FALL to UP - 38

Падение. – роман о любви, философии и психологии, о политике жестокого мира нашего времени и как результат деградации общества - мутации в будущем...

...Как вас может бес поразить и чем? Тем, что веры в вас нет настоящей, ибо вы сразу вдались в хаос и панику – вот где главный черт и сидит, и с того же и бесы выигрывают. А мы что тут военные? Сколько нас всего на душу населения? И сколько тех, солдат,  кто получил опыт от самого начала сей катавасии? Чуть что - в панику, мы что вас зря инструктировали? Уже будучи спокойными, вы выигрываете у врага. А вы своих же людей готовы в черти списать, кто ненароком попал к бесам. Дома все разрушать... разруха и подозрительность, и есть главное оружие дьявола. Подозревая любого в заражении чумой – вы сами разобщаетесь, типа каждый спасает свою задницу и честь по одиночке, на чем черт и выигрывает. Тут можно и нужно спасать положение только сообща и всем держаться сплоченно вместе, помогать и защищать друг друга. Иначе не будет вам никакого рая после смерти – все в ад к чертям и попадете. Я понимаю, что селяне всегда были суеверными и консервативными и каждый себе на уме, но вы куда как чище по духу, чем горожане. Но, поддались на панику, впали в хаос – предали бога и восхвалили силу дьявола...», - Лурик скорее ругался и отводил душу на селянах, за то, что его бойцам не удалось полностью подавить и истребить бешеных, а это опять в пользу новой волне и бесконечности этой нудной и непонятной войне. И только теперь Лурик понял, что он не боец по сути и это все не для него, но он муж и должен и обязан кровь из носу быть защитником, быть решительным и бескомпромиссным, быть порой безжалостным и жестоким, чтобы сохранить и сберечь мир. Он не имел права толкать никаких речей селянам и у него самого порой закрадывалось подозрение, что в лабораториях ученых не исследуют как бороться с сей чумой, а наоборот, создают на основе уже известных образцов бешеных – еще более совершенные и живучие образцы этой бестии. Ибо власть всегда грезила о супер-человеке о супер-превосходстве над простым народом. А враги власти нужны были всегда как воздух и вот, прямо рай для власти и ад для народа. И страшные и непобедимые враги, как когда-то по слухам был – криминал. Как писали и твердили о русских. Ведь самое главное – создать два фронта – за и против, и потом столкнуть эти фронта лбами. И порой ему казалось, что у него самого начинается паранойя от таких подозрений, ибо доказать такие мысли было бы ничем не возможно. Но это всплывало в его сознании как дежавю, как память о становлении амуров, что были насквозь пропитаны политикой отношений, а не любви. О его падении, начиная от Вилкиса и вот, выходит Вилкис все-таки победил – то, что творится вокруг – это мир Вилкиса. И этому никакого конца не видно... потом придет и третья волна бешеных, более изощренная и живучая, а он как воин будет не истреблять, а проверять сии новые модели бешеных от науки, на их качество, силу и выживаемость, пока и он сам не окажется бессилен и его самого убьют бешеные или заразят. А что простой народ? Сколько можно свалить на его шею с его примитивным умом и привычками? Чего он тут разоряется на селянах? Но селяне видно не только не обиделись на его речи, а даже стали смотреть на Лурика как на самого иисусе!? Отчего же тогда, от штаба фронта борьбы против бешеных, селянам не дадут настоящего лидера или хотя бы специалиста, кто уверует народ как жить и бороться в такие времена? Ибо какой с Лурика по идее его натуры лидер? Курам на смех. Но вот пришло такое время, когда он и вдруг словно превратился из ничего во все, в самого господа всевышнего!? И тут Лурик понял, что простота и понимание во стократ сильнее всех заумных академиков, всех мудрецов и аферистов власти. С того и он сам никогда не понимал политики и власти во всей ее мудрености, как и в отношении к амурам. Есть говорят сто учений, что обучают амурам, но нет ни единого официального образования, что можно было бы назвать для всех – школой амуров. То, чему учат в школе по урокам секса – и смех и грех. Однако, ведь когда-то на земле никаких уроков сему не было и как тогда роджались дети? А что тогда такое педерастия и педофилия, инцест и однополые браки? Это все только власть и политика, а насколько могла перемениться власть с началом сей чумы бешеных? Скорее власть перестроилась или вернее подстроилась как проститутка под данную ситуацию. И тут Лурик понял, что начало бесить его самого – ему некуда возвращаться, того прежнего мира уже нет, как и его города по словам Лизы, он вообще не знает ради чего живет. Любви нет, города нет, конечно свои ребята бойцы как родные, но потом что, когда кончится война? Он потерял какую-то основу что ли в жизни и пока и сам всеми конечностями держится за сей фронт, что хоть пусть не менее безумен чем секс, но хоть дает какое основание для существования. И в кого он такой уродился – тут совсем не понять? Когда человек не имеет будущего, он начинает жить прошлым, а в таком раздоре мира, это вызывает теперь обратную реакцию, то есть как бы взгляд на прошлое с противоположной стороны и с того, все те воспоминания об сексуальных оргиях с девицами, стали вызывать в Лурике какое-то отторжение и стыд. Он становился с того только злее и грубее. Но при случайных встречах с женским полом, девы наоборот словно тянулись к нему и притом сами, как бы он не показывал признаки апатии и холода. Выходит верно, чем муж сильнее разнится от девы, тем становится желаннее для дев. Все в этом мире шиворот-навыворот, с того и бардак и люди слабы духом. Так во всяком случае думал сам Лурик. Вот Вилкис хоть и хулиган и драчун, но тут ему становился более понятным. И Лурик с каждой операцией против бешеных стал словно все более замыкаться в себе, стал наглее и беспощаднее, словно сам превращался в Вилкиса. Но с другой стороны, это была как защитная реакция психики, ибо он в сути все же был не воин, не судья и не убийца, даже для чумы бешеных. За грубой внешней оболочкой Лурик словно наоборот становился человечнее, очищался душой от нелюдей...

