Артёмка

О строительстве красивейшего Свято-Успенского монастыря  Флорищевой пустыни на Красной горке хорошо известно по описаниям в летописях. Не менее красивы  Никола-Троицкий,  Знаменский и Сретенский  монастыри в Гороховце. А что об этих монастырях из уст в уста передает поколениям народная молва?

                О разбойнике Артёме
В начале 17 –го века в России усилились споры о необходимости реформирования церкви. Особенно остро реагировали на предлагаемые изменения монахи монастырей. В спорах  не остались в стороне и монахи Георгиевского монастыря в местечке Егорий вблизи Гороховца. Монастырь был небольшой, находился на левом берегу Клязьмы в труднодоступном месте среди лесов и болот. По преданию основал его Сергий Радонежский во время своего визита в Нижний Новгород для примирения враждующих братьев княжеств Суздальского и Нижегородского. Дискуссии среди монахов проходили столь остро, что некоторые, наиболее грамотные монахи покидали обжитую обитель и уходили искать более уединенные местности для служения богу, основания своих монастырей, более разумных в церковных законах. Некоторые нашли приют в соседнем Гороховце и основали там свои братства.
Однажды уже немолодой, но преданный истинно христианской вере, «знаменосец» - Мефодий из Георгиевского монастыря, пошел за грибами и заблудился. Вышел он к Красной горке к одинокому домику лесоруба – бортника Фрола. Когда поднимался  по Красной горке, затерявшейся в холмах покрытыми вековыми елями и соснами, он услышал, как наверху звенит серебряный колокольчик тихим и приятным звучанием как чистый родничок, а запах лесного воздуха при подъеме на гору становился все приятнее. Где-то куковала одинокая кукушка. На душе у Мефодия стало приятно. Забыл он об усталости и нестерпимой жажде. Обессилив от скитания по лесу, Мефодий с радостью увидел одинокий домик; подошел к нему и сел на завалинку с северной, более прохладной стороны. Очень хотелось пить, но колодца рядом с домом он не обнаружил, но осмотревшись, увидел реку, в которой признал Лух, протекавший недалеко и от его Егорьевского монастыря. К вечеру пришел хозяин дома, средних лет мужчина, с заросшим черными с проседью волосами лицом и с топором за поясом. Поздоровавшись с усталым и изможденным путником, хозяин дома представился: «Флор из поселения Нижний Ландех, отпущенный князем Иваном Дмитриевичем Пожарским на заработки к Гороховецким и Вязниковским купцам на валку леса, вязания плотов для сплава в южные края. А ты, какими судьбами здесь, и кто ты?» Мефодий тоже представился, как монах Георгиевского монастыря и, что он, собирая грибы, заблудился и через многочасовые скитания вышел к его домику, в чудном месте. Фрол напоил, накормил гостя и, соскучившись один в лесу, с удовольствием слушал проповеди монаха об истинной вере, о справедливости.  Утром Мефодий отправился на плоту по Луху в свой монастырь. Иноки его уже заволновались из-за долгого отсутствия брата. Приплыв в монастырь, Мефодий рассказал о чудном месте в непроходимом лесу среди болот и холмов, поросших хвойным лесом. И стал уговаривать близких по духу иноков уйти в полюбившееся ему место и организовать там свой монастырь, с более справедливыми порядками и для более усердного служения богу. Монахини Знаменского монастыря из Гороховца, узнав, что их муж «святъ житиемъ, прозорливъ и пророческаго дара исполненъ»,  самый знающий, самый верующий монах, уходит в другую местность, чтоб  начать служение богу и Пресвятой Богородице в новом, более удобном для этого глухом месте, заверили его, что будут приходить в его приход молиться и будут обеспечивать его  сухарями и водой из святых источников Гороховца, из которых воду доставляли в Москву, немощному здоровьем, молодому царю Федору Алексеевичу.
 Вскоре Мефодий собрал свои книги и собственные записки и с таким же, как и сам иноком покинул обжитой монастырь и отправился в глухомань, начинать новую жизнь, обживать новое место, строить церковь и кельи для сподвижников. Вскоре к нему в новую пустынь пришли монахи Варлам и Макарий из соседнего опустевшего Макарьевского монастыря.
