Глава 19

Лот торопливо закрыл дверь на засов и облегчённо выдохнул, будто она действительно представляла собой серьёзную защиту. Прокуратор подошёл к окну, пытаясь понять, что происходит теперь на улице. Те из людей, которые не желали быть участниками этого разбоя, уже попрятались по домам и закоулкам, остались лишь те, кто теперь намерен был обсудить между собой дальнейшие планы по нападению на ангелов.
- Что с рукой? – спросил Понтий Пилат у раненного легионера.
- Рука заживёт, главное, чтобы здесь всё нормально было, - солдат ударил себя по ягодицам, и римляне дружно рассмеялись, немного расслабив наконец своё напряжение.
Лот схватился руками за голову и стал, покачиваясь взад и вперёд, настанывать что-то, вероятно, какую-то свою молитву.
- Что будет теперь с городом, ангелы мои? Что теперь будет?
Прокуратор взял его за плечи и усадил на лавку.
- Что будет твоему городу? Однажды они все друг друга перережут, и всё начнётся заново, - ответил Понтий Пилат, – это как плесень на протухшем хлебе, Лот! Другой вопрос, как вы сами живёте в таком городе?
- Как бог дал, так и живём!
Прокуратор посмотрел на мезузу. Он не знал, про какого бога говорит сейчас Лот, но его кумиры, Юпитер и Марс, были вон в той коробочке. Юпитер дал Пилату право позвать его, если наступит крайний случай. Разве то, что сейчас происходит - это как раз не такой случай? С самого появления в Содоме Понтий Пилат подспудно ждал неприятностей, и Юпитер только подтвердил, что старый воин ещё не потерял свой острый нюх, восседая на троне царя Ирода. Но то, что его, римского наместника, даже теперь уже ангела, хотят разложить на земле и воспользоваться, как девкой, - это было свыше его понимания! За что так прогневался Юпитер на этот народ, и почему он не оборачивает лик свой к этим людям? Он даже не разговаривает с ними! Пожалуй, это племя совершило какой-то ужасный грех, за что теперь боги карают город полным отсутствием своего внимания к нему.
- А чем живёт ваш город? – спросил он Лота.
- Добычей руды и земледелием. Здесь очень плодородные земли, Содом собирает хорошие урожаи винограда и хлеба.
- А что за руда?
- Золотая руда. Все горы, вон, ископаны уже нами. Пойдёшь в эти рудники и не вернёшься, назад дороги не найдёшь!
- Что-то я особо не вижу у вас тут золотых россыпей, – заметил прокуратор, - только во дворце и видел что-то из украшений.
- Это не всегда так было, ангел! Были времена, когда люди все в золоте с ног до головы ходили. Богатые времена были тогда, но это ещё до моего прихода сюда.
- А теперь куда всё делось? Война что ли разорила вас?
- Нет, не было войны тут никогда. Кто же позарится на города, богами поцелованные? Ангелы всё забрали однажды. Мы же для них руду копаем, золото плавим, а они раз в год приходят и забирают, что мы наработали. И нам оставляют немного, конечно, и помогают всякими чудесами.
- Так зачем они всё-то вынесли и у людей отняли? Зачем свои собственные земли разорять?
- Копи стали обедняться, копать всё глубже и глубже приходится, а золота всё меньше и меньше. Боги недовольны, люди всё чаще гибнут в шахтах… Одним словом, плохие времена настали, и ангелы всё реже и реже теперь приходят.
- Мне кажется, что дело не в золоте, – засомневался прокуратор, показывая пальцем за спину в сторону окна, - будь я Юпитером, я бы тоже не имел бы особого желания общаться с такими животными.
- Не все же такие, ангел!
- А я других сейчас на улице не вижу! – прокуратор поднял руку, показывая тем самым, что разговор отложен или закончен, и обратился к легионерам – хочу с вами посоветоваться, воины! Будем к богам обращаться за помощью или сами рискнём выйти из города?
- Если ты хочешь знать моё мнение, прокуратор, - сказал тот, что был ранен, и теперь отвязывал наручник, - то я спрошу тебя: где Юпитер, и где я, римский легионер? Я мясник, Понтий Пилат, уже скоро пятнадцать лет как. Боги хранили меня до сих пор, и спасибо им на том. Лота жалко, страшная участь ждёт его семью тут.
Второй солдат только кивнул, полностью подтвердив слова друга. На улице начали кричать, видимо кто-то своим гнусным подстрекательством снова возбудил толпу к расправе. Один голос выделился из всеобщего гама и что-то крикнул прямо в окно:
- Они требуют открыть дверь и отдать вас им, - перевёл, чуть не плача, Лот.
- Я им сейчас отдам! – прорычал Пилат и схватился за рукоять гладия, – пошли-ка, ещё раз поговорим с ними, римляне!
Но тут Лот неожиданно схватил прокуратора за руку, и поднял вверх указательный палец. Его глаза были полны слёз, поэтому Пилат не смог сопротивляться.
- Что ещё? – спросил он.
