Глава 17

- Скорее всего, мы едем правильно, - предположил Пилат, когда всадники немного осадили коней, чтобы дать им отдохнуть от длительной скачки, - я пока не узнаю местность, но если чутьё меня не подводит, то двигаясь в северном направлении вдоль побережья, мы быстро доберёмся до ближайшего города, а может быть и до самой Кесарии!
Уже начинал брезжить рассвет следующего дня. Это сулило плохие новости, которые так и эдак перебирал в голове Пилат. Вдруг в лучах восходящего солнца между двух пикообразных гор всадники стали различать очертания какого-то города. Даже издалека и сквозь густо-голубую туманную дымку было видно, что город этот довольно крупен и богат. К своему огромному разочарованию, прокуратор не узнавал этих очертаний, что натолкнуло его на не самые весёлые подозрения. Понтий Пилат остановил коня и приказал легионерам слезть на землю, чтобы дать животным отдохнуть и обсудить план дальнейших действий.
- Кто-нибудь узнаёт, что это за город?
Всадники отрицательно покачали головой, впрочем, продолжая всматриваться вдаль.
- В любом случае, это не может быть ничто другое, кроме нашего моря. Обидно только, если мы полночи скакали в направлении, противоположном Кесарии. Тогда, к востоку от нас Галилея, и если так, то мы в течение дня доберёмся до владений Ирода Антипы. А там, возьмём сопровождение и быстрым маршем до Иерусалима. Главное, чтобы Гай Кассий не впал в панику и не обнаружил всему городу мою пропажу.
- Это не то побережье, о котором ты думаешь, прокуратор! – покачал головой один из легионеров, – я помню весь путь вдоль воды до самого Египта, там нет такой долины.
- Где же мы, по-твоему? – спросил Пилат.
- Я не знаю…И почему-то я не могу распознать знакомых созвездий на небе! Не могло же небо измениться! Послушайте, а это, случаем, не мёртвое озеро?
- Вдоль мёртвого озера сплошная пустыня, а тут  - луга до горизонта,  – не согласился второй легионер, - не похоже… да и города там такого большого нет нигде.
- Время… - тихо промолвил прокуратор.
- Что «время»? – спросил первый всадник.
- Иешуа говорил мне про время! Этого не может быть… Но ты же сказал про звёзды? Небо не из нашего времени, вот почему ты не узнал его!
- Как это «небо не из нашего времени»? – спросил второй всадник, совсем сбитый с толку.
Пилат только махнул рукой в ответ и начал раздумывать над происходящим.
- Мне сразу не понравилась эта идея с рассказом про все эти мерзости! И так подробно, будто кого-то должны интересовать такие отвратительные мелочи! Мессия может и потряс нас всех, но я не могу поверить, что он способен творить такие чудеса со временем! Едем к городу, у стражи всё и узнаем.

Подъехав к воротам, всадники выстроились в ряд, и Понтий Пилат крикнул двум охранникам, стоявшим на стене выше ворот, и с любопытством разглядывающих посетителей:
- Что это за город?
 Стражники переглянулись, и один из них только отрицательно покачал головой из стороны в сторону.
- Они что тут, арамейского не понимают? – пожал плечами Пилат и крикнул то же самое на латыни, но ответа снова не последовало.
Зато стражники что-то быстро обсудили, и один из них исчез из вида, а через несколько минут ворота приоткрылись, и три солдата вышли из них навстречу римлянам.
- Что это за доспехи у них странные? – спросил Пилат.
- Впервые такие вижу, - ответил один из легионеров, и второй с ним согласился.
Стражники приблизились к всадникам, один из них, видимо старший по званию, что-то спросил на неведомом никому языке.
- Я Понтий Пилат, прокуратор Иудеи, наместник цезаря Тиберия! У вас есть кто-то, кто понимает арамейский язык или латынь? Что это за город, и кто ваш царь?
Стражники переглянулись, и стали снова что-то обсуждать между собой, по чему римляне догадались, что они абсолютно не поняли слов Понтия Пилата.
- Содом? – на всякий случай членораздельно спросил прокуратор и показал рукой на город.
Стражники услышали знакомое название, перестали разговаривать и закивали головами.
