Твой мир никогда не будет прежним

Кручу в руках рудракшу — маленький браслет из семян элеокарпуса, ссохшимися, кирпичного цвета, бороздами они напоминают мозги. Бусины нанизаны на трос, оканчивающийся латунным брелком-месяцем и колокольчиком в форме розы. Тихо из памяти выглядывает Индия…

Я сижу за столиком уличного кафе в дешевом районе Дели, на Мейн Базар. Напротив меня сидит мой знакомый, щуплый индус с густыми, черными, как вороное перо, волосам до пояса, собранными резинкой в хвост. Откровенно говоря, он более похож на индейца: очень смуглое, плоское, обветренное лицо, широкие скулы, худощавый и весь текучий, стремительный, как горный водопад. Он достает из пачки сигарету и катает ее по столу передо мной, не касаясь ладонью, только водя над ней сверху достаточно высоко, тихо присвистывая и пришептывая какие-то заклинания. Сигарета послушно катается туда-сюда. Вторая его ладонь лежит плашмя на столе без движения. Потом он берет бутылку из-под пива с очень узким горлышком, достает из кармана металлическую монету диаметром в два раза больше горлышка и на моих глазах просовывает ее в бутылку, что-то настойчиво бормоча. Я смотрю на все это как на само собой разумеющееся явление, улыбаюсь равнодушно. «Твой мир никогда не будет прежним», — проскальзывает в мои воспоминания фраза, вычитанная в интернете, и я вдруг понимаю. Вот когда это произошло, еще тогда, восемь лет назад! Но тогда я не придала этому значения, не поверила. А между тем сигарета и бутылка продолжали жить во мне и ждали своего часа. Кажется, он настал.

Я иду по узкому длинному белому коридору офиса, здесь по стенам металлические ящики со средствами для пожаротушения, выкрашенные в агрессивный алый цвет, в тишине раздается цоканье каблуков. Об этом мире ничего нельзя сказать наверняка, кроме одного — я есть. Цоканье каблуков, кричащие красные шкафы, белая каменная плитка текут сквозь меня, как сон. Я дала себя обмануть, чтобы выжить. Мы все так поступаем в детстве, родители, школы, учителя, передают добросовестно сочиненную сказку об объективной реальности, ибо так проще. Жаждут незыблемости люди установленных коллективных описаний, как мертвец жаждет могилы.
А я хочу жить. Это путешествие не закончено. Мой мир никогда не будет прежним.