Семейная хроника

Филипов Иван Ильич был человеком очень талантливым. Он родился в Новгородской губернии, территориально это Валдай (вот почему в 1979 г. наш папа купил дом именно на Валдае – это зов предков). Только наша деревня принадлежит уже Тверской области. Мы находимся, чуть не доезжая г. Валдая, а прадед родился уже переезжая за г. Валдай).

Родился Иван Ильич, надо полагать, в обычной, скорее всего крестьянской семье.  Поступил Иван Ильич на военную службу, был фельдшером, потом выучил испанский язык, написал и издал учебник «Грамматика испанского языка», превосходно зная и английский.

Будучи прикомандирован, как военный фельдшер в Ташкент, он там встретил Евгению Павловну Ратынскую (по матери Лисснер) и женился. Было тогда ему 22 года, а ей 21.

В 1897 году у них родилась наша бабушка. Гали (Галя) Ивановна Филиппова.

 Евгения Павловна была пианисткой. Она окончила какое-то училище. Дома стояло два рояля. Евгения Павловна часто играла знаменитый тогда «Чардаш» Монти. Иван Ильич быстро выучился фортепьянной игре у жены, да так, что в считанные годы играл почти все сонаты Бетховена, многое из Шуберта, Листа, Рахманинова. Давал концерты.

Возвращаясь днем со службы, он немного отдыхал, а после садился за рояль и играл всю ночь на пролет. Наша бабушка (Гали), часто слыша сонаты Бетховена, говорила нам: «Закрою глаза и кажется, что играет папа!». Или услышит 6-ю венгерскую рапсодию Листа – и в слезы: «Папа!».

Иногда среди ночи он будил Галю, заставляя ее петь под свой аккомпанемент романс Чайковского «Средь шумного бала». Галя капризничала – еще бы, хотелось спать. А папе (как мы теперь предполагаем – тяпнул, он, наверное,сто грамм !) хотелось очень поделиться с кем-нибудь своими музыкальными впечатлениями, и он использовал в этом качестве своего ребенка .

Иван Ильич однажды съездил в Англию. Вернулся в восторге. Ввел дома английские порядки, английский режим дня, стал дочь учить английскому языку.

Потом и вовсе решил отправить ее в Англию учиться. Она ведь была совсем еще маленькой!

Вот собрали ее вещи, одели, ждали экипаж, чтобы повез их на вокзал. Экипаж прибыл. Стали прощаться с единственной дочерью. И тут разрыдались:

 «Куда же мы свою доченьку отправляем за границу!».

 Распаковали вещи. Переодели дочку, отправили экипаж восвояси, никуда кровиночку свою не отпустили!

Когда Галя была совсем маленькой, мама ее работала в редакции газеты «Туркестанские ведомости». Работала, скорее всего, чтобы как-то развлечься.

 Дом был большой, собственный, огромный сад с персиковыми деревьями. Галя там забавлялась – впрягала в кукольные повозки гусей, гуси разбегались в разные стороны, словом, весело.

Первой нянькой у Гали был узбек Алимка. После революции, Алимка, имея всего две лепешки, одну отдал голодающим, а другую отнес в свою семью. Больше у него никого не было. В стране был сильный голод. Таким добрым был Алимка.

Луиза Изабелла,бабушкина бабушка, с семьёй тоже жила в Ташкенте. Кажется,туда её мужа откомандировали . Елена Павловна (мать нашего деда) жила в Оренбурге с семьёй, а вот Евгения Павловна (бабушкина мама) с семьёй оказались в Ауле-Ата . Там у них всё было очень славно, богато, всего было вдоволь. Был ещё у них сыночек Леонид, но он умер в три года .

Чуть попозже, Галя пошла учиться в коммерческое училище. В те годы она завела у себя дома голубей, кормила их и лечила.

Перед Рождеством она с родителями ездила на какое-то мероприятие, вроде бала, там была лотерея. Предметов для выигрыша было много, но особо всех привлекала большая, в рост годовалого ребенка фарфоровая кукла.

Все покупали лотерейные билеты, а о выигрыше должны были сообщить в конце праздника. Отец тоже купил Гале билет. Но окончание мероприятия они не дождались, уехали в гости.

 Утром отец будит Галю и сообщает, что они выиграли именно ту фарфоровую куклу. Дали Гале денег на извозчика, и она съездила одна и привезла эту куклу домой. Купила ей детскую одежду и ходила с ней на базар.


Узбеки, бывшие тогда совсем дикарями, не понимали, что это кукла, а были уверены, что это ребенок такой. И ходили за Галей толпами, говоря на узбекском. (Бабушка знала узбекский язык. К нам часто приезжали друзья из Махачкалы - кумыки. Это тоже тюркская языковая группа, и бабушка, слыша их беседу на кумыкском, переводила потом нам весь их разговор).

Некоторые узбеки пытались объяснить девочке, что ребенка, мол, нельзя так небрежно носить и т.д. Конечно, где они могли видеть подобные игрушки!

В Ташкенте свирепствовала чума. Галя часто видела, как падают замертво люди, многие уже мертвые лежали в канавах.

 В те годы умерла актриса Коммисаржевская. Галя с отцом ходила на ее похороны. Такой была тогда жизнь в Ташкенте.

Дом с садом стоял на улице Соборна. За садом – соседский сад. Там жил брат Керенского, ходивший демонстративно в красной рубашке. С ним иногда приходилось общаться, т.к. Галя в процессе игры нечаянно забрасывала к нему в сад некоторые предметы.

Галя с отцом много путешествовали. К тому времени он уже стал большим начальником. Однажды ездили они на лошадях в повозке куда-то в узбекскую глубинку. Галя вышла из укрытия, оставшись на открытом месте этой повозки. Тут на нее набросилась фаланга. Галя испугалась и бегом к отцу.

 Ночевали в юрте. К Гале заползли тарантулы!

 Однажды на рынке был такой случай: стоят люди, и вдруг одна женщина видит, как по ее платью к груди ползет скорпион. Она остолбенела – О, ужас! Какой-то узбек не растерялся, быстро скинул скорпиона на землю и затоптал.

Впечатлений у Гали от жизни в Средней Азии было много. Уже во время ВОВ, в эвакуации, она тогда уже Гали Ивановна, преподавала как-то географию в школе и часами рассказывала деревенским школьникам о годах своей жизни в тех краях.

Итак, живя на Соборке, они по воскресениям, ждали к себе в гости Луизу Изабеллу, бабушку.

Она жила с дочерью Надей, Веня (Виктория Павловна) была уже замужем, а Елена Павловна уже успела большим семейством обзавестись, и проживала в Оренбурге, впрочем, приезжая иногда в Ташкент. Муж Луизы Изабеллы уже умер.

И возвращаясь из Собора бабушка шла в гости в дом к дочери. Перед входом в комнаты стоял бюст писателя Л.Н. Толстого.

Его, как известно, отлучили от церкви. И Луиза Изабелла всякий раз лупила бедного Льва Николаевича по голове тростью. Так, что Галя, всякий раз дежурила в положенное время у окон.

Только бабушка появится в саду, Галя быстро прятала бюст писателя. Еще один случай был с бабушкой. Она варила варенье, пробовала его, и оса, сев на ложку незаметно, укусила ее за язык.

На свадьбе своей тети Вени, Галя впервые выпила шампанское, упала под стол и уснула. Она была влюблена в жениха тети Вени, Костю Никулина, и писала ему письмо: «Дядя Костя, не женись на тете Вене, тебя люблю, женись на мне!».

