пока Воронеж строил верфи

Наброски к маленькой повести

К 400-сотлетию Белгородской засечной черты

.***

Погоня отстала еще в лесистой излучине Дона, и теперь всадни пустили коней шагом.
Юноша проверил перметные сумы - не ослабла ли перевязь - и рассмеялся:
-Ищи ветра в поле, боярин Апраксин! А мы подадимся теперь к старцу Кондею -за благословением. Наказали мне угличские староверы передать ему об их молитвах о затворнике, да спросить - не нужна ли ему от запорожцев помощь -хлебом ли., ладаном? Вон - за той просеком тропка потянется в глубъ леса-. Жаль, что деревья ещё не распустились - лихой человек может различить этот путь, Ну- да Бог -не выдаст свинья не съест!
И всадники повернули в едва заметную прощелину между деревьями. Через полчаса остановились у- землянки с корявым дубовых входом. На стук юнощи вышел отшельние, и при виде его у второго всадника душа ушла в пятки.
-Не робей, красавица, -кинул на нее глаз старец и опустил руку на голову преклонившего перед ним колени юноши . Старовер благословил путника на опасное путешествие, а девушке велел:
-Неровен час - наскочет Матвей на стражников-. Ляхов нынче по округе., что бесовского отродья... Тебе надо ворситься к батюшке. А вот -к Ильину дню, коли судьбина не сведет вас раньше, жду обоих в своем
скиту. Поняйте теперь всяк свою сторону- у маня приспел час молитвы.
На лесной просеке., поцеловшись, они и расстались. Ксения провожала жениха, взглядом, пока он не скрылся за поворстом. Потом тронула коня и шагом пустила его в другую сторону.

