Бродский и Эбуллиометр Светославского

Звонок раздался поздно вечером. Смущающаясь женщина представилась и попросила помочь.
- Добрый вечер, нам рекомендовали обратиться именно к Вам.
Чуть ли не извиняясь уточнила, что сами они не справятся. После моего согласия, немного приободрившись, стала сбивчиво объяснять, как пройти к зданию в котором меня, как панацею будут ждать ее подруги и она сама. Наконец записав адрес я собрала свои инструменты и легла спать пораньше.
Утро было солнечным, теплым, не смотря на то что наступило 24 февраля. Мои одинокие каблуки стучали по мостовой одного из отдаленных райнов города. Институт органической химии сохранил первозданные черты. С момента сдачи убогого предствителя советской архитектуры в эксплуатацию прошло без малого 50 лет. На пороге меня встретила миловидная женщина ровестница здания. Она пропуская специалиста вперед заискивающе заглядывала мне в глаза и я бы не удивилась , если она начала бы извиняться.
Место, которое должно было подвергнуться натиску моей энергии располагалось на четвертом этаже.
- Я войду и все сделаю сама, приставать с предложениями помощи или "реверансами" моему тщеславию абсолютно бессмысленны и только отвлекают от работы. Ровно через четыре часа принесете поесть и кофе каждый час. Больше от вас ничего не требуется.
Женщина послушно, как свойственно интеллегентным людям, вышла и тихо прикрыла дверь.
Я расчехлила принесенные инструменты, сменила одежду на рабочий комбинезон и приступила к исполнению своих непосредственных обязанностей. У меня есть четких план работы, придерживаясь которого можно без особого труда и лишних усилий качественно выполнять намеченное. Ровно через час вошла худенькая молодая девушка и восторженно отметила видимые приобразования в помещении. Поставила чашечку пахучего напитка на край длинного специализированного стола и тихо вышла. Я и сама видела следы моих усилий и это радовало, как всегда. Облокотившись на огромный вытяжной аппарат пригубила свареный на спиртовой горелке кофе. Он был потрясающий. Я подумала, что человек могущий варить такой кофе скорее всего достоин моего внимания. И "автор" напитка появился незамедлительно.
- Можно я понаблюдаю за Вашими действиями? - не надеясь на разрешение тихо спросила она и очень обрадовалась получив положительный ответ.
 Она действительно просто наблюдала, не вмешиваясь в последовательность действий. И рассказывала свою историю жизни. Приятно было узнать, что вышла она замуж по любви, жили молодые вместе с ее родителями. Муж историк и литератор доходов никогда не имел, "зато стихи умеет читать, как никто другой." Двое мальчиков очень разных по характеру доставляли массу приятных и неочень хлопот. Старший учился неважно, еще со школы. А из института был исключен после первой же сессии. Младший еще школьник имеет амбиции стать политиком. Узнала я и о том как тяжело сейчас ученым. Деньги, которые они должны были заплатить мне за работу, были накоплены за три месяца и к тому же в сладчину. Мое возмущение, вызвало покорную грусть.
- Вы же ученые! А следовательно интеллектуальная прослойка общества. Мы все надеемся на ваш разум и дальновидное мышление. А вы просто прозябаете? Вы должны требовать от правительства нормальной оплаты своего нелегкого и столь необходимого труда. Это вы должны вести массы за собой, а не наоборот. Я и думаю многие сотни людей встали бы рядом с вами, выйди вы-ученые на улицы с реальными и приниципальныи требованиями. Где в конце концов ваша гордость и гражданская позиция?! Надо трудиться ни только над научными проектами, но и над развитием в себе стойкой позиции! Надо бороться и возрожать. Я призываю Вас лично и Ваших коллег к революции, если желаете! - возмущалась я безмятежно-раболепским отношением к науке да и к себе в принципе этой женщины.
Она кандидат химических наук, ее помощница (та самая изящная девушка) аспирантка. В их лаборотории работает еще два кандидата наук. И вместе они смогли наскрести жалкие 50 долларов. Зарплаты не годятся, обращаются с ними как с челядью. В то время, когда их разработки многие годы идут на экспорт. Женщина слушала меня внимательно и вдруг произнесла слова, которые ну никак не вызялись ни с темой разговора, не с моим натиском.
- А Вы любите стихи?
- Конечно - я была обескуражена и недоумевая присела на высокий табурет - а причем стихи?
- Мой муж недавно перевел Бродского и издал его на собственные деньги. Я откладывала их, чтоб вывести детей летом на море. Но мне совсем, совсем не жаль их. Вы не подумайте. - почему-то заволновалась она. - Я так счастлива тем, что смогла вникнуть в глубинный смысл его произведений.
Я смотрела на ее усталые натруженные руки, на ее увядщее раньше времени лицо и в моей памяти поплыли строки, отвечающие, в какой то мере, на все мои упреки и обвинения. Подтвердающие тщетность попыток разорвать порочный круг коррупции чиновников и суетность бытья.
Не осуждая позднего раскаянья,
Не искажая истины условной,
Ты отражаешь авеля и каина,
Как будто отражаешь маски клоуна,
Как будто все мы - только гости поздние,
Как будто наспех поправляем галстуки,
Как будто одинаково - погостами -
Покончим мы, разнообразно алчущие.
Ты будешь вновь разглядывать улыбки.
И различать за мишурою ценность,
Как за щитом самообмана - нежность...
О, ощути за суетностью цельность
И на обычном циферблате - вечность!

Читая стихи я резко махнула рукой и на пол со звоном и дребезжанием слетел Эбуллиометр Светославского.
- Не переживайте! - увидев мое отчаяние, успокоила меня химик - Он нам был совсем не нужен. А знаете ведь нечто подобное эбуллиометру совсем не помешало бы нашему обществу. Стоило бы измерить температуру "кипения" народа, да и чистоту помыслов его "рабов".
- Но ведь он существует. И мы с Вами знаем как ...
Меня прервал вошедший невысокий мужчина средних лет.
- Познакомьтесь, мой супруг - она протянула ему обе руки, он пожал их нежно и попросил разрешения остаться с нами в лаборотории.
Я продолжила выполнение своей миссии, но теперь не в тишине, а под мелодичное чтение стихов Бродского.
Много часов и дней провела я за оттачиванием своих навыков, но никогда прежде работа не приносила мне такого удовольствия.
- Вы нам очень помогли и мы безгранично Вам благодарны! - протягивая мне конверт с оплатой кандидат наук мялась и тупила взгляд.
- Это Вы мне очень помогли и это я Вам безгранично благодарна! Вы пробудили во мне все то, что я считала давно умершим.
Я шла по гулким ночным улицам отдаленного района города и нежные певучие строки поэта - тунеядца звучали у меня в памяти. Нет, не верно, в душе!
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Ио;сиф Алекса;ндрович Бро;дский (24 мая 1940 года, Ленинград, СССР — 28 января 1996 года, Нью-Йорк, США; похоронен в Венеции) — русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991—1992 годах. Стихи писал преимущественно на русском языке/
13 января 1964 года Бродского арестовали по обвинению в тунеядстве.

Эбуллиометр Светославского — прибор для определения температуры кипения, контроля чистоты веществ и изучения азеотропии в многокомпонентных системах.