Ходулисто шеперилась...

Навеяно стихотворением в прозе И.С. Тургенева "Как хороши, как свежи были розы!"

Когда-то давно-давно я прочитала  рассказ. Он скоро позабылся мною, но одна строка осталась в памяти:

«Ходулисто  шеперилась наша Краснуха»

На фотографии в той книжке автор был усат и черноглаз. Мне казалось, мы  виделись раньше не то в институте, не то в институтском общежитии. Помнится большая студенческая кухня, картошка на сковородке, бутылки дешевого вина на полу…  Кажется, Он  протягивает мне машинописные страницы и настойчиво рекомендует: «Прочитай, это же мое!» Мне не хочется читать, хочется быстрее окунуться в вихрь вечеринки… 

Или все-таки прочитала? Нет, не вспомню точно,  столько лет прошло, только звенит в голове одна строка:

«Ходулисто шеперилась наша Краснуха»

Еще вижу я: зима, резной деревянный дом в центре города. Синева зимнего утра  медленно тает. Воздух морозен и свеж. Я открываю тяжелую дверь. Квадратная комната почти пуста: шкаф, стол и два стула. На стульях сидят мужчины. Писатели. Один, кажется, тот, с фотографии, из общежития. Мы знакомы или нет? Он серьезен и отчужден. Значит, незнакомы. Внешность второго совсем стерта временем. Я робко протягиваю свои рассказы. Оба снисходительно улыбаются: 
- Конечно, посмотрим, но, знаете, писать умеет каждый, а создавать прозу дано избранным… Писать надо так…
 И под высоким потолком, словно написанная золотыми буквами, повисает фраза:

«Ходулисто шеперилась наша Краснуха…»

Встают передо мной и другие картинки. Светлая зала Дворянского собрания полна людей, цветы, музыка. Он на сцене – поздравляет юбиляра. Я среди зрителей, но уже с диктофоном и фотоаппаратом как корреспондент местной газеты. Пишу много, меня хвалит редактор.
Черные глаза вдруг встречаются с моими, и в них загораются теплые огоньки. Узнал! Значит, мы знакомы! И тогда в общежитии был он. Может, теперь что-то скажет про мои рассказы? Но нет, в антракте мы сталкиваемся в фойе, и он улыбается так же снисходительно, как тогда, зимой,  равнодушно скользит взглядом по диктофону. Между нами недостижимая дистанция,  и я читаю в его писательских глазах:

«Ходулисто шеперилась наша Краснуха»

Иногда, сидя за компьютером , я в бессильной тоске замираю, глядя в монитор. Нет, не родится у меня никогда  причудливая фраза, как та, что сопровождает меня уже годы:

«Ходулисто  шеперилась наша Краснуха»

Я уже на пенсии. В прошлом газета, рассказы, фуршеты и юбилеи. Сочиняю внукам сказки на ночь. Иногда засыпаю посреди своей  истории и, бывает, совсем невпопад срывается с моих губ, удивляя и пугая малолетних слушателей, все та же фраза:

«Ходулисто шеперилась наша Краснуха»

Вдруг происходит невероятное :  мои рассказы берут в  сборник местных писателей. Среди авторов нет его имени. На презентации он проходит  мимо    меня,  не поздоровавшись. Гляжу ему вслед. Все так же усат и черноглаз, только голова чуть поседела. Мне его жалко. Хочется что-то сказать, успокоить, но в голове, словно наваждение, вертится  всего одна фраза:

«Ходулисто  шеперилась наша Краснуха».