<
strong>АПРЕЛЬСКИЙ BETEP

Ветреным -апрельским днем 1696 года на пригорке возле Усердского крепостного храма собрался весь церковный причт. Рядом важно выделялся городской -воевода Парфен Васильевич Колычев, посадские головы, кружились городские сорванцы, Невдалеке, опираясь на суковатый/посох. белый, как мельник., старик, пас гусей. Взоры всех собравшихся_на пригорке оказались Обращены на реку Тихую Сосну, которая еще не вернулась в берега и широко текла между двумя пологими склонами. А издали, со стороны Острогожска.^сюда, к Усерду, двигалась вереница судов Шли они против течения под парусами, поблескивали мокрыми лапами весел, и с пригорка временами казалось, что в реке-играет чешуей морское чудище. В городе все знали. что сюда плывет царский посланник.. А вот с чем плывет - пока оставалось загадкой.
Городской воевода оглядел стоящих рядом в трепетном ожидании посадских голов из Пушкарской, Стрелецкой,- и Казацкой слобод. Уж он то, получивший намедни весточку от верного человека,ззнал о цели прихода флотилии. И пока корабли подплывали, воевода напутствовал своих посадских помощников
-Лучше помалкивайте при государевом человеке, господа, авось, за умных сойдете! Особенно ты, сотник Мишуков, матершинник чертов. Подтяни пузо, Калина Сычев, чай, начальство встречаешь.
И вот флотилия приткнулась носами судов к болотистому берегу. Первым на жухлую луговину ступил поджарый офицер в зеленом кафтане и с белым шарфом, небрежно переброшенном через плечо. Узкая шпага поблескивала на бедре. Шаг он держал уверенно, не глядя на то, что брызги талой воды летели на –его ботфорты и достигали белых лосин. Подойдя к воеводе и безошибочно узнав в нем градоначальника, он приложил два пальца к треуголке:
"Капитан флота его величества господина бомбардира Петра Михайлова Савелий Петухов. Имею поручение вручать вам царское послание к неуклонному исполнению.
Из-за обшлага капитан ловко выхватил свиток и протянул Колычеву. Тот, в свою очередь, передал послание дьяку. Дородный багроволицйй дьяк взломал печать. Все замерли в ожидании.
Неожиданно чистым и густым голосом дьяк загудел: •Именным моим, царя Петра Алексеевича, Указом тебе, воеводе города Усерда велю, не мешкая, приступить к изготовлению корабельных днищ числом восемь штук, для чего надлежит валить окрестный пригодный к делу лес. Капитану Петухову следует плыть далее, к Фощеватову, а на обратном пути, спустя два месяца, принять ему у тебя, воеводы Колычева, оные восемь днищ и доставить к Воронежской верфи. За радение твое, воевода, будет тебе царская милость, а за ослушание быть тебе оторванным от места и битым батожьем принародно •'.
Все примолкли. Первым пришел в себя воевода. Он поклонился капитану и запричитал:
-Господин капитан, извольте в мой терем, отведать, чем Бог послал. Просим вот вместе - и отец настоятель, и посадские головы. Мы уж так рады, так...
Капитан опять приложил пальцы к треуголке:
-Никак нельзя, господин Колычев. Я должен без промедления следовать дальше, пока стоит высокая вода. В Фощеватове надлежит тоже наладить
корабельное строение. Да притом днища придётся волоком перетаскивать на берег Оскола, а оттуда сплавить к Донцу. Дело сверхсролчное, а потому спасибо за угощение. Отведаю ваших разносолов на обратном пути.
Высоко поднимая ноги, капитан вернулся в лодку. Люди, приплывшие с ним, за малым исключением, не поднимались на берег. А те несколько сержантов, что оказались рядом с Петуховым, торопливо выпили по чарке. Спустя малое время флотилия уже продолжала подъем по Тихой Сосне.