- Содом… - тихо повторил ошарашенный Пилат и посмотрел на спутников, - это невозможно…
Старший из стражников, ещё раз внимательно оглядев всадников, видимо решил, что их следует пропустить внутрь города, при этом он почтительно поклонился им и показал рукой на полуоткрытые ворота.
- Хотя бы на этом спасибо, - сказал Пилат, догадываясь впрочем, что никто из чужеземцев его не понял.
Не спешиваясь с коней, римляне вслед за стражей въехали в город и стали рассматривать его изнутри. Строения были действительно непривычные, не похожие на те, что пришлось им видеть где-нибудь ещё. От ворот вглубь города шла широкая улица, вдоль которой стояли в большинстве своём двухэтажные дома, а вдалеке, по всей видимости, на площади, в которую упиралась дорога, стояла огромная блестящая статуя то ли правителя, то ли какого-то бога, - отсюда было трудно её рассмотреть.
Стражник, что вёл за собой коня Пилата, обернулся, показал рукой в центр города, что-то сказал и продолжил увлекать всадников вдоль по улице вглубь от ворот.
Прокуратор посмотрел на своих солдат и предположил:
- Похоже, что наш вид вызывает у них недоумение. Я думаю, что они ведут нас к начальнику гарнизона города. Ну, с солдатом-то мы найдём общий язык, правда, воины?
Один из всадников натянуто улыбнулся, а второй и вовсе только повёл плечами, продолжая внимательно осматривать пространство вокруг себя. В этот момент из узенького прохода между домами появилась фигура кого-то из местных жителей. Он с любопытством рассмотрел приближающихся к нему неожиданных гостей, выпучив глаза, что-то пролепетал себе под нос, а затем обратился к стражникам с каким-то вопросом. На него не обратили внимания, разве что только идущий сбоку солдат сделал небольшой шаг в сторону, что-то коротко буркнул в ответ и довольно грубо ткнул любопытствующего рукой в грудь, отчего тот отшатнулся и упёрся спиной в стену. Пилат, проезжая мимо, посмотрел на него сверху и заметил, что местный житель, судя по его странно бегающим глазам,  будто бы не в себе. Не придав этому особого значения, он снова устремил взгляд вперёд, пытаясь издалека всё же рассмотреть статую, которая медленно, но приближалась к ним. Местный житель же вдруг стал что-то кричать, прыгать, размахивать руками и побежал вперёд, оповещая своим шумом о приезде гостей в город.
- Точно не в себе, несчастный, - сделал вывод Понтий Пилат, - нам ещё повсеместной славы тут не хватало.
- Похоже, - ответил один из всадников, - нас встречают с неким подобием радости. Это уже неплохо!
- Верно, - согласился прокуратор, - но всё равно, смотрим в оба!
По мере того, как приближалась площадь, нарастало и количество любопытствующих, некоторые из которых с интересом выглядывали в окна, рассматривая чужеземцев, другие же уже начинали толпиться вдоль дороги. Когда же процессия наконец достигла площади, на ней к тому времени собралось уже прилично народа, видимо всё благодаря тому глашатаю, что встретил странников на окраине. Никто из жителей не обращался к римлянам. Они лишь показывали пальцами на них и что-то обсуждали между собой, поглядывая на всадников с какой-то то ли опаской, то ли особым почитанием. Один человек из толпы, однако, осмелился подойти поближе и коснуться рукой красного плаща, накрывавшего плечи легионера. Стражник опять довольно грубо оттолкнул его в сторону, что-то строго крикнул и поднял кулак, угрожая всем остальным.
Теперь Пилат мог хорошо рассмотреть статую. Она изображала какого-то знатного вельможу или местного царя, который был облачён в длинные богатые одежды, держал в одной руке гроздь винограда, а в другой какую-то книгу. Когда же прокуратор посмотрел статуе ниже пояса, то с удивлением обнаружил, что там из-под одежды гордо торчит то, что люди обычно прячут от других, ибо практически у всех народов показывать этот орган, тем более в возбуждённом состоянии, считалось делом постыдным.
- Это ещё что за конь? – спросил он, возмущённый до глубины души, у своих спутников.
Те тоже оглядели необычное произведение искусства, переглянулись, а один из легионеров даже собирался сплюнуть, выражая отвращение, но уловив строгий взгляд Пилата, удержался от этого.
- Местный властелин, похоже, очень гордится своим срамным местом, раз уж он повелел в самом центре города поставить столь постыдную статую! – предположил прокуратор, улыбаясь, – Я уверен, что скульптор существенно преувеличил размеры органа в угоду своему господину!
