Время смыслов. Глава 66

Глава 66.

1. Текст знакового представителя южной парадигмы идентичности генерала Форреста в прошлой главе заканчивается троекратным упоминанием слова “честь” в связи с федеральным правительством и федеральным флагом, за честь которого сражались погибшие в войне против Юга солдаты федеральной армии. Употребление этого центрального для южной культуры слова/символа по отношению к северянам и федеральным властям означало признание их в известном смысле “своими”,то есть имеющими позитивное отношение к южной культуре чести. Ведь и сама война, особенно на Юге рассматривалась как “поединок чести”, расширенная версия дуэли, вокруг которой в первой половине 19 века и складывался неписанный (хотя в отношении таких ритуальных действий как дуэль в справочных пособиях, например в популярном дуэльном Кодексе Чести южного автора Джона Уилсона, о котором ниже) южный кодекс чести.

2. Сам этот кодекс чести был много шире и сложнее дуэли как таковой. Он охватывал практически все стороны жизни южного белого населения и в самом общем виде означал готовность защищать репутацию и ценности малой группы (Дом, семья, патриархальный род, малое местное общество), против любого, кто посмел их нарушить. Человек, не способный делать это или решивший не делать это, например потому, что это могло противоречить его собственным убеждениям и личной совести, карался позором и исключением из общества.

3. Здесь надо еще раз подчеркнуть, что речь шла не только и не столько о защите личной репутации в деревенском обществе, где все друг  друга знали (случай Евгения Онегина, когда он вопреки совести принял роковое решение о дуэли с Ленским) или в аристократическом обществе правила которого требовали дуэли с человеком, имя которого было связано со слухами, порочащими репутацию любимой женщины и ее мужа (случай самого Пушкина, которого Лермонтов в знаменитом стихотворении не случайно  назвал “невольник чести”), сколько о защите репутации самой малой группы, собственной семьи или местной общины или штата или Юга в целом. Такая репутация должна была быть патриоту Юга дороже не только собственной жизни, но и собственной совести, своих личных убеждений.

4. Вот пример из того же рабовладельческого штата Кентукки, о котором пишет Токвиль. Мальчик в школе застрелил школьного учителя, подвергшего его брата телесному наказанию, поскольку речь шла о чести его семьи. Суд Кентукки мальчика оправдал. По словам историка “ Южане предпочитали жить в физической близости от своих родственников и основой каждой общины была расширенная семья. Одним из интересных символов того, как южане были более привязаны к традиции и семейным интересам по сравнению с северянами являются различные семейные обычаи наименования в обоих регионах. Так например в начале 1800х только 10 процентов мальчиков в типичной общине штата Массачусеттс (Север США ЛБ) получали несемейные имена, а к началу Гражданской войны уже 30 процентов. В то же время Бертрам Уайет Браун (известный современный историк южной культуры чести ЛБ) сообщает, что еще в 1940 г сельский социолог в Кентукки “обнаружил, что только 5 процентов мужчин имели имена, не связанные с первыми и средними именами их традиционной семьи” (McKay 2012)

5. В этом обществе неписанный закон, то есть обычай ( ориентация на контекстное поле В, то есть идеально конкретные жизненные формы в виде примеров “правильного” поведения родственников и уважаемых членов общины) имел несравненно большее значение, чем писанное законодательство (абстрактные принципы права и справедливости, т. е. контекстное поле А) на Юге категорически запрещавшее повсеместные дуэли и предписывавшее суровые наказания для их участников, или даже религиозные заповеди.

6. Вот как обьясняет и оправдывает это положение вещей Джон Уилсон, автор популярного и много раз переиздававшегося южного дуэльного кода Кодекс Чести (я цитирую и перевожу этот отрывок по последнему, опубликованному перед Гражданской войной изданию 1858)

Если подавленная страна имеет право обратиться к оружию для защиты своей свободы и счастья своего народа, то нет такого аргумента в поддержку такого поведения, который нельзя было бы в равной степени применить к индивидам. Как много бывает случаев, которые можно перечислить, когда нет суда, который бы справедливо судил бы глубокие обиды, нанесенные подавленному индивиду. Если нужно подчинить его оскорблениям и бесславию, где никакая власть не могла бы защитить его от последствий такого бесславия, тогда, как мне представляется основной закон природы, закон самосохранения, указывает на единственное средство от такого положения. История всей живой природы обнаруживает решительное сопротивление всем нарушениям естественных прав, по истие могу сказать что даже неодушевленная природа также обнаруживает постоянную борьбу за первенство. Растения одного рода,также как и деревья не останавливают своего энергичного роста поскольку они затеняют своих единородных соседей, но напротив процветают, когда более слабые и деликатные приходят в упадок и умирают. Разные виды находятся в постоянной войне друг с другом” (Wilson 1858, 4-5).

