Рута майя 2012, или конец света отменяется 33

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
БАЛАМКУ

– Вот это да! – воскликнула Томина, открыв почту.
– Что такое?
– Гуров прислал координаты Николая Быстрова. А дальше письмо от самого археолога: «Марина! Свяжитесь со мной немедленно по скайпу в любое время!»
– Надо звонить. Время у нас есть, пока машину делают. И в Европе, где бы ни был сейчас Быстров, подходящий час, по крайней мере, не ночь, – отреагировал Беловежский.

Быстров откликнулся мгновенно:
– Здравствуйте, Марина!
– Николай Андреевич! Добрый день!
– Максим Анатольевич рассказал мне о вашем намерении. Послушайте меня внимательно!

Археолог вздохнул, собрался с мыслями и продолжил очень эмоционально:
– Христом Богом заклинаю вас, откажитесь от этой безумной затеи! Из-за этого артефакта я потерял друга. Игорь Ветров – мой одноклассник и друг с детства. Наши жизни тесно переплелись, и он во всех ситуациях проявлял себя как настоящий надежный друг. Десять лет я живу с тяжелым бременем на сердце: я не был достаточно настойчив и не заставил его покинуть Мексику, когда угроза его жизни была совершенно очевидна.
Он замолчал, явно вновь переживая весь тот кошмар.

– Николай Андреевич, – взял слово Беловежский. – Помогите нам, пожалуйста! Мне кажется, вам стало бы легче морально, если бы гибель вашего друга оказалась не напрасной, и мы бы вместе вернули для науки и человечества то, из-за чего он погиб. Ведь, по сути, уехать с вами он отказался во имя науки? Ведь так?
– Молодой человек, это действительно так, – с горечью начал Быстров, – но и в этом груз моей вины. Это из-за меня Игорь Ветров пожертвовал собой ради науки. И не в первый раз! Когда-то он не разделял моей преданности науке. Но потом не просто согласился со мной, но вложил в это немало средств. Однако тогда это были лишь деньги. А теперь он отдал жизнь!/Историю Николая Быстрова и Игоря Ветрова читайте в романе Т.Вепрецкой «Сантрелья»/

– Вот видите, – перебила его Марина. – Значит, это стало делом его жизни. И мы просто обязаны разыскать этот предмет. Помогите нам, пожалуйста, Николай Андреевич!
– Но я ничего не знаю, – отнекивался археолог.
– Гарсия нам рассказал, что вы встретились с Ветровым в Тулуме, – продолжила Марина. – Скажите, не упоминал ли он случайно сосуд? Ведь он, наверняка, показал его вам как ученому, как археологу?
И Быстров попал в эту ловушку, расставленную ему девушкой:
– Нет, он сказал, что не может показать  мне сосуд.
– Почему? – Беловежский решил не ослаблять напор.

Николай Андреевич Быстров осознал, что проговорился, и впервые за весь разговор улыбнулся:
– Подловили вы меня, молодежь! Хорошо. Он действительно сказал, что сосуд спрятан. Этот факт он считал гарантией своей безопасности.
– А почему…? – хором начали Марина и Александр, но последний кивнул девушке, дескать, давай ты.
– А почему Максим Анатольевич считает, что вы вообще ничего не знаете о судьбе сосуда? – спросила та.
Быстров вздохнул и ответил:
– Марина, я не собирался разыскивать этот предмет. Он мне ненавистен, поймите правильно. Игоряшу он бы не вернул к жизни. Гурова я попросил расследовать именно убийство Ветрова. Где он спрятал сосуд, в той ситуации уже роли не играло. Поймите одно: убийцы, если они охотились за этим предметом, не знали, что он его спрятал.

– Но сеньор Буеналус, якобы, знал об этом, – вставил Саша.
– И это, по всей вероятности, доказывает, что именитый ученый, к счастью, не имеет к убийству никакого отношения.
– Это да, точно. Просто мы сейчас подозреваем всех, с подачи Максима Анатольевича, даже вас, уж извините, – смущенно призналась Томина.
– И правильно делаете, – засмеялся Быстров.
– А почему ваш друг не рассказал вам, куда он его спрятал? – спросил Беловежский и лукаво добавил: – Или рассказал?
– Нет, – отрезал Быстров, не желая больше попадать в расставленные сети настырных молодых людей. – Я ничего о местонахождении сосуда не знаю. И еще раз призываю вас отказаться от этой идеи.

