Пирантелла и Серпинка!

На фото мои кошки: Серпинка, ее мама Церпия и Пирантелла.

Пирантелла лежала на белоснежной простынке в отдельной комнате(после операции) и иногда издавала призывные звуки, она явно требовала меня - своего любимого Киссэ(так зовут меня мои кошки).
Я появился, и она встрепенулась.
Встав на ножки, она ласково с укоризной взглянула на меня своими грустными глазами.
Я подошел к широкому подоконнику, где находилась ее постелька и, опершись на локти, приблизил свое лицо к ее мордочке.
Боже, что тут началось! Пирантелла коснулась носиком моего носа, затем боднула своим лобиком мой лоб и стала мягко потираться своей головкой о мое лицо. Она поворачивала свою головку, не теряя соприкосновения с моим лицом и так ласково мурчала, что я стал подыгрывать ей и тоже издавать нечто подобное. Мы разговаривали долго и самозабвенно, при этом я непрерывно  гладил ее, она же иногда  подвернув головку ложилась на бочок, но тут же поднималась снова, как будто боялась меня потерять.
Это свидание продолжалось около получаса, и когда я покинул ее, она, встав на слабенькие ножки, долго смотрела в сторону двери, через которую я вышел. Я наблюдал за ней через стекло и думал о том, как сильно кошечка привязывается к человеку, который однажды спас ее.
Однако я должен был оторваться от Пирантеллы и обратить свое внимание на Серпинку. Серинка безучастно лежала на стульчике, глаза ее были открыты, и в глазах ее не было жизни, в них была безмерная тоска.
Я взял ее, и мне показалось, что она меня не узнает. Я нежно прижал ее к груди и прилег на диван. Я поглаживал ее головку и смотрел в ее глаза. В ее глазах происходил сложный процесс осознания того, что это я, что я вернулся.
Она обнюхивала мое лицо и, очевидно, убедившись в том, что это я, улеглась на моей груди в свою прежнюю(как раньше) позу - мордочкой к моему лицу.
Она не хотела отдавать меня никому, даже своему фавориту Белозлату, который попытался улечься  рядом с ней.
К счастью Белозлат это сразу понял и быстро покинул нас.
Когда мне нужно было уходить, я аккуратно опустил ее на пол. Она снова заняла свое место на стульчике, и меня поразило то, что она снова стала бесконечно грустной. Серпинка страдала от того, что я ухожу.
Я понял, что не должен оставлять особо ранимых кошечек надолго без своего присутствия и внимания.