7. Здесь как и у древнегреческих софистов Афин эпохи Перикла, (а позднее, как мы увидим у Маркса, Ницше и социал дарвинистов) реальность фюсис природы/Жизни (контекстное поле В) противопоставляется писаному человеческому праву номос (А). Конкретное бытие семьи и общины т. е. Дома (контекстное поле инсайдеров/ “мы” G) здесь ориентируется на эту поляризацию по верхней горизонтальной сигнификативной линии АВ между сильной природой В и бессильным искусственным условным человечским законом А, чтобы тем самым оправдать параллельную ей поляризацию по центральной коммуникативной линии GE между “своими” G и “чужими” E.
 
8. Такая поляризация между “своими” и “чужими” в южном обществе была очень сильна. По словам авторов современного американского популярного обзора истории понятия чести на Юге (McKay 2012) “В то время как и на Севере и на Юге воспринимали войну, как дело чести, мотивы, которые вдохновляли людей идти на войну сильно различались. На Севере добровольцы вступали в армию ради более абстрактных идеалов, таких как свобода, равенство, демократия и единство страны. На Юге, люди брались за свои ружья, чтобы защитить нечто более конкретное: свой очаг и дом, свои семьи и образ жизни. Их мотивация коренилась в их глубокой преданности людям и родным местам” (McKay 2012). Интересно, как сами авторы, которые разумеется никак не знакомы с испольуемой нами матрицей, здесь выделяют различие в мотивации как следствие различной контекстной ориентации идентичности (контекстное поле абстрактных принципов А на Севере контекстное поле конкретных жизненных форм В на Юге).
 
9. Но почему тогда и каким образом “честь” и “честь флага” (также, как и на Юге,хотя и в другом смысле ), явно относящаяся к контекстному полю В попала и в северную конфигурацию идентичности, тем самым дав право генералу Форресту говорить о героизме и чести северян? Дело в том что в составе северной конфигурации идентичности имелись парадигмы, включающие и контекстное поле В и всю “южную” идиографическую линию СВ, соединяющую личность С с этими формами В. О том какая именно парадигма идентичности была здесь задействована мы поговорим через несколько глав, когда перейдем к анализу идентичности на Севере, а пока вернемся к Югу.

10. Итак в Гражданской войне для южан речь шла о защите их семей и общин, вопрос о рабстве южане считали вторичным. В 1860 г. Уильям Йенси в своей речи на конференции демократической партии в Чарльстоне говорил: “ Нарушена наша собственность, речь идет о наших учреждениях (по видимому имеется в виду рабство ЛБ), речь идет о мире, который разрушается, речь идет о нашей чести,о чести детей, семей, жизни, обо всем” (цит. McKay 2012).Среди них имелось кстати немало противников рабства и отделения, которые теперь должны были выбирать между личной совестью/убеждениями и защитой “своих”, патриотизмом на службе неправого дела. И многие (хотя далеко не все) в этих обстоятельствах выбирали патриотизм. Издатель Бенжамин Перри из рабовладельческой Южной Каролины в 1860 г. накануне войны обьявил своим соотечественникам: “Вы все отправляетесь к дьяволу и я тоже пойду с вами. Честь и патриотизм требуют от меня защищать свой Штат, прав он или нет” (Boorstin 1965, 216)

11. Наиболее драматическим примером такого поведения является случай командующего армией Конфедерации генерала Роберта Ли. После 32 лет безупречной службы южанин (как и значительное большинство офицеров американской армии) Ли пользовался большим авторитетом в армии и в стране. В этих условиях Линкольн, знавший о том что Ли был противником отделения и критиком рабства, которое он считал “моральным и политическим злом” , предложил ему принять на себя командование армией Севера. Дилемма была мучительной для Ли, незадолго до начала войны он признался в этом сам: “Я не хочу жить ни под каким другим правительством, и нет такой жертвы на которую я не готов пойти ради сохранения Союза, кроме одной только чести” (цит McKay 2012).

12. В результате своего патриотизма “чести” Ли возглавил защиту дела, которое он в принципе не одобрял и в правоту которого он не верил. В каких же отношениях находился Южный Кодекс Чести и южное рабство? Мы обсудим это в следующей 67й главе.