Но вместо ответа Лот торопливо исчез в дверном проходе, удалившись в другие комнаты. Через минуту он привёл за руки двух девушек, приблизительно одного возраста, лет четырнадцати – пятнадцати. Они, ничего не понимая, но предчувствуя что-то ужасное, покорно стояли теперь перед ангелами, потупив глаза в пол.
- Ты зачем дочерей приволок сюда, сумасшедший? – воскликнул Пилат.
Лот же, не говоря ни слова, быстро прошёл между римлянами, открыл дверь, вытолкал туда дочерей и вышел сам. Прокуратор понял, что он решил отдать девочек толпе в качестве жертвы и платы за их свободу.
- Он совсем рехнулся? – крикнул поражённый Понтий Пилат, – на улицу, быстро в дом их всех!
Римляне выскочили вслед за Лотом. Толпа, окружившая дом, ликовала в каком-то слепом и нечеловеческом экстазе. Некоторые уже стали потирать руки, протягивая их в сторону напуганных девочек, другие же обратили свой взгляд на ангелов, видимо проявляя интерес к ним, и будто вовсе не замечая дочерей Лота. Прокуратор вытащил гладий и, резко взмахнув им, отрубил чью-то руку, что уже коснулась одежды одной из девочек. Раненный дико завопил и отпрыгнул в толпу, которая мгновенно расступилась, будто боялась испачкаться в хлещущей из обрубка руки крови. Как и должно было быть, некоторых это тут же охладило, но многие, увидев кровь, только вошли в ещё большее исступление, оскалившись, будто стая волков, загнавшая свою добычу в тупик. Прокуратор схватил за шиворот одну девочку, раненный легионер – другую, и они бросились в дом, третий же солдат начал спиной толкать назад самого Лота, раскручивая гладий перед собой, словно крылья мельницы, попасть под которые означало почти верную смерть. Но свирепство нападающих дошло уже почти до своего предела, и они кучей бросились на римлянина. Он стал рубить направо и налево, и ещё через мгновение остервеневшие разбойники смяли бы его под собой, но его и самого схватили за плащ и втянули в дом так, что он буквально влетел внутрь, ударившись о стену и распластавшись на полу. Пилат закрыл засов и сел на пол, подперев дверь спиной.
- Боги мои, что же здесь происходит? – спросил он, вытирая взмокший лоб, – у тебя дом заговорённый что ли, Лот? Почему они не штурмуют нас, будто их заклинание какое-то на пороге останавливает?
- Мезуза, – показал старик на коробочку, - она же всё тут видит! Никто не хочет, чтобы она заметила их за таким занятием. Тогда им не избежать наказания.
- Можно подумать, - воскликнул прокуратор, - что твоя мезуза не знает, что творится в городе!
- В городе может твориться всё, что угодно, но дом человека – это место священное!
- Вот оно как, – усмехнулся, Понтий Пилат, - а вообще-то удобно! Ладно, раз другого варианта нет, надо беспокоить Юпитера… Пусть он что-то предпримет в твою защиту, а мы потом прорвёмся из города. Да, воины?
Легионеры ударили кулаком правой руки по груди, показывая преданность и согласие со словами Пилата.
- Не надо никуда прорываться, - негромко заговорил Лот, - я, как только в этот город пришёл много лет назад, сразу понял, что здесь место не самое чистое! Я тогда подумал, что надо выкопать выход потайной из города для себя на всякий случай. Много лет прошло, а он так и не пригодился. Уж думал я, что зря трудился столько. А не зря, видимо! Там, за домом – сад. Небольшой, ровно такой, сколько до стены городской от дома. Так вот я там подкоп сделал, через который можно за город выйти, но это только ночью. Сейчас заметят и перережут нас всех в саду.
- Подкоп – это, конечно, хорошо… – задумался Понтий Пилат, – осталось только надеяться, что заклинание будет продолжать действовать, и они до ночи не возьмут дом штурмом, или не спалят огнём нас всех тут.
- Спаси бог! – воскликнул Лот.
- Спаси себя сам, Лот! – ответил ему прокуратор.
И вдруг, когда все замолчали, в комнате раздался чужой голос, и все поняли, что это была мезуза:
- Что происходит?
- Это ты, Юпитер? – спросил, не вставая со своего места, довольно обессиленный прокуратор.
- Это Марс, всадник «Золотое копьё»! Я смотрю, на вас напали.
- Кто напал на нас, те уже к Плутону отправились, разве они к вам не пришли, не успели ещё? – усмехнулся Пилат, – первым Ивина ждите, сына Полиса, а за ним и еще несколько животных, ему подобных.
- Что вы наделали там, прокуратор Иудеи? Ты разве в своём Израиле сейчас находишься?
- А мне всё равно, где свиней бешеных резать, Марс! Для меня это занятие не новое, и не в Израиле я ему научился.
Мезуза молчала, видимо Марс раздумывал над дерзкой речью Понтия Пилата.
- Ты разговариваешь слишком резко, чем следовало бы, - высказался бог войны.