Фрол, когда прибыли к нему несколько монахов, с полюбившемся ему  Мефодием, подговорил таких же, как он лесорубов Михаила и Илию срубить для монахов небольшую избушку. Глубоко верующие лесорубы сочли за честь помочь богом избранных и молящихся ему и Пресвятой Богородицы монахов и к осени поставили пятистенный домик и для моления, и для проживания. А постепенно к келье Мефодия пристраивались новые кельи, пусть с виду бедные, но по-монашески ухоженные и наполненные молитвами таких же ищущих иноков. Вскоре Мефодий обошел влиятельных и богатых людей в Гороховце и Вязниковской слободе. Воеводы этих поселений Лопухов Петр Абрамович и Языков Иван Павлович поспособствовали ему в сборе небольших средств на строительство маленькой церкви. Население и купцы не верили, что в глухомани, какой была в то время затерянная в лесах и топких болотах безлюдная Красная горка, можно привлечь прихожан, а потому деньги давали неохотно. Все-таки их почти хватило, а еще помогли своим трудом Фрол, Михаил,  Илия и сами монахи; и была поставлена  маленькая деревянная церквушка, о которой столько мечтал схимонах Мефодий. Оставалось найти священника. Божьим промыслом в Флорищевой пустыне оказался сын известного церковного служителя из Нижнего Новгорода Антония - Иоан. После бесед с Мефодием, пораженный его познаниями библии и основ православия, и умением довести их до верующих, Иоан постригается в монахи под именем Илариона и получает сан священника. Не без участия Мефодия Иларион вскоре оказывается во Флорищенской пустыне священником во вновь отстроенной церкви. Причудившиеся и Мефодию, а потом и Илариону видения, что на месте убогой церкви и малюсеньких келий монахов, появятся прекрасные белокаменные храмы и кельи, укрепили веру Илариона, что предсказания Мефодия о великом предназначении новой обители скоро сбудутся. Он помнил и завет отца: «Начиная служение богу в тихом, всеми забытом месте, молись и делай благое дело. Верующие поймут, одобрят твое деяние, богатые и имеющие власть дадут денег и на моление за их помыслы, и на постройку новых храмов, которых по красоте своей доселе не было в тех местах; а летописцы в своих житиях прославят тебя на века».  Благодаря завораживающих рассказов московских друзей настоятеля вновь возникшей пустыни: иконописца С. Ушакова, Языкова Ивана Максимовича – фаворита  царя Федора Алексеевича, юный царь узнал о необычной пустыне, заинтересовался ярким рассказом Языкова и пожелал увидеть Илариона. Желание это, вероятно, усиливалось и тем, что царствующий юноша в душе надеялся получить чудесное исцеление от своей изнурительной болезни (он с детства был немощен). Умный придворный Языков легко устроил свидание царю с подвижником из глухой обители. Иларион был в это время в Москве и находился у иконописца С. Ушакова, у которого всегда останавливался по приезду в столицу. Первое свидание царя с Иларионом произошло в январе 1677 года. Беседа пустынника с царем продолжалась долго и послужила началом продолжительной дружбы между этими двумя людьми. Настолько известной сделалась Флорищева пустынь, благодаря добродетельной и строгой жизни преподобного Илариона и его братии, повсюду прославлявших Отца Небесного, что не только простой народ, но и вельможи, и воеводы начали посещать ее, прося у подвижников молитв и благословения. Из таковых сановных мужей,  воевода  Вязниковской слободы Иван Михайлович Языков (родственник фаворита царя Ивана Максимовича Языкова) часто посещал обитель вместе с Гороховецким воеводой Петром Абрамовичем Лопухиным. Видя соблюдаемый в монастыре чин и дела, подвизавшихся в нем, возлюбили воеводы преподобного Илариона и его учеников.
Вскоре Самодержец Всероссийский и сам пожелал посетить монастырь на Флорищевых горах. Государю чрезвычайно понравилась убогая обитель, она не была похожа на посещенные им ранее богатые монастыри и показалась новая пустынь ему, по словам летописца жития Илариона “яко рай едемский на вастоце насажденный”. И государь дает денег на постройку каменного храма. Прощаясь с Самодержцем, Иларион подарил ему искусно сплетенные монахами личные башмачки. Федор Алексеевич с благоговением принял реликвию, надеясь, что они сотворят чудо и укрепят его здоровье. В свою очередь, по-царски, целым рядом жалованных грамот в 1678, 1679 и 1680 годах наградил обитель. Во время Турецкой войны (1672-1681 гг.) Федор Алексеевич прислал инокам во Флорищеву пустынь богомольную грамоту, в которой просил молиться их во славу русского оружия. Это еще более подняло престиж монастыря. Свято-Успенская Флорищева пустынь - мужской монастырь на холме, именуемом Флорищевой Красной горой благодаря организаторских способностей Илариона стала процветать. На богатое место потянулись и разбойники, всегда мечтавшие поживиться за счет богатых.