Но не всегда так забавно протекала жизнь в Ташкенте. Горе не миновало семью Лисснеров-Ратынских.

Началось все с того, что собака Филипповых стала выть и рыть во дворе дома яму. Ничем нельзя было ее успокоить. Яму зароют, она опять роет и воет. Вот уж не к добру!

 Младшая сестра Надя, 19-ти лет, работала в аптеке. Однажды она говорит сестре Жене:
 «Я в конце августа умру!».

 Никто не поверил, пока в конце августа, Надина подруга не прибежала в ужасе, сообщив, что Надя умирает.
Оказалось, Надя была очень влюблена в женатого мужчину, а у нее был жених. Она назначила ему дату встречи. Он приехал с цветами, а Надю в тот день хоронили.

Работая в аптеке, Надя отравилась.

Тетя Веня родила мальчика Бориса. Малыш был болен чем-то вроде скарлатины, и она лежала с ним в Ташкентской больнице.

Тетя Веня была беременная, ждала второго. На Рождество она решила уйти на несколько дней домой, а ребенок пока пусть побудет в больнице.

ля туалетов в Средней Азии рыли очень глубокие ямы. Доски прогнили, и тетя Веня упала в нечистоты. Пока кричала, пока прибежали, пока веревку какую-то притащили. Стали ее тянуть, веревка оборвалась и тетя Веня опять свалилась в жижу.
 Так там она и задохнулась, не родив маленького.

А Борис выздоровел, уже в 50-е годы он приезжал в Москву, в 80-е звал нас в Янгиюль, рассказывая в письме о том, какая у них прекрасная во дворе чинара и они под ее тенью пьют чай.

 Не получилась у нас та поездка, и где-то к концу 80-х – Борис умер. Его детей и внуков мы не знаем, но они тоже Лисснеровского рода. Хотя Бориса, по видимому, вырастила уже другая женщина.

Так протекала жизнь в Ташкенте. Не удалось Галю отправить в Англию учиться, но надо было как-то определяться с дальнейшим ее обучением. Не останавливаться же на коммерческом училище, где Галя, кроме того, еще и обижала мальчишек!

Через каких-то знакомых Ивана Ильича, и, наверное, через тетку Елену Павловну Ратынскую-Петрову, Галю подготовили к поступлению в Оренбургский Институт Благородных Девиц, содержавшийся на средства императрицы Марии Федоровны, матери царя Николая II.

Ну в Институте и распорядок! Три дня – разговор только на немецком языке, другие три дня – разговор только на французском языке. Если кто-то вдруг ненароком обмолвиться на русском – в театр, на концерт вход запрещен.

Окна дортуара замазаны белой краской до верха (чтобы девочки не глядели на улицу и не мечтали!).
Занятия музыкой, хореографией.
 В старших классах такой предмет – педагогика (учат, как шить распашонки младенцам!).

 Даже ночью разговоры запрещались. Кровати стояли так, что девочки лежали друг к дружке головой. Они друг к другу тайком тянулись руками. Вот и все ночное общение для не спящих.
 Ночью приходила няня. Ее звали «Ночная Сова».

 А кто учился в этом Институте Благородных Девиц?

 В одном классе с Галей – княжна Пожарская, баронесса Тизенгаузен, чуть постарше классом – правнучка Барклая-де-Толли. Одноклассницы подружки: Злата Сокурова, Маруся Задорина, Леля Фавицкая, Катя Наумова (которая в старших классах думала, что дети от поцелуя рождаются).

Директором Института балы Княжна Кудашева.


Оценки по 12-ти бальной системе. Неудивительно, что Галя, поступив туда, в первый же день написала контрольную по французскому языку на двойку. Пришлось усиленно заниматься французским.

Институтки гуляли только у себя в саду. Причем девочки по очереди подходили к воспитательнице и пересказывали ей, на немецком или французском языке книжку, которую они обязаны были читать в свободное время.

Иногда их все-таки строили парами и выводили в город.

Ходили в театр – там танцевала знаменитая Анна Павлова. Играл известный на весь мир виолончелист Козолупов. Когда институтки шли по городу все люди шептались: «Институтки идут!»

При Кадетском корпусе была церковь. Туда они все вместе ходили на Пасху.

В Институте Благородных Девиц тоже был свой храм. Галя даже там иногда регентовала церковным хором.

Все же в Институте была строгость нравов, общаться «с ребятами» не разрешалось. Пусть хоть он и брат. И Галя, и Жорж вели в течение месяца, или недель двух-трех своеобразную летопись своей жизни. А потом украдкой в театре просовывали быстренько друг другу в руки эти тетрадки. Такая вот «электронная почта» того времени.

Галя дружна была со всеми. У нее было там прозвище «Галя малятандю», т.е. «Галя – недоразумение». Она часто в какие-то ситуации смешные попадала. Однажды узнав где-то, что якобы от касторки хорошо растут брови (у нее всю жизнь почти не было бровей!) пришла в дортуар, намазала себе брови касторкой, стала глядеть в зеркало «не растут ли?!» и вдруг в зеркале, в отражении появилась Княжна Кудашева:

 «Кёскё тю фе?!» («Что вы делаете?!»).
В дортуар, если не была больна, днем заходить не разрешалось.



Однажды в Институт приехал бухарский эмир. Среди девочек прошел слух –
 «он будет из нашего Института набирать девушек для своего гарема».

 Они перепугались все, но - страшно интересно это было!

 А эмир сделал Институту пожертвование и каждой институтке по огромному куску шоколада! Гарем пополнять ими он не собирался.

Потом у них урок был такой «риторика», где девочки учились вести светские беседы.

Однажды приехал их навестить местный архиерей. И во время обеда педагоги назначили Галю, чтобы та с ним беседовала. Это был, так сказать, экзамен, который Галя выдержала с блеском. Она рассказывала святителю про Среднюю Азию, где жила, благо, можно было об этом рассказать много интересного.

И в последствии, Галя блестяще могла развлечь человека любого возраста и уровня своей беседой. Разговаривать с ней можно было не переставая!

Гале повезло – ведь рядом, в кадетском корпусе, в квартире, принадлежащей этому корпусу, проживала ее тетушка, Елена Павловна Ратынская-Петрова. Муж ее, удивительно добрый, умный и талантливый человек, Александр Матвеевич (наш папа весь в своего деда!) красавица и мечтательница Людмила, дочка, сын Жорж и маленький Володя.

Галя часто гостила у них по праздникам.
 В семье этой были великолепные застолья, праздники с музыкой, с высокопоставленными гостями.

 Елена Павловна – была просто королева. Все в доме сосредотачивалось на ней. Это был центр всего. Ее обожали. Она была и пианистка, и модельер, и в высшей степени кулинар. Она закончила какие-то кулинарные курсы (сохранился диплом).

Известно как она готовила утку. Елена Павловна резала ее столь тонкими ломтиками, и так отделяла от костей, сохраняя их внутри, что утка – жареная или печеная сохраняла внешне полностью свою форму, как нетронутая, а потом можно было, не разрезая ее, по ломтику вынимать и поливать соусом, то есть это был высший пилотаж кулинарного искусства.

Александр Матвеевич и Жорж превосходно играли на скрипке.
 Людмила тоже музицировала. Она впоследствии даже окончила фортепьянный факультет Саратовской Консерватории. Людмила была очень красива, но, к сожалению, замкнута, меланхолична. За ней толпами ходили поклонники, но их внимание быстро переключала на себя ее мать, Елена Павловна.

