Вышивала девушка плащаницу

Начну с пренеприятнейшей детективной истории. В 1926 г. киевский Владимирский собор пострадал от рук злоумышленников. Киевская газета "Пролетарская правда" в заметке "К краже во Владимирском соборе" писала:

"При ограблении (так в первоисточнике, очевидно, в те годы репортеры путали кражу и грабеж, прим.авт.) Владимирского собора, произошедшем 11 ноября вечером из художественных ценностей пострадала только известная плащаница, один из лучших образцов художественного шитья 19 в., исполненная по рисунку известного художника В.М.Васнецова. Всю вышивку шелком и серебром выполнила художница Е.А.Прахова (Елена Адриановна Прахова (1872-1948), прим. авт.), дочь проф. А.В.Прахова.

Грабители сломали раку со стеклом, где лежит плащаница, и вырезали в плащанице два больших куска красного аксамита с религиозными текстами, вышитыми серебром (внизу с левой стороны плащаницы), средний образ - Положение во гроб (это я уже с прописной, в оригинале того атеистического периода - со строчной буквы, прим.авт.) и три боковых медальона (с серафимами) остались целы и только один медальон разрезан ножом. Украшения из искусственных камней и жемчужин также остались целыми.

Цель такого грабежа совсем непонятна, потому что материальная ценность вырезанного минимальна.

Окружная инспектура составила соответствующий акт и будут приняты меры, чтобы при реставрации не было нарушено художественное произведение. Возможно, что реставрацию будут выполнять под наблюдением Е.А.Праховой, которая и сейчас работает в Киеве."

Е.А.Прахова, конечно же, восстановила первоначальный вид плащаницы. Но, к сожалению, для религиозного искусства вскоре наступили лихие времена. В 1929 г. началась усиленная антирелигиозная пропаганда в СССР. Собор был закрыт. Колокола храма переплавили на нужды индустриализации. В 1930 г. большевики уж вовсе стали кощунничать, во Владимирском соборе открыли Антирелигиозный музей, и вход в храм "украсил" лозунг "Превратим центры религиозной контрреволюции в очаги социалистической атеистической культуры". Собору чудом удалось не повторить печальную судьбу московского Храма Христа Спасителя в 30-х гг. прошлого века и в 1941 г., когда он был заминирован перед оставлением Киева РККА.

Судьба всей семьи Праховых неразрывно связана с судьбой Владимирского собора. Профессор Адриан Викторович Прахов перевез свою семью из Петербурга в Киев в начале восьмидесятых годов 19-го века, когда реставрация старинных киевских соборов стала делом его жизни. А так как имел он характер открытый и общительный, то и вся семья его посильно участвовала в его трудах. Беллетрист Иероним Ясинский в некрологе, опубликованном 4 мая 1916 г. в "Биржевых ведомостях", вспоминал: "Жил Прахов широко, семья у него была прелестная, артистическая. Но дом его, всегда битком набитый гостями, носил печать какой-то большой студенческой квартиры. В этом доме с утра до вечера ели, пили знакомые и малознакомые люди, начинающие художники, путешественники, иностранцы, приезжали сановники из Петербурга, и за огромным столом сидели рядом с мохнатыми блузниками православные архиереи и католические епископы и решительно всем без различия оказывался одинаковый прием".

Первым из великих протоптал дорожку в гостеприимный дом на Большой Житомирской М.Врубель, привлеченный проф.А.В.Праховым к реставрационным работам в Кирилловской церкви XII в. в Дорогожичах. Свою работу в неизвестной ему ранее художественной области М.Врубель начал с восстановления отдельных фрагментов разрушенных фресок, а затем перешел к самостоятельному творчеству, создавая композиции на месте полностью утраченных. Месяцы с мая по ноябрь 1884 г. были для М.Врубеля периодом необычайного творческого взлета. М.Врубель днюет и ночует в семье Праховых, фактически становится членом семьи.

Талантливый художник, беспомощный в быту, скорее даже, надбытный, с легким флером странности в повседневной жизни, находит в доме Праховых уют и опеку. Жена профессора - Эмилия Львовна и старшая дочь Праховых - Елена, имевшая домашнее прозвище - Леля, окружили М.Врубеля трогательной заботой. М.Врубель приходил в гости в профессорскую семью, а за обеденным столом у него уже было постоянное место. М.Врубель страдал суставными болями, и по семейным преданиям Эмилия Львовна и ее дочь Елена делали ему ванночки для рук. Родная мать М.Врубеля умерла, когда ему было три года, и, думается, подобная домашняя забота обошла его стороной, что всегда сказыватся в характере в форме психологических травм, а в доме Праховых он нашел недоданное в детстве семейное тепло, что не могло не найти с его стороны душевный отклик. Некоторыми биографами эта простая реакция трактуется как романтическое чувство к жене профессора, хотя Эмилия Львовна была старше М.Врубеля на пять лет, имела трех детей и на глазах художника подрастала ее дочь-невеста.

Через три года за столом Праховых свои постоянные места обретут соборяне - художники, привлеченные А.В.Праховым к росписи Владимирского собора: В.Васнецов, М.Нестеров, В.Котарбинский, П.и А.Сведомские. Сюжет, своего рода, для картины о братстве художников, мне кажется, достойный кисти И.Е.Репина, большого и давнего друга проф.А.В.Прахова. Братья Сведомские одно время фактически жили в доме Праховых. В суровые послереволюционные годы квартира Эмилии Львовны станет последним пристанищем для одинокого и престарелого художника Вильгельма Котарбинского, поляка по национальности, очень популярного в дореволюционный период, но неуютно чувствовавшего себя в Киеве после советско-польской войны. Он умер на руках Праховых в 1921 г.

