Не делай добра...

«Не отказывайся ни от тюрьмы, ни от сумы»
   Велика народная мудрость – каждая поговорка или пословица кладезь ума человеческого, проверенного веками. Только жаль, что не всякий чело-век вдумывается в их смысл. Или вернее, не хочет вдумываться, считает, что его никогда не коснуться подобные ситуации. Видимо я тоже невнимательно относилась к народной мудрости, а может излишняя самоуверенность в очередной раз лишила меня осторожности. Хоть жизнь не раз «била», а фраза «Подлость человеческая безгранична» стала почти девизом, новые грабли поджидали меня в очередной раз.
     Сегодня меня снова вызвали в полицию, как преступника №1 на дактилоскопию. «Преступник» я хороший, послушный. Меня не надо искать, не надо гоняться за мной и догонять. Прислали СМС на телефон, что надо явиться и в какое время. Время надо ценить, и не только личное, но и сотрудников полиции, поэтому являюсь вовремя. На крыльце неприглядного, серого здания полиции чувствуешь себя незваным гостем, потому что попасть внутрь не так-то просто. Во первых, проходят внутрь беспрепятственно свои сотрудники со своими ключами. Приглашенных могут провести или впустить после доклада. До назначенного времени можете мерзнуть на каменных ступеньках сколько угодно. Внутри узенького коридорчика за решеткой и стеклом важно сидит дежурный, он возьмет паспорт, запишет данные, узнает в какой кабинет и откроет очередную массивную железную дверь. Надо через нее успеть проскочить, а не то ударит по пяткам. Затем надо подняться на второй этаж, пройдя через дверь из железной решетки. Сразу же появляется крамольная мысль – от кого так тщательно закрываются блюстители порядка. Вроде бы они нас должны защищать и охранять, а тут получается, что будут убивать человека на крыльце полицейского участка, а его внутрь даже не впустят. Такие невеселые мысли приводили меня в уныние, пока не увидела подходящую ко мне привлекательную, хорошенькую женщину с мило-видными ямочками на щеках. Полные ножки в коротенькой юбочки дополняли обаятельный образ. Очаровательная улыбка мало соответствовала стражу порядка, тем не менее это следователь, ведущий мое дело почти три месяца.
        Она проводит меня через все запоры в лабораторию. Там нас встречают два добрых молодца. Оба крепкие и упитанные. Здороваюсь с ними и говорю: «Раскрыто преступление века, добровольно явился преступник №1». Ребята в форме дружелюбно проделали необходимую процедуру, крепко прижимали намазанные черной краской пальцы и всю ладонь к листам белой бумаги. Затем серьезно предупредили, что я теперь стою на учете за же-стокое обращение с детьми. Затем я прошла обратный путь через все двери и оказавшись на холодных каменных ступенях, глубоко вдохнула свежий воздух.
      Сообщение о том, что я стою на учете за жестокое обращение с детьми, заставило меня задуматься. Почти сорок лет проработала в школе учителем, и даже гордилась тем, что хватило нервов и здоровья, чтобы не ударить за-рвавшегося подростка. Хотя желание было и не раз, что уж греха таить. Ведь порой попадались такие незаурядные и неадекватные ученики, что руки чесались, но я все-таки сдерживалась. Дома тоже было шестеро детей – хоккейная команда с запасным игроком.

Лиза - Лизавета
     И вот я преступница, хотя чувствую себя, как Дон Кихот, который выпустил бандитов, а они его самого в клетку затолкали. Началась эта история пятнадцать лет назад, когда я принесла из больницы брошенную малышку весом один килограмм девятьсот граммов. Пожалела крохатульку, лежащую в отдельной маленькой палате, с бутылочкой молока во рту и измазанным жалким личиком. Мало внимания уделяли медсестры детям, брошенным родными мамками – «кукушками». Девочка, на радость нам, росла здоровенькой, подвижной и смышленой. Можно без преувеличения сказать, слишком подвижной и любознательной по сравнению со второй девочкой, взятой мной одновременно. Настюша была старше, но спокойная и неактивная. ЕЕ любимым делом была игра с куклами и просмотр мультфильмов.
