Воздушная тропа

«Охота и рыбалка XXI век», N4,2016 г.
"Охотник и рыболов. Газета для души", N5, 2016 г

Весна шла долго, тяжело, с трудом вырываясь из крепких объятий зимы – не хочет отпускать её белая! То под снегом дороги спрячет, то морозом лужи закатает – не ступишь, не подскользнувшись. Не нагулялась ещё... Но с солнцем и по-весеннему длинным днём не поспоришь, и зима, недовольно ворча,  уступила-таки дорогу яркому свету и южному ветру.
Мы с друзьями уже «топаем ногой» в Москве от нетерпения, часто перезваниваемся, возбужденно разговариваем, считаем последние дни до открытия охоты, уточняем состав компании. Да просто треплемся, «обсасывая» мельчайшие детали. Ведь это тоже часть охоты. Её предвкушение! Но, вот наступил долгожданный день! Я, приехав раньше положенного часа к месту встречи, -кафешке на Минском шоссе, стою на обочине, курю одну сигарету за другой и высматриваю в потоке машин знакомые легковушки друзей. Время тянется еле-еле, а мысли уже все там, в Смоленской области.
Ехать нам предстоит почти триста километров – сначала по Минке, а потом, уже за Днепром, мы свернём направо и будем ехать ещё километров пятнадцать, пока не кончится проезжая дорога и насыпной грейдер не разбежится мокрыми весенними дорогами по пустым полям. Вот там мы и разобьем наш охотничий лагерь. Прямо на обочине дороги. В лесу ещё много снега и очень сыро, а в чистом поле ставить палатки опасно из-за традиционной весенней русской «забавы» - привычки палить прошлогоднюю траву. День только разошелся, когда мы прибыли на место. Скоро палатки установлены, дрова из леса доставлены, костер разожжен и мы сидим за столом, разговариваем, делимся планами на вечернюю тягу. Самые нетерпеливые уже собираются в путь. «Застоялись» мы в городе,  хочется  побродить по весенним лесам, подышать новыми запахами и, заодно,  выбрать себе подходящее место для охоты.
Солнце  начало клониться  к  закату, когда и я  не спеша побрел через поле по сухой  прошлогодней траве. Моя цель – лес на другом конце поля. Идти легко. Трава полегла широкими пластами как волнами. Поля, когда-то богатые овсом, ячменём да сенокосами, начинают постепенно зарастать свободной дикой травой, кое-где уже утыканной  тонкими побегами березняка. Если ничего не изменится, то лет через пятнадцать-двадцать поднимется здесь молодая берёзовая роща. Сюда будут ходить за душистыми вениками для бани,  позже – за черноголовыми подберёзовиками, а ещё через десяток лет ходи-броди среди хороводов налившихся силой деревьев, собирай белые грибы – настоящее богатство берёзового леса.
Это всё будет. А пока я шел по весеннему полю, вдыхая прелый запах старой травы, поглядывая по сторонам в надежде увидеть вечерних тетеревов,  песни которых уже разгорались по дальним перелескам. Через минут двадцать неспешного хода я, наконец,  добрел до лесной опушки. Осмотревшись,  понял, что, на самом деле, это не лес, а  просто заросшая ольхой и черноталом балка, скрывающая в овраге полноводный весенний ручей. Края балки были обрамлены высыпками берёз и  пушистых елей, что издалека и создавало впечатление лесной опушки. Идти  дальше, до самого леса не было ни времени, ни смысла. Осторожно спустившись по крутому свалу вниз, я огляделся. Место мне сразу понравилось.  Пройдя немного вниз по ручью, я вышел на небольшую полянку,  проросшую свежей щетиной молодой травы.
По обоим берегам ручья простирался ольшаник, выкинувший красноватые серёжки и от того казавшийся покрытым легкой розово-малиновой дымкой.  Сама же балка, шириной метров в пятьдесят, полого поднималась в обе стороны от ручья. На самом верху, как я уже говорил,  росли старые берёзы и ели, поднимаясь высоко-высоко в небо, что было особенно заметно, если смотреть на них как я – с самого дна оврага.  Самое замечательное в этом месте  было то, что по самому ручью деревьев было совсем мало и создавалось впечатление, что в небе над ним пролегла извилистая  дорога, обрамленная кронами деревьев, растущих по склонам оврага. Она превращалась в такую же воздушную «полянку» прямо над чистинкой, где стоял я, после чего вновь утекала вниз по течению неширокой воздушной тропой. По-моему, то, что надо  для вальдшнепиной тяги!