Археолог намекал на то, что разговор окончен. Но ребята боялись упустить что-то важное, и Марина спросила:
– Вы доверяете сеньору Гарсия?
– Да, абсолютно. Я знаю его много лет.
– Почему же Ветров не доверился ему? – в свою очередь подхватил Саша. – Или мог довериться?
– Нет, не думаю. Не доверился, очевидно, чтобы не осложнять жизнь ни ему, ни себе, на всякий случай. Это я давно знаю Леонардо, Игорь же видел его впервые.
– Как вам кажется, мы могли бы признаться сеньору Гарсии, что ищем сосуд? Мы можем ему доверять? – этот вопрос давно волновал Марину. – Он сам мне рассказал эту историю. И, по сути, только он может пролить свет, в какой момент поездки мог быть спрятан сосуд.

– Мариночка, – умоляюще проговорил археолог. – Уже десять лет я не знаю, кто и почему убил моего друга. Я в этом случае не доверяю никому, даже самому себе, как вы верно заметили, до тех пор, пока я не докопаюсь до истины.
– Вот мы и пытаемся докопаться до истины, – в отчаянии вскричал Беловежский, но Быстров его не захотел услышать.
– Еще раз умоляю вас не лезть в эту старую трагедию. Это опасно! К сожалению, мне пора! Надеюсь на ваше благоразумие и взываю к нему!
– До свидания! Спасибо вам в любом случае! – опустошенно произнес Саша.

А Марина заговорила с жесткими нотками в голосе:
– Я читала о вас, Николай Андреевич. И я знаю, что в свое время только ваша упорная вера в науку, ваша несокрушимая настойчивость, вопреки всем обстоятельствам, позволили вам совершить неоценимое открытие.  Помогите же тем, кто близок вам по духу, кто с вами «одной крови»! Александр Романович Беловежский, молодой ученый-майянист, не отступится от задуманного. И я уверена, что рано или поздно, несмотря ни на какие препятствия, он найдет «сосуд Ветрова» и тем самым увековечит память вашего друга! Спасибо вам за разговор! Всего доброго!

Все молчали. Видно было, что Маринины слова произвели на археолога сильное впечатление, что в нем идет какая-то внутренняя борьба. Через минуту он отрешенно проговорил:
– Да, вы правы. Удачи вам, молодежь! – И отключился.

Томина сидела как в воду опущенная. Казалось, она истратила всю жизненную энергию на этот разговор. Беловежский, наоборот, оживился:
– Здорово ты его, Марина! Сразу видна журналистская хватка!
– А толку-то? Он был нашей единственной зацепкой.

Марина готова была расплакаться от бессилия. Они возлагали такие надежды на этот разговор. В дверь постучали, и послышался голос Валеева:
– Ребята, поехали. Мы подбросим вас до сервиса.
– Мы поговорили с Быстровым.
– Ну вот, расскажете нам по пути по-русски. Извинимся перед Камило.
– Да особо и нечего рассказывать, – добавила Марина.
– Все равно. Вместе покумекаем.
Они сдали номера, и все четверо вместе с вещами загрузились в машину Кнорозовского центра.

Курс на полуостров Юкатан. Томина сосредоточенно рулила, несмотря на то, что они ехали  по совершенно ровной дороге, которая к тому же долгое время оставалась четырех-полосной, по две полосы в каждую сторону. Она обдумывала утренний разговор с Быстровым и, так как Беловежский тоже молчал, она была абсолютно уверена, что он занят тем же. Подъехали к пункту военного досмотра на границе штатов. Александр развеселился:
– Интересно, тормознут грингов? Или заловят тут, наконец, злостных нарушителей археологической зоны Паленке? И заметьте, сначала просто панель фоткали, невинное занятие, а потом-то в гости к самому Пакалю…

Машину остановили, и мексиканец в военной форме вежливо осведомился в открытое окно:
– Откуда?
– Из города Паленке.
– Куда?
– На полуостров Юкатан.
– Счастливого пути!
Он отдал честь и показал им следовать дальше.