     До школы гиперактивная Лиза уже приносила немало хлопот. Она была постоянно в движении, даже любимые всеми детьми мультики не могли привлечь ее внимание. Вся ее маленькая жизнь заключалась в общении с людьми, животными. Посадить ее на место и увлечь каким-либо занятием было невозможно. Такое поведение в школе оборачивалось большими неприятностями. Непоседливость сопровождалась нервозностью, криками, истериками. Маленькое существо стало грубым и неуправляемым.  На замечания учительницы отвечала: «Мне все пофиг, по барабану, ставьте мне двойки – мне все равно за это ничего не будет». Если в начальных классах Лиза успевала за своими одноклассниками, так как в школу пришла подготовленная, то с пятого класса резко покатилась вниз. Научилась «доставать» учителей, вынуждала выгнать ее с урока, затем гуляла по коридорам. Мыс-лимым и немыслимым образом доставала сигареты и курила. Хотя после смерти мужа пять лет мы жили с девочками втроем и в доме не было куря-щих людей. Нам удалось протянуть ее семь лет, пока я работала в той же школе и она была под контролем. Частенько ее приводили учителя ко мне на урок из-за плохого поведения, она сидела на последней парте и занималась своим делом. Другие ученики хорошо знали причуды Лизы и не обращали на нее внимание.
     Вся беда заключалась в несоответствии ее детской внешности с внутренними потребностями юной женщины. Очень худенькая, маленького роста и яркими веснушками, густо усыпавшими нос и щеки. На лице также ярко выделялись очень крупные, чувственные губы. Удивительно густые, жесткие волосы обрамляли личико пышной шевелюрой, что само за себя говорило о твердом, грубом и резком характере. Однако чрезмерное желание чего-либо добиться разбивалось о природную леность и отсутствие усидчивости.
      Больше всего ее злило и раздражало отсутствие внимания со стороны мальчишек и мужчин (а тянуло ее больше к взрослым), особенно то, что ее не принимают серьезно. Додумалась использовать самые низкие приемы – занималась сексом со всеми кто на нее обращал внимание. До меня доходили слухи, но она умело скрывала свои похождения, а если об этом заходил разговор, переводила его на своих подруг. Рассказывала о них все по-дробности, выставляя себя невинным ангелом. За моей спиной все знали о ее низменных наклонностях, но какой же взрослый парень признается, что был в сексуальных отношениях с несовершеннолетней.
Новая жизнь
     Новая привольная жизнь для Елизаветы началась, когда закрыли родную школу, и ей с другими учениками пришлось ездить в соседнюю. Новые знакомства, матери рядом нет, можно бесконтрольно сбегать с уроков. Мне пришлось устроиться на работу в эту школу так как за первую четверть по всем предметам двойки, а в журнале против ее фамилии одни энки. Легко-мысленное поведение, курение за школой дали желаемый результат. Чтобы утвердиться среди подобных ей подростков, идет на совершенно неожиданный шаг. Позвонила мне из школы и говорит: «Мамочка, прости меня за все-все». Я не поняла в чем дело, но когда она вернулась, заметно было возбужденное, неадекватное состояние.
      О том, что произошло узнаю на следующий день, когда приехала на работу. Нас с ней пригласили к директору и объяснили ситуацию. Оказывается моя неутомимая дочь принесла в школу бутылку водки, предлагала выпить ребятам и пила сама. Когда классный руководитель попытался забрать бутылку, она грубила, выражалась матом и не отдавала. Пробегала весь день по коридорам и подсобкам. По дороге домой вызывающе хохотала, прикалывалась над водителем, а выйдя из автобуса, встала перед ним, загородила дорогу и стала корчить рожицы. Такое событие, мало сказать потрясло весь коллектив учителей, выходило за все рамки поведения. Каждый пытался припомнить было ли что подобное в учебной практике, но тщетно. Под-ростки зачастую поступают неадекватно, чтобы утвердиться среди сверстников и придумывают отчаянные поступки. Лиза выбрала способ не совсем удачный. Ее исключили из школы и перевели на домашнее обучение. Водителю строго-настрого наказали не брать ее в автобус.
