Лунатик

               

      Нас всех, около сорока человек, разместили в пустующее на время каникул, общежитие областного культпросвет училища. Общежитие являло собой трехэтажное массивное здание архитектуры середины прошлого века. Комнаты были рассчитаны, как это было принято в середине прошлого века, для коллективного проживания, на восемь-десять человек, в которых хватало места и для письменного стола, и для обеденного, была дюжина стульев, у каждой кровати тумбочка. Вот телевизора, как и холодильника, не было. Умывальники, разделенные на женский и мужской, находились, опять же следую канонам прошловековой архитектуры в конце коридора, прочие удобства, какими являлась кухня и уборная, были там же. Кухня, в отличие от прочего, была одна, общая.
    В областной центр съехались из других городов, городков, поселков, сёл и прочих деревень. И были мы теми, кого называют: руководители художественной самодеятельности, находящейся на полубюджетном обеспечении. Руководители духовых оркестров, театральных кружков, изостудий. Прибыли для повышения квалификации и усовершенствования дней на десять.
       Расположившись по комнатам, ознакомившись с расписанием занятий, мы готовились ко сну, завершая совместный ужин, за которым было выпито не больше бутылки водки на брата и почти всё, что было привезено с собой из дома, закусано. Одни мои соседи продолжали сидеть, за прибранным столом, допивая чай и вяло переговариваясь, другие  выходили покурить, третьи разбирали вещи, или как я, укладывались в постели.
      Нырнув под одеяло, утомленный многочасовой ездой в междугороднем автобусе, я повернулся к стене уставившись в узор обоев.
- Чего там видать? – громко спросил чей-то, пока не знакомый, голос.
- Луна,  - не сразу ответил другой голос.
- Что луна? – задал, завершая продолжительным зевком, новый вопрос первый голос.
- Б-рррр! – ответил второй.
     В комнате наступила тишина. Перестав пялиться в стенку я повернул голову к комнате.  У большого, трёхстворчатого окна, черного, от того, что и было положенное для этой черноты время, стоял мужчина, задрав голову и глядя на почти полный диск ночного светила.  Повисшая тишина продолжалась. Все мои сожители, уставились, кто на затылок наблюдателя, кто на саму луну.
- Луна, как, луна,  - ответил первый голос, принадлежавший солидному, лет под пятьдесят дядьке, с таким же, как и он сам солидным животом. Я вспомнил его фамилию, когда мы знакомились: Чадов.
     Чадов, лежа на спине, с удовольствием потянулся и вновь зевнул.
- Для меня полнолуние… трудный период, - сказал мужчина, продолжая пялиться в окно. Его фамилию я тоже вспомнил: Слапнев.
- Одни говорят, что это болезнь, другие в этом видят мистический дар, - проговорил Слапнев и повернулся к нам. – Скажу честно – я лунатик. Но для окружающих это не опасно. Вред себе может причинить только  сам лунатик и…посторонние, если попытаются его остановить.
- Слыхал про это, - сказал Чадов и сел на край кровати. – Говорят, что если лунатика попытаться остановить, то он может и того …кувырк сделать. И что? Всегда это с тобой?
- Нет, не всегда.  Чаще бывает на нарастающую луну и полнолуние, - ответил Слапнев.
- На полнолуние оборотни оживают, - вставил свой комментарий кто-то.  В комнате опять повисла тишина. Мы все, затаив дыхание смотрели на ночную королеву, один край которой был не совсем ровным.
    Сквозь сон я услышал какие-то шумы возню и тихие восклицания. Открыв глаза, увидел комнату, освещенную слабым светом заходящей за край оконной рамы луны, стоявшего перед окном Слапнева, ритмично раскачивающегося вперед-назад и  нескольких своих соседей высунувших головы из-под одеял, с интересом наблюдающих за происходящим.
- Тссс! – предупредил меня Чадов, увидев, что я проснулся.
       Слапнев, покачавшись еще какое-то время, отвернулся от окна и пошел ходить кругами вокруг, стоявшего посреди комнаты, стола. Затем он направился к двери, взялся за ручку, но остановился и остался так стоять, минуты на две. Он повернулся, пошел вглубь комнаты, задержался между кроватью Чадова и его прикроватной тумбочкой, опять постоял с минуту, неожиданно сунул за тумбочку руку и извлек на свет непочатую чекушку.
        Чадов крякнул и выскочил из-под одеяла. Его рука потянулась к склянке.
- Тихо ты! – уже кто-то другой попытался остановить Чадова, и рука того замерла не достигнув желаемой цели.
         Слапнев  круто повернулся и решительным шагом двинулся из комнаты.