- С вашими ангелами тут тоже не особо учтиво обходятся! Что ты там говорил про красный плащ? Посмотри же на моих воинов теперь! Эй, римляне, покажите мезузе, что осталось от ваших плащей!
- Из-за чего всё это произошло?
- Как мне тебе ответить, Марс, чтобы краской красной не залиться, будто девица нецелованная? Некоторые в городе, как я понял, решили, что им мало женщин, детей  и животных для своих утех! Кричат, что божьих ангелов хотят познать, насколько они сладкие и кожей гладкие!
 Мезуза молчала. Понтий Пилат тоже замолк и показал Лоту на стоящих до сих пор в комнате напуганных до смерти дочерей, мол, уведи ты их отсюда!
- Ты поступишь так! – властным голосом вновь зазвучала коробочка на стене, - я сообщил Беру о происшествии, он отправит отряд стражников для разгона толпы. Можете быть спокойны теперь, к дому никто не подойдёт близко. Но ночью уйдёте, как и решили, через подкоп Лота. Выйдите не позже полуночи и бегите что есть сил из города! И если увидите что-то необычное или услышите, не смотрите и не оборачивайтесь, а прячьтесь за скалами и глаза свои берегите!
- Что касается городских стражей, то я уже видел сегодня, как они следят за порядком. А что касается побега, то мне как римскому прокуратору, эта идея противна, Марс! Почему ты заставляешь меня бежать от этих презренных животных? Я никогда не убегал и не прятался за скалами ни от камней вражеских, ни от их стрел, ни от грома и молний! Неужели должен бежать я теперь от этих постыдных развратников? Да и куда мы побежим без своих лошадей?
- Я уже похвалил тебя за твою доблесть однажды! – довольно сухо напомнил Марс, – этого достаточно с тебя, прокуратор! Теперь же ты или сделаешь, как я тебе приказываю, или вы все сгорите в адском пламени! Лошадей для себя и своих легионеров ты найдёшь за городом, там есть конюшня. Я всё сказал! Удачи вам, римляне!

Понтий Пилат раздосадовано ткнул локтем в дверь, которую он по-прежнему подпирал своей спиной. Лот с благоговением наблюдавший, как мезуза разговаривала с римлянами, теперь встрепенулся и повёл дочерей вглубь дома.
- Сам Бог войны предлагает нам бежать, словно ошпаренным кипятком бездомным собакам! Что, римляне, стоит ли нам ослушаться бога? – он посмотрел на солдат, которые сейчас уже сели на пол и стали разбираться с порезанной рукой одного из них, и жалость к ним вдруг накрыла его сердце тяжёлой волной, - нельзя спорить с богами, тем более с теми, что благоволят нам... Пусть будет так! Уйдём ночью через подземный лаз. Одного жаль мне: мало выродков порезали мы тут с вами, воины! Была бы моя воля, я спалил бы весь этот город своими собственными руками, а Беру бы лично отрубил голову за такое управление! Хотя нет, не голову… Эх, был бы здесь мой легион!
- На это змеиное гнездо и когорты хватило бы с головой, - ответил один из легионеров, занимаясь перевязкой раненого.
Тут в их размышления вмешался вернувшийся Лот:
- Как же можно так, ангелы мои? Здесь же хороших людей тоже много! Когда в силу вступает оружие, то оно уже никого не щадит и не разбирает! В чём же все остальные виноваты, если разбойников и половины от их числа не будет?
- Иногда, старик, когда раненная в бою рука начинает у воина гнить, её отрубают полностью, чтобы сохранить саму жизнь! Лично у меня нет жалости к тем людям, что позволили взять власть над собой таким животным, как этот ваш ныне покойный Ивин! С папой бы его ещё поговорить, да нет у меня легиона сейчас, к сожалению… и даже когорты нет.
При упоминании этой страшной процедуры, которая постигала солдат достаточно часто в кровавых походах, раненный легионер поморщился и на всякий случай ещё раз осмотрел свою перевязанную руку. Понтий Пилат широко улыбнулся, увидел чьи-то сандалии, стоявшие у выхода рядом с ним, взял одну из них и запустил в солдата, пошутив одновременно:
- Тебя мессия вылечит, не переживай! Главное, если что, руку отрубленную не потерять, чтобы было, что обратно прикреплять!
Римляне расхохотались, один только Лот, похоже, каждое слово, сказанное ангелами, воспринимал буквально. Понтий Пилат заметил это, задумался о чём-то с печальным видом и в размышлениях своих не заметил, как всё лицо его наполнилось красками какой-то очень глубокой и тяжёлой безысходности. Он больше не хотел шутить, да и вообще разговаривать больше не было ни сил, ни желания.