Одним из таких был Артем. Говорили, что ранее он разбойничал на Муромской дорожке, но однажды несправедливо поделил между разбойниками добычу и был изгнан из шайки разбойников. Скитаясь по глухим местам, он облюбовал местечко на левом берегу Клязьмы против Вязниковской слободы и поставил там, в глухом месте, неприметный домик, в котором и хоронился от царских слуг. Но молва о богатой пустыне, обласканной самим болезненным царем Федором Алексеевичем, не давала покоя Артему. А новость, когда монахи стали строить прямую как стрела дорогу от Пирровых городищ до Флорищ, по которой должен был наведать монастырь сам царь, сорвала с катушек Артема. После изгнания с купеческой Муромской дороги, Артем стал осторожнее и осмотрительней. Собрать коллектив таких же отчаянных разбойников не составило труда, их в глухих лесах вдоль Клязьмы скиталось не мало. Здесь можно было где  пограбить богатеньких, ведь Гороховец стоял на одной из главных дорог древней Руси «Бережецкой», а теперь прозываемой в купеческих кругах Владимировкой, по которой богатые обозы с товарами шли с Владимира, Суздаля, Ростова, с Москвы и в татарскую Казань, и к татарам в Астраханское ханство и дальше по шелковому пути на восток.  Несмотря на то, что Флорищева пустынь находится далеко от мирских селений, и путь лесами самый трудный и сбивчивый, богомольцы отовсюду собирались и приходили в обитель. Потому, преподобный Иларион, чтобы богомольцы не блуждали, вместе с братией прочищал прямые дороги к селению, на реках и топких местах мостил мосты, которых сделал в разные стороны (до Гороховца 24 вер., до Мугреева 20 вер., в Якушево 25 вер. и до Раменья 40 вер.).  Артем не решался грабить купцов на царской дороге. Она хорошо охранялась и монахами и стрельцами. К тому же она проходила у Вязников, воеводой здесь был Языков Иван, родственник царского придворного Языкова Ивана Максимовича, да и помнил он волчью заповедь разбойника: «не озоруй там, где сам живешь». Однако  основную базу свою Артём обустроил вблизи царской дороги и всегда держал в зоне своего влияния караваны купцов, следующие по дороге. У Гороховца проходила не менее знаменитая дорога, связывающая монастыри Гороховца, прежде всего Никола Троицкого и Свято-Успенского Флорищенского. Поговаривают, что из-за постоянных разбоев на лесных дорогах эти монастыри связывала даже подземная, в человеческий рост дорога от Никольской церкви под Клязьмой к Знаменскому монастырю и дальше до Флорищ.  Вот в округе богатых монастырей  и озорничал Артемка, как стали его называть местные жители, а домики разбойников у Вязников прозвали Артемкино. Скитались разбойники в непроходимых, топких болотах. Одним из таких мест, где прятались разбойники, до сих пор местными жителями называется Артемово болото, куда по сей день жители города ходят за клюквой, брусникой, черникой, гонобобелем. Правда, после мелиоративных работ вокруг болота, оно стало проходимым, но урожай дикорастущих ягод ни сколько не пострадал. Были и другие места вблизи лесных озер, где прятались разбойники от Гороховецкого и Вязниковской слободы воевод.  Так до сих пор одно из лесных озер около Артемова болота и дорога к нему называется «Денежными». Такое название озеро получило потому, что разбойники прятали в нем свои деньги, добытые разбоем на дорогах к Флорищенскому монастырю. Ведь даже знаменитый Гороховецкий купец Семен Ершов не единожды бывал во Флорищах  и не раз вкладывал свои средства в строительство важных построек монастыря. Разбойники, каждый имел свой, кожаный кошелек, в котором хранил свои сбережения. Они прятали свои кошельки под вековыми деревьями на денежной дороге или привязывали к кошельку сыромятный ремешок и опускали его в денежное озеро, каждый в своем укромном месте, но все в это озеро. Правда, сейчас озеро заросло водной растительностью, затянуло трясиной и вряд ли найдешь невостребованные по разным причинам эти богатые клады разбойников Артема. Вековые сосны и ели на денежной дороге тоже давно спилены при лесозаготовках. Уцелела только Гулливая грива, где разбойники праздновали удачные операции по  ограблению богатеньких купчишек. Как правило, если купцы добровольно отдавали разбойникам деньги и ценные товары, то купцов отпускали, не чиня им больше препятствий. Слишком жадных купцов, которые не хотели отдавать свои товары и деньги разбойникам, убивали.
