Умбракул, испещренный звездами

                Подарок для Павла Пряникова, Живой Журнал
     В который раз я сегодня убедился в полной извращенности и непредсказуемости своего мышления, непонятности ассоциаций и, вообще, недостоверности процессов головного мозга. Увидев в новостях, что сисястая соска Керри отменила концерты, я вбил в поисковик " Мэрайя Керри голая", полюбовался фотками, а затем вспомнил Нину Андрееву. Гребаный Экибастуз, было время.
     - Товарищ Нина, я твой рот е...л, - сказал маленький Костик Эрнст, увидев на экране трофейного " Грюндига" железную леди Совдепии. Папа академик даже поперхнулся кефиром, хорошо помогающим от сердца, глянул на полное собрание сочинений Сталина и помолился портрету Павлова, не научного, а военного. Портрет расстрелянного генерала, тетрадь и аккордеон долгое время пылились в чулане на даче в Переделкино, но при Хрущеве были извлечены из забвения, смазаны салом и водружены в красный угол, где им каждое утро, встречавшее прохладой кудрявых обитателей квартиры, возжигались семисвечники и возносились псалмы при посредстве катушечного " Голд Стара", купленного за чеки, привезенные из научной командировки в Улан-Батор, где академик изучал строение черепов потомков Хубилая и Чойболсана по тайному заданию Андропова, с комсомольской юности знавшего, что киргизы - не люди, следовательно, диалектически рассуждая, монголы - х...й знает что. Теория эта не получила подтверждения. Никто не знает, почему. Экспедицию отозвали, со всех собрали подписки о неразглашении, а Андропов скоропостижно скончался, генерал Калугин попробовал сунуть свой предательский нос в это темное дело, но очень скоро понял, что империя - зла, и сбежал на Запад, точнее, не сбежал, а был тайно обменен на писателя Лимонова.
     - Когда я вырасту, - упорно картавил Костик, сумрачно глядя на пижамные штаны с маршальскими лампасами папы академика, - то пойду другим путем, бля.
    Папа академик снова закашлял и посмотрел на фибровый чемоданчик, где под пожелтевшими газетами и колодками орденских планок хранились три видеокассеты студии " Магма", контрабандно вывезенные из ГДР, куда они попали через тоннели БНД. Запретное кино и тлетворное влияние Запада издавали сладкий запах, в котором воедино смешались Сева Новгородцев, волосня Аннеки ди Лоренцо, аромат " Камю" и выхлоп " Мерседес-Бенц". Этот запах не могли заглушить ни таблетки нафталина, ни мемуары Нафталия Френкеля, ни акции " Нафтагаза" ( хотя, его тогда еще не было, но я не виноват в отсталости отечественной промышленности, а слово хорошее - Нафтагаз), ни вечерний метан семьи академика, густыми клубами окутывающий высоченные потолки сталинских хором. "Неужели Костик видел "это" ?" - с отчаянием подумал папа академик.
     - Темрюк !
     С этим диким выкриком-приветствием в гостиную влетел друг семьи, могучий человек, писатель Элигий Ставский. Он потрепал Костика по кудрявой голове, махнул пяток рюмочек коньяку, закусил рыбой фиш и щелкнул клавишей катушечного " Голд Стара".
     - Аааа над Гудзоном журавли не пролетают, - раздался разлагающий голос.
     - Тише, ради Бога, тише, - взмолился папа академик, задергивая шторы и бросая в камин " Архипелаг ГУЛАГ". - Соседи услышат.
     В соседях у них проживал отставной контр-адмирал. Молоденьким матросом он громил Центробалт, возил на " Руссо-Балте" товарища Дыбенко, клал мозолистый болт на Учредительное собрание, отвинчивал гайки в белорусском подполье, завинчивал вентили послевоенной разрухи, осваивал тайгу, строил гребаный Экибастуз, а выйдя на пенсию размышлял о годах и судьбах, целыми днями елозя напряженным ухом по стенам квартиры.
     - Не ссы, - заржал жизнерадостный писатель, но на всякий случай магнитофон выключил, пригнулся и полез под стол. Из-под стола он и продолжил.
     - Повстречался мне один командировочный. Был он в камышах Балхаша. И повстречал там цыганку Изергиль. Короче, тайна мне ведома. Херомундия.
     Папа академик извлек на свет божий захмелевшего гостя, воспаленным взором уставился в потную рожу.
     - Хиромантия ?!
     - Кажись.
    Он подозвал маленького Костика и ткнул его детскую ладошку в лицо писателя.
     - Чти !
    Писатель Элигий Ставский послушно глянул и взвыл.
    - Бляяяяя !
    С этим душераздирающим криком он убежал. Возможно, на Запад. А папа академик надолго задумался. А Костик, гад, рос. Пока не вырос. Дальнейшее - известно.