- Нам надо отдохнуть, - сказал прокуратор, - иначе через пару часов этим разбойникам можно будет брать нас мягкими и на всё согласными. Лот! Мы поспим, а ты понеси караул пока, прошу тебя. Если кто-то только сунет нос в окно, ты кричи, и мы подарим тебе этот нос, на верёвочку повесишь…
Не договорив эти ужасные вещи до конца, ангел закрыл глаза, и прямо там, на пороге дома, по-прежнему подпирая своей широкой спиной входную дверь, сдался своей непреодолимой усталости. Его спутники тоже молча улеглись на полу, подложив под головы что-то из попавшегося под руку, и моментально засопели, будто набегавшиеся за день дети.

Толпа на улице угомонилась. По всей видимости, отряд, присланный Бером для наведения порядка, сделал своё дело. Лот ушёл в другие комнаты дома и, не переставая внимательно вслушиваться в окружающие звуки, начал торопить жену и дочерей, чтобы те собирались в дорогу, взяв с собой всё необходимое для бегства.
Когда на город опустились вечерние сумерки, он подошёл к Понтию Пилату и потрепал его за плечо. Прокуратор открыл глаза, и Лот увидел в них крайнее недоумение. Ещё не успев проснуться и осознать действительность, Пилат вскочил на ноги, оттолкнул Лота и тревожно огляделся вокруг, но как только увидел лежащих на полу легионеров, сразу всё вспомнил и понял. Расстроенный возвращением в эту колдовскую реальность, в этот ужасный Содом, наполненный опустившимися ниже самого дна жителями, он скорчил на лице гримасу тоскливого отвращения и пнул по ноге одного из солдат.
- Подъём, римляне!
Легионеры мгновенно вскочили с пола, стали приводить себя в порядок, а Пилат тем временем пытался разглядеть за окном в вечерней полутьме хоть что-то, что дало бы ему информацию об обстановке вне дома.
- Никого не вижу, - сказал он спустя какое-то время.
- Стражники всех разогнали уже давно, - сообщил Лот, - почти сразу после того, как вы уснули.
- Спасибо Марсу, - с едким видом заметил прокуратор, - тут, как я погляжу, пока сам бог не вмешается, ничего хорошего не жди. Римляне, вы готовы?
Солдаты вытянулись в струну, подчёркивая свою боевую выправку и готовность к действиям.
- Хорошо… веди нас, Лот, в своё подземелье!
Тот же, немного подумав, подошёл к мезузе, печально вздохнул, накрыл её тканью и, сняв со стены, отправил её в мешок.
- Зачем тебе она? – спросил Пилат, - ты же никогда не разговаривал с этой коробочкой!
- Не знаю… привык к ней, жалко оставлять!
- Сам не знает, куда бежит, а берёт с собой лишние ненужные вещи! – удивился прокуратор, - ладно, тебе тащить, смотри, мы за тебя не понесём!
Лот кивнул и повёл римлян через все помещения дома. Пилат обратил внимание, что в отличие от входного помещения, в котором они провели всё это время, внутренние комнаты были убраны довольно небедно, и их было далеко не одна. Прокуратор рассмотрел поношенное платье Лота, спину которого он сейчас видел, и удивился его несоответствию с зажиточностью дома. Но, времени на рассуждения не было. Старик провёл римлян сквозь дом, показал на дверь, ведущую во двор, и Пилат, выступив вперёд, аккуратно приоткрыл её. Во дворе было тихо и уже совсем стемнело. Прокуратор вышел первым, всё время внимательно прислушиваясь к темноте, пропустил Лота, чтобы тот показывал дорогу.
До входа в подземный лаз, действительно, было близко. Обойдя несколько деревьев, Лот нагнулся и поднял люк, замаскированный сверху травой. Вся процессия спустилась вниз и оказалась в сыром душном тоннеле. Лот зажёг маленький факел, все гуськом пошли в темноту.
Идти пришлось довольно много. Римляне, как один, подумали: и как только один человек мог прокопать столько сухой трудной земли? Им приходилось делать подкопы во время осады городов, они по себе знали, что это за работа. Однако, как только они подумали над этим, старик дал знак, что скоро им нужно будет выходить наверх. Легионеры протиснулись вперёд, за ними стал Понтий Пилат, затем – семейство Лота. Так по очереди они и выбрались на поверхность за пределами городской стены.
Ночное небо было сегодня чистое, поэтому света полной, восходящей на него луны, было вполне достаточно, чтобы передвигаться довольно быстро и бесшумно. Только в котомке Лота что-то постоянно позвякивало металлом, да у его женской части семьи звенели золотые украшения, которые они понавешали на себя, похоже, что гроздями, только вот верхние одежды не давали этого увидеть.
- Где конюшня? – спросил прокуратор.
- Конюшня дальше, за углом городской стены.
- Там будет столько коней на нас всех?
- Себе найдёте, ангелы, а нам они не нужны.
- Куда же ты с этим караваном пешком? – удивился Понтий Пилат, - тебя утром с первыми лучами солнца догонят!
- Кто догонит? – удивился в ответ Лот, - кому я нужен, ангел?
Для прокуратора было очевидным, что чуть ли не половина города была бы не против увидеть Лота снова. Поэтому такая уверенность казалась странной.
