Проводница

Ну, все, теперь можно до самой Староминской поспать. Немного, конечно, но отдых тоже необходим. Выходить будут из пятого купе. Угораздило же меня спросить по чай. Они по три кружки выпили, пока я не приказала им засыпать. Хорошо, что теперь они приказы выполняют. Я ведь – почти при исполнении. Не полиция конечно, но тоже власть.
А помню раньше – хорошо на полусонную голову предаться ностальгии – кто попало ездил. Барыги какие-то, ворье, менялы, попрошайки. Заходят, бывало, в тамбур, смотрят так слезно. Ну как их не пустить за процент? Пускала. Да и напарники мне все больше понимающие попадались. Пополам делили выручку – и они ни гу-гу. Даже сами находили.
А теперь что? Все вылизанные ездят, порядочные семьянины, даже командировочные не пускаются ни в какие авантюры. Одно хорошо – порядок всегда. Можно спать завалиться от станции до станции, команду послать, чтобы тихо сидели – и ведь сидят!
Я, наверно, последняя осталась, кто помнит переходный период. Сейчас одна молодежь в проводники подалась, ведь работа престижной стала. Это раньше туалеты засраные приходилось мыть да кровь иной раз с полок оттирать после пьяной драки. Милиция – тогда милицией называлась – как родная была, по пять-шесть раз за ночь вызывала. То кавказцы какие-то с русскими что не поделили, то к бабе малолетней пристал пьяный, то поножовщину зэка бывшие устроили. Много всякого случалось. Помню, однажды мужик ехал с заработков, деньги семье вез. Так его в карты под чистую обыграли каталы. Он с горя и прыгнул с поезда. Когда поезд по мосту над Доном проезжал. Долго меня потом по всяким конторам таскали, объяснения писала. Решили по-хорошему решить, хоть мужика и жалко: написали, что в окно в туалете протиснулся. Он и правда, худющий был, как сейчас помню. Иногда приходит ко мне в купе, за столик сядет, смотрит так тоскливо. Особенно когда через Дон переезжаем. Мост там длинный достаточно, насмотреть на меня успевает аж до мурашек по коже. Всегда стараюсь на подъезде к Ростову в коридор выйти или в туалет, якобы закрываю – санитарная зона. А сейчас, с введением этих проводов, все настолько спокойно стало, что даже повода лишнего в коридор выйти не найдешь. Выхожу, якобы чай себе налить.
Вообще, в последнее время работа проводника к сплошному чаю свелась. Посылаешь команду пассажира, чтобы чай пить приходили. Так они ломятся толпой, приходиться в очередь их ставить, спокойно спрашивать, что пить будут да с чем. Они сами решить ничего не могут. С тех пор, как им в головах дырки те просверлили, чтобы туда провода загонять – для порядка, слышь! – они вообще какие-то чумные стали. У меня тоже такая дырка есть, но я целыми днями в своем поезде – мне без надобности туда провода втыкать. Только если в магазин идешь, тогда тебе меню сегодняшнее надиктовывают, как вроде бы я сама не выберу себе, что пожрать. Нет же, талдычат, что сегодня мне с учетом состояния гемоглобина в крови положено съесть три яблока.
Тот поезд, который первым тогда взорвали… Хорошо, что я туда не попала. А ведь работенка прибыльная была. Очень злилась я, что Машка меня перепрыгнула, сама первой побежала к начальству, мол, такая она хорошая и разумная. Хорошая была, пока жива была. А как по новостям показали, что поезд тот террористы подорвали, так я, что греха таить, аж порадовалась, что опоздала записаться в проводницы. Радости-то, если честно, особенно не было: вон сколько у меня в том поезде друзей да знакомых осталось. Его, состав в смысле, так и свезли в сторону и бросили молчаливым напоминанием о первом годе раздора.
Потом поезда один за другим террористы взрывать стали. И, главное, по телевизору с ними успешно борются, чуть ли не еженедельно очередного главаря убивают, а поезда все взрывают и взрывают. Потом за самолеты принялись. С поездами полегче было, конечно, кое-кто в живых оставался, а вот самолеты… Страшное дело.
