Нечаянная радость

Забияка ветер, налетал на редких прохожих, пытался сорвать с них шляпы. Бросался им вдогонку пожухлой листвой, забравшись в водосточные трубы, завывал протяжно и противно, устрашая запоздавших путников.
Мария Ивановна бежала по тёмной улице домой, ёжась от назойливых при-ставаний ветра. Она уже представляла, как будет пить горячий душистый чай с вишнёвым вареньем, что прислала мама из деревни, где когда-то родилась и сама Мария. Всякий раз, когда она вспоминала свою малую родину, на её лице появлялась улыбка. Может, оттого что у деревеньки было весёлое название Веселушки, а может, память на время возвращала женщину в прошлое, где было так хорошо, светло и счастливо.
Вдруг её внимание привлёк странный звук, доносившийся с обочины дороги. Женщина направилась на шум. Она остановилась у края непонятно откуда взявшейся ямы. Внизу копошился человек, тщетно пытавшийся вы-браться на свободу. Он возбуждённо бормотал себе под нос толи какие-то ругательства, толи слова молитвы: «У, зальют глаза и не видят куда идут», – сердито подумала Мария Ивановна.
Человек в яме почувствовал, что на него смотрят, поднял голову. В сумрачном вечернем свете ему должно быть привиделся Ангел. Мужчина поднял навстречу образу руки, бормоча:
; Слава Богу! Слава Богу! Ангел мой, спаси! Помоги мне выбраться от-сюда!
; Кто знает, что ты за человек? Я тебе помогу, а ты мне зло причинишь, ; ответила Мария Ивановна.
После небольшой паузы человек из ямы осознал, что перед ним стоит вовсе не Ангел Небесный, а обычная земная женщина. К тому же, судя по интонации с предвзято-пренебрежительным отношением к нему несчастному.
; Помогите, пожалуйста, я не людоед и ни в коем разе не обижу вас, – про-звучало снизу.
; Ну, хорошо. В конце концов, не сидеть же вам в злополучной яме до скончания века. Так уж и быть, помогу. Я сейчас подам сумку, а вы ухватитесь за неё руками, ; женщина наклонилась над ямой, опустила сумку как можно ниже, благо ручки длинные, ; Ну, что, ухватились? Держитесь крепче.
С большим трудом Марие Ивановне удалось вытащить бедолагу на свободу. Он попытался встать на ноги, покачнулся и, чуть было, снова не упал туда, откуда его только что с трудом вытащила женщина.
; Да стойте же. Вы что пьяны?
; Нет, я не пью. Простите ради Бога. Я с работы шёл, задумался, а тут – яма, в темноте и не заметил, как очутился в ней. Спасибо что вы помогли мне, ; мужчина попытался сделать шаг и ойкнул:
; Совсем не могу идти. Не могли бы вы мне помочь, добраться до ска-мейки?
; Да здесь нет ни одной скамьи поблизости. Далеко вы живёте?
; Минут тридцать ходу здоровыми ногами, ; удручённым голосом ответил несчастный.
; Свалились же вы на мою голову! Что с вами делать?
; ?
; Сможете доковылять во-о-он до того дома? – женщина показала в направлении ближайшей пятиэтажки.
; Если вы мне не откажете в очередной помощи, я попробую, ; смущённо улыбнувшись, ответил мужчина.