- Так куда же ты пойдёшь?
- Пойду в горы. Я на вон той горе однажды случайно нашёл пещеру, лучше не придумаешь.
- Ты со всеми своими женщинами в пещеру? Лот, ты хорошо подумал?
- Я знаю, что говорю, ангел! Удивительное место, тихое, заброшенное и очень удобное.
- Ну, смотри сам…
К моменту этого разговора они достигли конюшни, кони сразу почуяли их и зафырчали. Оказалось, что всё не так просто. Услышав тревогу лошадей, в темноте замаячили несколько фигур. Судя по характерным позвякиваниям доспехов, это были стражники. Очень неожиданно раздался возглас на том же языке, на котором говорил Лот и который худо-бедно понимали римляне.
- Кто там шляется ночью? Подошли сюда!
Римляне приготовились к нападению, но Лот положил руку на запястье Пилата и повёл всех к стражникам. Те зажгли дежурный факел и рассмотрели беглецов.
- Лот? – удивился один из них, - ты куда это собрался?
- Я ангелов провожаю, они уходят.
- Всей семьёй провожаешь? Бежишь, значит?
- Почему это я бегу? Я ухожу вместе с ними! Ангелы забирают меня с собой!
- А почему ночью, – ухмыльнулся стражник, - будто и ангелы не уходят, а бегут?
- Это ночные ангелы! Это их время, Ион! Ты же сам видел, что они особенные, чего же ты теперь удивляешься?
Стражник оценил логику сказанного, но, тем не менее, отпускать попавшихся не собирался.
- Не гневи ангелов, Ион! – поднял палец Лот, - если ты не был на площади вчера, то тебе стоило бы увидеть.
- Я слышал, только верю мало в это всё.
Он выпрямил грудь, разминая плечи, впрочем, не агрессивно, а скорее напоказ, и добавил:
- Я тоже не овечка, и воины мои - не дети.
Понтий Пилат теперь уже при свете факела мог оценить врага. Это был действительно мощный воин, облачённый в довольно небедную, очень добротную броню, и на его лице языком, очевидным для прокуратора, были начертаны опыт и отвага. Этот бой будет не таким простым, как на площади…
- Послушай, Ион… - начал говорить что-то старик, но стражник оборвал его слова.
- Не хочу я с тобой разговаривать, Лот! – Ион посмотрел на Пилата, – я хочу с вами поговорить, ангелы.
Римляне выстроились в свою обычную оборонительную фигуру вроде маленького плотного треугольника, но Ион поднял руку, и сказал:
- Я не имею в виду драку! Только не потому, что я вас боюсь, чтобы вы это знали! Скорее потому, что я боюсь брать грех на душу, - ангелов убивать. Я хочу поговорить с вами, будто вы – люди, а не прихвостни богов. По крайней мере, из всех, что мне довелось видеть за свою жизнь, вы больше всего похожи на обычных людей.
Прокуратор был серьёзно озадачен этими словами, но он понял главное: стражник говорит честно и открыто, а значит, про мечи можно забыть.
- О чём ты хочешь поговорить? – спросил он.
- О жизни, - ответил стражник всё тем же обезоруживающим откровенным тоном, - только не здесь, лучше пошли в дом, там поспокойнее будет, чем на улице-то.
- Нет, нет, нет! – начал спорить Лот, - какой дом, Ион? Нам надо уходить прямо сейчас! Я могу купить у тебя три лошади для ангелов, я дам за них хорошую цену! И мы должны немедленно уйти отсюда, у ангелов нет времени на разговоры!
- Я что тебе, торговец чужими лошадями? – грозно нахмурился Ион, - ты, Лот, думай прежде, чем говорить!
- Ангелам нужны лошади!
- Ангелы могут говорить без переводчика! – сказал Пилат, и обратился к стражнику, - пошли, поговорим, у нас есть ещё немного времени.
Раздосадованный этим поворотом Лот, замахал свободной от ноши рукой:
- Вы как хотите! Вы сидите хоть до утра, но я ухожу прямо сейчас, мне не о чем разговаривать с вами.
Ион схватил старика за одежду своей железной рукой и недобрым тоном спросил:
- Ты много золота с собой прихватил, Лот? И открой мне тайну, куда это ты собрался бежать пешком, в какие такие города и страны? В Гоморру-то ты тоже навряд ли вернёшься, так куда же ты тогда нацелил ступни свои?
- Я в Египет пойду! Зачем мне твоя Гоморра?
- В Египет?! – удивился стражник и рассмеялся, – не смеши меня, Лот! И про золото я так и не услышал.
- Какое золото, Ион? У женщин несколько безделушек да и всё! Откуда у меня богатства?
Стражник опять очень широко улыбнулся:
- Ты кому-нибудь другому будешь рассказывать про свою нищету, Лот! Я тебя на полях и в шахтах не видел никогда, ты всё ближе к дворцу, да к дворцу! Там голытьбу-то поди не особо почитают!
- Такая жизнь у меня, Ион! Так бог распоряжается моей судьбой.