Родители Гали, Евгения Павловна и Иван Ильич, в то время уже переехали в Аул-Ата , где Иван Ильич сделался начальником.

У них уже родился и умер сынок Леонид, который даже и пожить-то не успел. Но жара, инфекции, детская смертность высокая.

В это время Гале было уже лет 8-10. .Луиза Изабелла уже умерла в то время, и две её дочки, Надежда и Веня, тоже умерли.

Галя ездила одна из Оренбурга домой на поезде. Там ее встречали. Галя была очень влюбчива – да и возраст был подходящий. Так, что без попутчиков-поклонников редко оставалась, но боялась, чтоб отец этого не увидел, не узнал.

 Иван Ильич продолжал свои музыкальные занятия. Евгения Павловна тоже поигрывала. С порога отец как-то Гале сказал (вместо «здравствуй!»)

«Галя, ты помнишь, я в тот раз разучивал марш «Милитер» Шуберта, и он у меня не получался? Иди сюда, слушай!».

Он играл без единой ошибки. Иногда к нему приезжала сестра Дарья, жившая на юге России у Ростова. Про его родителей ничего не известно, не знала бабушка, даже как звали его мать.

Как-то был однажды у них в городе маскарад.

Иван Ильич уехал, а Евгения Павловна сослалась на плохое здоровье и дома осталась.
Однако, она придумала себе костюм египетской жрицы. И решила тайно заявиться на праздник.

Костюм предполагал еще и горящий факел. Евгения Павловна уехала, но как-то быстро вернулась, не сказав ничего, легла в постель.

 Иван Ильич вернулся и рассказывает ей:

 «в разгар праздника, появилась незнакомка с горящим факелом в костюме египетской жрицы. Вдруг факел упал на костюм, он стал гореть и жрица убежала. Никто так и не узнал, кто такая была она?!».

 Евгения Павловна не открыла тайну. Она обожглась, но не сказала ни слова и скрыла это происшествие от всех.

Летом, накануне дня рождения, как бы невзначай, Иван Ильич повел Галю в ювелирный магазин.
 Там она пришла в восторг от увиденного ею золотого браслета. Но цена…

Иван Ильич умело сменил тему разговора, потом отослал ее домой, поехал по делам.


В сам день рождения Галя, в ожидании гостей, подошла к столу и увидела, что на ее тарелке покрытый сверху салфеткой лежит этот самый золотой браслет, о каком она так мечтала!

Галя обожала отца!

 А он ей говорил:

«Тебе будет жить легко. Ты очень веселая».


 И вправду ей было легко жить за ее веселый и легкий характер. Она со всеми находила контакт и всех прощала.

В Институте Благородных Девиц были балы. Ведь девочек обучали танцам. Они умели танцевать все – и полонез, которым по традиции открывался бал, и вальс, и краковяк, и такой трудный танец, которым оказалась мазурка.

На танцы приглашали кавалеров из Кадетского Корпуса. Допускались только старшие ученики. И еще не достигнув определенного возраста, девочки, слыша звуки оркестра, страшно завидовали старшим!

Не допускалось на балу каждый танец танцевать с разными кавалерами. За этим следили – а то вдруг любовь?!

Началась 1-я Мировая война.

В Оренбург приехал Волынский полк. Они давали благотворительный концерт в пользу раненых.

 И что?

После концерта музыканты оказались в гостеприимном доме Елены Павловны и Александра Матвеевича!

 Там был и Феликс Веселый, и Феликс Мрачный. Они были увлечены Галей и Людмилой, так скрипач по фамилии Паперин (еврей) объяснялся Гале в любви, а Адольф Вёдро даже делал ей предложение. Столько кавалеров, столько женихов – глаза разбегаются. Дома у тетки до глухой ночи музыка, знакомства, разговоры, шутки и т.д.

Но судьба Галю с Вёдром не свела. И хорошо, наверное, отец у него был крупный фабрикант, и неизвестно как сложилась бы их судьба после революции и национализации имущества.

Был еще такой друг – Сережа Слюс-Тараненко. Он погиб на этой войне. Я молюсь за него. Еще бы - может и он был бы Галиной судьбой, и моим дедом?


В 1915 году Галя поехала с подругой Златой Сокуровой отдыхать в их имение под Челябинск.

 Там полностью сохранился тот старинный уклад жизни помещиков. По отмене крепостного права, от Сокуровых не ушел ни один крестьянин. Все так и осталось, как до 1861 года.

Бабушка рассказывала:

 «У них сохранились традиции, о которых можно было только читать у Гончарова, у Тургенева»

Она как бы очутилась в той, уже ушедшей даже для нее, эпохе. Для нас о том быте уже слышать в диковинку!

Все-таки Институт Благородных Девиц настала пора уже заканчивать. И девочки, а теперь уже и 18-ти летние девицы должны были написать письма Императрице Марии Федоровне, поблагодарить Ее и ответить на Ее вопросы – как дальше жить они собираются? Т.е. «куда пойти учиться?».

Галя тоже писала о своих интересах, и Императрица, мать Царя Николая II , а ее портрет неизменно висел у них в зале, в Институте, посоветовала поступать на Высшие Женские Историко-Филологические курсы в Петроград.

Институт девушки окончили очень хорошо!

 Маруся Задорина,подруга, получила шифр – это такой золотой вензель с бриллиантами, состоящий из инициалов Императрицы, она поступила в Смольный Институт.
 Другие девочки получили золотые, серебряные медали, а Галя получила право на серебряную медаль, т.е. «медаль условно». Если бы она внесла деньги, то медаль дали бы на руки, но в документах и так числилось, что она медалистка. Галя поехала в Петроград!

Удивительный год жизни в столице, накануне падения Российской Империи! Всего навалом! Столько интересного! Кругом друзья! Любовь! Счастье! Впереди – сплошная радость и много-много веселых дней и благополучие!

 Отец, в то время разучивший много из музыки Рахманинова, напоследок сказал Гале напутствие в своем духе:

«Галя, обязательно в Петрограде послушай Рахманинова!»

Галя по вечерам пропадала на концертах, в театрах. Слушала Шаляпина в «Севильском Цирюльнике».

Ходили и в балет, и в драматический театр. Жила на квартире у «Пастора синагоги» - как она называла раввина. Вот и закон о черте оседлости!

В столице раввин, и она снимала комнату пополам с Целей – еврейкой.
 В комнате диван и кровать. Они менялись друг с другом – неделю Галя спит на диване, неделю на кровати. Также и Циля. Ради разнообразия.


 Однажды Галя увидела афишу, что Рахманинов дает свой последний концерт в Петрограде. Нет слов, как она захотела туда пойти!

 Пришла, билеты проданы. Стоит женщина – хозяева послали продать билет. Цена 7 рублей. У Гали последние 5 рублей.

 Она бросилась умолять женщину продать билет

«Мне вышлют из дома – я отдам!».

И вот она во втором ряду партера. Это место для лиц высокого ранга. Дамы в бриллиантах, Галя скромненько, (студентка) одета! На нее смотрят свысока.
Неважно!

Вот он, Сергей Рахманинов. Мир стоит на его музыке.

После концерта его окружают студенты, просят сыграть еще. И Галя в числе их.

Рахманинов спрашивает Галю: «А вам что сыграть?»

А Галя уже слышит любимый прелюд соль минор №5.
Благодарит:

 «Не надо, уже играли».

