Берег спасения

       Север. Дикая природа. Дикие нравы.
Автозак, до отказа наполненный заключёнными, подкатил к переправе через реку Вишеру.
Летом – к нашим услугам паром. А зимой упрощённый вариант – зимник. Но когда мы вылезли, чтобы размять ноги, а также по малой нужде (на большую был строгий запрет), то увидели природу в другом наряде – в весеннем.
       Ледоход ещё не начался, и зимник был в девственной сохранности. Однако красный светофор ясно обозначил, что дороги по зимнику не стало. Запрещающим сигналом из-подо льда торчала крыша такого же автозака.
       Память по каким-то своим законам подкинула такой образ: атомная подводная лодка делает всплытие во льдах Северного Ледовитого океана. Однако автозак – не подлодка.
       Молодой уголовник показал свою наивность, когда громко произнёс: «Вот же дурачки, кто же в это время ездит по льду? Пешком надо переходить». Ему ещё предстояло постигать азы философской мудрости на тему: роль конвоя в судьбе заключённого. Прапорщик оказался ветераном. Он оценил обстановку и отдал приказ:  «Погрузка! Хватит кислород жрать! Возвращаемся!»
       Автоматчики стволами стали подталкивать зеков, на которых кислород, весна, солнце и дорога подействовали одурманивающее. Собаки добавляли сноровистости… Рявканье саблезубых тигров быстро ввело в реальность этого мира. И все забыли об очерёдности при  посадке, полезли, в буквальном смысле, как тараканы в щель. Последние, всё-таки, проверили остроту зубов и цепкость хватки на своих мягких тканях.
       Смех прекратился.
       Ещё неделя при пересылке в городе Соликамске. И снова тот же путь и тот же автозак, но только другой конвой и другой начальник конвоя. Так же слепило солнце. Река ещё была скована брачными узами с зимой. Но хотела, явно хотела расторгнуть свои отношения.
      Она была шальная баба – эта Вишера. Распутная, сексуальная и строгости портили её капризный нрав. Мы присутствовали при конфликте. Вишера наполнилась возмущением, гневом, тяжко вздыхала, вот-вот разразится скандал.
      Опытные зеки притихли. Их уже не радовала природа, не радовало солнце, не радовали косяки гусей, которые курлыкали, пролетая над нашими головами. От этого затишья молодым стало тоже не по себе. Пять минут, выделенные для оправки, истекли.
       «Боже милостивый, пронеси сию чашу мимо наших ртов, - вслух начал молиться седой старичок. - Господи, только Ты один Всемогущий, и способен сотворить чудо! Господи, успокой Вишеру на время нашего переезда».
       А мы знали начальника конвоя – характер шакала. И не сомневались в том, что повезёт по льду. Что ему красный, запрещающий сигнал братской могилы.
       Они сами спасутся, так как открывают двери с обеих сторон, также и солдаты.
       А мы под замком в клетке. Я уже раньше сталкивался с таким моментом, когда они сигали, как зайцы, при малейшем треске льда.
       Грузились степенно. Торопиться было некуда. Последний взгляд на солнце, на природу, и в железный ящик, забитый мешками и людьми. Стихли окончательно. Нервно затягивались папиросками и самокрутками.
       «Прекратите курить!»
        Не прочувствовал обстановки дотошный службист.
       «Да пошёл ты!» - возмутился один из зеков. Сержант заглох. Тронулись в абсолютной тишине.
       «Боже, Боже!» – взмолился сосед справа.  Ему начали вторить и с других мест. – «Боже, Боже, Боже…»
       Я был атеистом.  Я не верил в Бога.
Проехали Вишеру – поверил!

14.05.1996 г. Крикунов В.С.