Кое-как с охами-ахами, с остановками добралась Мария Ивановна с бе-долагой до дома. Благо, что её квартира находилась на первом этаже. Включив в прихожей свет, женщина, наконец-то, рассмотрела вынужденного попутчика. Пред взором Марии предстал мужчина примерно её возраста с ног до головы перемазанный глиной, но, несмотря на это весьма интересной наружности.
; Раздевайтесь, будем смотреть, что с вашей ногой, ; тоном, не терпящим возражений, обратилась она к мужчине.
Он слегка сконфузился, но делать было нечего, пришлось скинуть грязный плащ, с большим трудом снять ботинки.
; Как зовут-то вас, страдалец?
; Василий Петрович, можно Василий, – представился он.
; А меня, Мария Ивановна, можно – просто Мария, – улыбаясь вторила женщина, – Вот и познакомились, теперь садитесь, – она придвинула табурет, – я посмотрю, что с ногой.
Правая стопа пострадавшего сильно припухла, в области щиколотки расползся красно­фиолетовый кровоподтёк.
– Ну, что, голубчик Василий Петрович – Василий, у вас растяжения связок. Сидите спокойно, я сейчас.
Мария прошла в кухню, подошла к телефону, набрала номер «скорой».
– Алло, Аннушка, добрый вечер. Мария тебя беспокоит. Ребята отдыхают?.. Попроси, пусть подскочат ко мне… Да нет, со мной всё в порядке… У попутчика, похоже, растяжение связок. Холод я дам… Спасибо, Аннушка.
Открыв холодильник, женщина достала из морозильной камеры небольшую круглую грелку. Деревянной толкушкой размяла лёд в грелке. Затем, сняв со спинки стула цветастый ситцевый платок, направилась к Васи-лию.
– Сейчас немножко будет холодно, придётся потерпеть, взрослые мальчики не плачут, – тепло и ласково ворковала Мария.
У Василия защемило, где­то под рёбрами. После того, как его бывшая жена, в которой он души не чаял, уехала с молодым гастролёром в столичный город, он в сторону слабого пола и не смотрел – боялся очередного разочаро-вания.
Вот уж второй год бобылём живёт. По выходным ездит к старушке матери в ближайшую деревушку Подмошки. Помогает по хозяйству. Каждый воскресный день сажает матушку в люльку мотоцикла и везет в храм на службу. Первое время ждал окончания службы на улице, потом начал заходить внутрь. Присматривался, старался многое понять, стал читать духовную литературу. Со временем пришла и вера. Василий, переосмыслил свою жизнь, взглянул на мир другими глазами. Он уже не держал зла, на некогда любимую женщину, сердечная боль постепенно притупилась…
– Вот, теперь порядок, – сказала Мария, привязав косынкой холодную грелку к травмированной ноге.
– Спасибо, спасительница, – в тон ей ответил Василий.
Мелодичный дверной звонок объявил о чьём­то приходе. В открытую дверь, вошли двое мужчин. Один из них был в белом халате, выглядывающем из-под куртки.
– Травмированный готов? – зычным голосом спросил он.
– Готов, – ответила Мария Ивановна.
Вошедшие сцепили руки и, усадив на них Василия, понесли к машине ско-рой помощи. Мария вышла с ними.
– Спасибо, мальчики. Спокойного вам дежурства.
«Скорая» тронулась с места и через минуту растворилась в темноте. Мария стояла, глядя в глубину темного пространства. Ей вдруг захотелось побежать вслед за машиной. Ни с чего вдруг выступили непрошеные слёзы. Уверено смахнув их рукой, женщина вошла в пустую квартиру.