    С водителем совсем отдельная история. Наша тринадцатилетняя Елизавета влюбилась в него не на шутку. Сосем не респектабельного вида пятидесяти-летний мужчина. Худой и ссутулившийся не вызывал симпатии даже у женщин старшего возраста, но для нее оказался красавцем. На мой вопрос: Чем он так тебя привлек?», просто ответила: «Он такой красивый!» В школе старалась постоянно попадать ему на глаза, что его раздражало и приводило к конфликтам. Она жаловалась на его грубость, а он на то, что она всегда пу-тается под ногами и не дает прохода. Вечерами вместо того, чтобы гулять с подругами, крутится под окнами его дома. Дошло до того, что звонил мне: «Заберите свою дочь, не то напишу заявление в полицию за то, что она домогается меня».  Все мои уговоры у увещевания мало действовали на возбужденный мозг влюбленной девочки. Училась она теперь дома, благо, что я специалист по всем предметам. Учителя давали ей задания, мы их выполняли и увозили на проверку. Таким образом с горем пополам закончили седьмой класс.
В новой школе
      Лето отдыхали от всех школьных неприятностей, но прошло оно быстро и снова надо учиться. Повезла ее в вечернюю школу в район. Надо видеть с какими амбициями она встала на пороге старого деревянного здания и за-явила, что в такой плохой школе учиться не будет. Словно ее присутствие награда учителям и директору за их многолетний труд. На что директор среагировал в тон ее поведению: «Мы не можем бегать по поселку и вылавли-вать вашу дочь на уроки». Конечно она была совершенно права. Поехали мы с Елизаветой в другую школу. Директором там работает очень серьезная женщина, в школе порядок, в кабинетах евроремонт, на высоком уровне воспитательная работа. Лиза стоит мнется перед строгой женщиной, обещает, что будет учиться и вести себя хорошо. С жильем тоже вопрос решен. Будет жить на квартире со старшей сестрой у женщины – педагога с пятидеся-тилетнем стажем работы в школе. Она моя хорошая подруга и всегда рада помочь.
     Казалось, что все утряслось. Первого сентября мои дочки – красавицы нарядные, веселые пошли в школу. Старшая в девятый, Лиза в восьмой. Только не долго длилось счастье и спокойствие в семье. Уже за первую четверть снова двойки, ужасное поведение на уроках, мат на перемене. А главное, новые знакомства и снова мужчины намного старше ее. Вечерами убегала, обманывая хозяйку. Заранее прятала куртку на улице, а затем под ви-дом, что идет в туалет убегала до поздна. Дважды уезжала без предупреждения в район, где оставалась ночевать у родного дяди – брата исчезнув-шей матери. Поведение Лизы особенно стало неуправляемым после того, как с ней стали общаться родные братья. Им очень хотелось собрать всех кровных братьев и сестер, а всего их было девять. Мама – «кукушка» бросила пять сыновей и четырех дочерей. О ее местонахождении не знали семь лет. Отца, который жив и здоров этот факт мало интересовал, как и его родные дети, разбросанные по детским домам, специнтернатам и приемным семьям. Один сын Сергей находился в тюрьме и умер там по неизвестной причине. Теперь их осталось восемь. Максим и Саша более менее адекватные, по выходу из детского дома, объявили мать в розыск, но безуспешно. Отец их не принимал, а от младших вообще отказывался. У дяди трое своих детей и двое лизиных родных сестер. Он тоже не рад такому количеству племянников. Я хорошо понимала чувства этих брошенных детей, но как быть если родной отец их не принимает. У меня своих с Лизой восемь, но старшие давно уехали и устроили свою жизнь. Я просила Максима оставить сестру в покое, чтобы она не разрывалась на две семьи, но он все делал наоборот. Однажды даже увез ее к отцу, но она его так и не увидела. Приехала очень злая из-за того, что тот жил с какой-то толстой теткой, а детей своих знать не хотел и видеть тоже.  Заманивал к себе, дарил подарки, не понимая, что она из-за этого становится все более дерзкой и неуправляемой. Я много разговаривала с ней на эту тему, убеждала, что нельзя сидеть на двух стульях одновременно. Она же меняла свое настроение каждую мину-ту, то хочет жить со мной, то с братом. Ему обещали дать квартиру как дет-домовскому, и это очень будоражило им ум. Строили планы на перспективу, как славно объединятся и будут жить вместе. О том, что надо учиться, получать профессию, зарабатывать себе на жизнь мало укладывалось в головах тех, кто жил на готовом в детском доме.