Воины сдержанно ухмыльнулись, что впрочем не оказалось незамеченным со стороны местных жителей. Понтий Пилат обратил внимание на то, что их насмешка вызвала у тех недобрый шёпот, явно осуждавший гостей за такое отношение к истукану и его достоинству.
- Заканчиваем потешаться, - обратился прокуратор к легионерам, - похоже, что их это раздражает.
- Если мы в Содоме, - ответил один из солдат, - то, по-видимому, эта статуя изображает Бера.
- Кого? – удивился прокуратор.
- Мне кто-то когда-то рассказывал про этот город и говорил, что царём Содома был Бер.
- У тебя хорошая память! – похвалил его Понтий Пилат, – только вот что толку от неё теперь? Если это Содом, то нам идти из этого города больше некуда. Я не знаю, как это возможно, но в таком случае Иерусалима ещё и в помине не должно существовать. Как и Рима, впрочем! Ну, мессия! Ну,  дай мне только найти тебя!
- Пробьёмся, прокуратор! Не из таких ситуаций выкручивались! – оптимистично отозвался легионер.
Понтий Пилат оглядел своих солдат и подумал, что если он и желал бы оказаться в подобной переделке, то с кем, если не со своими верными воинами? Несмотря на всю невообразимость ситуации, они выглядели чуть ли не железными, всем своим видом показывая, что они – римляне, и если им предстоят неприятности, то те, кто захотят их им доставить, должны очень хорошо взвесить все свои слова, поступки и возможности.
«С такими и в Содом не страшно попасть!» - порадовался про себя прокуратор, но в этот момент и за его плащ кто-то схватился рукой.
- Убери свои руки! – прорычал Понтий Пилат, и замахнулся на надоедливого аборигена рукой, обрамлённой в металлический наручник, – почему они так неравнодушны к нашим плащам?
- Кто их знает? Может быть, у них тут проблемы с красной краской? Смотри, как пялятся!
Процессия проследовала мимо статуи, пересекла площадь и направилась через массивную каменную арку дальше в ту часть города, куда, видимо, не допускались простые жители.
- Царская резиденция, что ли? – спросил прокуратор, разглядывая незнакомого вида деревья, образующие аллею, в которую перетекла за аркой дорога.
Сад расходился всё дальше, превращаясь в подобие леса из фруктовых деревьев, а через некоторое время сквозь них стал проглядывать напыщенный дворец. Перед зданием стражник показал жестом, что всадники могут спешиться и войти внутрь.
Оказавшись внутри, римляне открыли рты, в недоумении разглядывая убранство помещения. Всё было очень помпезно, кругом стояли какие-то странные статуи в рост человека, стены были покрыты рисунками, и все они изображали срамные сцены, каких легионерам не приходилось видеть нигде и никогда. Здесь были мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, мужчины и женщины с животными, причём настолько разными, что было непонятно, как вообще они могут заниматься с ними всеми этими пошлостями?
- Бог мой, Юпитер! – воскликнул Понтий Пилат, – у их царя проблемы с головой!
- Что-то мне подсказывает, прокуратор, что у них тут у всех поголовно эти проблемы! – поддержал легионер.
- Мезуза! – громко сказал старший из стражников, показывая Пилату на какую-то коробочку, прикреплённую на стену рядом с входной дверью.
 - Что? – не понял прокуратор.
- Мезуза! Мезуза! – стражник снова показал на коробочку, делая какие-то странные движения, видимо объясняя, что гостям необходимо что-то с ней сделать.
Понтий Пилат подошёл к стене и внимательно изучил этот загадочный предмет. Он представлял собой продолговатую довольно плоскую деревянную коробку, в нижней части которой была изображена человеческая ладонь, а в верхней поблёскивал тщательно отполированный кристалл.
- Что это ещё за вещь? – прокуратор обернулся к легионерам, пытаясь выяснить, не знакома ли она им случайно, но те только пожали плечами и вопросительно посмотрели на стражника. – В еврейских домах тоже есть мезуза, и она тоже крепится на стене у двери, только она выглядит по-другому. Иудеи в неё какой-то свиток прячут. Мол, дом защищает от злых духов.