Теперь это и мой любимый прелюд среди рахманиновской музыки. Как-то по наследству у нас – Иван Ильич – Галя – и я. Меломаны еще те!


Обратно Галя едет ночью.
 За нее кто-то платит в трамвае, после, решив, что девушка одна, без денег, пристает.
Галя выскакивает, бежит.
 Он за ней.
Погоня.

 Вот напасть - по Невскому в эти часы ходят одни проститутки. Тут куча подобных мужчин. Она бежит, а они ей вслед кричат цену.

Убежала, зазвонила в дверь так, что швейцар выскочил, не успев одеть форму.
 Галя пулей наверх.
 Спаслась!

За ночь страх прошел.

Утром Циля рассказывает о своих впечатлениях при посещении театра.
 А Галя:
«А я Рахманинова слушала!»
«Как?! Самого Рахманинова?!»

Через некоторое время Рахманинов навсегда покинул Россию, которая вскоре исчезла.

Как-то с одним студентом Галя шла по Петрограду. Видит куча людей и какой-тьо человек энергично что-то пропагандирует.
 «Кто это?»
Студент говорит Гале:
 «Это Ленин. Ленин, слыхала, вчера приехал».

Приехал и началось.

Зачеты были сданы только за первое полугодие, и то не все.

 Трамваи бастуют. Все переворачивают. Февраль 1917. В доме, где живет Галя, живет также большой градоначальник. Приходят:


«Выселяйтесь все. Будем взрывать дом. Ищем N. »



Дорога у дома – напротив булочная. Все кто к ней подходит, расстреливает некто с крыши.
 Ужас!
Нашли градоначальника. Увели. Дом цел.
Галя бежать. Сначала к знакомым. Потом на вокзал. Уехать невозможно.
 Каким-то образом ей повезло. Достали ей билет в Оренбург.

 Так Галя и покинула Петроград,

Поселилась у тётки, Елены, дочери Луизы Изабеллы.

В Оренбурге тоже шли бои.

 Белые заняли место у вокзала.

Красные с другой стороны.

 Стрельба.

Потом, наоборот.

 Красные заняли позиции у вокзала.
 Белые переместились.
 Стрельба.

 Решили взрослые спрятать детей.

 Бабушка наша и её двоюродная сестра Людмила - девушки, Жоржа в любой момент могут мобилизовать или Красные или Белые. Володя ещё был. Их удалось куда-то перевезти к знакомым.

Только утихомирилось всё, бабушка уехала в Ташкент, чтобы попасть в Ауле-Ата домой. И оставила, как думала, на время, у тётки дома все-все свои старинные, оренбургские, ташкентские, Питерские фотографии и документы.

А оказалось - навсегда. Так оно всё и пропало.

В Ташкенте попала на свадьбу к своей подруге по Оренбургскому Институту Благородных Девиц, Лёле Фавицкой.

Та выходила замуж за какого-то фабриканта и уезжала заграницу.


Лёля предложила Гале пойти в старый город погадать о судьбе.

 Гадалка гадала на бобах. О чём Лёля гадала как-то не обратили внимания, а Гале гадалка сказала -

 "ТЫ В КОНЦЕ ИЮЛЯ ВЫЙДЕШЬ ЗАМУЖ!",- а это и был конец июля.

Ну, они и смеялись!
Лёля сказала:

"Наверное у меня на свадьбе познакомишься с кем-нибудь, влюбишься и замуж выйдешь!"

После свадьбы Галя уехала из Ташкента в Ауле-Ата.

 Там на станции её уже ждал казах (или киргиз?). Уже было неспокойно, бунт, могли и убить русскую. Он проводил её до родительского дома.


Надо сказать, что отец Гали уже загулял к тому времени. Сначала он попросил жену, чтобы та позволила поселиться в их саду некой несчастной Зиночке, которую, беременную, выгнали родители. А после оказалось, что она ребёнка ждала от него  .

Зина родила Александра. Потом ещё двух. Зина и отец Иван Ильич стали жить за городом.

 Но жена его, Евгения, бабушкина мать, к нему приезжала в гости, и за деньгами, наверное, тоже.

Сначала она из-за измены мужа лежала в беспамятстве долго, а потом как-то смирилась, и с ним иногда общалась.

 Он говорил ей: "Зина-любовь для тела, а ты любовь для души."

И когда как - то раз Евгения уезжала от Ивана Ильича, маленький Саша,побежал за ней.

Евгения не обратила внимания, ушла, а он всё бежал, а она не замечала, не оборачивалась.

Оказалось потом, что Саша бежал, споткнулся, упал, попал в арык и утонул.

А судьба двух других детей Зины и Ивана Ильича, родных по отцу нашей бабушки братьев, нам неизвестна.

Так как отец бабушки стал сначала после провозглашении Советской Власти комиссаром, а после раскусив эту политику, куда-то исчез.

 Говорят, что он уехал к своей сестре Дарье, которая жила в Сулине, близ Ростова. И предположили, что он уехал оттуда на море и эмигрировал заграницу, скорее всего, в любимую им Англию. Один ли, с Зиной, с сыновьями - Бог весть.

Или же конец его был как у большинства печальный. Неизвестна его судьба.



...Бабушка приехала в Ауле-Ата. А туда приехал уже Жорж из Оренбурга. Скорее всего его отослали к тётке, "чтоб в армию не забрали".

Евгения засобиралась на дачу (или к бывшему мужу?)

Жорж сначала уехал с ней, а после, видимо наскучило ему там, он уехал один в Ауле-Ата.

Тут Жорж решил как можно скорее жениться на своей кузине.

Модно было это. Как у Бунина в его прозе - все сплошь кузены и кузины! Даже композитор Сергей Васильевич Рахманинов, несколькими годами ранее тоже женился на кузине . В Европе и Эдвард Григ был женат на кузине. Даже известно, что великий Иоганн Себастьян Бах также женат был на кузине 1-м браком!

         Свидетелями были бабушкины друзья Эмма и Вася (Вильгельм - её любовь!, Шлехеры тоже немцы!).

Вася был превосходный скрипач, и они с бабушкой играли дуэты. Его ноты лежали у неё на столе обособленно аккуратной стопкой. Он следил за порядком в нотах (наверное всюду был бардак!).

Но вскоре Жорж приревновал жену (он всегда сцены ревности устраивал, даже однажды, уже тут, в Царицыно, вышвырнул за дверь наряженную ёлку!)- и дружба прервалась.

(Кстати со стороны Гали никаких гулянок никогда не было.
 Жорж ревновал беспочвенно. Сам потом и загулял!)


  Так, в 1918 году у Жоржа и Гали родился первенец Вовочка. Но он умер от дизентерии совсем малышом. Есть фото, где Галя с мёртвым(!) уже младенцем на руках.

 В Ауле-Ата жизнь была скучна и однообразна. Галя с Жоржем были люди творческие, видимо из-за этого их потянуло в Ташкент, где были "тусовки".
Там Жорж работал в театре художником.

Галя родила Татьяну (которая умерла в 50-е годы от диабета), назвав её в честь пушкинской Татьяны Лариной, мечтая, что та станет такой же романтической особой, но, увы, Таня сильно отставала в умственном развитии, так и прожила 30 лет тяжело больная.


Потом Галя с Жоржем работали в кинематографе. Галя устроилась тапёром, сопровождая немые фильмы, в которых в ту пору играла Вера Холодная

 И в самых сентиментальных местах, Жорж брался за свою скрипочку...


Люди, не выдержав душевных терзаний ,мук любви, покидая зал, рыдали навзрыд...