– Штурман, где у нас заправка? Уточни, пожалуйста.
– В Эскарсеге заправимся и слегка перекусим. Оттуда прямехонько, derechito, как говорят наши друзья мексы, к самым важным городищам.
– Почему самым важным?
– Мариночка, я знаю, что ты расстроена общением с Быстровым. Я тоже ожидал большего. Но есть все же очень важный результат.
– Какой же?

– По-твоему, исходя из рассказов Гарсии, скорее всего, Ветров довез сосуд до Юкатана. Из беседы с Полонски мы знаем, что на месте убийства сосуда уже не было. Теперь же круг возможного местонахождения сузился еще больше. Со слов Быстрова, мы узнали, что в Тулум Ветров прибыл уже без сосуда, – рассуждал Саша. – Итого получается, что во время перекуса ты достанешь список городищ, которые Ветров с Гарсией посетили на Юкатане до Тулума. Они самые важные.
– А ты прав, – повеселела Томина.
– А еще ты позвонишь Гарсии, – добавил Саша.
– Думаешь, можем ему довериться?
– Думаешь, у нас есть выход?

***
Диего Бернардо Рамирес выключил компьютер, откинулся на спинку кресла и задумался.
– Да, все правильно, – пробормотал он, вспомнив вчерашний разговор с Полонски.
– Веловешски – это ведь тот паренек, который заварил кашу с Текистепекским мостом? – уточнил он тогда у Джорджа. –  Бойкий юноша, от такого можно многого ожидать.

Сейчас он радовался, что сразу же придумал, кому его поручить.
– Привет! Это ты?
– Сеньор Рамирес?
– Да. Слушай, возьми под контроль русского парня.
– Как вы меня нашли?
– А я и не терял тебя из виду.
– Но…
– Прошу тебя! Пришло время действовать. – И он изложил обстоятельства.

«А теперь нужно выполнить просьбу мистера Полонски», – подумал он и снял трубку.
– Сеньор Буеналус? Это Рамирес из Института истории.
– Добрый день! Слушаю вас.
– Есть просьба к вам. Надо проконсультировать одного русского молодого человека. Меня просил за него добрый знакомый, американский ученый Джордж Полонски.
– Помогу. А в чем дело?
– Русский майянист-эпиграфист. Зовут его Алехандро Веловешски. Он собирается посетить музеи Кампече. Хорошо было бы ему все показать, рассказать, ответить на вопросы.

– Когда он будет?
– Точно не знаю. На днях. Вчера он был в Паленке. Насколько я понял, он путешествует по зоне майя.
– А-а, ruta maya! Хорошо, сеньор Рамирес, непременно помогу. А чем он интересуется?
– Знаю, что он изучает надписи. Похоже, его интересуют «васихи». Полонски рассказал ему и про «васиху Бетроу». У того глаза загорелись. Того и гляди разыщет исчезнувшую драгоценность, – и Рамирес снисходительно рассмеялся.
– Чудесно! – улыбнулся Буеналус. – Такому увлеченному ученому стоит помочь.
Они еще поболтали с минуту о музейных делах, и Рамирес повесил трубку. Теперь все было под контролем.
***

– Какой оживленный город, – огорчилась Томина, когда они въехали в Эскарсегу.
– Так город же.
– Ой-ой-ой! Улицы какие запутанные, многоуровневые! Куда, штурман?
– Видишь, указатель на Четумаль? Нам туда. Там и заправка.
Совершая свой привычный заправочный обряд, они приступили к его последнему, самому приятному пункту и устроились в кафе. Марина извлекла блокнот и открыла страницу со списком городищ, упомянутых Гарсией. В ту же секунду раздался телефонный звонок.