- Мезуза! – опять повторил тот и показал, что им нужно приложить руку к нарисованной ладони и, поклонившись, оказать почтение кристаллу.
- Ритуал какой-то, что ли? – с этими словами Понтий Пилат дотронулся до мезузы и, слегка наклонившись, практически в упор посмотрел на кристалл.
В этот момент камень вдруг покраснел и заморгал. Пилат даже отпрянул от него от неожиданности. Стражник настороженно посмотрел на прокуратора, аккуратно, но всё же довольно настойчиво упёрся ему в грудь рукой, отодвинул на пару шагов в сторону и обратился к легионерам:
- Мезуза!
Солдаты поняли, что им следует сделать то же самое, и результат был тем же: кристалл после ритуала беззвучно моргал красным цветом. Что произошло дальше, оказалось ещё большей неожиданностью. Стражники резко достали из ножен мечи и приняли боевые стойки, неоднозначно показывая намерение атаковать римлян. Легионеры тоже мгновенно схватились за рукояти своих гладиев, выпрыгнули вперёд, загородив своими телами Понтия Пилата, но он успел схватить их за плечи, протиснуться между ними, отодвинув солдат чуть назад, и поднять руку вверх.
- Стойте! Мы не враги вам! Никто не собирается причинять вам зла!
Стражники по тону и жестам, которые сопровождали слова прокуратора, видимо догадались об их смысле. Старший из них тоже поднял руку, и остальные опустили свои мечи, однако не стали убирать их в ножны. Он сделал шаг вперёд, стал угрожающим тоном что-то объяснять Пилату, и в его фразах вновь несколько раз прозвучало это уже знакомое слово - «мезуза». К тому же, стражник ещё указывал на красные плащи римлян, пытаясь им что-то втолковать, впрочем безрезультатно.
И тут откуда-то сверху раздался голос, услышав который, стражники вытянулись в струнку и повернули голову в сторону, откуда он доносился. Римляне поступили так же и увидели толстого человека, который стоял на втором этаже дворца, всем своим грузным телом опиравшись на перила, и с любопытством изучая приведённых к нему чужестранцев. Судя по его вычурно богатым одеяниям из белоснежного шёлка, расшитого тонкой золотой нитью и прикрытого пурпурно-красной накидкой, кстати, весьма напоминающей римские плащи, это был сам царь Бер, - владыка города-государства Содом.
Он подозрительным, но не без намёка на любопытство взглядом внимательно изучал всех, кто стоял на первом этаже перед лестницей. Бер что-то спросил, явно обращаясь к римлянам, но вместо них стал быстро говорить старший из стражей, видимо рассказывая всё, и про то, как появились всадники, и про то, как отреагировала на них мезуза. И о том, что иноземцы не понимают их языка, он тоже, очевидно, упомянул. Бер замер в задумчивой позе, никак не в силах понять какого-то недоразумения. Тогда он снова что-то спросил у стража, указывая на коробку пальцем. Тот лишь пожал плечами и, показав царю обнажённый меч, сказал буквально пару непонятных слов.
И в этот момент мезуза заговорила сама на том же непонятном римлянам языке. Легионеры так опешили от этого, что не знали, как реагировать, и теперь смотрели на Пилата в ожидании приказа. Тот, тоже немало поражённый говорящей коробочкой, всё же сдержал свои эмоции и как можно отчётливее выговорил на латыни:
- Римский наместник цезаря Тиберия в Иудее, всадник «Золотое копьё», Понтий Пилат!
Стражники, хмурясь, а царь с улыбками и любопытством, наблюдали за тем, как отреагирует мезуза на слова иноземца. Какого же было их удивление, когда, на какое-то время затихнув, коробочка ожила вновь, и оттуда донёсся голос, теперь уже непонятный для жителей Содома. Кто-то начал разговаривать с Пилатом на латыни:
- Кто ты, повтори ещё раз? Только без всех этих регалий! Имя?
- Понтий Пилат! – невероятный камень свалился теперь с плеч прокуратора, как только он услышал родной язык.
- Ты как здесь оказался, Пилат Понтийский?
- Я… нас сюда отправил Иешуа, иудейский колдун, как я теперь понял.
- Иешуа… - коробочка замолчала, но никто даже и не думал нарушать тишину, - какой именно Иешуа?
- Из Назарета галилейского. По крайней мере, это то, что известно мне.