        Вернемся к школьным делам. Осенние каникулы пролетели незаметно. Отправляю дочерей на учебу, наставляю, чтобы не позорили мать родную и принявшую их заботливо как внучек хозяйку квартиры. Она и так заболела из-за похождений неуправляемой девочки. Имея детей, внуков и правнуков хорошо воспитанных, трудно было воспринимать дерзость и непослушание четырнадцатилетнего подростка.  Новая четверть закончилась очень быстро, всего неделю проучилась Лиза. В пятницу не вернулась домой на выходные, а в понедельник я сама была у директора школы, чтобы снова забрать ее на домашнее обучение. Все повторилось как обычно, на итоговой линейке Елизавета встала в позу перед всеми, на замечания стала отвечать грубостью. Когда директор предложила ей удалиться, села демонстративно напротив всего построения в кресло и сообщила, что никуда не пойдет. В бешенстве директор вынесла «вердикт» - в школе больше не появляться. Такое событие надо несостоявшейся в очередной раз ученице отметить. Домой не поехала, а пошла к своим старшим друзьям к сельскому бару. Там весело про-водила время, распивая пиво и одурманивая свой слабый ум сигаретным дымом.
     Сестра с хозяйкой долго дожидались ее вечером, и уже в час ночи пошли темной осенней ночью на поиски. Завидев ее в компании подпитых мужчин, стали звать домой. Реакция ее была неожиданной – она быстро, насколько помогало опьяненное состояние побежала прочь. Сестра, крепкая и сильная девушка догнала и силой приволокла ее домой. После этого случая остался один выход – обратиться к психиатрам. Заниматься на дому ей особенно не хотелось. В тетрадках одни и те же записи «Я люблю дядю …, Я люблю Вову» и тому подобное, рисунки сердец и прочее. Садится за выполнение заданий и начинаются истерики: кричит, раскидывает тетради, ручки. Готова биться головой об стенку, только бы ничего не делать. Многочисленные попытки приучить к шитью, вязанию, вышиванию, чтению заканчиваются неудачей. Общение по компьютеру, мобильнику, издевательство над котами и страстная любовь к собакам. Чужие псы ходили за ней, как за своей хозяйкой. Од-на сучка и кобель прибились к нашему дому напрочь и остались жить. Поистине трудно объяснить такое явление. Непоседа, с которой так трудно общаться людям, любовно принимается злыми животными. Я приняла этих собак и кормила их, чтобы Лиза чувствовала свою необходимость хоть кому-то, коли с мужским полом у нее не складываются нормальные отношения.
Едем лечиться
          Психиатры в районной поликлинике доверия нам не внушили. Молоденькие девушки не смогли вывести Лизу на разговор. Она упрямо молчала и делиться своими проблемами не собиралась. Те, не долго думая, написали направление в областную психиатрическую больницу. Далековато, за триста километров, но ехать надо. Договариваемся с сыном и везем свою красавицу, как королеву на иномарке. Для нее это очередное приключение, хотя серьезно объясняли, что это не просто больница, а закрытое учреждение за решетками и замками. У нее ответ короткий: «Мне все по фиг». В кабинете областного психиатра та же картина, молчит, присматривается. Но когда для сдачи анализов нас повел мощный дяденька санитар в другое здание, что-то дрогнуло на безразличном лице. Говорит: «Не хочу здесь оставаться, поедем домой», но уже поздно. Идем обратно в стационар, санитар грузно шагает сзади нас.  В большом окне Лиза видит курящих женщин, указывает мне и говорит: «Ты посмотри женщины в этой больнице курят». Я попросила ее, чтобы она там не курила, ведь так неприятно выглядит курящая женщина. На мое замечание она очень возмутилась: «Что ты вечно на меня наговариваешь, я вообще не курю и курить не собираюсь!» Я ра-достно и глупо успокоилась, а зря. Через двадцать минут новая неприятная неожиданность. Поднимаемся на третий этаж, нас проводят через крепкие металлические двери, которые сотрудники открывают ключом.  