- Это я себе на утро оставил, - жарко шептал Чадов, шаря в темноте в поисках штанов, - мне всегда с утра допинг нужен…привычка… уже много лет…всегда…еще когда пионервожатым был...
         Натянув на чресла у кого что было, кинулись в погоню.
         Догнали его у входа в кухню. Все спешили так, что запыхались. Громче всех сопел приотставший Чадов, так и не нашедший брюк а бегущий за нами в, парусом развевающихся, семейных трусах.
       Столпившись в дверном проеме, стали наблюдать, как Слапнев начал и тут ходить вокруг узкого и длинного стола.  Пройдя… я сбился со счета, он взял с полочки один из бокалов, открыл чекушку, вылил в бокал половину, завернул пробку. Взял один из, висевших на стене, ножей, открыл мужской холодильник (женская половина наших курсов сразу предложила нам такой вариант),  достал из него большой кусок сала, завернутый в тряпицу. Чадов опять крякнул и попытался протиснуться между нами, наблюдавшими происходящими с открытыми ртами.
- Тссс! –  снова кто-то остановил его.
        Потом Слапнев потянулся к сыру, который я узнал.
- Э! – начал я, но Чадов сунул мне кулаком вбок, тем самым прекратив мои попытки задать вопрос из области: - А кто в доме хозяин?
      Отрезав от сала и сыра по хорошему кусищу, Слапнев густо помазал оба куска  горчицей, постоял слегка раскачиваясь вперед-назад, потом, повернувшись к окну, в котором был виден маленький краешек ночного светила, поднял бокал, выдержал паузу и выпил. Водку он выпил не одним глотком; пил неторопливо, как пьют вкусный приятный напиток. Закусывал тоже не куда не спеша; глядя не мигающими глазами в черный проем окна.
      Закончив, он поставил бокал на место. Взял со стола чекушку и пошел к выходу. Мы расступились давая ему дорогу. Войдя в комнату, он опять прошел к кровати Чадова и поставил наполовину пустую бутылку на место.
- Спасибо и на этом, - растроганно выдохнул Чадов, стоя рядом в позе Наполеона. Трусы его были подтянуты под грудь, так что были видны большие , желто блестевшие в темноте, коленки.
     Утром войдя в умывальник я занял очередь, очень похожую, на ту, что бывает по утрам в поездах дальнего следования.
- Как спалось? – услышал я впереди голос Чадова.
- Спасибо…вроде нормально, - вежливо ответил другой и в нем я узнал голос ночного путешественника.
- Нормально это как? – опять поинтересовался Чадов. – Что снилось на новом месте?
   После некоторой паузы Слапнев ответил?
-  Да… ерунда какая-то… будто всю ночь я иду …толи по пустыне….толи, где еще. Вокруг никого, а я все иду, иду…
- Гулять полезно, - заметил Чадов.
- Полезно-то полезно, да вот только что-то… а ночью ничего не было? А?
- Нет, нет! – заторопился успокоить того Чадов.
      День, наполненный увлекательными  и полезными для нашей работы лекциями  и занятиями, пролетел быстро.
      Лежа в кровати, я просматривал конспекты, иногда бросая взгляд на Чадова, который тоже уже лежал, накрывшись одеялом, но продолжавшим все что-то перекладывать под ним с одного бока на другой.
      Скорее я был к этому готов, потому что  сразу открыл глаза, как услышал тихие шаги.
     Слапнев походив вокруг стола, с вытянутыми руками пошел к дверям. Мы за ним. Когда подходили к кухне то все вздрогнули от, ружейным выстрелом, раздавшегося  возгласа:
- Ой, мамочки!
- Ай! – взвизгнул в ответ Чадов, на этот раз он был в своих брюках системы галифе.
    Слапнев свернул в кухню, а перед нами предстало существо, от вида которого кровь застыла в жилах. На голове существа был сбитый на бок колтун. Длинная до пят ночная сорочка была прикрыта коротким халатиком, аляповатой раскраски. На ногах были гулливерского размера мохнатые шлепанцы.
- Тссс! – произнес Чадов хорошо известную нам фразу. – Лунатик.
    Женщина, вытаращив глаза смотрела из-за наших спин, как Слапнев ходил вокруг стола, стоял качаясь у окна, изредка поднимая руки к ярко светившей луне. Затем он, предварительно запасшись ножиком, открыл холодильник и остался стоять, как всем показалось в глубоком раздумье. Лицо Чадова светилось так же ярко как луна. Куска сала, завернутого в тряпицу не было. Сыра тоже. Его я доел утром, на завтрак. Зато были банки с рыбными и овощными консервами и не большой кусок «докторской».
