фраер

Плыл лиман, уплывал. …  Взъерошенные, посеребренные закатным солнцем волны медленно вращали меня затуманенного вокруг Дины.  И всё мне казалось, что она то справа от меня, то слева. Камыш шелестел, пугал мою руку, медленно сползавшую с коротеньких девичьих шортиков в обтяжку на её полные загорелые ноги. Пахло от Динкиных волос зрелым летом.  Плыли минуты и часы, отведенные мне для свидания моим другом Илюхой ….  А я всё сидел рядом с моей зазнобою, ни на что не решаясь.  Вокруг по Бугазу уже часа три, по моим подсчётам, бродил Жора Перец со своей «кодлой» и выйти из моего убежища в плавнях лимана было никак не возможно. Дина уже несколько раз намекала мне, что неплохо бы оказаться где-нибудь в другом, более цивилизованном месте. А я…
А что я?! Ну, не мог же я ей объяснить, что Перец «положил на неё глаз» и вот уже второе воскресенье кряду приезжает сюда ради неё. Сведения были верные. Когда Илюха сообщил мне их, мой роман с москвичкой Диной только намечался. И после недолгих раздумий, мы с другом пришли к выводу, что до приезда Жоры нужно успеть «укрепить мои  позиции», то есть несколько раз встретиться с девушкой. И причём так, чтобы все видели. Тогда она будет считаться «моей пацанкой», а Перец против «понятий» не пойдёт. План был хороший, да что-то не заладилось и свидание несколько раз откладывалось. Дина, в конце концов, предложила встретиться в воскресенье. Отказаться я не мог, но приуныл, представив себе встречу  с придурком  Жорой. Перец умом не блистал, зато в свои 16 выглядел на все 20, а спорные вопросы решал руками, да и не только своими.
Шансов против него у меня не было никаких.  Но Дина….  Э-э-э-х!  Разве мог я думать о каком-то Жорке, глядя на неё!? Разве мог я предложить ей перенести свидание на понедельник, например?! Я  согласился.  А потом Дина ушла, и я обрёл способность рассуждать. А как ни рассуждай, а кроме «фонаря» под глазом мне  в этом свидании «не светило» ничего. Каламбур мне понравился и я на следующий день, мрачно улыбаясь, поведал  его Илюхе. Тот думал недолго. Сначала он перечислил мне несколько случаев, где я его «не выручил», но потом вздохнул и объявил, что вот такой он «фраер», что всегда готов за другого пострадать. – Не за другого, а - за друга, - поправил я его, хотя и не очень понимал, как Илюха собирается «страдать за меня». Мой друг был деловит.
 – Тебе 3 часа хватит на всё про всё?
 Что это «за всё про всё» я уточнять не стал, но решительно замотал головой.
– Не-е-ет!
Илюха, задрал подбородок кверху и, загибая пальцы на левой руке, стал что-то подсчитывать, время от времени издавая нечленораздельное мычание.
 – Ладно! Четыре часа! Больше держать не смогу.
Я пожал руку друга и, не интересуясь, как он будет удерживать Жору, побежал к Динке. Ждать пришлось долго. Я стал прохаживаться вдоль забора, громко напевая. Вызвать  же Динку я не решался, хорошо зная крутой нрав хозяйки дачи тёти Раи. В особенности опасался я её языка. Выражений она не выбирала, хотя одно из них, её любимое, знали все соседи. «Я могу так побри-и-ить – концовку слова тётя Рая произносила нараспев, резко поднимая тон и качая головой, - шо им уже не надо будет парикмахерская!» Предложения заменить слово «побрить» на «отбрить» она презрительно отвергала. Довод у неё всегда был один, зато на все случаи жизни. Отворачиваясь от непрошенного советчика, она бросала через плечо – «Мне эти советы – до нижней спины».
Всё началось неудачно. На мои песнопения, вышла не Дина, а как раз-таки Динкина тётя Рая.
 – Шо ты мне здесь оперный театр устраиваешь? Её миролюбивый тон ввёл меня в заблуждение.
 – Можно Дину?  - спросил я скромнее некуда. Тётя Рая, приложила ладонь к уху и повернула голову в пол оборота ко мне.
 – Кого, кого!?
 – Дину, - повторил я упавшим голосом.
- А шо ещё тебе надо?! Ты не стесняйся, говори!
Тон тёти Раи мне не понравился. В другое время я, не испытывая судьбу, задал бы стрекача. Но Дина….  На всякий случай я отступил от тёти Раи подальше .
- Ничего мне не надо. Дину позовите!
 – Си-и-и-час! Я тебе позову и Дину и Шмину и всех, кого захочешь…. 