Решив остаться, я снимаю рюкзачок и пристраиваю его на старой ёлке на краю полянки. Ружьё собрано и в стволы Ижевской двустволки легла пара «семёрок». Теперь остаётся только ждать. С наслаждением закуриваю сигарету и не спеша оглядываюсь вокруг. Солнце зависло  где-то над лесом – отсюда, со дна балки его давно не видно, но вечерние лучи ещё скользят по вершинам деревьев, обливая  их розово-желтым светом. Под деревьями  уже сумерки, только белые носики закрывшихся на ночь ветрениц  светятся на тёмных склонах. В полях смолкли трели жаворонка, но «вечерняя смена» -  тетерева разошлись не на шутку: ритмичное бормотание то и дело прерывается «чуфыканьем» - чувствуется, что на току сошлись азартные бойцы.  Дрозды ещё  никак не успокоятся в кронах деревьев, перелетают с резкими криками с ветки на ветку, да и прочие пичуги, устраиваясь на ночь, выдают прощальные трели.
Я стою над ручьём, слушаю его негромкие переливы, сливающиеся в общую мелодию с пением вечерних птиц, вдыхаю пьянящий прохладный воздух, настоенный  на запахах оттаявшей земли, молодой зелени и сухой травы.  Вижу разноцветные капли подснежников, кружево бордовых сережек на ольховых ветвях и молодую зелень на кончиках старых еловых лап.  Закрываю глаза, проходит минута, другая… И, вдруг, ура, я начинаю физически ощущать, как суть моя, попав в резонанс с дыханьем окружающего леса, начинает медленно растворятся в окружающей   молодой Весне, рождающейся прямо здесь и прямо сейчас. Ради таких весенних, «интимных» минут слияния с обновленной природой я, собственно,  и еду на эту весеннюю тягу вальдшнепа. Еду, используя охоту как повод, чтобы, сбросив с себя оковы зимнего «безвременья», лично присутствовать при её Великом пробуждении….
Но, всё равно,  «вишенка на весеннем торте» в таких поездках  это, безусловно,  вальдшнепиная охота. Такая долгожданная и такая гармоничная. Уместная во всём. Даже звуки на тяге ничуть не выбиваются из основной нежной весенней мелодии: басистое «хорханье» и звонкое «циканье» - две заглавные нотки в вечерней апрельской симфонии. Осталось  немного подождать,- вот-вот невидимый дирижер перелистнёт страницу, другую партитуры и зазвучат, заиграют эти ноты по опушкам и перелескам.   
Погасли розовые «свечки» на самых высоких деревьях – солнце ушло за горизонт, и воздушная птичья тропа ещё ярче проявилась в синих сумерках на фоне резко потемневших деревьев. Я стою в напряжении, вертя головой в обе стороны, как ГАИшник на трассе, пытаясь угадать, откуда прилетит первый куличок. Медленно дышу ртом, - давно обратил внимание на то, что слушать нужно именно «ртом», а не носом. Дыханье так гораздо тише и не мешает слышать идущего в твою сторону вальдшнепа. Вот только сердце бухает в груди, отдаётся в висках, но с ним уже никак не совладать!
Далёкий дуплет эхом прошелся по перелескам – на кого-то из ребят налетел первый кулик. Тут же с другой стороны кто-то в азарте разрядил свой «автомат» по увёртливой цели. И - пошло, поехало… Бах!.. Ба-бах!...  Далеко, ближе и совсем где-то за лесами зазвучали выстрелы. Поднялась птица в свой вечерний брачный полёт. Я чувствую, как уходят последние секунды перед появлением птицы, даже глаза прикрыл, весь уйдя в слух. И вот, как всегда неожиданно, где-то на краю слышимости воздух толканула звуковая волна от низкой ноты: «Хо!.. Хо!.. Хо!...»  Идёт, родимый!
Вальдшнеп шел с верховьев балки, чётко придерживаясь проложенной между кустарников дорожки над ручьём. Силуэт птицы маленьким корабликом чётко виден на светлом небе. Понимаю ружьё и, накрыв стволами налетающую «в штык» птицу, нажимаю на курок. Та «ломается» в воздухе и, сложив крылья, падает на поляну в нескольких метрах от меня. Я поднимаю свой первый трофей. Птица бита чисто. Погладив её (любоваться сейчас некогда), заправляю голову «долгоносика» под крыло и укладываю на мох под рюкзак. С полем! Новый патрон отправляется в ствол…
Вот, опять! Снова с поля к лесу по счастливой «тропинке» тянет вальдшнеп. Хорханье птицы пересыпается звонким циканьем. Опять гремит выстрел, и вальдшнеп падает в мелкие кусты над ручьем. Нахожу его быстро. Затихнув в моих руках, второй куличок устраивается рядом с собратом около рюкзака. Тут же бегу на «точку», на ходу трясущимися от возбуждения пальцами прикуривая сигарету. Но, успев сделать только одну затяжку, роняю её под ноги, разворачиваясь на  очередного налетающего кулика. На этот раз он идёт снизу. Резной силуэт мелькнул над головой и, еле сдержав себя от поспешного выстрела, я пропускаю его и накрываю выстрелом в угон. Да, что за вечер сегодня! Три патрона – три вальдшнепа!!!