Старшая дочь Праховых - Елена родилась 9 декабря по ст.ст. в 1872 г. в Риме, получила прекрасное домашнее образование; как и мать, была замечательной пианисткой.

День, когда М.Нестеров впервые переступил порог дома Праховых, мог бы стать судьбоносным для Елены. М.Нестеров писал о своих впечатлениях в мемуарах: "Напротив Праховой (здесь он имеет в виду мать, прим. авт.) за самоваром сидела, разливая чай, девушка лет шестнадцати-семнадцати, тоже некрасивая, худенькая, на редкость привлекательная. Это была старшая дочь Праховых Леля. Она как-то просто, как давно-давно знакомая, усадила меня около себя, предложила чаю, и я сразу и навсегда в этом шалом доме стал чувствовать себя легко и приятно. Леля, благодаря своему милому такту или особому уменью и навыку обращаться в большом обществе с людьми разными, всех покоряла своей доброй воле и была общей любимицей."

В гостиной М.Нестерова поразил портрет Елены Праховой кисти В.Васнецова: "На нем эта милая девушка стояла такая хрупкая, одухотворенная, в белом платье, едва касаясь одной рукой клавиш рояля. Это был и остается несомненно лучший портрет работы Васнецова." Сейчас этот портрет находится в Третьяковской галерее. Портреты Е.А.Праховой создали также М.Врубель и М.Нестеров. Для М.Нестерова она послужила прообразом при работе над фреской Св. великомученицы Варвары во Владимирском соборе.

К сожалению, слух о портретном сходстве Е.А.Праховой и Св. великомученицы Варвары начал распространяться еще на стадии незаконченности внутреннего оформления собора, и это попортило М.Нестерову много крови. Город в те времена был маленький, губернский; слухи распространялись в обществе с телеграфной быстротой, а острота язычков киевских кумушек была известна по всей России. Прони прокоповны добили М.Нестерова, ему пришлось перерабатывать первоначальный вариант фрески.

Обвинение звучало так: "вместо иконы М.Нестеров написал портрет Лели Праховой". Заводилой антинестеровской и антипраховской обструкции выступила сама графиня Игнатьева Софья Сергеевна, жена киевского генерал-губернатора А.Игнатьева, урожденная кн.Мещерская. Ей приписывается фраза: "Не хотим молиться на Лельку Прахову". Самой графине С.С.Игнатьевой кстати не пришлось молиться на великомученицу Варвару, после освящения собора семья Игнатьевых переехала в Петербург. Писатель В.Пикуль считал, что это именно она рекомендовала Григория Распутина царскому двору. Графа А.Игнатьева в 1906 г. в Твери убил эсер Ильинский. Жена его умерла в 1944 г. в Париже в эмиграции в нужде, и белоэмигранты даже не хотели пускать ее в церковь на рю Дарю, пока она не отречется от одного из своих сыновей, красного графа-генерала А.А.Игнатьева, написавшего интересные мемуары "50 лет в строю".

Чиновники надавили на архиереев, архиереи воздействовали на строительный комитет, и проф.А.В.Прахову в очередной раз пришлось подчиниться. Похожие ситуации возникали и с работами В.Васнецова, и с эскизами М.Врубеля. Подобной критики М.Врубелю чудом удалось избегнуть во время реставрационных работ в Кирилловской церкви. Там в образе Богоматери угадываются черты Эмилии Праховой.

20 августа 1896 г. после освящения Владимирского собора 24-летняя художница Е.А.Прахова во время экскурсии царской семьи по собору была представлена Николаю II и императрице Александре Федоровне. Вышитая ею плащаница удостоилась восторженных похвал. Сама картина В.Васнецова "Плащаница" экспонируется в Русском музее императора Александра III со времени его открытия в 1898 г. в зале, называвшемся Музей христианских древностей. М.Нестеров писал: "Да! это дивная вещь! со времен "благочестивых княгинь" еще не было ничего подобного у нас. Вообще в работе в этой для меня видна чудная мастерица-художница, эта прекрасная девушка, с которой я взял когда-то тип своей великомученицы Варвары и был недалек от того, чтобы влюбиться в нее и связать ее судьбу со своей. Теперь, к сожалению, это поздно (письмо датировано 1897 г., прим.авт.), все хорошо в свое время... Но что мечтать о том, что несбыточно..."

Проходит год. М.Нестеров пишет: "Сейчас Леля кончила вышивать мою "Богоматерь", раньше того была вышита ею "Св.Ольга" (моя же), а теперь предполагает начать "Св.Варвару", и на этот раз в подарок мне. Оригинал же этого образа (эскиз) я думаю подарить ей, тем более что мотивом для лица Варвары послужила сама Леля. Не удивляйся, что я так ее называю, кроме особенной моей к ней симпатии, давно установившейся, мы все ее так называем. Если бы мне было суждено когда-либо жениться вторично, то никого бы я не желал иметь своей женой, кроме этой талантливой и необычайно доброй и чистой душой девушки. Но... увы и ах!"

Личная жизнь Е.А.Праховой не сложилась. Она так и осталась одинокой. Во время Великой Отечественной войны оказалась в оккупации и содержалась в лагере дляя перемещенных лиц. Умерла в Киеве 10.01.1948 г.