- Христос,  - коробочка вдруг назвала Иешуа по-гречески, – в смысле, мессия? А зачем он тебя сюда отправил?
- Я не знаю! Я приехал его арестовать, но сам не понимаю как, оказался со своими легионерами здесь.
- Ты хотел арестовать Христа? – коробочка замолчала, а потом из неё донёсся чуть отдалённый звук смеха, причём смеялся уже не один голос, будто в мезузе сидело два или даже три человека, – тогда всё понятно… Значит так! Вы сейчас собираетесь, не привлекая особого внимания, как шли сюда, покидаете город и скачите туда, откуда прискакали!
- Но мы не знаем, откуда мы прискакали! – попытался возражать Понтий Пилат.
- Когда я говорю, ты – слушаешь. Когда ты говоришь, ты – думаешь и говоришь. Только так и не иначе, ты меня понял, прокуратор иудейский?
Пилат был поддавлен спокойной и тяжёлой силой давления этого голоса. С другой стороны, рядом стояли его легионеры, и он как римский прокуратор, просто не имел права опускаться до подчинения непонятно кому, тем более, сидящему в маленькой деревянной коробочке.
- Если ты разговариваешь со мной в таком тоне, то назови себя, чтобы я сам решил, стоит ли мне слушать твои приказы!
- Крепкий орех! – «улыбнулась» мезуза, – вот таких и помнит история! Ну, если ты римский первосвященник, плюс ко всему, значит я для тебя Юпитер. У тебя ещё остались вопросы по подчинённости? Вижу, что нет! Отлично! Теперь к дальнейшим действиям. Забираешь своих воинов и бежишь из города, что есть сил, я понятно говорю?
- Понятно, - ответил Пилат, но всё еще не решил, как ему реагировать на весь этот мистический бред.
- Я вижу, что ты не веришь и раздумываешь над тем, как бы обмануть меня… Но, я тебя понимаю. Здесь рядом со мной сам Марс, и он шлёт тебе личный поклон за твои ратные заслуги. Это - не довод, это – просто невероятный даже для него самого факт. Но, ты должен понять, что тебя здесь не должно было быть, а Иешуа… передай ему, что я найду его в любом времени и в любом месте. Вот так прямо и передай, не забудь! А ты, значит, не веришь, что Юпитер может разговаривать с тобой через коробочку на стене, но веришь в то, что ты сейчас не в Иерусалиме, а в Содоме, уничтоженном мной тысячу лет назад? И дело-то вовсе даже не в этом! Ты же знаешь, какая слава пойдёт по миру об этом городе на тысячи лет вперёд?
- Я знаю.
- Вот! Ты хочешь присоединиться к этой истории?
- Нет, клянусь Юпитером! – Понтий Пилат чуть не проглотил язык, услышав себя со стороны, – я хотел сказать Юпитеру! Клянусь Юпитеру…
Мезуза замолчала. Пока длилась пауза, Пилат осмотрел всех наблюдавших за разговором, включая царя Бера. У него не укладывалось в голове абсолютно ничего из происходящего, но оно происходило! Он предпочёл бы сейчас ринуться в бой против десятка германцев, лишь бы закончилась эта ужасная психологическая пытка.
Пауза не прекращалась. Прокуратор стал размышлять над тем, сколь невероятным и неестественным образом складывалось всё вокруг. Взять того же Бера. Сам содомийский царь стоял сейчас сверху, лениво опираясь на поручни, и слушал всю эту неразбериху, будто какой-нибудь любопытный случайный гость на постоялом дворе. При этом центром внимания всей публики был Понтий Пилат и два его воина, а все остальные будто грубо потешались над ними.
- Тебе Иешуа разве не говорил, чтобы ты не клялся? – вдруг ожила опять мезуза.
- Я не его ученик, Юпитер, чтобы принимать у него философские уроки!
- Ты не понимаешь, Понтий Пилат! Только учитель может решить, кто есть его ученик, а кто – нет! И учитель никогда не прикасается ни к кому случайно. Запомни и обдумай это! Так вот, чтобы я больше никогда в жизни, а она у меня длинная, уверяю тебя, не слышал клятв своим именем! Ты кто такой, чтобы распоряжаться им, воин? Вот это и есть именно та причина, по которой вы, люди, не знаете настоящих имён своих богов!