Скоро помощники узнали, что капитан передал
воеводе не одну, а .две грамоты. И в той другой бумаге, уже пройдя в горницу воеводны , дьяк прочел роспись артельным работам. Воеводе надлежало снарядить одну артель дляпостройки корабельных днищь, другую артель - для валки леса, и третью - для конопаченья днищь-и плетния пеньковых снастей,
Посадские головы, сидевшие рядком,начали проявлять нетерпении:
-Как же гтсударь платит нам станет? Чать – дело новое, в наших местах незнаемое. На нём можно и шею своротить.
-Уцелеем, - успокоил воевода. – Днями при будут
в город два иноземных корабельных мастера, -Они и распорядятся. Спрос с них, нам же только урок
сполнять верно, А заплатит государь той артели, что корабли рубить станет, из своей царской казны, а валку леса -другой артели зачтется двухмесячная дорожная повинность, А за пеньку и смолу третья артель получит от флотских негоциантов, как за обычный товар.
Воцарилось молчание. Посадские головы понимали, L что получить царский подряд - это громадная удача, Любой мастеровой охотно пойдет строить корабли за звонкую монету. Но какой ненормальный согласится в счет дорожной повинности -чуть-не задаром горбатиться в лесу - валить бревна и таскать к реке?
Помыслив, воевода распорядился:
-Поскольку Пушкарский посад и без того давно гонит деготь и пеньку вьет - им и с нагоциантами ладить. Стрелецкие же артельные, рассуждаю, так ,станут днища для судов ладить. Они к топорам больше привыкшие. А казацкие, коли живут поближе.к лесу, и займутся заготовкой бревен.
-Ну-у-у, нет! - сразу поднялся казацкий голова Корнила Мишуков. Богатыре кого склада, с широченной бородой,,в синем, кафтане с осыпанными каменьями ножнами у пояса, покачивая головой, едва не касался его потолка. (Не-случайно воевода казакам поручал валить лес. Там на своем посаде, почти все мужики - под стать их голове - крепкие, тугие, -могучие-. Приграничная жизнь в вечном напряжении выковала в них недюжиную силу и волю, уж они-то запросто могли одни наготовить лесу хоть .на весь петровский флот),
-Давай.нам, ...казакам-, -царский подряд, воевода, Хай -вон стрелецкие ..в лесу -пеньки целуют.
-Ан нет, -ан нет ! - -петухом заметался по -горнице рыжий Калина Сычев - стрелецкий голова, - Как батюшка воевода -сказал, так и будет!
Самсон Быков, с Пушкарской слободы, помалкивал.
Его вполне устраивали предстоящие сделки с царскими купцами-. И нехай себе разбивают – носы Корнила с Калиной.
Воевода тяжко опустил кулак на стол:
-Цыц!.. Твоих посадских, Корнила, царь на два месяца от дорожной повинности освобождает. Острогожский полк взял на себя эту заботу. Поселянам острогожским уже разбиты участки до Усерда и аж до Верхососенска. Так пользуйся случаем, подлаживай посадское хозяйство!
-Верно, верно! - поддакнул Калина Сычев. - Кому, как не нам, стрельцам, с топором рожденным, и готовить днища корабельные? Куда им, казакам, тягаться с нами? Кроме сабли да пики они и в руках ничего не держали, /
-Но, но, но! - полез на Калину Корнила грудою.
- Я тебя тут в уголочке придавлю - и никакой топор тебе не поможет!
Тут встрял пушкарский Самсон Быков:
-Как воевода сказал, так и будет-. Пиши, батюшка Парфен Васильевич, указ, и пусть кто пикнет против царева слова! Уж коли тебе самому, воевода, царь обещал батожья, то считаться с какими-то посадскими головами никто вообще не станет.
Опять притихли в горнице.
-Эх! - ударил шапкой о пол казацкий голова. - Бог с вами, пойду. Но ежели мои казаки поднимутся - усмиряйте их сами!

