Сотрудник Андрей

Среди принятых на работу выпускников  НЭТИ  особенно выделялся один – Андрей Словацкий.
Высокого роста, очень худой, с профилем  Ибн Сины, с огромными, немного навыкате глазами цвета пыли. Жиденькие пряди волос  ниспадали  до плеч и всегда казались не промытыми. Лишь иногда, после выходного, волосы Андрея дыбились вокруг головы лёгким пушистым нимбом.
Вид у него был слегка запущенный. Растянутый свитер неопределённого цвета висел, как на вешалке. Бросались в глаза джинсы, как выяснилось позже, собственного производства жены Людмилы. Они висели, чудом держась на бёдрах, ягодиц почти не было.   Казалось, что сразу  от туловища начинались длиннющие  его ноги. Гульфик украшали две не маленькие пуговицы.
Андрей являлся участником ВИА, так же,  как ещё двое парней  Слава Ветелёв и Женя Сободин, принятых на работу в проектный институт. Будучи студентами, их коллектив даже занял однажды первое место на городском конкурсе.
Ребята быстро освоились с работой в отделе, вошли в коллектив. Их выступления стали гвоздём программы праздничных  концертов в институте.
Слава играл на фортепиано, Андрей на электрогитаре, Женя был ударником. Все пели. Слава обладал мягким приятным баритоном,  Женя – тенором,  голос Андрея резал ухо пронзительным резким  звуком. Но все вместе они дополняли друг друга.
Репертуар составляли произведения БИТЛЗ, а также песни собственного сочинения.
Сочинял их, как правило, Андрей. Он был творческой личностью, много читал, обладал чувством юмора и сам часто попадал в смешные ситуации.
Рассказчиком он был чудесным, со временем его рассказы обрастали такими смешными подробностями, что его слушали ещё и ещё.
Одно портило жизнь Андрея – он любил выпить и даже мог здорово напиться.
Женился Андрей ещё на втором курсе. Из-за этого случился разлад в отношении с отцом, преподавателем университета, который решительно заявил:
- Живи, как хочешь. Я тебе помогать,  не намерен.
У отца была другая семья, и он слово своё держал.
Мать  работала медицинской сестрой, и ей ещё нужно было поднимать младшую сестру Андрея.
И если бы не тёща, которая помогала молодой семье, а в ней вскоре появились две девочки погодки,  то неизвестно,  как бы она продержалась.
Жена Андрея обладала невозмутимым характером.  Даже мать  диву давалась:
- Да что же ты спишь  до сих пор, - восклицала она, каждое  утро приходя к ним в дом, -  холодище,  дети не накормлены,  немедленно топи печь!
Занимала семья  крохотный  домишко, в так называемой «Нахаловке»  - самострое в пойме речки Каменка,  недалеко от впадения её в Обь. Глубокая котловина вся была облеплена строениями без всякого плана. В этом лабиринте нередко не могла проехать скорая помощь. И только давно работающий почтальон мог разобраться и найти  нужный адрес.
Домик располагался в самом начале спуска. Это было сооружение площадью  4 на5 метров с одной комнатой, которая являлась одновременно кухней, гостиной, детской и спальной. В крохотном коридорчике с прогнившим полом стоял ларь с углём. Значительное место в комнате занимала плита, она же обогревательная печь.  Андрей шутил:
- Ложусь  на диван и головой достаю одну из стен, а ногами – противоположную.
Для детей он соорудил  чудовищную  двухярусную кровать.  Удивительно, что они  ни разу с неё не свалились.
Дети никогда не плакали, рано осознавая, что это бесполезно. Рано переставали писать в пелёнки (памперсов в те времена ещё не придумали). Потому что в доме было холодно, особенно к утру.
В крохотном дворике, огороженном забором, похожим на зубы старухи –  штакетины торчали в разные стороны, стоял  неглубокий туалет,  типа сортир.  Зимой, когда содержимое намерзало горкой и превышало критическую отметку, Андрюша сбивал это кайлом.
Самое главное – жили беспечно,   дети были весёлыми, не болели, Людмилу всё устраивало,  Андрюша  предавался романтическим мечтам, занимался творчеством (писал стихи).
Мечтал о походе летом в горы Алтая, о путешествии вниз по Оби, а затем по тайге в Томской области. Там предполагал заработать на сборе брусники, грибов и кедровых орехов.
Так они жили. Дети резвились, Людмила, не мудрствуя лукаво, сваливала стирку, уход за девочками на свою маму. Готовила что-то совсем простое поесть, хотя являлась до родов дипломированным  поваром  в ресторане. Ей не мешали отдыхать ни возня детей, ни бренчание  на гитаре мужа. Неудовольствие выражала только, когда Андрей приходил домой пьяным, но не скандалила.
Однажды, в предпраздничный день, в те незабвенные времена, когда на предприятиях повсеместно устраивались  застолья, Андрей  «принял» изрядное количество спиртного, кое-как на «автопилоте» добрался до дома и уснул мертвецким сном.
Проснулся и понял, что опаздывает на работу. В институте в это время как раз начались строгости по поднятию дисциплины, а Андрею  уже несколько раз делались внушения по  поводу опозданий. Поэтому он быстро собрался и побежал на работу. Стоял мороз градусов тридцать, он сразу замёрз  в своей куртке на «рыбьем меху». Охватило раздражение на всё. На эту тупую Людмилу, которая могла бы войти в положение и разбудить вовремя, на то, что не было трамвая, и пришлось бежать во весь опор. Но вот и институт. Андрей заскочил на крыльцо, рванул дверь, она не открывалась.
- Это что-то новенькое! – подумал он, - придумали закрывать  дверь перед  опаздывающими!
Он стал стучать, потом приник к огромному окну, всматриваясь вглубь холла.
В этот момент дежурная вахтёр, славившаяся своими металлическими зубами,  бросилась к окну, чтобы увидеть, кто это ломится в секретное предприятие, вверенное ей для охраны.
Одновременно с двух сторон оба прилипли к окну и увидели друг друга. Она – Андрея с вытаращенными, почти белыми глазами с лицом Кащея , он – вахтёршу с открытым от ужаса ртом, в котором  зловеще мерцали её зубы.
Оба отпрянули от окна, она – хватаясь за кобуру, и он – с возгласом:
- Что за чёрт!
Через мгновение каждый пришёл в себя, они узнали друг друга, вахтёр открыла дверь. Андрей взглянул на часы над входом. Было три часа ночи.