Страх начался. По-другому никто и не говорил. Дома сидеть – страшно, в гости ходить – еще страшнее. А ездить вообще перестали. Как сейчас помню: вечер, Астрахань, у меня в вагоне – два командировочных и военнослужащий в отпуск едет. И все! Больше никого. Так это людно еще было. У Людки из СВ вообще вагон пустой. И зачем их гонять, эти поезда?! Начальство, которое «путей сообщения», забеспокоилось… Нет, вовсе не о людях: у нас после Крещения Руси о людях перестали заботиться, а до Крещения никто не знает, заботились или нет. Заботиться начальство стало о деньгах своих. Тут уже не о прибылях речь была, а об отсутствии убытков. Пятнадцать человек в одном составе везти – какие уж тут прибыли. Решили ввести сначала маленькие поезда, на один-два вагона. И ехали мы тогда быстро, и возили вроде побольше. Но такие поезда тоже взрывали. Ощущение было, что уже пацанва террористская за дело взялась, ведь по телевизору рассказали, что вот-вот последнего главаря уничтожат. Последнего взрослого, надо думать.
В конечном итоге по нашей Родине необъятной стали только товарные составы ходить. Их взрывать поначалу террористам было не интересно. Но потом они и за них взялись, наверно, от нечего делать. И составы они выбирали самые что ни на есть конкретные: нефть, бензин, газ сжиженный. Госкорпорации, в которых от государства разве что уборщики работали, вслед за железнодорожниками тоже возмутились. Они-то ведь убытки тоже терпеть стали.
И приняли решение наши доблестные чиновники: в голову каждого гражданина вшить контакт такой, вроде usb в компьютере, куда флешки втыкаются. И в каждом публичном месте, где он появлялся, он обязан был к глобальной сетке слежения подключаться, чтобы знали наперед его мысли и вычисляли помыслы. Но не только знать было целью наших чиновников, но и действовать. Через те провода они говорили людям, что делать: сколько налогов платить, какие яблоки кушать, какое кино смотреть и снимать. Сами они, надо думать, дырку в голове хоть и имели, но к проводам не подключались. Иначе вопрос возникает: «А кто контролеров контролирует?»
В общем, с тех пор, конечно, тише стало. Драки прекратились, поножовщину в последний раз выходцы из дружественной Средней Азии устроили, так их быстро обратно отправили. А каждого специалиста при исполнении, к которым и проводников отнесли, снабдили способностью утихомиривать и наставлять. Вот я и наставила их всех на сон. Пусть мне покой будет, я ведь так к нему привыкла.
Остается теперь заснуть. Только сон почему-то не идет. Словно тревожит что-то. Все так привыкли к покою, а меня что-то тревожит. Никогда такого не было. Вернее, давным-давно такого не было. Я уверена, что все в вагоне спят: я послала им сигнал. Обычно это действует мгновенно, но… Вспомнила! Тот мужчина из четвертого купе! Сначала он как-то подозрительно на меня смотрел, когда еще в вагон входил. Слишком ясно. И потом, когда они все должны были уже спать, я специально пошла к четвертому купе. Послушала – он ворочался! Он не спал! А так быть не должно.
Ну, ладно, эта проблема решаема. Мысленно посылаю приказ в четвертое купе, 15 место - мужчина встал, вышел в коридор. Минуту постоял у окна – мне кажется, что именно так нужно было поступить для конспирации. Потом вышел в тамбур, открыл дверь («ну надо же, как это получилось!?») и выпрыгнул из поезда. На полном ходу. Мало ли, что ему пришло в голову… Или нет, правильнее будет – сбой в программе. Такое бывает, и не так уж редко. Вот, к примеру, недавно случай был, один преступник (еще остались такие!) отправился сдаваться в полицию и случайно свалился в реку. Шею себе свернул, синяков кучу набил, селезенка разорвана, глаз вытек – сразу видно, что случайно с моста упал. Сбой в программе.
Все, сразу легче стало. Волнение пропало, тоска какая-то исчезла. Можно предаться маленьким земным радостям. Поспать, например. Сколько у нас, людей, этих радостей осталось? Не запрограммированных.