чай

Чай. Черный. Крепкий. Остывая, появляется радужная пленка.
Тихо. Слышно лишь шорох авторучки по бумаге, ненавязчивый ход больших напольных часов с массивным маятником, иногда ворочается большой серый кот в кресле.
Небольшая комната, на большом деревянном столе, заваленном исписанной и чистой бумагой, стоит светильник с матерчатым абажуром с бахромой. Почти классика. Желтый свет льется на полки с рядами книг. Черный кожаный диван и стул с небрежно брошенной одеждой.
За столом мужчина. Средних лет, в светлых брюках и расстегнутой  полосатой рубашке с коротким рукавом. Пишет. Капризным мелким почерком, покрывая лист.  Ранняя седина в небольшой бороде и на висках. Тонкие черты лица.  Аккуратные, почти не заметные на лице очки. Во внешности мужчины угадывается что то кавказское… или еврейское… незримо.
Он глотнул чай. В большой бежевой кружке с изображением ,каких то,  рубенсовских томных женщин.
Взгляд усталых глаз, чуть шальных, устремился в стену. На часы. Даже сквозь них. Туда… прочь. Прочь. Тонкие губы едва заметно шевельнулись.  В кресле потянулся и глубоко вздохнул кот.
Душно. Мужчина снял очки, долго тер пальцами переносицу. Ступая босиком по ковру с узорами вышел на террасу. 
Июнь. Глубокая ночь. Небо затянуто тучами. Тьма. Душно. Слабый ветерок теплый как … тот чай в кружке. Где  то вероятно гроза. Обступающие со всех сторон клены и тополя шевелили листвой.  Там. Очень далеко мелькнула зарница. Сверчок трещит где то рядом без умолку. Ветер усиливается.
Он щелкнул зажигалкой. Огонек не разорвал плотной тьмы.  Несколько быстрых затяжек сигаретой и  пауза. Быстро докурил.  Затушил окурок.  Ветер трепал расстегнутую рубашку. Гладил теплыми мягкими пальцами грудь.  Плитка пола приятно холодила ступни.  Он улыбался в темноту. Хорошо. Спокойно.
Вернулся в комнату. Допил уже холодный чай. Черный. Терпкий.  Потрепал дремавшего кота. Тот подвернул голову выворачиваясь на спину и потягиваясь одновременно..
За оном сверкнуло ярче. Ветер зашумел в кронах кленов.
Чудная ночь.