В приемном отделении медсестра попросила Лизу вынуть руки из карманов, она стала отказываться. Пришлось мне вытащить ей руки, и что – вылетела из кармана полная пачка сигарет. Ее слова буквально ошарашили меня» «Это не мое!». Для медсестры это не было чем-то выходящим за рамки, они привыкли к своим пациентам. Для меня верх подлости, как можно так подставлять человека, который, ни смотря ни на что, верит тебе и не хочет думать о плохом. Ее уводят за другие двери, а меня приглашают к заведующей отделением. Крепкая женщина средних лет быстро обрисовала мою дочь, я лишь поддакивала, а про себя думала, что не мало таких Лиз прошло через это отделение и все они повторяют свою линию поведения. Через две недели едем навестить нашу больную «на всю голову». Она выглядит вполне довольной и веселой. Рассказывает, как ей там интересно общаться с интересными по своему поведению девочками и мальчиками. Одно плохо, что их после ужина закрывают в палате на ключ и дают таблетки, чтобы крепче спали. Днем с ними работают воспитатели, учителя и психологи. С ее слов все в рамках приличия. Заведующая отделением напротив, едва я переступила порог кабинета, заявила: «Могу посоветовать вам только одно – откажитесь от нее». «Как можно, ведь это подло с моей стороны. Пятнадцать лет воспитывать и вдруг отказаться» - возмутилась я. «Ваше дело, но ничего доброго вы от нее не получите, она не поддается даже лечению, не то что воспитанию. Ведет себя безобразно, успевает курить и дерзить всем. Мы поставим диагноз, а вы разбирайтесь с ней сами» - такой вердикт вынесла заведующая. Долго Лизу в больнице держать не стали, даже комиссии медико-педагогической не дождались и выписали домой. По диагнозу (не поддающаяся воспитанию) рекомендовали домашнее обучение, дали сильно дей-ствующие успокаивающие таблетки, посоветовали два раза в год проводить профилактическое лечение.
День рождения
         Из-за таблеток возникли проблемы с обучением, принимая их она креп-ко спала и была невменяемая. Встал вопрос о том, что придется оставаться в восьмом классе на второй год. Несмотря на это понемногу занимались, что-бы совсем не деградировать. Весной стала замечать, что Елизавета не очень-то и спит, все больше рвется на улицу. Возникло подозрение, что таблетки она не принимает. На моих глазах делает вид, что проглотила, а затем видимо выплевывает. Стала больше дерзить, истерить, кричать, что все равно ни-чего делать не будет, и все ей пофиг. Братья по прежнему ей звонили и же-лали общаться, что еще больше ее взвинчивало. Просила, чтобы они приезжали к нам в гости погулять с ней, но я была против такого общения. Восемь человек подобного Лизе поведения уже слишком. Я не против их общения, только не в стенах моего дома.
В начале мая у моей непослушно дочери День рождения. Погода стоит замечательная, тепло не по времени. Снег давно уже сошел, на полянках первая изумрудная зелень. Несмотря на все неприятности, что доставляет Лиза устраиваю ей праздник. Готовлю стол, пеку любимую детьми пиццу. Она весь день на подъеме, пригласила подругу на обед, в ожидании ходит и по-ет песню: «Ты мне мама ночью не звони – мне уже шестнадцать». Почему шестнадцать, коли еще только пятнадцать между делом думаю я.
     Посидели за столом, девочки отпросились погулять. В честь такого дня таблетки ей давать не стала и отпустила до девяти часов. Позднее она по-звонила и еще отпросилась на полчаса. А без пятнадцати десять приходит старшая дочка без нее и объясняет что-то невразумительное. Якобы приехал лизин брат Максим и увез ее к себе, а подружку она проводила домой. По-думали, если так уж хочется в День рождения побыть со своими родными, пусть побудет. Лиза позвонила позднее, но я ее поругала за то, что так не поступают. Утром к нам пришла разъяренная мать подружки, оказалась, что та тоже уехала ночью и не вернулась домой. День прошел в напряженном ожидании, созванивались со знакомыми, которые вместе с полицией подключились к поиску девочек. К вечеру подъехала к дому полицейская машина, в ней моя дочь в сопровождении участковой. Оказывается двух подружек пьяненьких, обкуренных ловили ребята в соседнем поселке по каким-то трущобам. Лиза была вся потасканная, грязная, с опухшим лицом и вела себя очень вызывающе. Участковая – молодая, хорошенькая женщина, не без удивления смотрела на маленькую, худенькую и очень злобную девочку. Она заполнила протокол и передала мне Лизу на поруки, но та дерзко выскочила из машины, побежала в сторону автобусной остановки и за-кричала, что домой все равно не пойдет, чем еще больше удивила полицейских. Я их успокоила, чтобы уезжали и не беспокоились – это она демонстративно показывает свою независимость. Через десять минут Елизавета заходит в комнату и вызывающе спрашивает, что можно поесть. На мое замечание, что вообще-то еду надо заработать, со злостью прошипела: «А я что зря здесь горбачусь!». Как тут можно сердиться, кроме смеха быть ничего не может. Ведь и психиатры и психологи мне давно сказали, что работать она никогда не будет.