Не единожды разбойники нападали на саму обитель, где было много и денег, и золотых и серебряных  предметов для церковной службы. Такие нападения неплохо описаны в житие Илариона. Однажды даже сама жизнь Илариона висела на волоске: не хотел он расставаться с дорогой для церкви утварью, и неизвестно, как бы закончился разбой, если бы Флор, вечерявший у своей хаты, видя опасность священнику, не закричал: «Держите вора!» Разбойники испугались, оставили Илариона с его ценностями и убежали в лес, благо он рядом. Жители Гороховца и Флорищ в общем-то равнодушно относились к разбойникам, а некоторые симпатизировали им. Ведь грабили они богатых купцов! А и лесорубы, и бортники знали: как прижимисты купцы при расчетах за тяжелую выполненную работу в лесу и за местные товары. Поэтому, если и находили тропинки через топкие болота к землянкам разбойников, то не выдавали их местоположение розыскным службам воевод. Но однажды разбойники не получили сочувствия местных жителей. Произошло это, когда в монастырь прибыл князь Голицын – воевода Казанский, воспитатель и наставник малолетнего Петра Алексеевича. Князь постригся в монастыре в монахи и получил монашеское имя «Боголеп». Он сделал значительные вклады в строительство дворца для своего проживания в монастыре и подарил богатую церковную утварь. Среди этой утвари был и золотой массивный крест. Облачение священника в одежду с золотым крестом, по мнению прихожан, приводило к чудесным исцелением больных и душой, и телом. Когда постаревший Артем со своими разбойниками совершили налет на   монастырь и украли золотой крест, то жители охотно поделились с дознавателями Гороховецкого воеводы сведенями  по местонахождению баз разбойников в непроходимых болотах. Артем был изловлен царскими охранниками, но при обыске креста среди его вещей обнаружено не было. И при пытках Артем не указал местонахождение награбленного. Ему вынесли смертный приговор. При исповеди он сказал священнику, что крест, отдельно схороненный, найдет тот монах, который прочтет молитву, с которой он, Артем закопал его в потаенном месте. Во сне монаху приснится ангел и покажет место, где находится золотой крест. После исповеди Артема привели на башню,  с которой видны были окрестности монастыря, и палачи в последний раз спросили: «Где крест спрятал, разбойник?» Надеясь, хоть направление захоронения перед смертью покажет, и может тогда догадка воплотится в счастливые поиски. Артем, оглядев последний раз окрестности, где он разбойничал, поблагодарил исполнителей смертного приговора за возможность еще раз посмотреть красивые места, где он грабил богатых, и где деньги раздавал обездоленным.   Собравшимся около колокольни монахам и жителям окрестных поселений, собранных на казнь, Артём крикнул: «Простите меня люди добрые, на вас я зла не имел, когда купцов грабил и убивал. Кто найдет золотой крест, который сейчас усердно все ищут, поставьте его в память о моей разбойничной жизни на моей могиле. Простым людям я зла не делал, а о моей благотворительности долго еще люди помнить будут». Здесь нервы охранников не выдержали и Артема столкнули с высокой колокольни собора. Разбойники, его товарищи, которых еще не опознали царские охранники и жители, которые по-своему любили Артема, подхватили с земли разбившегося на смерть Артема и унесли, и тайно похоронили разбойника в им одним известном месте. А золотой крест, который похитил Артем, так до сих пор и не найден. Да не нашли и саму могилу-то  известного разбойника Артема, в память о котором некоторые места, в которых он разбойничал, до сих пор носят его имя.