей жизни. Все мы не старались скрыться за чужой спиной, отмолчаться, остаться в стороне.
Но вот прошли  годы. Сколько перемен произошло в жизни каждого из нас!
Умер муж Тамары Андрияновны Лепихиной – всеми уважаемый нами Иосиф Егорович, заступила на пост директора школы Берестова С.М., ушла из коллектива на пенсию я, сдалась и потеряла свой бойцовый характер Морозова С.М.. Изменились условия нашей жизни, разошлись и наши жизненные пути.
Кого же я теперь назову своим другом?
Морозову С.М.? Нет, она постаралась отойти от меня во время последних схваток с районным начальством, директором торгового объединения Бируком и некоторыми нерадивыми и нечестными работниками торговли, в дни борьбы против преступной деятельности нашего участкового врача Г.Г. Куклина. Отошла сама и постаралась отвести от меня своего сына, моего ученика Бориса, который когда-то писал мне тёплые письма, подписываясь под ними со словами: «Всегда ваш ученик….» Нет, не моим учеником он оказался, а достойным учеником своей матери. Честь и хвала ей за это!
Берестова С.М.? Нет. И она предала меня, отказавшись написать мне характеристику, когда она мне очень потребовалась. Не захотела облегчить моё положение в борьбе, не захотела портить отношения с начальством. Со временем до некоторой степени я оправдала ее: трудно работать на посту директора без поддержки вышестоящих руководителей.
Лепихина Т.А.? Но и она стала ближе к Кудрявцевой Г.М., чем ко мне. Нет, Галина Мих. Кудрявцева совсем неплохой человек. Она честная, добрая, отзывчивая, но…не коммунист, хотя и состоит в рядах партии. К общественным делам и проблемам она равнодушна, в борьбу со злом никогда не вступит, партийные цели от неё так же далеки, как небо от земли. «Не наше дело» - её выражение, её жизненная позиция. Сходные условия жизни (обе потеряли мужей и живут одиноко) сблизили Тамару Андряановну и Галину Михайловну, и я с горечью вижу, как Тамара Андрияновна перенимает жизненную позицию Галины Михайловны.
И все же Тамара Андрияновна, пожалуй, мне осталась ближе всех, и её, прежде всего, я хотела бы видеть на моем юбилее, хотя она и не была со мной до конца.
Тамару Андрияновну я решила первой пригласить ко мне на торжество.
Пригласила и Сагиду Михайловну Берестову. Вижу, тянется она ко мне, а я не хочу отталкивать. Ей и так нелегко приходится на посту директора. Удивительно: не обиделась на меня даже после критических замечаний в её адрес на последнем партсобрании, где я делала доклад на тему: «Нравственный облик коммуниста». А ведь критику в свой адрес она вообще не переносит, всегда встречая её в штыки.
Хотела бы пригласить очень уважаемых мною коллег Бёрдову Л.А. и Зайцеву Н.А., но Любовь Андриановна тяжело заболела, а Нина Александровна уехала на курорт.
Уже в самый последний момент решила пригласить и Кудрявцеву Г.М.. Вспомнила, что она поторопилась и ещё в ноябре поздравила меня с днём рождения. Ну, как не пригласишь? Да и с Тамарой Андрияновной они подруги.
Итак, гости приглашены. Сейчас предстояло решить вопрос, как провести вечер. Ужин, конечно, будет. Но вот как быть со спиртным. Я бы хотела, чтобы его совсем не было за праздничным столом. Но ведь надо, чтобы и гости мои были готовы к застолью без всяких алкогольных напитков. А готовы ли они? И чем я заменю поднятие тоста? Они же всё равно будут пытаться сделать это. Пожалуй, бутылку шампанского придётся поставить на стол, если её привезут дети.
Но приехал Толя и объявил, что шампанского в Ижевске он не нашёл. Меня поздравил живыми цветами. Знают мои дети, что я люблю больше всего.
Итак, шампанского не будет. Чем же его заменить? Хорошего вина в магазине не найдешь. Решаю приготовить из клюквы, сахара и уксуса нечто вроде напитка.
К моему великому удивлению и радости, на моё 60-летие прибыл ещё один сын – Володя. Взял неделю административного отпуска. Из Красногорского шёл один, ночью, с грузом яблок, персиков и 2-х бутылок шампанского! Оказалось, что они с Толей через письма договорились, что Володя приедет и привезёт шампанского из Москвы, раз в Ижевске его не купишь. Знают, что если я и могу выпить, так только его. Пришлось и в Москве выстоять за шампанским 3 часа в очереди. Не удивительно: приближаются новогодние праздники.
Следовало ещё подумать, чем занять гостей на весь вечер. Приготовила репродукции картин Дрезденской галереи, книжечку с репродукциями картин Государственного Русского музея, сыновья установили радиолу с пластинками «Весёлый вечер», подобрала юморески из «Литературной газеты» и «Настольного календаря». Есть чем занять гостей.
Первой пришла Сагида Михайловна. Заняла репродукциями картин Дрезденской галереи. Но вот беда: моя гостья не взяла очки: не привыкли люди заниматься на вечерах рассматриванием репродукций картин или чего другого.
Приходят и Тамара Андриановна с Галиной Михайловной. Хотела завести одну из пластинок «Веселого вечера», но вижу: гостям совсем не до пластинок: торопятся за стол поднять тост за юбиляра. Тем более что уже кипят пельмени.
Поднят первый тост. За хозяйку, конечно. Я радуюсь: на столе нет трижды проклятой водки. А мой благоверный:
- Хм, что это за питьё – шампанское. Я уж лучше стопочку своего выпью.
И приносит для себя стопку водки.
Ну что тут поделаешь? Приходится со стопкой мириться. Тем более что ему больше и нельзя: с полночи на работу. Выпивает свою стопку под шумок, вижу, и шампанское прихватывает и уходит спать.
Толя с Вовой вместе с нами распивают шампанское. Посидев немного за столом, уходят к себе в комнату. Им хочется побыть вдвоём, поговорить о своих делах.
А у нас – свои разговоры. Вспоминаем прошлое, говорим о детях, о жизни. Тем для разговора накопилось много. Ведь мы так давно не собирались вместе. Говорим обо всём, не касаемся только самого интересного для меня – общественных дел и вопросов. Моих гостей, похоже, они ничуть не занимают. А кого они занимают?
Ох, как часто сталкиваешься с равнодушием и отсутствием интереса к решению общественных проблем. «Нас это не касается», - рассуждают очень многие. А ведь коммунизм начнётся только тогда, когда каждый будет считать, что его всё касается и за всё он в ответе.
Беседа наша затягивается за полночь. Уже и муж ушёл на работу, а мы всё за столом.
Наконец и гости мои расходятся. На прощание Толя с Володей устраивают нам иллюминацию: пускают цветные ракеты.
Красиво, торжественно!
Вечером остались довольны все, хотя и не пришлось использовать на нём ни пластинок «Весёлый вечер», ни подобранные мной юморески.