      Тем не менее покормила ее и предложила пойти в баню, но желания от-мыть ночью грязь она не захотела и быстро уснула. Я тихонько вытащила у нее из под подушки мобильник, чтобы она не общалась со своими новыми знакомыми. Оказалось, что старшая дочь обманула нас, уехали девочки с совершенно чужими взрослыми парнями, которых Лиза пригласила в кон-такте. На следующий день канун Дня победы, надо было сделать много дел, чтобы приготовиться к празднику. Лизу предупредила, чтобы она не заводила скандалов, а после праздников поедем в район и будем решать, что предпринимать дальше, потому что так жить нельзя. Надо выбирать или нашу семью с нашим образом жизни, или братьев. Позвонила брату, объяснив сложившую ситуацию, но он настаивает на своем – заберем сестру, оформим опеку и прочее. Занимаюсь делами, Лиза крутится под ногами. Чувствую, что ищет телефон, но молчит. Я спрятала его надежно, чтобы не вызывала своих партнеров. Она не отходит не шаг, снова пытаюсь усовестить ее, на что она грубо отвечает: «А мне все по х..!» Тут уж моя рука непроизвольно потянулась к губам мерзавки, она резко отвернулась и рука соскользнула на шею. Снова попросила ее уйти, не доводить до греха и подождать два дня.
     Вся на взводе продолжаю заниматься домашней работой, иначе можно с ума сойти после таких событий. Слышу к воротам подъезжает машина, во двор заходит снова участковая. Предлагает войти в дом для допроса: «Ваша дочь написала на вас заявление по поводу избиения». Мне уже все равно, рассказываю, как все было и убедительно прошу увезти ее куда угодно, иначе за себя точно не отвечаю. И все это накануне Дня Победы, никто не хо-чет с ней связываться, но оставаться с ней дома тоже чревато последствиями. Пока участковая писала протокол на меня, молодой следователь опрашивал соседок. Одна из них сказала: «Я бы на месте Семеновны давно ее убила», на что он удивленно расширил и без того большие глаза. Лиза в это время бегала вокруг водителя, дразнила его якобы убежит. Крепкий, упитанный мужчина ловил ее и крепко удерживал, а она смеялась и громко кричала: «Класс! Супер!» А все слышали и думали о том, что дело Павлика Морозова бессмертно, всегда найдутся предатели, но вот что их ожидает потом.
       Участковая долго созванивалась с разными инстанциями, что определить девочку, но никто не хотел брать, а я категорически настаивала увезти ее. Наконец дело решилось и полиция вместе с ней уехала. Я достала телефон из укромного места, чтобы посмотреть и выяснить зачем он ей был нужен. И до сих пор в ужасе от увиденного – на весь экран пенис в возбужденном со-стоянии во всей красе, а далее интимная откровенная переписка с двадцати-пятилетним парнем. Затем следовали фотографии с накрытым столом и комментарии таких же слабоумных и распущенных, как это все здорово. Не зря она крутилась вокруг меня и добивалась забрать телефон. На следующий день видимо попросила у кого-то мобильник и удалила эту переписку, но из памяти ее уже не удалишь. Подтвердилось то, что именно родители самыми последними узнают плохое о своих детях. И действительно не хочется верить и даже думать. Вот так суперски отметила Лиза День рождения, готовилась заранее и пела не зря: «Не звони мне мама ночью – мне уже шестнадцать».