С этими словами она бросилась к островку крапивы в нескольких метрах от калитки. И, обмотав руку фартуком, принялась обламывать колючие стебли. Я рванул. Зычный голос тёти Раи  перекрывал, сопровождавший меня лай собак.  Бежал я быстро и всё не услышал, но слова «шмаркачи» и «засранцы», у которых «женилка не выросла», донеслись до меня неоднократно. Отказываться от свидания я не собирался и решил попробовать «зайти с тыла».  Дача же тыльной своей стороной выходила к берегу лимана. Подкравшись к забору, я спрятался за одной из рыбацких лодок, вытащенных на берег.
Расчёт был прост. На всех Бугазских дачах туалеты располагались около забора с тыльной стороны. Рано или поздно Дина должна была оказаться здесь. Так и случилось. Уже смеркалось, но Динину фигурку я увидел издалека и негромко свистнул. Дина быстро подбежала к забору. Через минуту девушка уже стояла передо мной, совершенно обалдевшим от радости. И всё бы хорошо, но время было потеряно и, по моим расчётам, Илюха вот-вот уже, как должен был «отпустить» Жору Перца.
Сидел я рядом с Динкой, ни на что не решаясь. Выйти на центральную улицу было невозможно, а другой дороги ни в кинотеатр, ни в кафе - мороженное не было. Разве что вплавь. На танцы же идти было равноценно самоубийству – там был Жора. Молчание становилось опасным для меня.
 – Может, искупаемся?
 – Неохота.  Я сегодня раз пять уже купалась. Да и без купальника я.
Представив себе Динку в воде без купальника и рядом со мной, я с жаром принялся убеждать её в привлекательности этой идеи.
Девушка, выслушав меня, покрутила пальцем у виска.
- Чтобы я голой купалась с тобой?! Я что – ненормальная?! Тётя Рая мне говорила…!
Она возмущённо вскочила и направилась в сторону переулка. Догнав Дину, я загородил ей дорогу и принялся извиняться.  Поломавшись для виду, она согласилась меня простить, с условием, что мы немедленно пойдём в «нормальное место». Выхода не было. Я с фальшивым энтузиазмом объявил, что готов идти, куда ей угодно. Затем, взглянув на часы «вспомнил», что кафе закрывается через четверть часа, а последний сеанс в кинотеатре уже начался. 
- Отлично. Мы идём на танцы! – к Дине вернулось хорошее настроение, и она взяла меня под руку. Выйти на центральную улицу «под ручку» с такой девушкой …! Мечта! А вот если Перец увидит нас…. 
Я высвободил руку и, нагнувшись, стал «завязывать шнурок». Дина остановилась.
- Ты иди! Я сейчас тебя догоню!
Как только она удалилась от меня на несколько шагов, я сел на землю и, скорчив гримасу, громко ойкнул ей в спину.
Обернувшись, Дина бросилась ко мне.
- Что случилось?! Что с тобой?!
Мне было так приятно, что она испугалась из-за меня, что я почти не сдержал улыбки, но, спохватившись, застонал:
- Споткнулся… Нога….
 Дина принялась поднимать меня. Охая, я кое – как поднялся и стал, поджав ногу.  Девушка решительно взяла мою левую руку и, положив её себе на плечи, скомандовала:
 - Обопрись на меня. Идти можешь?
- Попробую…
- Растяжение, наверное. Сейчас я отведу тебя домой.
Ничего себе!  Я – домой, а Динка!?  На танцы! А куда же ещё!  Приходилось быстро импровизировать.  Повиснув на девушке так, что моя рука время от времени касалась её груди, я предложил посидеть на скамеечке, «пока нога пройдёт». Дина подняла меня на смех. Уж ей-то гимнастке перворазряднице известно, что растяжения так быстро не проходят.  Помолчав, я выразил предположение, что это не растяжение, а так себе…ушиб. И что мне уже намного лучше. И что примерно через часок другой я смогу нормально ходить.
- Ага! А танцы- то закончатся.
  Я сокрушённо вздохнул:
- Да, сегодня, видно ничего не получится. Может завтра…?  Дина призадумалась:
- Ходить можешь? Попробуй! 
Не подозревая ничего и внутренне ликуя, оттого, что план удался, я довольно бодро прошёл несколько шагов, не забывая при этом хромать. Девушка решительно тряхнула копной каштановых волос:
- До танцплощадки доберёмся. Ты посидишь, а я потанцую. А потом, я думаю, нога пройдёт, и ты проводишь меня домой.
Это был крах. Отказавшись по известным причинам опереться о Динино плечо, я "захромал" рядом.