- Докторская! – прошептала женщина. – Я тоже хотела взять ее сегодня, но решила лучше «чайную».
   Слапнев при этих словах задержался. Затем подошёл к «женскому» холодильнику, открыл его и достал почти целый батон «чайной» колбасы.
- Ааа? – начала хозяйка батона.
- Тссс! – ответили мы ей все хором.
      Слапнев, отрезав по хорошему куску, как и вчера, густо помазав их горчицей,  долго сжевывал, стоя у окна, раскачиваясь вперед-назад и демонстрируя колбасу Луне, для чего изредка поднимал обе руки вверх.
        На следующую ночь было то же самое. Но я, понаблюдав за вышагиванием Слапнева по установившемуся маршруту, следовать за ним не захотел, а попытался заснуть. Другие обитатели нашей комнаты, тоже остались на местах. Только один Чадов, тенью крался за лунатиком.
- Чего его всё на кухню тянет? Хоть бы раз в читальный зал пошел, - шептал он на ходу.
         Дни, с утра и до вечера, наполненные занятиями летели один за другим.  Слапнев все так же, каждую ночь совершал свои прогулки. Весть о нем распространилась и на другие этажи, обитатели которых хотели своими глазами увидеть такое редкое явление. Даже кто-то из преподавателей пожелал быть свидетелем этому.
         В один из последних дней нашей учебы, мы возвращались вдвоем с Чадовы в общежитие, решив по пути зайти в интернет-кафе: пообщаться с домашними, попутаться в паутине.
    Получив от администратора номера компьютеров мы пошли по длинному ряду между полукабинок. Не доходя пары метров до своих мы увидели, как из одной быстро выскочил наш луноход Слапнев, спеша в конец зала к двери с характерной для таких мест символикой.
      Я проходил мимо, когда Чадов, задержавшийся сзади, через несколько секунд догнал меня, схватил за руку и потащил назад. Притащив к кабинке, он ткнул указательным пальцем в монитор.
    Читать чужие письма не хорошо. Тем более людям несущим культуру в массы. Но косо брошенный мной мимолетный взгляд в конец текста, заставил меня, первый раз в жизни, изменить устоявшимся принципам.
    Письмо было не большое, поместившееся на весь экран и начиналось оно со слов:
- Привет, супруга! Как ты там без меня? Хорошо себя ведешь? У меня все нормально. Повышаю свой профессиональный уровень. Живу тоже нормально. Можно сказать интересно живу. Днем занятия, а по ночам я тут устраиваю представление. Помнишь в одной из моих пьес, не помню в какой. Кстати, надо их поискать, они, по-моему, где-то на антресолях, в какой-то коробке. Так вот, есть у меня герой, который косит под лунатика. Ха! Так я тут проделываю тоже самое. И мне верят! Так как люди, соседи мои, народ, простой, доверчивый, сплошь деревенский самиздат. Язык не поворачивается, но так и хочется, назвать их лохами. И…
    На этом «и» письмо было прервано. Я молча глянул на Чадова. Закусив губу он поедал каждую букву текста. Затем, отодвинув меня, он сел на стул и его толстые короткие пальцы с удивительной быстротой забегали по клавиатуре. Бегали они, как бегают по клавишам рояля пальцы пианиста-виртуоза.
- И больше всего,  доверчивы женщины. Такие клушки. Я у них тут очень популярен и прямо нарасхват.  Так что играю две роли: в начале лунатика для моих крестьян, вторая Дон Жуан. Каждая старается затащить меня к себе на ужин, ну, конечно, с продолжением. Вот и сейчас должен бежать купить цветы, так как сегодня встречаюсь с самой очаровательной из здесь присутствующих. Такая я тебе скажу фемина!  Подробности при личной встрече. Завтра, если останусь в живых после сегодняшней ночки, выезжаю. На этом пока все. Как бы крепко обнимаю. И вроде как целую.
   Чадов нажал клавишу  на функцию « Отправить письмо», получив подтверждение, что оно отправлено, ту же зашел в «Отправленные», скинул в корзину, почистил её и запустил компьютер на перезагрузку.
    Только мы успели плюхнуться на свои места, вдавив головы по самый уши, как мимо нас промчался Слапнев.
- Что такое? – донесся до меня удивленный возглас. – Администратор! Зачем мой компьютер перезагрузили?
           В ответ неразборчиво послышался негромкий девичий голос.
- Да вы мне … такой документ запороли, да вы знаете, что может завтра случиться с нашей…как её?... нашей экономикой... или политикой…и не только у нас в области…  а может во всей стране?!...
      Скандал разгорался, но я его уже не слышал, так как был полностью погружен в видеоотчет о последних матчах Западной конференции.