ЯВЛЕНИЕ ВОЖЬЕГО ЧЕЛ0ВЕКА

Изба воеводы опустела. Ушел отец настоятель, разошлись посадские головы, и тут в слюдяное окошко кто-то тоненько постучал. Воевода окликнул горничную девку:
-Дашка, кого там еще несет на ночь глядя!
Переваливаясь с ноги на ногу, служка протопала по горнице, выглянула за дверь:
-Монах какой-то, батюшка, отрок бродячий.
-Так гони его прочь, прощелыгу!
-Грех к ночи гнать человека, не по-Божески
Воевода крякнул, пытаясь стянуть с ноги сафьяновый сапожек:
-Ладно, впусти отрока... Да помоги сапоги снять, чертова баба!
Худющий, безбородый, невысокий, через порог переступил совсем уж юный монах. Он низко поклонился:
-Не гневайся, воевода. Собираю я на храм Божий. Коли пожертвуешь, воздаст тебе Господь сторицей. А мне-то и нужно теперь, что переночевать в уголке.
На черной рясе монаха болталась большая оловянная кружка, запаянная сверху,,с маленькой прорезью для монет.
Воевода врастяжку сказал:
-Пожертвую, пожертвую, отрок. И ступай далече своим путем. Нечего тебе в крепости отираться, стороннему человеку. А переночевать можешь на кухне.
Сановник прошел к ларю, открыл крышку, достал серебряный гривенник и сам опустил в кружку. К удивлению, в кружке раздалось лишь одинокое бреньканье его монеты. "Носит же нерадивого по свету”, - поморщился Парфен Васильевич.
-Давно ли бродишь?
-Да не так чтобы... - замялся отрок. - А деньги собираю на церковь Андрея Первозванного, что .возводится теперь на царских верфях в Воронеже.
-Ну, порадей., порадей, отрок, - помягчел .воевода- - Завтра -поброди до посадам. Глядишь и пополнится кружка-то. Побродить-дозволяю.