– Не поверишь, это Гарсия, – изумилась она, глянув на номер. – Вот закон парных чисел в действии. ;Hola!
– Марина, добрый день! Я недавно узнал, что вам с Алехандро нужна помощь.
Марина что-то невнятно пробормотала в ответ, пытаясь понять, что именно знает ее собеседник.
– Неужели вы решились на такую сложную задачу?
Марина все еще не нашлась, что ответить, и судорожно соображала.
– И вы верите, что сможете найти эту драгоценную вещь?
– Это же мы не на полном серьезе, – вдруг придумала она линию поведения. – Мы же все равно едем по маршруту главных археологических комплексов майя. Вдруг это где-то здесь.
И она засмеялась, словно наивная девочка, пытаясь придать своим словам значение шутки.

– Я могу помочь вам? – Леонардо Гарсия не поддержал ее шутливого тона.
– Я дам трубку Алехандро, – ответила девушка, заметив отчаянные Сашины знаки.
– Сеньор Гарсия, не помните ли вы какие-нибудь детали в поведении Игоря Ветрова, которые могли бы натолкнуть нас на мысль, в какой момент вашей поездки он мог спрятать сосуд?
– Десять лет прошло, Алехандро. Мне надо подумать.

Марину вдруг осенило, и она выхватила у Саши телефон:
– Леонардо, вы ведь все время были вместе с Ветровым? Может быть, вы вспомните какие-то моменты, когда вы расходились в разные стороны? Или терялись? Или шли где-то поодиночке?
Беловежский поднял большой палец в знак одобрения.
– Сейчас мне кажется, что я старался не оставлять его ни на минуту, – задумчиво заговорил мексиканец. – Но ведь это нонсенс. Наверняка, такие моменты были. Я постараюсь вспомнить и обязательно позвоню вам.
– Спасибо!

– Полагаю, что идея спрятать сосуд пришла ему уже на Юкатане. Я почти уверен в этом. Скорее всего, после того, как рылись в нашей машине в Баламку. Хотя как знать, может, он уже в Баламку его и спрятал.
Мексиканец помолчал и заговорил снова:
– Марина, только я очень вас прошу, будьте очень осторожны и ни с кем без моего совета не разговаривайте на эту тему.
– Конечно, Леонардо, спасибо вам!

Завершив разговор, Томина вопросительно уставилась на Беловежского.
– Что такое?
– Почему вы все так уверены, что Ветров спрятал вазу именно в какой-нибудь археологической зоне?
– А где же еще? Не в отеле же. Не в ресторане. Не на заправке, –  усмехнулся Александр. – Он ехал к людям науки. Им он мог объяснить, где надо искать сосуд. Он собирался им сам показать дорогу. Кстати, мы забыли спросить у Гарсия… Набери ему.
Марина передала Саше телефон.
– Сеньор Гарсия, это Алехандро. Извините. Еще один вопрос. Не спрашивал ли Ветров с особым пристрастием название того или иного городища? – поинтересовался Беловежский.
– О-о, это хороший вопрос! Я вас понял. Буду вспоминать.

От Эскарсеги до археологического комплекса Баламку долетели всего за час.
– Нравится мне штат Кампече, – брякнула Томина. – Ни тебе горных серпантинов, ни «лежачих полицейских» на каждом шагу, ни отвратительных дорог. Ехать кайф!
– И джунгли тут совсем другие, – добавил Беловежский.
Они оставили машину сиротливо стоять на пространной парковке и по благоустроенной тропинке пробирались к городищу.
– Да, джунгли здесь какие-то сухие, что ли, – отметила Марина.
– Приветствую тебя в Храме Ягуара, – торжественно-шутливо провозгласил Александр.
Марина вскинула на него удивленный взгляд.

– «Баламку» – по-юкатекски  «храм ягуара», – пояснил Саша. – Но это современное название. Как я понял, здесь где-то есть изображение ягуара.
– Откуда ты знаешь?
– Разве ты до сих пор не усвоила? Я умею читать!
– И что еще ты прочитал?
– Что люди обитали здесь еще до нашей эры. Однако расцвет приходится на классический период истории майя, на пятый-седьмой века. А закат уже на постклассический период, на начало второго тысячелетия новой эры.

