Дядя Адалет и вопросы воспитания

   В вопросах воспитания собственной, давно уже выросшей дочери дядя Адалет и тетя Шафига придерживались разных позиций. Тетя Шафига была за дисциплину, неусыпный контроль и разумную меру строгости, в то время как дядю Адалета шарахало от возмутительного баловства и вседозволенности до внезапых пародоксальных запретов и ограничений.
   Однако в том, что касается внука Анарчика, дядя с тетей выступают единым фронтом, находясь в перманентной оппозиции к анарчиковым родителям и  готовясь в любую секунду кинуться на защиту интересов ребенка.
  Стандартная ситуация: дочь привела внука к своим родителям погостить с субботы на воскресенье.
- Сейчас Анарчик поест кашу, - говорит дочь, - потом переоденется и будет играть с дедушкой в солдатиков.
- Не хочу кашу, - заявляет внук Анарчик, пытаясь ухватить за хвост кота Мистона, - не буду.
- Это почему же, - с легким раздражением осведомляется его маменька.
- Ненавидю я кашу, - разъясняет сын и лезет под стол. Из-под стола раздается приглушенный визг кота.
- Ничего, - поспешно вмешивается тетя Шафига, пугаясь нахмуренных дочериных бровей, - не хочет, и не надо. Сейчас я напеку Анарчику блинчиков с Нутеллой...
- Мама, - недовольно говорит дочь, - перестань потакать ребенку! Он прекрасно знает, что по утрам должен есть овсянку. И потом, почему с Нутеллой?! Пусть ест с творогом или с вареньем.
- Но ребенок просит... – защищается тетя Шафига, -   и мажу я ему совсем тонким слоем...
- А завтра он у тебя луну с неба попросит, и что? – возмущается дочь, - Анарчик! Сейчас же вылезай! Каша стынет!
- Я хочу блинчики, – орет снизу внук, -  с Нутеллой! Ненешка обещала!
- Вот видишь, - с упреком говорит дочь тете Шафиге, - Анар! Если ты сейчас же не сядешь завтракать, я тебя накажу!
   Анарчик вылезает из-под стола и бежит в другую комнату, снося на своем пути все что можно, включая столик на трех ножках, увенчанный хрустальной вазой. Дядя Адалет ахает от ужаса, хватает внука и на руки и обследует на предмет порезов и осколков стекла.
- Что ты пристала к ребенку, - гневно вопрошает он, обращаясь к дочери, - из-за тебя он чуть не поранился!
- Папа, – возмущается дочь, - разве ты не видишь, как он себя ведет! Анар, не смей вываливать игрушки из коробки, ты еще не поел!
  Но поздно, внушительная куча из машинок, деталей от конструкторов и разнокалиберных солдатиков уже громоздится на полу, а сам Анарчик забивается за трюмо тети Шафиги, откуда корчит матери рожи, прикрываясь истошно вопящим котом Мистоном.
- Анар! – кричит дочь, - сейчас же сложи все игрушки обратно в коробку,  иначе ты пойдешь обратно домой!
- Слушайся маму,  - встревоженно отзывается из гостиной зять, который до настоящего момента сидел, уткнувшись в свой телефон. Очевидно, накрывающаяся медным тазом перспектива спокойного бездетного уикенда будоражит его нервы.
- Я все уберу, - кудахчет тетя Шафига, - Анарчик, поди поешь две ложечки каши, а потом дедушка почитает тебе книжку.
- Мы еще на каруселях будем кататься, - поддакивает дядя Адалет, подбирая пылесосом остатки разбитой вазы.
- Нет, довольно, прекратите его баловать, - ледяным тоном говорит дочь, - сам разбросал игрушки, сам пусть и убирает. Я кому сказала! – обращается она к сыну и, не дождавшись ответной реакции, пытается вытащить сопротивляющееся дитя из укрытия. Внук Анарчик начинает голосить, на скорости разворачивая свой звуковой диапазон от хриплого баса до визгливого фальцета.
- Оставь в покое мальчика, ты  вывихнешь ему руку! – возмущается дядя Адалет. Однако дочь хватает Анарчика поперек туловища и тащит к злосчастной горе из игрушек. Чувствуя, что добром ему не вырваться, Анарчик кусает мать за запястье и, воспользовавшись ослабленной хваткой, несется на лоджию, вереща по дороге в режиме ультразвука.
   Дочь сообщает, что ее терпение лопнуло, велит мужу изловить ребенка, после чего яростно запихивает чадо в комбинезон и сообщает, что он наказан и идет домой, где будет сидеть безвылазно все выходные, раздумывая над своим безобразным поведением.  Под  горестные всхлипы Анарчика рассерженная дочь и не скрывающий разочарования зять покидают родительский дом.
  Дядя Адалет и тетя Шафига остолбенело смотрят на закрывшуюся за детьми дверь.
   Недолгое молчание нарушает дядя.
- Ты это видела?! – вопрошает он у безмолвно стоящей жены, направляя в сторону двери указующий перст.
   Тетя Шафига нервно скрещивает на груди руки.
- Она в своем уме – так обращаться с ребенком? – продолжает дядя Адалет, тыча пальцем в стену.
- Тем более, с таким чувствительным и тонким, как Анарчик,  - выходит из молчания тетя Шафига, - это же ангел! Да, он шалит, резвится, на то он и мальчик, но там такая ранимая и чистая душа!