Вечерами играли в ресторане, потом там же ужинали.

Дети (уже родился Жоржик!) были с няней. Вот няня нечаянно этого Жоржика и уронила. Он был совсем маленьким. Ударился головой и умер.


В то же самое время Галя списалась со своей двоюродной сестрой по отцу, Анной , дочерью той самой Дарьи из Сулина.

 Аня (*в замужестве Ботина) была замужем за соратником Ленина. И Галя как-то решила настроить эти связи на предмет переселения в Москву.

В ту пору жить в Ташкенте тоже было трудно.

 В 20-е годы пришлось продать, обменять на продукты свои хорошие вещи, игрушки, одежду.Кое-что продали соседу, брату Керенского, который был других взглядов, нежели его знаменитый брат, и ходил принципиально в красной рубашке даже ещё при царской власти.

 Шикарную фарфоровую Галину куклу купил он для своих дочек. (Одна его дочка вскоре умерла.)

Может и ещё какие факторы были побочные, или работу нашли в Пешпеке (тогда уже Фрунзе), и они всей семьёй уехали во Фрунзе. Там родился наш папа.

Фрунзе-это как бы промежуточная станция между Среднеазиатским и Московским периодами. Там жили они недолго, про этот период мало чего известно.

Была там у них нянька-немка. Которая говорила на каком-то немецком диалекте.

Например,"зуппе ист шмуцихь" означало -"суп жирный",когда как "шмуцихь это грязный, а фетт-жирный.


 И много другого было в её лексиконе странного, что Бабушка её плохо понимала.


Однажды няня-немка, решив отругать детей закричала на них по-русски:
"Плёх! Плёх!"
Что означало "Плохо".

Детей это очень развеселило, и они так её и прозвали "Нянька Плёх".

Потом, дети - Юлик и Таня стали там болеть. И пришлось даже бабушке писать властям какую-то бумагу , что климат-де плох, нужно в Москву подаваться.

 Жорж в то время учился в Ленинграде в Академии Художеств у Машкова. И мать с детьми одна уехала из Средней Азии.

 Ехали и на лошадях, и на поезде.

На телеге стояли баулы со всяким припасами, вареньем.

 Их собачка бежала вслед за телегой. В каком-то селе на собаку ополчились местные псы, она испугалась, и ка-ак прыгнет на телегу, и... прямо в таз с вареньем! Вся-вся вымазалась! Пришлось варенье выбрасывать.

Потом они жили около года в Ардатове (наверное ехали через него), и потом уже оказались в Москве, откуда когда-то Луиза Изабелла, выйдя замуж, уехала в Ташкент. Они завершили "Сказку Странствий".

Там Аня Ботина нашла какое-то жильё.

Сначала это была Салтыковка. Но там жили всего ничего, впоследствии они перебрались в Царицыно, где и живём по сей день, буквально на одной и той же улице с начала 30-х годов.

Есть такой фильм "Подкидыш" по сценарию Агнии Барто.В том фильме действуюшее лицо- мальчик, брат "подкидыша". По сюжету фильма ему 10 лет. Фильм снят в 1939 году. Вот я всегда смотрю, но меня не очень волнует там прекрасная игра Фаины Раневской, Ростислава Плятта, Рины Зелёной. Вся соль в том, что нашему папе в 1939 году было тоже 10 лет, как тому мальчику! И с каким трепетом смотришь на Москву того времени, на быт, интерьеры, язык. Прелесть! С этой позиции фильм смотреть просто здорово!

Галя с Жоржем, с Таней и Юликом поселились в Царицыне. Чуть позже к ним приехала Евгения Павловна. Жили сначала в домике в парке. В то время Царицынская застройка представляла собой сплошной дачный поселок, сформированный еще до революции, и после 1917 г. на этих дачах поселили людей.


Хорошо было летом!

 Они жили, как сказано уже выше, в Царицынском парке на старой даче.
Это была ул. Кошкина. Кошкин – это революционер, устанавливавший в Царицыне Советскую Власть. Его могила и также захоронения его сподвижников находится и сейчас в парке. Там стоит стела.
 Но народ улицу Кошкина прозвал Кошкиной лицей.

Вот они сначала жили на Кошкиной улице, в доме на втором этаже, с резными, старинными балконами.

Весной в парке расцветала сирень, пели соловьи. И Петровы на балконе накрывали на стол и вечером устраивали там чаепитие.

Впоследствии они переехали с Кошкиной улицы на Южную(на месте этого дома теперь Станция Переливания Крови). На другую сторону железной дороги. Там тоже им досталась часть старой Царицынской дачи, которая к тому же была летней. Она была построена не из бревен, а из их половинок.

Зимой там было ужасно, стены покрывались инеем, и до конца протопить этот дом было невозможно.

Кроме Петровых там жили еще люди.



Одна соседка была в то время чекистка и расстреливала людей.

А вообще в Царицыно жила тогда интеллигенция.

 Соседями были братья Покрасс, авторы многих советских песен, и также еще жили люди так или иначе приближенные к искусству.

Дома устраивались веселые елки для детишек, были гости, ездили в гости сами.

Галя и Жорж еще до войны преподавали в школе.

 Школа находилась в парке.

Галя преподавала немецкий язык, а Жорж – рисование.


В школе устраивались литературно-музыкальные вечера. Галя и Жорж в них принимали горячее участие.


Однажды Жорж должен были читать какую-то поэму.

 И они заранее договорились с Галей, что в самом трагическом месте, Галя, сидевшая спокойно в зале среди зрителей, должна была застонать, упасть на пол и рыдать, показывая тем самым, что Жорж читает так выразительно, а пьеса такая душещипательная...

Ну вот, придумали сами такую хохму и решили ее воплотить.

Идет вечер.

 Жорж выходит на сцену и начинает декламировать.

 Зал полон, все во внимании.
 Галя среди публики и вдруг она как зарыдает!
Все как переполошились:

«Что такое?!»

«Такой драматический момент, - говорила, рыдая Галя, - не могу сдержать слез.»

Ее успокоили.

Жорж читает дальше.
Все слушают внимательно.

 Тут опять у Гали истерика.

В общем, люди решили, что у Гали такая нежная, чувствительная душа, а Жорж так душевно декламирует, словно настоящий артист.
Своих секретов они никому не выдали.



До войны часто получали всякие вкусные сладости, и наш папа до сих пор помнит конфеты «Хоккей» и часто сравнивает их качество с современными конфетами.


 Ездили в гости. Посещали двоюродного брата Евгении Павловны, Эрнеста Лисснера, художника. Дважды или трижды возили с собой Юлика. Эрнест Эрнестович был очень внимателен к маленькому малышу, разговаривал с ним, подарил ему книжку со своими иллюстрациями.

 Няня, жившая у Петровых, и помогавшая в воспитании детей и хозяйстве, когда уходила от них, то взяв расчет, прихватила с собой и книжку с иллюстрациями Лисснера. Стало быть, была она интересная и красиво оформлена.


Юлика раньше в гости не брали, оставляли с бабушкой. Но та все время ворчала на него, и он однажды спрятался от нее в подвал.

 После он уговорил родителей не оставлять его больше под присмотром бабушки, а брать с собой, что они и делали.

 Юлик ходил в бархатном костюмчике, каштановые волосы вились и были длиной до плеч. Он был развит не по возрасту, в школу пошел в 6 лет сразу же во второй класс, ходил в кружок физики, где наравне с семиклассниками что-то изучал, и учительница поражалась его успехам.