Осенние дни тянутся своим чередом, морося дождями, срывая оставшуюся на деревьях листву, покрывая хрупким ледком продрогшие лужи. По утрам особенно чувствуется запах приближающейся зимы.
Мария Ивановна встала как обычно в половине седьмого утра. Раздвинув плотные гардины, она ахнула от восторга – снег! Всюду лежал первый пушистый снег, серебрящийся в бликах непогашенных уличных фонарей. Всюду снег – словно свадебную фату накинули на деревья, на кустарники, на крыши домов. Стало так радостно и светло на душе!
– С добрым утром! ; сама себе пожелала женщина, ; Господи! Как же хорошо! Благодать­то какая! – произнесла Мария.
Нехотя, оторвав взор от чарующей картины, стала собираться на работу.
Она работала в местной больничке врачом педиатром, вела приём ма-леньких заболевших пациентов, наблюдала за детишками, лежащими в ста-ционаре. Мария Ивановна любила свою работу и полностью отдавала себя любимому делу. Своих детей у неё не было, и всё нерастраченное материнское тепло, дарила этим милым заболевшим созданиям. Они ей отвечали взаимностью и совсем не плакали, когда добрая тётя доктор слушала их фонендоскопом, смотрела горло, ощупывала животики.
Частенько Мария допоздна засиживалась на работе, пытаясь заглушить боль одиночества. Так уж сложилась её женская судьба – ни любящего мужа, ни детей. Хотя муж в её жизни был – любимый, красивый, добрый и весёлый. Они поженились сразу после окончания медицинского института. Год безоблачной счастливой семейной жизни. Казалось, что так будет всегда, но никогда не знаешь, что с тобой случится завтра? И случилось… Саша погиб. Погиб, спасая молоденькую незнакомую девушку от пьяного хулигана. Пьяный пырнул ножом Сашку, её любимого Сашку…
Не зря говорится – время лечит. Зарубцевалась рана от потери любимого человека. Мария уже могла без слёз рассматривать фотографии, на которых была вместе с любимым. Могла улыбаться, возвращаясь памятью в далёкое прошлое. Но ещё не могла никого впустить на опустевшее после гибели мужа место, и по-прежнему оставалась одна.
Многие мужчины засматривались на неё. Она притягивала к себе. Притягивала не только обаятельной внешностью и идеальными формами, но ещё внутренней теплотой, идущей от неё. С ней было легко. Многие приходили к Марине просто – посидеть, выговориться. Она каждого терпеливо выслушивала, зачастую и советы никакие не давала, а человек уходил от неё с чувством душевного успокоения, словно, все людские тревоги и печали она принимала на себя.