- Ей не понять, - с горечью машет рукой дядя Адалет, - а ведь она мать! Кого мы воспитали, Шафига?!
-  Блинчики ей, видите ли, не нравятся, - начинает закипать тетя, - он, видите ли, должен есть овсянку. Каждое утро! Разве ее кто-нибудь заставлял завтракать этой гадостью?
-  Она ела манную, - напоминает дядя Адалет, - и капризничала, а ты стояла над ее душой как жандарм.
- Это совсем другое дело! – возмущается тетя Шафига, - она была худая как жердь и мне приходилось принимать меры. Но так давить на ребенка... так унижать его достоинство...   
- Его будущее мужское достоинство, - соглашается дядя, возвращаясь в комнату и тяжело плюхаясь на диван,  - какой же из него вырастет мужчина, если женщина обращается с ним как с тряпкой, пусть она ему и мать родная!
- Ты обратил внимание на его глаза? – волнуется тетя Шафига, держась рукой за вздымающуюся грудь, - сколько было в них тревоги, сколько страха...
- Бедный малыш, - вторит ей дядя Адалет, - он настроился провести день с нами. В конце концов, она ему это обещала! Сама нарушает свое собственное слово, а потом чего-то требует от сына.
- Беспрекословного подчинения... – цедит сквозь зубы тетя Шафига, - а он, твой зять... Хоть бы слово сказал с защиту Анарчика – так нет же, подпевал своей жене. Всегда они заодно – двое взрослых против маленького беззащитного ребенка.
- Анарчик  искал защиты у нас, - нервничает дядя Адалет, - деда, ревел, деда, ненешка... А что мы можем? Они родители, мы у них всегда неправы, балуем, видите ли, ребенка. Кто же еще будет его баловать?!
- Анарчик чувствительный,  - заходит на второй круг тетя Шафига, - он необычный, очень глубокий. У него такое мягкое сердце. Он понимает их лучше, чем они понимают сами себя. Ты только посмотри, – тетя кивает в сторону фото, висящего на стене,  - на эти абсолютно ничего не выражающие лица его папы и мамы и сравни их с умным, проницательным взглядом Анара.
   Дядя Адалет с сомнением глядит на картинку, где дочь с зятем мило улыбаются в объектив, а Анарчик, скосив глаза, пытается высунуть язык, но жене не перечит. Напротив, он соглашается с тем, что во взгляде внука есть нечто гениальное.
- Они горько раскаются, - кипятится дядя Адалет,  - он вырастет и вернет им их жестокость сторицей! Он будет неуправляемым непослушным подростком, а виноваты будут мать и отец!
- Ты видел лицо своей дочери, когда она говорила с ребенком? – стенает тетя Шафига, доставая из шкафа валерьянку и нервно накапывая ее в стаканчик-армуды,  - она держалась с ним, как... как прокурор! Холодно и бесстрастно!
- В кого она такая уродилась, не пойму, - горюет дядя, - помнится, у вас в роду были служители закона...
- Ну конечно, у тебя всегда я виновата, - язвит тетя Шафига,  - нет, дорогой мой, судя по ее солдафонской манере общения с сыном, она - копия твоего прадедушки- офицера.
   Дядя Адалет, надувшись, идет на кухню ставить чайник.
- Мне тоже налей стаканчик,  -  говорит ему вслед тетя, - с лимоном и сахаром.
  Чай супруги пьют в полной тишине, размышляя каждый о своем.
- Интересно, как там Анарчик,  - вздыхает, наконец, дядя Адалет.
- Как-как, - отзывается жена, - лежит в своей комнате на кровати и плачет. А наши выдающиеся воспитатели, небось, смотрят очередной идиотский фильм.
- Позвонить, что ли? – размышляет дядя, - Шафига, набери их номер.
- Я? Ни за что. Я не смогу разговаривать спокойно, - отзывается тетя, - лучше ты сам... Не говори ничего лишнего! Просто: как, мол, дела – и все. Или спроси что-нибудь нейтральное. И слушай внимательно, что там ребенок – все еще плачет или нет.
  Дядя Адалет берет в руки трубку.
- Поставь на громкую связь, - шепчет тетя Шафига, - я лучше тебя услышу голос Анарчика.
   После нескольких долгих гудков, во время которых дядя с тетей бледнеют, воображая себе всякие разные ужасы, в телефоне слышится веселый и запыхавшийся голос дочери.
- Здравствуй, доченька, - неестественно бодрым голосом отзывается дядя Адалет,  - ну как у вас дела?
- Все хорошо, - отвечает дочь, - развлекаемся. Анарчик катается на папе.
  В трубке слышен визг и смех Анарчика.
- Дедушка,  - кричит он, - я на лошадке катаюсь! Ноооо, лошадка! Ржи, лошадка!
- И-го-го, - послушно ржет вдалеке зять.
- А так, вообще, - осторожно откашливается дядя Адалет, переглядываясь с тетей Шафигой,  - у вас все в порядке? В смысле, как Анарчик?
- Нормально Анарчик, - недоумевает дочь, - сейчас еще немного покатается и пойдем с ним в кафе-мороженое. Да что случилось-то?
- Ничего, - бормочет дядя,  - это я так... Идите, отдыхайте.
 Дядя Адалет осторожно дает отбой и глядит на тетю.
- Шафига, - слабым голосом просит он, - что-то затылок тянет... Измерь-ка мне давление.
- А потом ты мне, - вздыхает тетя Шафига и плетется за тонометром.
    День клонится к вечеру.