Примерно в том же возрасте он сам, пользуясь подсказкой соседей – крестьян, разбил огород, сажал самостоятельно овощи и кормил семью.

Надеяться было особо не на кого , родители уже начали между собой ссориться, сестренка старшая, Танечка, была больна, бабушка старенькая.
И в возрасте 10 лет Юлик уже становился кормильцем.
Была у них еще коза Марта. Он умел ее доить.


Дом в старом Царицыно стоял в яблоневом саду.

 Изобилие вишни. Аллеи сирени.
Яблоки по осени воровали.

 Как-то Юлик раздобыл взрывчатку и решил проучить воров, прикрепить ее к яблони, а веревки прицепить в доме. Ночью вора подкараулить, дернуть за веревку и устроить взрыв.

Решил сначала испытать это устройство.

Ночью, когда все спали, он прицепил его к яблоне... рвануло, Юлик весь в крови, но боясь, что разбудит родителей, скорее прибежал в дом и спрятался под одеяло в своей кровати.

Все конечно тут же вскочили – взрыв разбудил.
Переполох.
Кинулись искать Юлика.
 А он спит под одеялом.
 Родители его растормошили.
Юлик сделал вид, что не понимает в чем дело, а сам в то же время был весь в крови!
Не догадался, что тут же взрывника распознают!

С другом, изучавшим физику, как-то сделали собственный телефон, провели провода и общались, живя в соседних домах по этому своеобразному аппарату.

Юлик ездил с отцом на охоту.
 В 1941 г. ему было уже неполных 12 лет.
Они охотились в лесу, рыбачили, жили у знакомых в Подмосковье.

Едут обратно в город на электричке.

Что-то солдаты идут, солдаты, солдаты. Что случилось? Оказывается, началась война.
Вернулись домой. Мать плачет. Война. Юлик повзрослел сразу.


Сначала отец увез Галю с детьми под Дмитров, к Рогачеву. Но потом, сердце его предчувствовало беду, он приехал и забрал их оттуда. А там потом было самое пекло. Могли и погибнуть.

Во дворе, в Царицыно, на Южной улице вырыли бомбоубежище. У себя в саду. Как воздушная тревога, так все туда.

Таня даже сама одеться порой не могла. Мать ее одевает, порой две ноги в одну брючину вставляет. Все бегут, Таня падает, ей было уже лет 15, была недееспособной. Хотя помогала по дому, и песни пела, читать могла. Были у нее припадки эпилепсии. Воздушная тревога, а у нее припадок. Или посуду несет – и падает. Посуда конечно разбивается.

Сидят они ночью. Голод. Есть хочется. Нет ничего. Темно. Поют песни.

 Особенно любили «Темную ночь».

Эта песня всегда и у меня теперь ассоциируется со старым Царицыном и военным бытом тех лет в семье Петровых.

Осенью Жорж перевез семью в д.Караваево под г.Петушки Владимирской области.

Жили у родственников Царицынского друга.

Набрали много грибов, помогали по хозяйству. Тяжелое было время. Лишние люди в чужом доме. Кругом война. Зима была очень тяжелая.


 Потом Галя устроилась работать учительницей немецкого языка в местную школу. Дали им комнату при школе.

Весной развели огород, помогали в колхозных работах, им давали овощами зарплату.

Однажды Галя пришла домой – а там куриный бульон. Она ела, понравилось. Оказалось, Юлик подстрелил грача.

Другой раз школьный товарищ зазывал его на ферму, где работала его мать. Уж там он досыта наедался и творога, и масла, и сметаны. Молока напился наверное на всю дальнейшую жизнь.


Но ему очень было скучно в деревне, среди деревенских ребят.

Они часто ездили в Москву. Там жил Жорж – он по прежнему преподавал в школе рисование, и его не взяли на войну – бронь была.

 Бабушка Евгения Павловна жила с ним. Им хватало – были свои карточки, а также карточки Гали и детей.

У Евгении Павловны был тяжелый бронхит. Воздушная тревога, а она сидит на улице и задыхается.

 Юлик говорит:

«Уходи, сейчас бомбить будут немцы, на тебя упадет, убьет!».

 «Хорошо, если так будет», - отвечала бабушка.

Иногда Юлик вдвоем с Таней оставался в Караваеве. Был и за брата, и за мать, и за отца.

 Покупали картошку. Пока везли – вся – вся перемерзла. Морозы стояли жуткие.

Ели мороженную картошку.


В 1943 г. Юлик приехал с матерью в Москву на несколько дней, а уехать отказался. Скучно в деревне! Ему было уже 14 лет, подросток. Остался он с бабушкой и отцом. Мать с сестрой уехали.
Тут-то началась голодовка.
 Бабушка в 1943 г. умерла. Похоронена в Царицыно.
 Жорж загулял, Галя вернулась.

 Юлик торговал на рынке, скупал карточки, менял свои вещи.

В школе учиться было неинтересно. Мороз. Печка не топлена. Учителя понимали, что детям не до учебы, и не мучили их.
 Однажды пришел кто-то из ребят:
«На станции в тупике стоит состав с боеприпасами!».
Мигом всех сдуло.

Через несколько дней в дом входит милиционер.

 «Где комната вашего сына?» - спросил он у Гали.

 Галя перепугалась.

Прошли в комнату. Милиционер уже отработанным жестом открыл ящик письменного стола Юлика, а там целый арсенал! Спали, можно сказать, на бомбах.

 Многие ребята шалили и подрывались.
На спор один решил сходить по большому на мину! Здесь же разорвало его на кусочки.



Во время стали подростков набирать на военную подготовку.

Увезли под Орехово – Зуева. А карточки взять из дома забыли. Там кормить тоже не стали.

Юлик потихоньку нашел дырку в заборе, убежал тайком на рынок. Продал свой перочинный ножик и что-то еще, купил еды.
Потом вопрос с кормежкой наладили.

 Это лето, обучались они военной подготовке, рыли окопы, стреляли. Не знали дня конца войны – готовили подкрепление из подростков.

Это лето вменилось ему как служба в армии.


В 1945 г. родители развелись.

 Жорж жил с Клеопатрой Петровной на Ордынке.
 Юлик школу забросил. В жизни возник какой-то тупик.

Иногда он все-таки ездил к отцу.

Племянница Клеопатры училась в училище Госзнака. Она однажды приехала к тетке, встретила там Юлика и рассказала ему как хорошо в этом училище. И одежду дают и кормят, условия хорошие, коллектив хороший. Юлик решил пойти туда учиться.

Сначала он год там работал.
 Но уже жизнь стала налаживаться. В училище Гознака действительно было хорошее обеспечение.
Проработав год на фабрике, он поступил в училище на Художественное отделение, где рисовали всякие государственные знаки, облигации, деньги и т.д.


Теперь этого училища нет.

 Однажды на субботнике они с ребятами должны были укладывать пачки с миллионами свеженапечатанных денег.

Укладывали, работали, а потом развеселились и стали швырять друг в друга пачками денег. Игру такую затеяли! Купались, буквально, в миллионах!

 Такие шалости там разрешались – все не вынести оттуда ни купюры. Все очень строго проверялось.

Папа очень хорошо знает процесс изготовления денег. Хотя технология сейчас уже другая.

Его дипломная работа – 100 рублевая купюра, изданная в конце 40-х годов. Он рисовал там какой-то узор. Совместное, так сказать, творчество.


В училище Госзнака он с ребятами посещал туристический кружок.

