Светка и ее великая любовь

Я наливаю в большую кружку горячий черный чай с крымскими травами. В  большую - потому что мы со Светкой много и долго  будем говорить. Нет, не обо всем на свете, а об ее жизни. Со Светкой мы всегда говорим о ее жизни, больше ничего ее не интересует. И это не просто так...
Мы с ней познакомились еще в колледже. 10 лет назад. Сколько? Десять? Не врешь ли ты, подруга-память, десять лет назад мне было пятнадцать. Или тринадцать. Не иначе.
Умница, упорная малышка. Бежала вместе с мамой от боевых действий в Чечне, поступила в лицей колледжа, выучила за полгода английский до уровня местных (это круче любого из подвигов Геракла, если кто понимает).  В следующие полгода вышла на повышенную стипендию, с деньгами было туго, маме надо было помогать.
А в последний год с ней случилась Великая Любовь.  К мальчику, который выпустился из местной гимназии, умному, смелому, само творчество, блеск в глазах, волосы до плеч. Господи, Светка, о чем ты думаешь, говорили мы, когда она стала пропускать пары. Ты столько сделала, чтобы здесь достойно учиться, ты можешь потерять сейчас все, успокой себя, всему свое время, говорили мы. Хором.
Не слышала она. В глазах её открывались омуты, горел огонь, цвел папоротник, она сходила с ума. Они пропадали на чердаках, в лесах, на озерах.  Диплом ей все же выдали, помня четыре года усердного труда. Диплом... тройка на тройке. Христа ради. А он так же закончил какой-то колледж. Кажется, кулинарный. Это было не важно. Они вместе - главное, они вместе, и он любит ее, пусть слегка снисходительно посматривает сверху вниз, и частенько поглядывает на сторону. Она немела от одного только его взгляда. Свет, нельзя так. А? Нельзя? Да. Наверно. Я не знаю.
Они поженились. Белое платье, кольца, ЗАГС. Вместе, держась за руки, уехали в Москву поступать. Он мечтал быть журналистом. Она - переводчиком. Все было по плечу.
Все, кроме реальной жизни. Оба не поступили. Решили так - сначала они учат ее, платно, на вечерке. А потом - его. Сняли небольшую однокомнатную квартирку. Стали искать работу. Она нашла быстрее, он еще какое-то время соображал, как это может быть, так, что он, такой умный и творческий, никому не нужен со своим дипломом кулинарного техникума (поваром он не хотел работать, не его это было). И его взяли в Евросеть. Желтые футболки, молоденькие девочки. Света ждала ребенка.
Я так и не поняла, в какой момент он начал пить по-черному. Вот вроде они еще смеялись над тем, как Светка его гоняла ночью за персиками в банке, беременские прихоти. Прибегали к нам по зеленой дорожке, рука в руке, счастливые, летние. Смешной мягкий белый Илюха. Пили с нами чай, ели мороженое.
Может, это случилось, когда он понял - он там, где он есть. Со всем своим творчеством и вдохновением. Может, когда им повысили квартплату, и они переехали в маленькую прокуренную комнатку в коммуналке. Когда к ним приехал жить Светкин брат, поступил учиться.
Звонок. Нехороший такой звонок. Беру трубку. Светка рыдает навзрыд, приехала от мамы из деревни, он ее не встретил, она бежит домой, путается в коляске, бутылках, памперсах, сосках, что случилось, с ума сойти... Его нет, в комнате бардак, бутылки, окурки. А его нет. Что делать? Где искать?
Он возвращается через сутки, грязный, оборванный, без обручального кольца, ничего не помнит.
А потом был ад. Он пьет, Кира, он пьет. Он орет что-то. Потом трезвеет, просит прощения, плачет. А потом - снова. Я не могу. Он не работает. Я хожу полы мыть в Сбербанке, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Там холодно, вечером в Сбербанке. Холодно и темно, но я хожу. Илья боится его. Что мне делать? А? Куда уходить, некуда мне отступать, некуда.
Телефон. Светка. Я вздыхаю, да, Свет. Холодный прозрачный голос, у меня мурашки по коже. Я выгнала его, Кириша. Совсем. Я вернулась из Сбербанка поздно. Огонь, горит штора, он курил, забыл сигарету, он лежит пьяный, лицом на столе. Илья плачет, забившись в угол. Я больше никогда его не пущу. Я люблю его, больше жизни люблю. Но своей жизни, а не жизни ребенка.
Она и правда не пустила, он уехал к маме в Мурманск, и там была другая история - с ребцентрами, побегами, срывами.
Я кладу ей сахар в кружку. Света пьет чай с сахаром, и ей нравятся крымские травы. Они и мне неплохо латают душу холодным зимами, но она не чувствует вкуса.
Кира, привет, я развелась. И есть один человек. Он тоже разведен. Он серьезный, настоящий. Он любит детей. Они ладят с Илюшей. У него двушка в  Москве, хорошая стабильная работа, машина. Он хочет жениться на мне,а я... слушай, а я... я к нему хорошо отношусь. И я устала считать грошики, мыть полы. Жить в этой страшной коммуналке. Я хочу покоя. Только... и шепотом, глаза в пол. Не люблю я его.
Я  смотрю прямо ей в глаза, и, обжигаясь ее отчаяньем, говорю. Долго говорю, убедительно.
Светка, ты никогда нас не слушала, послушай хотя бы теперь. Большая  любовь в твоей жизни уже была, посмотри, что вышло. Ты же выгорела вся, дотла. И потом... ребенок у тебя, Света, в твоем положении не выбирают. Серьезный? Не пьет? Работа? Квартира? Машина? С удовольствием возится с твоим ребенком, и ребенок к нему тянется?  И о чем думать тебе еще, скажи мне? Любовь? Есть любовь и страсть, а есть дружба и нежность, да, и я так думаю. И семью лучше стоить на последнем. Если тебе нужна именно семья.
Они поженились три месяца назад. И две недели назад  приехали к нам в гости. Мы вытащили их на Волгу. И целый день сидели, слушали и говорили. Жарили мясо на огне. Дети возились в песке, плескались в мутной  Волге, загорелые и жилистые, тащили белого мягкого Илюшу в воду, он визжал и упирался, все получали максимум удовольствия.
Макс чудесный, совершенно наш человек. Выросший Крапивинский мальчик, сын школьных учителей. Детство: походы, палатки, вольница. Книги - очень много книг. Музыка. И в то же время - все по полочкам, все по папкам, все просчитано. Переодеть Илюшу, накормить Илюшу, побегать с ним в футбол. Сходить с Илюшей в кусты.
Ловлю светкин взгляд на него, и руки холодеют. Легкое раздражение, капля презрения, тщательно спрятанные на дне души.
Волчонок внутри начинает выть, тоненько-тоненько. Господи, ну не дура ли я.
Может... может правильно ты нас никогда не слушала, Свет.