КУЛАЧНАЯ ПРАВДА

Поутру воевода поднял страшный шум за окном. Прямо перемахнув через тесовый -тын крепости, завалив ворота, воеводский двор заполнили вооруженные пиками и саблями жители казацкого
посада -
-Не бывать тому., - гремела, толпа, - чтобы стрельцы получили деньги от флота , а мы крохи от дорожной повинности. Не бывать тому!
Воевода метнулся к окну в правом простенке. А там, завалив другой тын , уже буйствовала толпа стрелецких посадских с мушкетами и дымными
фитилями.
Назревал бунт! В то время когда -совсем скоро -капитан Петухов возвратится -из Фощеватова за корабельными днищами .
Парфен Колычев схватился за голову.
Запалившис,, вошел отец настоятель.:
-Что будем делатьт воевода? - он забормотал молитву перед иконами, потом обернулся: - Может, жребий метнем меж посадскими -головами?
Парфен Васильевич ухватился за слова .попа, как утопающий за соломинку. -Караульному стрельцу у двери велел :
-Посадских голов зови сюда немедля!
За окнами бурлила и шумела толпа, уже началась кое-где потасовка. Рассевшись по скамьям, трое посадских угрюмо глядели друг на друга, и еще более зло - на воеводу.
-Хотим флотский заказ., - упрямо вымолвил Корнида [Мишу ков.
“Нет, заказ стрелецкий, - стоял на своем Калина Сычев.
-А вот и врешь ты Калина! - поднялся пушкарь Самсон Быков. - Там предписано делать днища. А как выполнять заказ - то. Решать воеводе.
Опять -опустил воевода на стол тяжкий кулак. Подпрыгнул кувшин с квасом, метнулись огоньки у лампад:
. -Тако будет.!... Жребий метнем. . .
Не шибко испугавшийся грозного воеводы, Корнила Мишуков уперся:
--Не потяну я жребия. А коли выпадет лес валить - как я на -люди покажусь?
-И я не согласен на жребий - тут же сунул к I столу рыжую голову Калина Сычев - Да._коли не -судьбаг кто уж такого старосту на посаде потерпит?!
Пушкарь Самсон Быков, кого все происходящее вроде бы не касалось, высказал мысль:
-Тут кулаком стучать нечего, Парфен Васильевич. Такие дела издавна всем миром решались. Думать надобно!..
-Когда думать—то, - постучал себя кулаком по лбу воевода, - они вон под окном скоро поножовщину учинят.
У порога горницы тренькнула единственной монетой оловянная кружка, и вчерашний отрок вступил в горницу.
-Ты все еще здесь? - воевода недовольно поморщился. - Часом ты не лазутчик чей, монах? Я гляжу, про храм ты совсем забыл, кружка-то пустая.
Отрок распрямился после земного поклона:
-Скуден твой народишко, воевода—Нету, говорят, звонкой монеты. J]
-Оно и понятно, - встрял отецПаисий, - Кто ж такому худосочному пожертвует!
-Не-ет! - неожиданно пригрозил настоятелю отрок.-На посадах твердят, что жалование денежное ты, воевода, выдаешь служилым людям сукном да зельем, а деньги с отцом настоятелем делишь... Прощай, воевода. Коли позволишь, пойду дальше. Посадов на Руси много, люди там подчас побогаче. Глядишь, и справлю я свой урок!
Воевода насмешливо оглядывал фигуру отрока.
-Ишь, какой расторопный, - усмехнулся он. - А мы вот тут такие тугодумы, в трех соснах заблудились.
-Тут и блудить нечего, - улыбнулся чернец. - Задачка ваша очень просто решается. Гляньте, какой у вас замечательный выгон за крепостной стеной. Соберите там кулачных бойцов из казацкой да стрелецкой слобод, и пусть они потешатся. Чья возьмет, - тому- и государев –заказ. Им - потеха, а тебе, воевода, гора с плеч.
Муха пролетела по горнице и слышно было, как она жужжала, налетая на самую толстую свечу. Молчание висело в горнице несколько минут. Священник хлопнул толстыми ладошами и раскатисто рассмеялся.
-Ах, шельма! Ах, молодец! Господь послал тебя, отрок, нам в помощь. И ведь как верно! Кто ж из посадских пойдет против такого приговора?.. Господин воевода, - обернулся он к Колычеву, - тебе остается только распорядиться.
-Да, люди наши, - встрепенулся воевода, на кулачки готовы и днем, и ночью! Как мы раньше не додули, дураки бородатые?.. Инок, ступай сюда, я тебя расцелую!
Но чернец, словно не расслышав, бочком-бочком прижался к дверному косяку, а потом и вовсе исчез.
-Добро! - потер руки воевода, сразу налившись силой. Сдвинув ножны сабли на середину пояса, он распоряжался теперь уверенно и споро:
-Договоримся так. Сегодня у нас пятница. В воскресенье на выгоне, коли не польет дождь, устроим ха-рошую кулачную потёху. Но уж теперь у меня без обиды! Костьми лягу, но к возвращению капитана Петухова все будет сделано по царскому слову!