Баламку оказалось милейшим городищем, не очень обширным, с невысокими строениями, множеством маленьких нераскопанных пирамидок, призывно торчащих кладкой из-под зарослей. Здесь царила непередаваемая прозрачная атмосфера. Безусловно, это тоже была сельва. Растительность буйно переплеталась и завязывалась в узлы, и все росло на всем. Но почва была сухая, не то пыль, не то песок. И солнце беззастенчиво и радостно просвечивало сквозь хитросплетения зарослей, делая их  ажурными и легкими. Атмосфера чем-то напоминала залитую солнцем березовую рощу.

– Теперь ты мне скажи, где здесь в Баламку ты бы спрятала сосуд? – задал неожиданный вопрос Беловежский.
–  Да тут где угодно можно спрятать. Понятия не имею.
– Ты знаешь, у нас есть семейная традиция рассказывать рождественские сказки,  – вдруг разоткровенничался Александр. – Так вот перед моим отъездом в маминой сказке, якобы, я нахожу в одном из городищ кодекс майя.
– Как интересно! И где же?
– Это же была сказка. Там говорилось просто, что надо зайти за угол небольшой пирамиды возле леса.
– Вон небольшая пирамида и ее левый угол как раз возле леска, – показала Марина. – Пошли.

Подобного рода истории она считала знаками, и сейчас была абсолютно уверена, что если не кодекс и не сосуд, то что-то они непременно найдут. И это что-то будет иметь смысл.
Они завернули за угол, и Марина не удержалась от удивленного возгласа:
– Дверь!
Приставная лесенка привела их внутрь пирамиды. Они вошли и предстали перед главной достопримечательностью Баламку: потрясающим по своим масштабам штуковым фризом.

Скрытый внутри невысокой пирамиды со скругленными углами, огромный семнадцатиметровый барельеф «Дом четырех царей» со следами едва сохранившейся красной краски вызвал у Марины шок. Александр тут же  вооружился фотоаппаратом, забыв и про сказку, и про сосуд, и ворчал, что сделать нормальную фотографию не представляется возможным. Внешняя стена пирамиды, защищающая это невероятное произведение искусства майя, отстояла от него всего метра на полтора, таким образом, фотографу просто некуда было отойти.

– Смотри, и здесь опять космология майя, – воскликнула Марина. – Кажется, я уже начала немного понимать. Понизу идут изображения монстра земли – эти клыкастые сомкнутые пасти. Видимо, их было четыре, но сохранилось только три. А это еще кто?
– Твои любимые ягуары. Один веселый, другой чем-то огорчен и, похоже, связан, потому и грустный.
– Ночное солнце? Они в одном ярусе с монстрами земли, – подхватила Марина.

– Не забывай, они еще ассоциируются с войной, жертвоприношением, смертью, что, по-своему, часть жизни, –напомнил Беловежский. – В следующем ярусе чудище похожее на жабу, а следующее с ногами, похожими на крокодила.
– Очевидно, это символизирует землю. Аня Львова рассказывала, что подземный мир представлялся майя водным, а земная твердь соответственно виделась им как какая-то амфибия, покоящаяся на воде.

– Из распахнутой пасти жабы и крокодила словно рождаются эти так называемые «цари», – рассуждал Александр.
– Цари небесные? Может, они олицетворяют небо? – предположила Марина. – Или солнце? Солнц везде как раз бывает четыре, что связано с годовым солнечным циклом.
– Да, их явно было четыре. Но целехоньким сохранился только один царь.
– Здесь разъяснение дается, – и Марина погрузилась в чтение. – Так, слушай, теперь я тебя буду просвещать. Я тоже умею читать!
– Валяй!
– По их мнению, весь фриз как-то заточен на плодородие, богатство и процветание.
– Верю. Видишь, тут обилие зерен какао? Это символ плодородия и богатства. И вообще у майя служили деньгами, – уточнил Саша.

– Еще здесь, якобы, представлена аллегория солярного цикла и судьбы царских династий, проходящих этапы восхождения, расцвета и умирания.
– Ну, не знаю, – засомневался Беловежский. – По-моему, никто уже с уверенностью не определит, что именно здесь хотел сказать автор «птичкой», тем более тут нет даже иероглифов.
– Зато есть подземный вход под ягуаром, явно «пещера», вход в подземный мир.
– Не пойдем, – постановил Александр.
– Никто и не пустит. Веревочку видишь? – засмеялась Марина.
– Веревочек мы не боимся.