Кончается 1979-ый год.
Чем запомнится этот проходящий год? Что нового было в нем?
В семье: После окончания ВУЗа началась самостоятельная трудовая жизнь у Саши.
В посёлке, в районе – почти никаких изменений. Будто остановилась, застыла здесь жизнь. Или это мне только так кажется? Да нет, не кажется.
В стране: Всё большую силу набирает постепенно бригадный подряд – новая форма производственных отношений, дающая наибольший рост производительности труда.
Всё больше сказываются последствия пьянства ослаблением идейного уровня, падением общественной активности народа, падением трудовой дисциплины и чувства ответственности за порученное дело, за воспитание детей, увеличением преступности и правонарушений.
За прожитый год больше, чем за другие годы исчезло товаров с прилавков наших магазинов. В дефицит превратились электролампочки, хлопчатобумажные ткани и изделия из них, и даже мыло, чего никогда не было раньше.
В мире: Ослабление позиций империализма, небывалый рост антиимпериалистических, антивоенных настроений. Даже веками угнетаемый Иранский народ не побоялся поднять голос против такой державы, как США, укрывшей свергнутого в Иране шаха.
На пороге 1980-ый год – год начала больших перемен в нашей стране, год завершения 10-ой пятилетки и подготовки к 26-му съезду партии, год проведения Олимпиады впервые в социалистической стране.
Ожидаются большие перемены и в нашей семье.
О, это будет самый богатый событиями, самый интересный год!
И да здравствует новый 1980-ый год!

Содержание

Жив, курилка.
Равнодушие.
Смысл жизни.
Апрель – Май.
Народное бедствие.
В дороге.
И снова раздумья.
Жизнь требует ответа.
Под Новый Год.
Ноябрьский пленум.
Мы снова спорим.
Доклад.
В приёмной редакции газеты «Комсомольская Правда».
Не могу молчать.
Красная площадь.
Лето 1979 года.
Час от часу не легче.
Неотправленное письмо.
Юбилей.