Ключ в замочной скважине

     Цветет весна за окном. Так Она видит. За ним проклевываются свежие зеленые листочки, распускаются цветы, звонкие детские голоса, движение, обилие запахов и красок... А Она сидит в душной тесной комнате, даже комнатушке, где не продохнуть от недостатка воздуха. Четыре угла – одно наказание без права на помилование. Сколько Она тут? Сама не помнит. Скитается из угла в угол, ощупывает каждый сантиметр кирпичных без штукатурки стен.  Противно. Она ненавидит эту комнату, где одно-единственное развлечение – глядеть, как за окном кипит жизнь, которая проходит мимо Нее. Где Ее надежда? От нее не осталось и следа. Она исчезла. Растаяла, как туман, увиденный Ею из окна. Серого, пыльного, как кирпичные стены.
     Она долго смотрела на дверь: с той стороны заперта, и ключ вставлен в замочную скважину. Зачем Она здесь? Она сидела и сидела день за днем. На полу мухи не ползали, не было  тараканов, ничего не было. Одна Она. Ей было жутко и страшно. Голоса вне, краски, слова, долетающие с улицы, запретной для Нее.
     Как Она стучала по стенам! До боли в кулаках, до крови. Кровь капала на серый, сырой пол, обагряя и Ее, одежду, обувь. Она звала на помощь, Она кляла на чем свет стоит тех, кто запер Ее и обрек. Неужели Она так и погибнет в зловещей комнате с ключом в замочной скважине?!   
     Откройте! Немедленно! Сию же минуту выпустите, пока не сошла с ума!
     Но ничего: ни шагов, ни откликов. В ответ – тишина. Она боялась одиночества, и билась сильней. Обезумевшая, Она бегала от стены к стене, двигалась по диагонали, по периметру, ползала, каталась по полу. Стало все равно: грязная Она или чистая.
     Крики вырывались из Ее горла, сдавливали грудь. Дыхание, неровное, и было Ее единственным другом. И больше ничего. Ничего. Она тарабанила, что есть мочи в дверь, Она сдирала кожу. Царапая дверь, Она вонзала под ногти занозы и плакала, удаляя их. От злости Ей казалось, Она способна прогрызть в двери дыру! Как Она ее ненавидела! Ключ! Она пыталась вытолкнуть его, чтобы он выпал, и Она могла бы подобрать, протащить в щелочку и, наконец, отпереть ненавистную дверь, узницей которой Она поневоле стала.
     У Нее не вышло в очередной раз и, распластавшись на полу, Она слышала голоса, доносившиеся извне. Она видела цветы, стучащие друг о друга, шум дождя и трели солнечных лучей. Они раздражали Ее, ведь они – Она знает – намеренно дразнили Ее душу. Кто дразнит Ее? Зачем? Устала Она от бесконечных дразнилок, легкомыслия, с каким окно показывало Ей щедрости мира, пока Она тщетно искала способ выбраться из заточения.
     Проклятый ключ! Он не шевелился, не пугался Ее, и посмеивался над Ее тщетными попытками добраться до него. Она прислушивалась: есть ли движение за дверью? Есть ли за ней голоса? Как Она мечтала выбраться! Как Ей хотелось взглянуть на все своими глазами! За что? За что Ее бросили сюда?! Кому понадобилось, чтобы Она прозябала в заброшенной комнате с присохшей на полу грязью?
     Гнев сменялся отчаянием, отчаяние – гневом. Ослабнув, Она сидела на корточках: колени тоже болели. Тело ныло, Она стонала и молила о пощаде. Спина Ее чувствовала холод голодных стен из кирпича. Дешевого, заменившего качественный, добротный. Кто совершил подмену? Когда? Почему Она поверила подмене?
     Она еще раз и еще раз обходила комнату, ощупывая каждый кирпичик, каждый шовчик, сантиметр плинтуса. Она оглядывала окно, наличники двери и ее саму с торчащим в замочной скважине ключом. Если бы он только попал к Ней в руки! Она бы смогла выйти, покинуть плен, ощутить то, о чем поют птицы за окном. Она завидовала им, Она завидовала листьям, пыли, Она завидовала снегу, ветру...
     И снова и снова Ее взгляд возвращался к двери. Она стучалась, звала, просила, молила... Что Она делала не так? Что Она могла бы сделать, если б была возможность? Что бы Она хотела? В первую очередь от себя? Что бы Она сделала? Она бы выпустила себя!
     Сколько еще Ей предстояло бы сидеть в этой комнате, если б Она не поняла, что дверь открывается изнутри?..