– Я вот думаю над сказкой твоей мамы, – посерьезнела Томина. – Знаю, что ты сейчас будешь возмущаться. Но я бы не стала, на твоем месте, от нее отмахиваться. Для меня совершенно очевидно, что все не случайно. Сейчас мы свернули за левый угол пирамиды и обнаружили этот обалденный фриз.
– Мариночка, –  как можно мягче заговорил Саша. – Мы бы все равно мимо него не прошли. Это главная деталь городища.
– Ты не понял, – терпеливо разъясняла девушка. – Мы стали умышленно следовать этому указанию и тогда нашли фриз. Лично для меня, это знак. Этот фриз – какой-то этап твоих поисков.
– Возможно, – смирился Саша. – И на что он указывает?
– Этого я не знаю. Будем думать.

Знакомый рык сотряс городище, когда они вышли на площадь перед пирамидой.
– И здесь ревуны? – удивилась Томина.
– Джунгли же, хоть и сухие, как ты выразилась.
– Вот они! – Марина задрала голову. – Вот это да!
В центре площади росли несколько деревьев, чьи кроны хорошо просматривались.
– Какие они симпатяги! Черенькие! – восхищалась Марина.
– Ты любитель живности, я поглажу, – засмеялся Саша.

– Ревунами любуетесь? – к ним подошел охранник.
– Да, мы их впервые видим, хотя уже не раз слушали их концерты, – улыбнулась Томина.
– Здесь у нас семья живет. Мы их подкармливаем. Имена им дали, – охотно рассказал охранник. – Это их территория.
 Три крупных обезьяны-ревуна проворно перемещались по веткам деревьев, цепляясь лапами и длинными черными хвостами и шумно переговаривались.

– Мне здесь понравилось, – говорила девушка, когда они шли к машине. – Восторг! Каждое городище по-своему незабываемо, у каждого есть своя изюминка, своя «визитная карточка», что ли!
– Это ты красиво сказала! – похвалил Беловежский и в порыве обнял ее за плечи.
Марина ощутила невольный трепет от этого, казалось бы, дружеского жеста. Но Саша тут же зачем-то перевел все в шутку:
– Здесь совершенно пустынно. Мы совсем одни. Ты в моей власти. Боишься меня?
– Нет, не надейся, – подавилась смехом Марина. – Вот тебе.
И она резко повернулась к нему и подергала его за бороду. Потом вдруг перестала улыбаться.

– Я всю дорогу с тобой вдвоем, и вся в твоей власти, – двусмысленно пролепетала она и ласково огладила его бороду, легонько коснулась пальцами его губ, очертила брови. Он замер. Она пыталась оценить его взгляд: он казался ей насмешливым, хотя, вероятно,  во взгляде просто сквозило озорство, которое он не успел затушить. Она внезапно потеряла контроль над собой и запустила обе пятерни в его вечно всклокоченную шевелюру, словно стараясь пальцами придать ей божеский вид, а на самом деле наслаждаясь возможностью трогать его волосы. Все это время она, не отрываясь, наблюдала за выражением его лица, а он внимательно следил за ней.

Взгляд его посерьезнел, потеплел. Даже зелень глаз стала интенсивнее. Он порывисто обнял ее и прошептал:
– Значит, не боишься меня? Значит, в моей власти?
– Нет, – тихо охнула она.
И уже было не важно, на какой из вопросов она ответила отрицательно. Они стояли совсем одни в недрах прозрачной, хрустальной сельвы на ухоженной дорожке в двух шагах от парковки и самозабвенно целовались.

***

– Педро!
– Альтисимо?
– Что там у вас?
– Их теперь четверо. Они сменили автомобиль. Едут на Юкатан.
– Педро, я теперь точно знаю, они идут за «васихой». Если они ее еще не нашли, Юкатан – самое вероятное ее местонахождение.
– Пожалуй. Какие указания?
– Подключайся сам. Нужны люди посвященные. Пусть эхекуторы их задержат, пока вы доберетесь до места.
– Вас понял.