Теперь про царя… Он принял вас за ангелов. Вообще-то, вы похожи на них отдалённо, но ваш язык и красные плащи смутили местных жителей, и поэтому стражники привели вас к Беру, чтобы он решил окончательно. Если он решит, что вы – ангелы, то пригласит вас наверх, накормит-угостит, девочек предложит, мальчиков, как у них тут заведено, даст денег с собой в дорогу немного и отправит с миром, куда вас там уже самих понесёт. Если же он примет вас за простых чужеземцев, каких-нибудь, как вы говорите, варварских лазутчиков, то отдаст вас солдатам, а там уже я не знаю, чем всё это закончится, ибо там мезуз нет. Ты сейчас можешь выбрать первое или второе.
- Девочки и вино, определённо лучший вариант, нежели солдатские казармы без… мезуз, - признался прокуратор.
- И я тебе тоже добра желаю, Понтий Пилат! Я объясню им всё на их родном языке так, что они всё правильно поймут. Вы же, не злоупотребляя гостеприимством, откланиваетесь и покидаете город как можно скорее.
- Мы скакали всю ночь, мы не ели и не пили, потому что у нас нет с собой никаких припасов, Юпитер! И плюс ко всему, мы не знаем куда скакать, ибо оказались мы тут ночью, и теперь нам никак не найти то место. Хотя, с последним разберёмся, но можно мы хотя бы выспимся тут да подкрепимся, как положено? Девочки нам не нужны, тем более – мальчики. Животные нас тоже не интересуют, разве только под седлом или на вертеле! Мы отдохнём на постоялом дворе несколько часов, да тихо уйдём к вечеру. Почему же нельзя нам так поступить? Ты же бог или теперь я зря верю всему этому?
- Я бог… - согласилась мезуза и опять замолчала.
Слово «бог» оказалось на слух знакомым и для содомян. Пилат обратил внимание, как стражник, услышав его, как-то автоматически слегка кивнул и покосился на мезузу, мол, бог, точно он…
В следующий раз коробочка заговорила на чужом для римлян языке, но по первому обращению было ясно, что она хочет поговорить с Бером. Разговор был непродолжительным, но эмоциональным, особенно со стороны царя. Разговаривая с мезузой, он принимал такой жалкий и услужливый вид, хотя и пытался скрыть его под маской важности и толстопузости, что Пилат невольно постарался представить себя во время разговора. Разговора с кем? С Юпитером, который приказывает через деревянную коробочку, прибитую к косяку дверного проёма!!! Он снова посмотрел на Бера и начал успокаивать себя, тем, что он выглядел, определенно, более достойно, чем содомский царь.
Бер, похоже, подтвердил, что он всё в точности понял, для стражников тоже не осталось никаких вопросов. Тогда Юпитер вновь обратился к Пилату.
- Стражники проводят вас в гостиницу. Ешьте, отдыхайте, кормите лошадей, расплатитесь золотой монетой, что даст вам царь. И до наступления темноты вы должны уехать из города. Вы для содомян - ангелы. Правда пришли вы не вовремя и нелепо, но будем считать, что вы сбились с пути и забрели сюда случайно. По поводу местных нравов тоже есть пара замечаний. Люди тут гнилые, как перезревшие финики, прокуратор! Я бы на вашем месте вообще лишний раз даже лиц не показывал из гостиницы. Я знаю, вы, римляне, народ сильный и гордый, значит, без недоразумений никак не обойдётся. А недоразумения сейчас здесь никому не нужны. К вечеру поскачите обратно вдоль побережья. Иешуа сам вас найдёт, вы же не утруждайтесь особо поисками. Пока же ты можешь связаться со мной по любой из мезуз. Их, правда, нет в гостиницах и на улицах, но мезузы есть в каждом доме, лично у каждого гражданина, во дворце и в некоторых городских заведениях, соответственно. Понял, как она работает? Приложил руку и посмотрел в кристалл. Но, ко мне только в самом крайнем случае. Всё! Рад был с тобой познакомиться лично, Пилат Понтийский… всадник «Золотое копьё»…
Мезуза замолчала. Понтий Пилат, наконец расслабившись немного, заметил, что стража тем временем убрала оружие, а царь теперь стоял на верхней ступени лестницы, гостеприимно улыбаясь во всё своё толстое лицо, и раскинув руки, будто теперь он встречает в своём дворце старых, добрых и долгожданных друзей.