Пришло лето, выдали им стипендию, новую одежду, раздали и сапоги, и носки (все бесплатно!), выдали продукты, крупы, консервы.
На все лето хватило!

И он с друзьями в товарном поезде уехал покорять Алтай.


Был до революции такой путешественник – Сапожников. Он пытался дойти через Алтай до Монголии. Там на Алтае две реки Башкаус и Чулышман. Чулышман спокойная, а Башкаус горная, бурная, особенно при впадении в Чулышман.

Так вот,Сапожников шел по Чулышману до Монголии, но не дошел.

 А ребята пошли не по Чулышману, по горам, по Башкаусу. Встречали медведей, стада горных козлов. Но их подстрелить не удалось, стреляли в птиц, жгли костры, варили обеды. Заблудились. Ночевали в диких местах. В итоге дошли до самого конца реки Башкаус, шли через перевал. Но там начались непреступные, голые скалы. И они, подобно Сапожникову, возвратились.

Плыли по Телецкому озеру.

 Впечатлений была масса.

Ездили на Север.Шли пешком по рекам и болотам до Белого моря.

Много было подобных поездок!

 Но потом их дружный союз распался, все разъехались кто куда,по окончанию училища Госзнака так больше и не виделись  .

 Когда Госзнак был окончен, Юлий поступил в Суриковский институт на факультет графики к преподавателю Евгению Кибрику.

Там была уже совсем другая, интересная, творческая жизнь. Много друзей, поездок, встреч.


Интересно праздновали его день рождения! Оно у папы 31 августа. Лето.

 С утра приходят друзья, накрывают в саду стол. Едят, пьют, веселятся, потом днем опять друзья, к вечеру – другие. Кто-то уходит, кто-то приходит. Так го глухой ночи целый день праздник в яблоневом саду.

 Дома сначала было пианино, Галя играла, а после купили рояль, который занимал почти всю комнату. Звучали вальсы и ноктюрны Шопена, Бетховен, старинные вальсы и различные танцы.

Галя имела много знакомых и очень хорошо умела помогать девчонкам в личной жизни. Они с ней постоянно секретничали, хоть по возрасту она приходилась им матерью. Галя караулила их женихов, и как те появятся на улице, возвращаясь с работы – бежала к девчонкам.

И в старости с ней хорошо было говорить о любви.

Мы с сестрой доверяли ей все сердечные секреты.

А иногда «прикалывались».

Идет фильм по телевизору.

Мы:
 «Галя, тебе нравится этот артист?».

Галя внимательно вглядывается в экран:

«Какой? Этот? Сейчас посмотрю внимательнее! Хороший, красивый!».

 Мы (едва сдерживая смех, предвкушая веселье) :

«А ты бы с ним поцеловалась?»

 Галя: «Тьфу ты, гадость какая! Зачем мне с ним целоваться! Ну, вы и придумаете!».

 Мы обе хохочем.

В старом Царицыне праздники проходили под музыку. Или играл патефон, или кто-то аккомпанировал на аккордеоне, баяне, гитаре.


Папа везде был приглашаем – замечательно играл на аккордеоне.У него абсолютный слух. Все тусовки, свадьбы – он там.

 Однажды пригласили его на свадьбу. Идет пир горой.

Один мужик напился. А он был хулиган.

Схватил Юлия за руку:

 «Сейчас сломаю тебе палец!».

 Едва отбился.

Завязался пьяный спор, нарастала ссора, угрожающая окончиться дракой.


Юлий с другом переглянулись, ухватились за стол, опрокинули его со всеми яствами и посудой- и были таковы!



В старом Царицыне жили татары.

Там специально стояли бараки, называемые «татарскими».

 Теперь живущие в Царицыне и окрестностях татары, так или иначе, являются потомками и родней, тех татар из бараков.
Там тоже были знакомые.

Еще были ПЭЧЭЭРовские бараки у железной дороги.
Примерно в том месте они стояли, где Курская железная дорога пересекается с Павелецкой железной дорогой. Там в основном жил непутевый контингент. Но тоже - одноклассники, друзья.

Что такое ПЭЧЭЭР – я не знаю, может быть какие-нибудь «посёлок чернорабочих»?

Связь с центром у Царицынцев была через железную дорогу. Ездили до Курского вокзала. А там или на трамвае, а как метро открыли – то на метро. Потом до Автозаводской от Царицыно стал ходить автобус.

Благодаря близлежащей железнодорожной станции, можно было легко выехать из Москвы. Это было удобно.


Еще во время войны Юлик ездил куда-то под Тулу, менял вещи на картошку.

После войны, уже в годы учебы в Суриковском Институте, друг Юлия – Леонид жил в Бутове. И иногда приезжал запросто в Царицыно, знал, где лежат ключи, отпирал замок и у них в доме заваливался спать.

 Все было просто. Люди друг другу доверяли.

 Этот самый любимый папин друг, Леонид Астафьев, был тоже художник, ветеран войны, удивительный человек, великолепный рассказчик. Это была такая дружба – свыше пятидесяти лет!

Царицынский домик сильно разрушился. Он был очень старым.

Однажды поздней осенью рухнул потолок. Пришлось поставить бревно, чтобы оно подпирало этот потолок. Бревно покрасили в белый цвет. Рядом стоял рояль.

На праздник 7 ноября приходили гости, с недоумением смотрели на бревно среди комнаты, а им объясняли, что это у нас Колонный Зал Дома Союзов. И рояль даже имеется! Все превратили в шутку.

Друг Жоржа, художник по имени Модест, который обучал в то время свою жену игре на арфе, стал давать Юлику небольшую подработку в художественной сфере.  Надо было рисовать плакаты, лозунги. Немножко платили и это выручало.

...В 1966 году папа женился на моей маме Людмиле Войцещук.

 Привел ее в «Колонный Зал Дома Союзов» с чадящей печкой, крысами.

 В конце 60-х старые дома уже начинали сносить, появились неподалеку пятиэтажки. Жильцы которых очень кичились перед теми, кто жил еще в деревянном доме.

В Царицыне жил такой художник Николай Аристов, ветеран. Он известен по картине «Спасенье знамени», которую печатали в советских учебниках.

Аристов узнал в каких условиях проживает художник с семьей, пошел в райком. Попросил показать план, где указаны дома под снос. Нашего дома в этом плане не было, должен был еще стоять и стоять. Дома под снос были обведены красным карандашом.

Начальник по фамилии Дубина махнул рукой, взял красный карандаш, обвел им на плане и наш домик.

Вскоре дали квартиру.

Предлагали и Чертаново, и Бирюлево.

Мама сказала :

«Вот на горке строится дом! Нам нужна квартира там!»

Она была молодая, красивая. Не стали перечить, и мы вскоре переехали.

Я уже в новом доме родилась-в роддоме старое здание которого стоит неподалеку, теперь управа Царицыно. А там почти все тогдашнее население рожало.

С младенческих лет я постоянно путешествую с родителями, друзьями.

Наша семья к этому очень склонна. Родители ведь познакомились в геологической экспедиции. У нас в роду какая-то тяга к дальним странствиям.



Галя тоже много путешествовала.


Отдыхая как-то в Молдавии у одной знакомой. Она решила поехать в те места, откуда берет свое начало Днестр.

И поехала однажды туда с Юликом.

 Прибыли в итоге в Закарпатье. Это стало самым главным место проведения Галиного отпуска на тридцать с лишним лет!