 Народу на улице было много. Я вглядывался в толпу, высматривая Жорку и горячо надеясь, что не встречу его. На случай же его внезапного появления, я шёл, отставая от Дины, примерно, на шаг. Как ни хромал я, как ни тянул время, но вот она - танцплощадка. Огни её сверкали, и жизнь на ней бурлила. Сегодня играл настоящий вокально-инструментальный ансамбль, приехавший из города. Я скрипнул зубами от досады и поплёлся в кассу. Танцевал я здорово. Особенно хорошо получался у меня, модный в то время, твист. И вот теперь я должен буду смотреть со стороны, как она отплясывает с другими.  А тут ещё и Перец….
Ну и, как следовало ожидать, Жорка от нас, то есть мы от него никуда не делись. Только зашли мы, сразу же я его и увидел. Всё у меня внутри похолодело.
Да, не кулаков я Жоркиных боялся, а позора. Как представил себе, что Перец  с корешами меня на глазах у девушки «разделывать» будут, мне аж нехорошо стало. Стою на входе, не знаю, что делать. А тут, как на грех, музыка стихла. Все стоят по периметру танцплощадки, стены подпирают. Нас двоих стало видно, как на ладони. А Динка меня под руку взяла и нежно так спрашивает:
- Сильно болит?
 Ответить я не успел. Перец меня заметил и призывно замахал рукой. Я обречённо двинулся к нему. Подойдя поближе, я увидел, как из его окружения вынырнул… Илюха. Глядя на меня из-за Жоркиной спины, он сделал «большие глаза» и укоризненно покачал головой. Дурак ты, дескать. Стою я перед Жоркой, Динка – рядом.
Соображаю плохо. Непонятно лишь одно – тут бить будут или в парк выведут?
А Перец, гад, не торопится. Улыбается. Руку протягивает. Издалека начинает. Дескать, чего вдруг хромаешь? Чего так поздно? Ты, говорит, зачем скрывал, что у тебя кореш такой классный? И на Илюху показывает. Он, говорит, и «Мурку» и «С одесского кичмана» и даже «Ужасно шумно в доме Шнеерзона» - всё знает! Три часа бацал нам на гитаре, а мы балдели! Я ничего не понимаю, поддакиваю только.
Ну, тут Жорка к главному и перешёл. На Динку кивает и спрашивает без улыбки:
- Твоя пацанка?
 А музыки, как нарочно, нет - перерыв, я ему тихо так: - Нет…. А он мне - громко: - А чего она с тобой?
Я воздуха в грудь набрал, глаза зажмурил и бормочу, мол, ногу подвернул, так помогла до танцплощадки дойти.
Динкин взгляд, брошенный на меня, я вспоминал много лет. Помню его я и сейчас. От изумления она приоткрыла рот и даже не сразу убрала свою руку с моей.
 Опомнившись, она резко повернулась и почти бегом направилась к выходу. Перец, с интересом наблюдавший за этой сценой, иронически хмыкнул.
- Жаль… Классная пацанка. Ну, правда, моя-то покруче будет. 
С этими словами он довольно сильно хлопнул по заднице, стоявшую рядом с ним, высокую крашенную блондинку. Та взвизгнула, впрочем, без особого недовольства.
- Дурак!  Перец расплылся в улыбке.
- Москвичка! Познакомься.
Блондинка протянула мне руку.
- Римма!
Я, как деревянный, взял её ладонь и, машинально назвал своё имя. Девица ещё спрашивала меня о чём-то, но перерыв закончился, и грянула музыка.  Жорка с компанией ринулись выламываться в центр площадки, а я стоял и тупо смотрел на своего друга Илюху.
Тот какое-то время с повышенным интересом наблюдал за танцующими.  Вскоре всё же не выдержал и, повернувшись ко мне, развёл руками, изображая крайнее удивление. У меня было, что сказать моему другу, но музыка гремела и я, махнув рукой, поплёлся к выходу уже не хромая.
На обратном пути говорил один Илюха. И про «неблагодарность», и про «старуху, на которую бывает проруха» и про то, что «Динка от нас никуда не денется». Я всю дорогу молчал и, только собираясь сворачивать к своей даче, остановился и, глядя Илюхе в глаза, постучал костяшками пальцев себя по лбу. Мой друг в долгу не остался и объявил, что зря, мол, я стучу, так как ничего умного оттуда всё равно не выйдет. На том и расстались.
Открыв двери в комнату, я увидел … тетю Раю, оживлённо беседующую с моей бабушкой.
А с Илюхой мы не разговаривали целых три дня.  Или четыре…?  Не помню.

*фраер (слэнг) - простак.