- Где ты и где боги? Крохобор ты и хитрец, Лот! Вот мне интересно, фаворитом какого из богов ты решил стать? Кого именно ты называешь своим богом? Я вижу, что вот эти ангелы поклоняются тому же, что и я, богу войны! Поэтому я и хочу поговорить с ними, а не с тобой. Что ж… Иди Лот, куда собрался, и не нужны мне твои ответы! Мне плевать, что у тебя там, да хоть корона Бера! Когда крысы бегут с корабля, такие безделушки становятся и вовсе бесполезны. Лошадей я ангелам и просто так отдам, оставь свои монеты себе и исчезни с глаз моих, пока я не передумал случайно!
Лот, засуетившись, в недоумении и нерешительности посмотрел на римлян.
- Иди, и спасибо тебе за укрытие! – простился с ним прокуратор.
Старик погрустнел, печально опустил глаза, видимо с огромной неохотой прощаясь с ангелами и, повернувшись в противоположную сторону, молча побрёл в темноту, уводя в неё за собой своих женщин.
- Пошли в дом, ангелы, – оборвал печальную тишину Ион, - поедите хотя бы перед дорогой. Она у вас, как я понимаю, будет неблизкой и непростой.

Усевшись за столом,  Пилат осмотрел изнутри пристройку конюшни. На входе, как и в доме Лота и во дворце, беззвучно висела мезуза. Уловив взгляд прокуратора, стражник стал говорить, одновременно ставя на стол молоко, хлеб и какое-то варево, похожее на кашу:
- Я её сломал сегодня! Я больше не могу выносить этих божественных причуд! Иногда мне кажется, что если бы к нам в город пришли боги лично, я бы бросился на них с мечом, и пропади оно всё пропадом!
- Как ты можешь так относиться к богам? – поразился прокуратор, - и почему ты их так ненавидишь? Разве не боги дали вам всё, что у вас есть?
- Боги?! – рассмеялся Ион, - боги всё забрали у нас, дав нам взамен нашей собственной жизни рабское и унизительное существование! И я должен их за это благодарить? Разве ты не знаешь? Разве ты – не такой же воин, как и я? Пусть ты даже и ангел, какая разница?
Понтий Пилат в очередной раз столкнулся с этой загадкой: чью же роль они выполняют во всей этой содомской истории? О чём и спросил стражника.
- Я – римский прокуратор, наместник Иудеи, - в очередной раз представился он, - моё имя Понтий Пилат! Мы никакие не ангелы, за которых нас все тут принимают, я не могу этого объяснить, но так получается, что мы пришли сюда из того времени, которое ещё не наступило здесь! Я – всадник, римский легионер, сын германского царя Майнца, я воин, как и ты, но я не ангел! Мой цезарь, Тиберий Нерон, владеет почти всей ойкуменой, и мёртвым озером он тоже владеет! Так что сейчас я должен бы находиться на своей собственной земле, и я не понимаю, откуда здесь Содом, если для меня уже тысяча лет, как его не существует!
От этих слов стражник помрачнел и очень печально оглядел римлян:
- Вот только я и Лот поняли, что вы – настоящие ангелы, а не эти… что приходят в город за золотом со своими молниями! Если ты не понимаешь, что с тобой происходит, Понтий Пилат, то меня не удивляет и то, что ты не осознаёшь, что вы и есть неподдельные ангелы! Значит, я прав… город обречён…
Пилату стало очень горячо где-то внутри. Иосиф не успел рассказать историю до конца, и прокуратор не мог сказать, почему и как погиб Содом, но в целом, он должен был подтвердить опасения Иона.
- Я знаю только, что бог уничтожил Содом, потому что тот погрузился во все грехи по самые уши.
- Я бы тоже так поступил, откровенно говоря, - согласился стражник, - но только я бы и не стал создавать город своими руками, чтобы своими же руками и уничтожить его потом! В чём смысл тогда, Понтий Пилат? Неужели только ради этого жёлтого металла можно вот так распоряжаться судьбами тысяч, и тысяч, и тысяч людей? Вот и Лот так думает! Попёр куда-то в горы весь свой скарб, а и есть того скарба монеты да украшения золотые! Объясни мне, Понтий Пилат, зачем ему в горах это золото, ведь не съест же он его, верно?
Прокуратор пожал плечами, однако удивился прозорливости Иона. Как он догадался, что Лот пошёл в горы, в свою потайную пещеру?
- Может быть, он и не в горы вовсе пошёл! – предположил он.
- Ему больше идти некуда, - ответил стражник, - здесь только три пути: в Гоморру, в горы и вдоль озера в края, где и людей-то нет никаких на многие недели пути. Куда он денется со своими бабами? Только в горы…
- А почему он не может пойти в Гоморру?
- А он оттуда убежал сюда, натворил что-то, я не знаю точно. Знаю только одно: пригрел его Бер и приютил в Содоме, а так его бы, поди, уже прибили бы вместе со всем семейством его. Пройдоха он, Понтий Пилат! Наверное, обманул кого-то крепко в Гоморре, золото украл, или что-то в этом духе, и сбежал потом. Собственно, он и сейчас так же поступает, разве ты не видишь сам?