...Это был еще тот образец беса, прям как атаман, лидер, грубый, жестокий, бесстрашный, которому казалось ни бог ни дьявол не указ, и с таким лидером, было столь же безумно бесстрашно его войско, когда они громили крупное село. И все, что селяне заранее не готовили и не надумали, как одолеть бесов в случай их нашествия – все оказалось бесполезным. Уже от одного вида этого матерого здоровяка, селяне теряли дух и впадали в раж ужаса и страха и еще немного и казалось селу конец.
Бронестаг буквально влетел в расположение села через частокол видимо созданный от набегов бесов, с ходу открывая огонь по тем, кто имел на себе явные признаки беса, и от вида такого разгрома и ужаса на селе, у бойцов невольно вскипала кровь от ненависти к бешеным. Пару бесов, открыто в наглую, грубо насиловали молодую селянку и Лурик непроизвольно выскочил из машины готовый всех убивать голыми руками. Внезапность явления воинов для бесов объяснялась тем, что во время ража погромов, бесы теряли бдительность и интуицию от опасности извне, как любой теряет голову и в раже секса.
 Это было как магия, как само божественное откровение, когда по неведомым законам и силам духа и харизмы, как влекомые невидимым магнитом, пошли друг на друга мужи-лидеры, и от бешеных и от воинства. Лурик не думал, с чего именно его выбрал лидер бесов в главные соперники, как и о том, с чего, он сам вдруг оказался в роли лидера среди всех солдат, а не капрал пехоты, к примеру. В Лурике была выражена вся его злость и грубость и так, что казалось он сам сейчас почти не отличался от бешеных, разве что буквально ледяным холодом против горячности в духе ража бешеных. Это случилось сразу после того, как Лурик сходу прострелил головы двум бесам что насиловали девицу, и тут, послышался ужасающий рев, словно из самого ада, обернувшись на который, Лурик увидел этого лидера бесов, идущего прямо на него. Все вокруг словно застыло и остановилось, чтобы увидеть и запечатлеть самый главный момент истории, самое главное явление сей битвы – это поединок двух «титанов духа», двух супер-натур от каждой стороны фронта. Лурик не смог бы наверное просто выстрелить в лидера бесов, ибо это было не то что там не достойно или несправедливо, а именно к текущему моменту – даже немыслимо, ибо это был поединок не оружия и не людей, а именно духа и богов. Словно в сем поединке сошлись сам бог с дьяволом. И оба были чем-то так похожие друг на друга. Но Лурик шел на атамана бесов бессознательно, но только успел отметить, что сей атаман, чем-то так по духу и образу похож на Вискиса, хоть внешне такого сходства не было вообще. И как тогда, когда-то, тоже от злости из-за Селены, Лурик был теперь готов снова уделать сего «вилкиса», но теперь куда более жестоко и беспощадно. Это была еще та дуэль глаз, так словно оба главных соперника, хотели прежде уничтожить друг друга одними глазами, как гипнозом, или как лазером, чтобы сжечь врага до тла. Лурик словно впал в какую-то прострацию или транс, уже не соображая что делает и что вообще происходит, идя прямо на атамана бесов, но словно видел перед собой того самого Вилкиса, и вся боль тех лет, досада, что он сам был тогда как рохля, все зло из-за политики амуров и из-за девчонок, которым приходилось такое пережить, весь гнев на зло и несправедливость в мире, все это сейчас воплотилось в Лурике, как один мощный железный кулак.