 У Юлика был мотоцикл и он ездил в Закарпатье на мотоцикле. Он вообще постоянно путешествовал.

 Учась в институте, он с друзьями плавал по каким-то северным рекам, где даже чуть было не стал стрелять в капитана баржи, который приставал к его девушке. У моряков есть поверье – что если на корабле появилась баба, то жди беды. Так оно и было. Капитан с горя напился. Пьяным пошел на большой скорости и сел на мель. Теперь эта девушка известная художница, бабулечка такая.
Папа часто созванивался с ее подругой, а та ее ревнует…

С художниками много папа ездил и на Дальний Восток, и в Среднюю Азию, Кавказ,Байкал. Был много раз заграницей в творческих художественных экспедициях.


После войны Галя научилась делать искусственные цветы.

 У нас до сих пор хранятся эти орудия, предназначенные для изготовления цветочков.

В то время в Москве было всего две подобных искусницы. Первая – работница Большого театра, вторая – Галя.

 До самых преклонных лет она делала цветы на свадьбу своим молодым знакомым – девушкам.

Тогда она неплохо цветами этими зарабатывала, спрос после войны на них был велик.

В коммуналке, где жила работодательница, соседкой была знакомая Сергея Лемешева.

Вся Москва страдала по этому певцу, женщины в него влюблялись.

И однажды Гале сообщили, что соседка ждет Лемешева.

И они вдвоём с работодательницей спрятались на кухне, и смотрели на него, затаив дыхание!

Вот он вошел, такой красивый, обаятельный! В жизни не встретишь на улице – только в театре удавалось иногда его услышать!

Галя часто с Юликом ходила в Большой театр, в консерваторию. Это был расцвет русской культуры. Сколько великих артистов удалось им увидеть, послушать!

В 70-е годы Галя давала частные уроки музыки, ездила по Москве к ученикам, работала в детском саду музыкальным работником. У нее было много знакомых различного возраста.

Галя умерла в возрасте 94 лет. Удивительно, что на ее похороны собралось очень много людей, знавших ее, любивших ее! Она до конца своей жизни любила людей и очень ценила дружбу.

Светлая ей память!


Наша мама родилась в Сибири. В г. Красноярске.14 августа 1944 года.

Отец мамы родом с Западной Украины, Матвей Венедиктович Войцешук, -про него и его родне мало что известно. Он оставил семью едва, окончилась война. Не воевал, а работая электриком, был нужен на обычных работах.
Его родителей звали Венедикт Матвеевич и Евфросинья Моисеевна. Говорят ,дед Венедикт был хорошим человеком.В Сибири они оказались в числе сосланных, раскулаченных.

Мамина мама, Лосева Клавдия Ивановна,родилась в г. Ачинске. У нас даже сохранился регистрационный лист выданный её родителям при крещении в г. Ачинске.

 Её родители родом не из Сибири. Дед бабушки, Фёдор Лосев, родом из г. Курска, был подрядчиком в г. Курске, строил храмы. По ложному доносу (доверил по жалости непутёвому человеку свои строительные инструменты, а тот обокрал храм, а подбросил инструменты ,- не смогли ничего доказать) его со сослали в Сибирь.

Туда же переехала жена его Мария и вся его семья( бабушкин отец, Иван Фёдорович Лосев родился ещё в Курске.)

Бабушка Клавдии Ивановны, Вера(прожила 105 лет), родилась в г.Витебске и вышла замуж там же за Александра Андреева. Поскольку время было голодное, в Сибири тогда давали земли, а у них в то время кто-то уже жил в Сибири, и они всей семьёй с детьми переехали в Сибирь.

 Мать Клавдии Ивановны, Ольга Александровна Андреева, родилась ещё в Витебске.В  Сибири она познакомилась с Иваном Фёдоровичем и вышла за него замуж.

У них было 7 детей. Клавдия была старшей, потом Георгий (утонул в 10 лет на Енисее), Николай (ветеран ВОВ, пехотинец, форсировал Дон, дошёл до Берлина, освобождал Прагу,имел много боевых наград), Екатерина,Фёдор (тоже воевал, но в Японии), Капитолина. Была ещё дочь Вера, умершая в младенчестве.

Чтобы прокормить всю семью они вынуждены были переехать из Ачинска в деревню Кубеково, что возле Красноярска.

Ольга и Иван Лосевы работали бакенщиками на Енисее, в любую погоду 2 раза в сутки выезжали туда на лодке, зажигали и тушили на ночь бакены на этой огромной суровой реке,а сын Николай им помогал.

В Кубекове находится наше семейное кладбище, теперь уж многие там...

Клавдия Ивановна рано ушла от родителей в Красноярск, желая учиться, и не желая жить в деревне, и выучилась на портниху. Вышла замуж за Матвея Венедиктовича Войцешука и родила пятерых детей,двое из них младенцами умерли во младенчестве.

Клавдия Ивановна с детьми поселилась в комнате, в коммуналке в центре Красноярска.

Это бывший особняк купца Цуккермана, достопримечательность Красноярска, там теперь находится литературный музей.

Когда в советское время рушили всё и вся, бабушке удалось отстоять этот дом и уберечь его от сноса, она писала во многие инстанции, чтоб сохранить в Красноярске эту жемчужину деревянного зодчества.

Клавдия Ивановна была удивительно великой души человек!

Сама, обладая плохим здоровьем, иногда из-за этого теряя работу, с 3-мя малыми детьми одна, она принимала у себя в одной комнате коммуналки различных безысвестных нищих странников, которые годами жили у неё дома, совершенно безвозмездно, и спали с ней на одной кровати.

Она делилась с чужими людьми последним куском хлеба!


 Несмотря на нищую жизнь, дома всегда была куча гостей, детей, и все люди -чуть, что, шли к ней.

 Живя зимой в Москве у нас, Клавдия Ивановна, окончила курсы и стала селекционером.

У себя в Красноярске в саду она выращивала различные сорта фруктов, ягод, овощей. Прививала одну породу к другой.

 Говорят, она одна из всей семьи пошла в своего отца, отличавшегося большой любознательностью, интеллигентностью.

В октябре 1984 году Клавдию Ивановну сбила машина. Она в тот день везла из своего сада плоды и овощи для одной женщины, оказавшейся в то время в тяжёлых жизненных обстоятельствах. Клавдия Ивановна скончалась на другой день в реанимации.


Людмиила Матвеевна росла очень резвым, весёлым, активным ребёнком, её звали дома "завхоз".

В детстве перенесла тяжёлые заболевания и серьёзные травмы.

Училась очень хорошо. Хотя часто срывала уроки. У неё обнаружились хорошие способности к литературе, даже думали, что она пойдёт на Литфак, потом хотелось ей в медицину, но выбор пал на немецкий язык.

Сначала Мама поступила в Красноярский пединститут на факультет немецкого языка, а потом перевелась в Иркутский Институт Иностранных Языков имени Хо Ши Мина.

 Летом она подрабатывала в геологических экспедициях поваром.

 Тогда же в 1963 году в геологической экспедиции она познакомилась со своим будущим мужем, нашим отцом.Папа в те годы часто ездил в экспедиции как художник.

Интересно, что один геолог, бурят по национальности, накануне встречи геологов с московским художником, сказал нашей будущей маме, совсем ещё девчонке:

"Сейчас мы встретим одного художника из Москвы, приглядись к нему, Людочка, от него может зависеть вся твоя дальнейшая жизнь.


Его слова оказались пророческими!

В 1966 году, летом, наши родители  поженились!