- Я не думал над этим, Ион! Он помогал нам самим выбраться из города, и если бы не он, то  порубили бы нас разбойники!
- А я и не удивлён, что ты ничего не понял! Говорю же, и тебя он вокруг пальца обвёл, ангел! Всех опять обманул, золото прибрал, и скрылся в горах, где его уже не найти никогда! Да и кто теперь искать будет? Вы ешьте активнее, а то мало ли что? В любой момент могут нагрянуть эти выродки.
- Кто? – не понял Пилат.
- Банда Полиса! Ты думаешь, что они оставили надежду поглумиться над вами? Это вряд ли, Понтий Пилат! Но тут Лот, конечно, молодец, вывел вас как-то, старый мошенник! Полис завтра утром снова начнёт вас из дома вытаскивать, а там – никого! Я представляю, в какой ярости он будет! – Ион рассмеялся, изображая глупую и удивлённую рожу, – тупые они, ангел! Я бы в первую очередь конюшню взял под контроль, да и ты бы тоже так сделал, а?
Пилат кивнул и улыбнулся в ответ:
- Я же не бандит, а воин, как и ты!
- Вот я об этом и говорю!
- Так почему же ты отпустил Лота, если всё знаешь про него?
- А что мне делать с ним? Голову отрубить? Это запросто, но и что дальше? Золото его мне не нужно, и пополнять казну Бера нет у меня никакого желания. Наворовал и молодец, пусть бежит себе, куда хочет! Боги покрывают его, это правда, иначе не дожил бы он до своих седин.
- Ты же мезузу сломал! – вдруг подумал Понтий Пилат, - разве боги или Бер не спохватятся?
- Спохватятся, конечно! Только не сразу. Бывало, ломались они случайно, так они никогда особо не спешили их менять. Два, три дня, а то и неделю дом без охраны стоит. Так что, за это не переживай! Завтра утром, может и придут, да только вы уже далеко будете к тому времени.
- А ты и твои воины?
Ион опять опечалился и посмотрел на своих стражей, которые сидели сейчас в глубине помещения, спрятанные от взглядов полутьмой, которую не могло пробить пламя свечи.
- Я и мои воины обречены, Понтий Пилат! Раз обречён город, значит и мы вместе с ним.
- Поскакали с нами! Я видел достаточно лошадей в загоне для этого.
- Нет, ангел! Мы останемся. Когда сюда придёт банда Полиса, мы порубим её на куски. Затем придут новые, и мы снова порубим их. Да, воины? – поддельно весело крикнул Ион в темноту, и получил одобрительные возгласы в ответ, - Так что, Понтий Пилат, уходите, пока не поздно, это - самое верное решение.
- А много вас? Что-то мне очень не по душе бежать теперь, Ион! Нас трое, вас пятеро, осталось найти ещё десяток - другой крепких бойцов, и мы им тут такую облаву устроим!
- Вам нельзя вмешиваться, Понтий Пилат, но я оценил твою отвагу! Вы – дети другого времени и других богов! Быть может там, в вашем мире всё по-другому, так зачем вам пачкаться нашей содомской грязью?
Понтий Пилат мысленно вернулся туда, обратно в свой мир. Он вспомнил всю свою жизнь, всё, что ему было известно о его мире… И ужасом понял, что он не может найти каких-либо значимых сейчас различий. Даже Юпитер! Ведь он же разговаривал с Юпитером, значит и боги у них одни и те же!
- А потом придут ангелы с молниями? – спросил он Иона.
- Может быть ангелы, а может быть и воздушные колесницы… откуда я знаю? Если боги решили уничтожить Содом, они найдут способ, не сомневайся! Когда они только начинали искать тут золото, они рушили гору, огнём вгрызаясь в неё, будто ты режешь мясо ножом! Камни размером с дом разлетались так далеко, что переставали быть видимыми! Что стоит им уничтожить город тогда, если они играючи разрушают древние скалы?
- Я только одного не понимаю, Ион! За что? Почему ты сам считаешь, что город обречён?
- Я не знаю, почему и за что! Ты говоришь, мол, за грехи, но разве не боги принесли их нам на своих крыльях? Я видел сон, Понтий Пилат, который мне больше никогда не забыть. Я не хочу рассказывать его, ибо ты только посмеёшься над ним и надо мной, но сам я знаю, что он был вещим, и что я видел, как ужасно и мгновенно погибнет этот город! Мне неведомы силы, что сотрут его, но силы эти будут страшнее всего, что мне только может прийти в голову. Это – поистине божественные силы, ангел!
- Так о чём же ты хотел поговорить с нами? – спросил Понтий Пилат.