Вот ещё один рабочий день подошёл к концу. Очередной раз захлопнулась за спиной Марии Ивановны тяжёлая дубовая дверь поселковой больницы. Женщина немного постояла на ступенях, не спеша пошла домой. Она любовалась, как крупные белые хлопья первого снега продолжали спускаться на землю, весело кружась, и перегоняя друг друга. Воздух был свеж, отчего дышалось легко. Ей вспомнились строки из стихотворения, она не помнила, где его прочитала, не помнила имя автора строк, а вот слова такие простые и даже немножечко наивные, ей почему-то запомнились:

Я иду по дороге,
Снег скрипит под ногами
И морозец ядреный
Мои щеки румянит.
Я иду по дороге
И мечтаю о счастье,
И о светлой любви
Без измен и несчастий…

Мария приостановилась возле маленькой берёзки. Без листвы она больше походила на прутик. Деревце стояло возле обочины, казалось, всё съёжилось, но не от холода приближающейся зимы, а от одиночества: «Не грусти, родимая, пройдут холода и невзгоды, – мысленно обратилась она к берёзке, – и всё ещё будет у нас хорошо…».
Строчки стихотворения продолжали звучать:

Я иду по дороге,
Улыбаюсь прохожим
И один на другого
Они так не похожи.

Женщина улыбнулась. Вдруг ей вспомнился бедолага Василий Петрович – просто Василий: «Наверное, он очень хороший человек», – думалось ей. Но всякий раз, когда он вспоминался, Мария сразу старалась переключить свои мысли на другое. Так и сейчас она стала думать, что же подарить крестнику Митеньке на день рождения? Кажется, что совсем недавно привезли из роддома маленький свёрточек, из которого раздавалось жалобное попискивание и вот Мите три года.
Радостно видеть, как растут дети, но, глядя на их взросление, явственней ощущается неистовый бег времени ; осознание, что и твои годы неумолимо бегут вперед. Вот уже и первые морщинки пролегли в уголках глаз, и волосы кое-где посеребрила седина, лишь душа не стареет, кажется, что ты всё так же молода, полна сил…
Незаметно Мария подошла к дому. Вошла в пустую, кричащую одиночеством квартиру, переоделась в домашнее трикотажное платьице. На кухне поставила на плиту чайник, достала из холодильника сыр и колбасу к бутербродам. В дверь позвонили: «Наверное, Нина Кирилловна, давление померить. Как кстати. Чайком побалуемся, за компанию всё веселее».
Женщина открыла дверь и ахнула, на пороге стоял Василий Петрович с ог-ромным букетом белых хризантем.
– Вы? – не могла скрыть удивления Мария Ивановна.
– Вот, пришёл поблагодарить свою спасительницу, – улыбнулся Василий, протягивая букет и коробку шоколадных конфет.
– Спасибо, – спохватившись после минутного замешательства, воскликну-ла, – Ну что же мы стоим в дверях? Проходите. Раздевайтесь. Будем пить чай.
Перевалило далеко за полночь, а они всё сидели и говорили, говорили без умолку: о жизни, о своих увлечениях, наперебой читали стихи любимых поэтов. Казалось, что они знали друг друга всю жизнь и лишь расстались на какое-то время и теперь не могут наговориться…
Всю неделю Мария с нетерпением ждала окончания работы, спешно шла домой, готовила ужин, с замиранием сердца вслушивалась в шаги за дверью. Василий не заставлял себя долго ждать. Их отношения развивались весьма стремительно. Они торопили часы вынужденных расставаний, норовили убежать с работы пораньше или хотя бы вовремя. Это вызывало недоумение сослуживцев.
В подошедшую пятницу Мария освободилась пораньше, по пути с работы забежала в магазин, купила продукты, торт, фрукты. Дома занялась серви-ровкой праздничного стола, как никак сегодня маленький юбилей ; ровно неделя, как они с Василием вместе. Отчего-то целый день Марию не покидало взволнение: «к чему бы это? К худу иль к добру?» ; мелькнуло в голове. В этот момент радостно затрезвонил дверной звонок. Женщина распахнула входную дверь. Перед ней стоял Василий с неизменным букетом хризантем. Вид его был весьма торжественный и не менее взволнован, чем у неё. Повесив в прихожей на вешалку дубленку, вручив любимой букет, Василий замешкался.
; Ну, что ты топчешься? Пойдём скорей, юбилейный ужин стынет, ; поторопила его Мария.
; Машенька, подожди минутку. Я хочу тебе кое-что сказать. Очень важное.
; ?
; Выходи за меня замуж… Будь моей женой, ; выпалил Василий.
От неожиданности у Марии перехватило дыхание, глаза повлажнели, она не могла вымолвить ни слова. Вот почему целый день её не покидало взволнованное чувство. К добру, ; снова мелькнуло в голове.
; Ты согласна стать моей женой? ;переспросил Василий.
; Да, согласна, ; утвердительно ответила Мария, ; я согласна стать твоей женой, мой, любимый Вася-Василёк. Я постараюсь стать для тебя хорошей женой, постараюсь не разочаровать тебя.
; А я стану для тебя любящим и заботливым мужем, нежная моя Машень-ка…
Ранним субботним утром Мария с Василием отправились в Веселушки за родительским благословением к родителям невесты, а затем в Подмошки к матушке жениха. Родители и с той и с другой стороны, всплакнув на радостях, благословили детей, веря, что наконец-то их чада обретут семейное счастье.
По весне, сразу после Великого поста, повенчались Мария с Василием в деревенском храме в Подмошках, на родине Василия. Венчал их сам настоятель, благословил молодых на долгую семейную жизнь с напутствиями и наставлениями: «любить и нести тяготы друг друга и в радости и в горе»…
Через год в этом же храме крестили младенцев Георгия и Александру. И звучало молитвенное пение, и хвала Господу: «Аллилуйя!»
И наполнилась жизнь Марии и Василия новым смыслом, новыми радостями и заботами, тревогами, волнениями и счастливыми мгновениями.
И не бывать бы нечаянной радости, если бы по Великому Промыслу тёмным осенним вечером не свалился в яму одинокий мужчина, и не оказалась в это время и в этом месте одинокая женщина.
Вот ведь как может оказаться, мы ищем счастье, иль уже не надеемся его повстречать, а оно может оказаться в буквальном смысле у нас под ногами.