Сумрак становится гуще и, включив фонарь, я бросаюсь вверх по ручью. Искать, по счастью,  долго не приходится – птица лежит на чистом склоне оврага среди закрывшихся на ночь подснежников. Запыхавшись, спешу обратно, - каждая минута на такой тяге на вес золота!  Движение по воздушной тропе не затихает - не прошло и минуты, как опять «катит» по ней долгоносик! Может оттого, что на дне оврага уже тёмная ночь, а может от волнения, но стреляю я на вскидку и, практически, наугад. Мимо! Птица дернулась в сторону от пролетевшего заряда и начала заваливаться вбок как раз над моей головой. Поспешно, пока она не ушла в тень деревьев, нажимаю на курок. Есть! Дробь попала в левое крыло, перебив его, и вальдшнеп закрутился на месте волчком, медленно спускаясь мне в руки знаменитым «сухим листом». Прижав теплое ружьё подбородком, я руками ловлю в воздухе падающую птицу. Есть четвёртый!
Практически тут же, как апофеоз сегодняшней волшебной охоты, снимаю с неба пятого кулика! Хорошо, что успел перезарядить ружьё. В этот раз место падения долгоносика я не видел – в темноте можно было определить только направление, куда падала сбитая птица. Я долго лазил с фонарём по берегам ручья. Было, закралась мысль оставить поиски и вернуться сюда завтра утром, но вдруг, слава Богу,  увидел свернувшее в ярком луче крыло с белой подпушкой изнутри, приветом торчащее из-под черной коряги. За то время, пока я искал последнего вальдшнепа и выбирался на свою полянку, опустился совершенный вечер.
На фоне потухшего неба контуры воздушной тропы размылись, она совершенно пропала с глаз, - растворилась, как и не была…  Да… Счастливая тропа… Скорее всего вальдшнепы, кормившиеся днем по ручью и ушедшие далеко в его верховья и мелкие перелески в полях, к вечеру тронулись обратно к лесу. Лететь напрямую через поля по светлому вальдшнеп не будет, а тут такая удобная «тропиночка» над ручьём подвернулась: лететь безопасно,  и ведёт туда, куда надо. Недаром что из пяти куличков четверо шли вниз по течению, к лесу. Я, остывая после охоты,  постоял немного в темной балке, курил уже не спеша, с удовольствием разглядывал в луче фонаря свою пятерку лесных куличков. Слышно было, как прошло ещё несколько вальдшнепов. Правда,  уже не по «тропе», а по окрестным полям, - стало темно,  и они перестали придерживаться привычных ориентиров, а лихо пересекали поле в разных направлениях. 
Уложив свою добычу в рюкзак, я выбрался из оврага. Стрелять уже не хотелось. Достаточно! Да, и не хотелось портить сегодняшнюю отличную статистику выстрелами наугад.  Ещё-бы – из пяти пролетевших вальдшнепов взяты все пять! Причём шестью выстрелами! С той охоты прошло почти пятнадцать лет, а повторить свой «рекорд» я так больше и не смог.
Я шел не спеша по тёмному полю, шарил по траве лучом фонаря. Ещё один вальдшнеп цвикнул у меня над головой.  «Лети, лети, - Бог с тобой!» - я улыбнулся ему вслед, поправил потяжелевший рюкзак, поудобнее закинул ружьё и  уже уверенно зашагал к нашему лагерю. До него было около километра, и там уже разгорался огонёк вечернего костра. Должно быть, кто-то из ребят пришел раньше и зажёг «маячок» возвращающимся в лагерь охотникам. Впереди самое интересное – вечерние «посиделки» у костра: рассказы, рассказики, глаза, горящие отблесками огня, тосты «на крови», разговоры «по душам», воспоминания друзей - когда ещё удастся так поговорить?!.. Если только осенью – где-нибудь в Северной тайге на сентябрьской охоте по боровой дичи.
Кроме всего прочего, костёр прекрасный ориентир – такая яркая, живая звёздочка в весенней ночи…