- Я не знаю… - признался Ион, - хотел было спросить про будущее, что будет дальше, ну, что обычно люди спрашивают у ангелов? А теперь я передумал. Я не хочу этого знать, потому что мне, действительно, это безразлично. Теперь мне всё безразлично, когда боги решили забрать и саму нашу жизнь. Это их город и их воля! Что ж, тогда плевать мне на них и их дальнейшие планы, ибо нас в них нет.
- Так зачем же оставаться вам здесь тогда?
- Я – воин, ты же должен понять меня, ибо тоже давал клятву! Я поклялся защищать людей от врагов однажды, и вот пришло время выполнить её до конца. Ты убил Ивина, сына самого Полиса, а это не человек, а бешеный пёс, Понтий Пилат! Вы, сами того не ведая, запустили ужасные события в Содоме! Но не вините себя, напротив, для меня вы друзья, ибо наконец у кого-то хватило духу завалить Ивина! Но теперь его отец устроит такую расправу над жителями в своей тупой ярости, что тебе и не представить! Кто же, если не мы, стражники, что ещё не до конца опустились в своих сердцах и душах, должны встать на защиту людей? Какая бы судьба не была уготована городу, мы разделим её безропотно, и это будет большой честью для нас всех!
Понтий Пилат одобрительно и выразительно покачал головой, скорее даже поклонился, давая понять, что каждое слово Иона достигло самого его сердца.
- А многие из вас на стороне Полиса?
- Большинство! Он набрал в войско самых бесславных и нечестивых отбросов, так что и одного доброго воина на десяток не найдётся. Это не поможет ему уйти от мести! Лично я очень надеюсь, что боги дадут мне возможность перед смертью лично снести голову Полису! Вот она – моя главная мечта и цель всей моей жизни теперь, ангел!
Понтий Пилат очень хорошо понимал то, что говорил ему Ион. Похоже, боги уже всё расписали там, на небесах, а значит, пытаться вмешаться в судьбу этих воинов было уже бессмысленно. Да они и сами сделали свой достойный и суровый выбор.
- Нам надо уходить, Ион! До рассвета я хочу оказаться в том месте, откуда мы пришли сюда. Я и сам не знаю, как нам теперь вернуться в Израиль. Юпитер сказал, что Иешуа сам нас найдёт. А если не найдёт, то поскачем на север, в сторону Иерусалима. И будь, что будет!
- Юпитер? Иешуа? – удивился новым именам стражник.
- Бог, что разговаривал со мной через мезузу, и колдун, что отправил нас сюда к вам, - пояснил прокуратор.
- Ясно… Что ж, удачи вам, ангелы – воины! Расскажите всем в своём времени историю про наш город, пусть она не исчезнет в небытии!
- Она не исчезнет, Ион! У евреев, одного из народов, есть книга, в которой написан рассказ про Содом и Гоморру. Эта книга будет существовать тысячи лет, и столько же люди будут помнить вас!
- Это хорошо, вот это правильно! – с облегчением заметил Ион.

Римляне попрощались со стражниками и поскакали вдоль берега озера, погруженные в самые печальные размышления. Несколько раз Пилат придерживал бег лошади, поддаваясь порыву вернуться назад и помочь воинам расправиться с разбойниками. Но каждый раз он понимал, что не должен этого делать. И тогда он с досадой жёстко втыкал шпоры в бока животного, и они снова молча мчались, всё дальше и дальше удаляясь от Содома, будто скакали по самому времени, а не по земле.

Когда города уже и вовсе не стало видно в ночной темноте, всадники приостановились, чтобы дать лошадям попить воды и отдохнуть немного. Они спешились и уселись в круг, размышляя каждый о своём. Вдруг чёрное небо разрезала какая-то необычная яркая полоса, похожая на падающую звезду.  Она появилась из ниоткуда и теперь дугой падала с неба, будто и правда звезда, сорвавшаяся с неба, устремляясь сквозь небосклон в ту сторону, где должен был находиться Содом. Достигнув горизонта, маленькая яркая точка вдруг вспыхнула огромным ослепительным шаром, будто само солнце зажглось над поверхностью земли. И спустя несколько мгновений вся земля под ногами зашевелилась и тяжело задрожала.
- Берегите глаза! И лошадей держите, лошадей! – заорал Пилат, вспоминая совет Юпитера.
Римляне бросились хватать животных за поводья, и повисли на них всем весом, ибо обезумевшие от неожиданности лошади тут же впали в панику. И только легионерам удалось хоть как-то усмирить их, какая-то магическая сила обрушилась на них с той стороны, где оставили они Содом, и где теперь полыхало поистине адское пламя, от которого вокруг стало светло, как днём. Поток воздуха, будто жёсткая океанская волна, ударила по ним, едва не свалив с ног вместе с лошадьми. А затем послышался гул, постепенно нараставший всё больше и больше, пока не достиг грохота, от которого замирало сердце и вставали дыбом волосы.
- Скачем отсюда! Уходим! – крикнул что было сил сквозь бурю прокуратор.
Римляне взобрались на ошарашенных лошадей, и отдались их панической скачке, прижавшись к телам животных, и полностью положившись на их интуицию и жажду спасения.