ГРЕХОВОДНИКИ

Посадские расходились мирно, разбившись ватажками. Стрелецкие топали в свою слободу и сошлись на том, что без помощи известного всей округе дебошира и греховодника Лизуна Башки им не выстоять. Означенный Башка имел во лбу клеймо, закрываемое буйной куделью волос.. Некогда лишил он жизни в Репном яру царского гонца с казной для Валуйки, а при гонце еще воеводскую дочку с младенцем. Лишь ямщику удалось уйти от убийца, да еще дюжему рядчику, потерявшему в стычке глаз. Ямщик и донес властям о злодеянии. Каторгу Лизун отбывал в тульских рудных болотах, хотя наказание нисколько не исправило его, скорее напротив. Он дрался при всякомслучае, с поводом и без повода. Покалечил многих в округе, но в кулачных боях чью-либо сторону принимал лишь за большую плату. Вот теперь и приспел -случай, когда пудовые кулаки дебошира понадобились стрелецким посадским.
НоБашку предстояло теперь откачивать и отпаивать после бражного загула. Пластом лежал он | третийдень. Стрелецкие мигом метнули на стол в его избенке несколько монет и послали расторопного мальца к Парамонихе-стрельчихе за известным всем окрестным выпивохам настоем снимавшим похмелье единым духом. Потом поили Лизуна Башку т расхваливали его при этом. Он-де, Башка, завалит любого силача. Его только поставить в середину строя да стеречь, чтобы никто сзади или сбоку не ударил шкворнем али закладкой в перчатке.…
Пушкарские же посадские шли с воеводского подворья довольные тем., что на их торговое право никто не посягнул. А между собой договаривались теперь, кто в кулачном бою на чью сторону станет. За пушкарями увязались уговорщики из казацкого и стрелецкого посадов. Им теперь надо переманить степенных пушкарей, а главное - перекупить их кулачного бойца Третьяка Телкина. Хоть против Лизуна Башки Третьяк и жидковат, но все знали, что остальные бойцы Третьяку не соперники. Чью он сторону примет, за теми уже половина победы.
На майдане Пушкарской слободы начался торг. Казаки давали за Третьяка десять рублей. Стрельцы посулили пять рублей и бочку бражного зелья.
Они и выиграли. Против бражки кто ж устоит?
Словом, все пока складывалось в пользу Стрелецкого посада. Два самых верных бойца - у них, да и числом стрельцов побольше. Корнила Мишуковт казацкий голова, понимал, что выиграть кулачное побоище его людям почти невозможно. Да и сами посадские приуныли, даже бабы не перебранивались по обычаю через плетни.
Но уклоняться от боя позорно. Молодые да задиристые на Казацкой стороне кричали: -Что нам Лизун. Башка! Свалим Башку,.да и Третьяка-пушкаря заодно.] Не таких валили...
Хотя., покричав, понимали-что все -это - пустое бахвальство.
…Под вечер., у колодца с длиннющим журавлем, голова Корнила Мишуков увидел инока с оловянной кружкой. Чернец отхлебывал из деревянной бадейки, окованной желеными полосами:
-Эй, .Божий человек! - окликнул - его голова., - много деньги насшибал на моем посаде?
Отрок оторвался от бадьи:
-Много-мало, Богу все –сгодится
- А скажи, добрый человек,- Продолжал Корнила, - по земле ты бродишь, много ли -чего видел? И .есть ли еще на Руси -богатыри?
Инок отпустил бадейку, она взмыла над срубом:
-Богата Русь и поныне силачами. Знавал я таких. Жизнь прожили, а в честном бою побитыми не были.
-И где -Ж ты такое диво встречал? - недоверчиво спросил голова. -
-Да чего далеко .ходить! Под Воронеже., Ярцевом скиту, живет старец Кондей. Старец-то он по ,прозванию, а по силушке - добрый молодец.
-Чего ж в скиту заперся?
-Грехов на душе не счесть. Отмаливает...
Казацкий голова загорелся:
-А ежели заплатить тому силачу, не поможет ли он нам в кулачном бою?
Чернец поправил веревочку на поясе, шмыгнул носом:
-За деньги не пойдет. А по просьбе от мира - может статься. Только вряд ли. Ушел он от мира. Постится, молится, никого знать не хочет. Но силушки, он, доложу я, несокрушимой, - лукаво подогрел отрок.
Голова соскочил с коня, подошел к чернецу, внимательно поглядел в лицо. Румянец ожог юношеские щеки. Корнила спросил:
-А не проводишь ли меня к старцу в скит?Отблагодарю особо.
-Отчего не проводить, -легко согласился отрок. -Только воеводе о том - молчок, потому что тропа к Кондеютайная , не для царевых подручных. Да вот только мне кружку наполнить надобно.
-Ах, оставь ты свою кружку, я ее сверх меры набью! Нам уж послезавтра спор разрешать, а против Лизуна да Третьяка и выставить некого. Хоть бы одного одолеть.
-Кондей обоих побьет, коли появится, - словно про себя вымолвил отрок, и - уже голове: - Так ведь до скита далековато, не успеем обернуться.
Да еще старца уговорить. Сомнительно...
-Успеем, успеем, - голова уже решился. - У меня два добрых коня, что твои птицы. Ежели, не мешкая, двинемся, к утру будем в Ярцевом скиту.
Землю, вишь, морозцем подергивает, коням в лёгкость .Уж верхом-то ты, инок, держаться можешь?
Вместо ответа инок отвернул ворот рясы и показал лиловый шрам на шее: ^
-От татарской пики, сотник. Уходили с боем, чуть не две сотни нехристей дюжиной конных держали. Конем меня не удивишь.
-Так и порешим, - облегченно сказал голова. - Теперь заходи в мой курень, отведать перед дальней дорогой, чем Бог послал.
И пока Божий человек потчевался: голова отдавал распоряжения по посаду на завтрашний день: кому в сторожевую службу, кому на Острогожский шлях, на привычное дело - отбывать дорожную повинность.