Не отказывайся ни от сумы, ни от тюрьмы
    Вот уж действительно права народная мудрость, не проживи я столько лет, может и не испытала такого позора. Не приходилось ранее ходить по следователям, по судам, а теперь много новых слов узнала: прокурор, судья, судебный пристав, отмена усыновления, алименты и все ожидающие последствия. После праздников поехала в районный суд и написала заявление на отмену усыновления. Дело решилось быстро в течении месяца. На суд привели Лизу из реабилитационного центра «Сказка». Друг на друга мы не смотрели – ей было стыдно, мне противно. Решение вынесли быстро – усыновление отменить, так как стороны не согласны воссоединиться и назначить алименты – двадцать пять процентов со всех видов дохода. Я согласилась со всем – за ошибки надо платить. А главное неизвестно бы чем кончилось дело, если бы знали, что она уехала не с братом и застали их на чужой квартире за бутылками водки и пива в пьяной компании. И как повели бы себя родители второй девочки? Уверена, что без криминала точно бы дело не обошлось.
       В отличии от первого гражданского суда, второй – уголовный пришлось дожидаться долго. Три месяца «доблестная» полиция разрабатывала дело о «нанесении не тяжких телесных» повреждений с отягчающими обстоятельствами несовершеннолетней истице. Истица в это время так их достала, что готовы были на нее писать заявление сами себе. Ей очень захотелось вернуться обратно домой уже через два дня, просила забрать свое заявление, но прокурор категорически отказал. Теперь во всем виноватая стала участковая, что увезла ее и «менты» вместе с ней. Лиза приходила к полицейскому участку, писала на грязных стеклах машин всякие оскорбления и рисовала совсем недетские рисунки. Дело тянулось долго в основном из-за того, что расходились наши показания. Оно и понятно, ведь она была в таком со-стоянии после «большого бодуна», что вряд ли могла точно помнить, как все в точности произошло. Даже очную ставку проводили в присутствии представителей органов опеки. Все по настоящему. Я смотрела на происходящее со стороны и удивлялась – сколько потрачено времени, сколько переведено бумаги из-за того, что девочке хочется новых приключений. Адекватен, казалось, только один адвокат. Он сразу заявил, что скоро будем только одни дела разбирать – малолетки завалили жалобами, то мама шлепнула по спине, то папа грубое слово сказал. Ювенальную полицию у нас в стране не утвердили, зато настоящая полиция и суды завалены детским делопроизводством. С того ли начинают жизнь наши детки?
        Суд проходил без посторонних и без Лизы. Можно сказать в виде душевной беседы. Прокурор, адвокат, судья, даже представители опеки понимали в какую историю по собственной доброте попала я пятнадцать лет назад, но Закон есть Закон. Есть жалоба – надо наказать. Вынесли решение – административное наказание, штраф пять тысяч рублей. Я сказала, что вину свою признаю, штраф заплачу тотчас, и красавицу свою видеть и слышать от ныне не хочу. Думала, что на этом дело закончилось, так нет снова звонят из полиции и приглашают на дактилоскопию.

 Принцип бумеранга
    «Не рой другому яму…» - почему хорошие мысли приходят, когда уже поздно что-либо изменить. Еще до уголовного суда Лиза начала мне звонить, писать в интернете, что она просит прощения и очень хочет вернуться домой. Мне было очень больно слышать ее, но я на этот раз поступила действительно жестко, сказала: «Я умерла для тебя» и блокировала номера телефонов. Очень расстраивалась вместе со мной старшая девочка, плакали от жалости к ней, но простить такое предательство не могли. Знаем, как плохо будет ей без нас, особенно когда она выйдет из стен детского дома. Ведь родные браться, после всей этой истории, исчезли из поля зрения. Возможно до нее когда-нибудь дойдет, насколько все серьезно, что она совершила. Оказались наказанными все, и в первую очередь она сама. Как она сможет объяснить в настоящее время и позднее свое появление в детском доме. Сможет ли с такой же легкостью сказать: «Супер! Класс! Я сдала мать в полицию», и что скажет своим будущим детям.  Переживаю за нее очень, хотя официально я преступница, стою на учете за «жестокое» обращение с деть-ми, не имею права усыновлять и оформлять опеку – вот вся благодарность за то, что пятнадцать лет принесла домой из жалости крошечную девочку.