ДИК0Й ЗАТВ0РНИК

И в сумерки они поскакали. Скоро скрылся из виду Казацкий посад, жителям которого наутро предстояло справлять дорожную повинность.Посадские, почитай, уже отвыкли от военной службы, стали мирными поселянами. И закрепили за ними длинный участок дорожного тракта. Вчерашние служилые засыпали в нем выбоины, утаптывали и прикатывали его, да еще содержали прогонных лошадей и дорожные станции - ямы. Сейчас, когда царь Петр сам вороном кружил по округе, тут делалось все, чтобы по тракту можно ехать без трячки. Посадские это понимали, выходили на работу и казаки, и женщины, и их дети. Труд нелегкий, творимый с протяжными песнями.
На стрелецкой стороне тоже уже спали. Посад этот обслуживал участок тракта на Верхососенск до Бирючьего погоста. Но стрельцы отдыхали поспокойнее., уверенные в победе в воскресном побоище.Тут никто не знал , что Корнила Мишуков уже скачет за . подмогой на их голову.
Чернец и Корнила мерели версты лесных просек . По правую руку уже загорался апрельский восход, кони ощутимо сдавали в в теле., но бег их не замедлялся. Всадники с каждым часом все ближе подмахивали к глухому лесному скиту.
Они не знали, что как раз в этот ранний час к пристани Усерда приткнулась весельная лодка, из которой выскочили на берег два офицера в треуголках и
незаметно прошмыгнувшие в терем воеводы. Редкие посадские проследили за нимис сонными глазами, да и забыли сразу.
Офицеры подняли из пуховиков . Парфена Колычева и развернули перед ним грамоту Заставили перочитать и расписаться под строчками. Потом бережно свернули ту грамоту и вернулись в лодку.
Едва слышно поплескивая веслами, посудина отошла от берега и двинулась выше по реке, к другим поселениям на Тихой - Сосне.
"Ах, чернец! Ну, шельма..." - восхищенно прицокнул языком воевода и опять нырнул в перину.
Всадники уже при высоком солнышке соскочили с коней у Ярцева скита. Чернец приставил палец к тонким губами
-Погоди минутку, сотник. Кондей - человек сколь - набожный, столь и свирепый. Упаси Боже - заденет _тебя ненароком. Долго по знахарям бегать
Придется. Погоди тут, пока я загляну в землянку.
Покусывая жесткий ус, Корнила ждал. Успел попробовать ветчины, отхватив саблей .кусок от крупного шмата. Из переметной же сумы достал баклажку. Отхлебнул, зябко по тянув плечами.
У Корнилы отвисла челюсть, когда прямо на него из-за дерева медленно, коряво. совсем по-медвежьи вышел громадный человечище. Он надвигался, не говоря ни слова, и мелкие деревца -и валежник, попадая под его тяжкую ступни ,ломались с хрустом
сухого камыша. Сам не из слабаков, Корнила круглыми от страха глазами следил за темной, в . рваной хламиде, фигурой. Звенья крупной цепи - позвякивали на старце, широкая прямая борода его едва не мела землю. Громадные, как весла, ручищи без движения висели вдоль тела. Нечеловеческая сила сквозила от темной .фигуры Кондея. И сотник чуть не спрятался от страха, за дерево.
Но тут появился чернец .раздвинувший ветки перед старцем:
-Вот-он хотел тебя видеть , - указал чернец на Корнилу.
Кондей, вблизи оказавшийся одноглазым, с проломленным носом, сурово блеснул оком:
-Я помогу тебе, человече. - Голос его гудел так, что приводил в трепет мелкие ветки. - На душе у меня столь греховно, что земля не принимает мое тело. Бог сказал мне, что покой я найду, лишь наказав грешника, еще более мерзкого, чем я сам.
Я пойду на кулачный бой. Я сражу любого силача, будь он хоть сам дьявол с оловянной башкой.Атеперь, ступай., меня час молитвы.
- Неуклюже.. развернувшись, .Кондей скрылся. за деревьями, так же грузно хрустя сухими и зелёными деревцами.
•Ух… - облегченно выдохнул голова. Садясь в седло , он уже не рад-был, что-связался
с таким
чудищем. Уже с надеждой, что старец не появится в городе, -спросил чернеца:
- -Дорогу он в Усёрд сыщет?
-Очень просто. – Утешил отрок. На месте появится в самый раз . -Он всюду бывалт всех знает. Угосударя Алексея Михайловича в темнице сидел, от Петра Алексеевича лиха натерпелся. Кондей-то, слыш-ка, гулял -по Расеюшке с самим Стенькой Разиным! Только о том – т-с-с, голова.,, -теперь и деревья. уши имеют .
"Так вот откуда -его -грехи!" - понял Корнила. Он покрывал версты лесных просек с мыслями о страшном затворнике.
К вечеру всадники возвратились на посад.
Отправив чернеца на кухню, голова собрал слободских старост и близких ему людей в полутемной –светелке. -Еще разгоряченный -скачкой, он .рассказал об увиденном. Правда,, умолчал о живописной -фигуре старца, баясь раньше времени перепугать завтрашних кулачных бойцов.
-Стрельцов мы-теперь поколотим, тому нет сомнений. - Внес успокоение в души посадских Корнила Мишуков.
Советовались дальше, где и как собираться .перед боем, кого ставить в середину строя , кого - по правую и левую руки.
За разговорами не услышали и не заметили, как трое стрельцов из крепостного караула вывели на улицу чернеца и подались с ним в сторону городской крепости.- Черней шел между караульными, опустив голову и забыв о кружке, оставленной на лавке в доме Корнея Мишукова.

(продолжение попозже)