Тарзанка

(Быль)

    В один из летних дней в судьбах сельских мальчишек многое поменялось. Простая бравада кому-то стоила сломанной ключицы, кому-то вывиха плеча, а кому-то повезло больше.
    А казалось бы, всего лишь привезли барабан с проводом. Электрики меняли простые алюминиевые провода на биметаллические, а снятые со столбов плети скручивали и оставляли около столбов или около дворов. Жители с разрешения забирали провод на ограждение огородов, чтобы коровы и овцы не забредали на грядки и не топтали. Мальчишки тоже нашли применение брошенному проводу, мастерили пистолеты с резиночками, пульки, или просто рогатки, а более старшие на тарзанки. Крепили, как правило над обрывом, на одинокую сосну. Слухи о тарзанках разлетелись молниеносно. Старшие не пускали младших на свои тарзанки, мало ли – сорвётся, покалечится, потом отвечай!
    Вот тут-то Юрка и попросил своего соседа монтажные когти на час, пока он был на обеде. С двумя соседскими мальчишками (двумя Тольками, большим и маленьким, разница в возрасте 2,5 года) пошли через лог в лес сооружать свою тарзанку. На сосну полез Юрка, он был более проворным, по сравнению с Толькой большим.
    Провод был закреплён вокруг ствола сосны, у первого крупного сучка, на высоте 6-8 метров от земли. На край провода была прилажена рукоятка (руль от старого разбитого мопеда) и держаться было удобно, и как казалось мальчишкам не опасно. Первым опробовать тарзанку решил Юрка. Потянув провод на себя, он разбежался, оттолкнулся от края обрыва и «полетел», совершая круговой облёт вокруг сосны. Но в середине полёта он ногой зацепился за ветку тополя, растущего внизу обрыва, что было неудобно. Во-первых, ветки били по ногам, можно было сорваться, а во-вторых, при ударе о ветки тело разворачивало, а ведь в конце «полёта» ещё надо и приземляться. Это могло закончиться тем, что к обрыву подлетаешь спиной, а падать на спину неудобно и больно.
    Тольке маленькому тоже не терпелось прокатиться. Юрка подсказывал, как разбежаться и потом правильно приземлиться. Но не учли одно: хоть Юрка и был старше на год, но был ниже Тольки маленького на пол - головы, соответственно,  и руки у Тольки были чуточку длиннее. Толька разбежался, оттолкнулся и «полетел», и его ждала первая неудача. Он, как и Юрка, ударился ногами о ветки тополя, его крутануло вокруг своей оси. Удар был не очень сильным, и ему удалось приземлиться на ноги. После приземления Толька задрал штанину до колена, на голени была содрана кожа до крови. Мальчишки решили избавиться от тополя. Толька убежал домой за топором и вернулся минут через десять. Тополь рубили по очереди, при земле вкруговую. Но какой лесоруб с 12 летнего пацана? Хоть тополь и был высокий, но молодой и не очень толстый у основания. На месте тополя остался пенёк, как розочка, маленький и аккуратный.
    Когда Юрка снова начал свой «полёт» на тарзанке, ему захотелось «выпендриться» и он крутанулся вокруг своей оси. Толька смотрел сначала с восхищением на своего друга. Поскольку катались по очереди, Толька присматривался за другом, как он отталкивается от края обрыва, что делает, чтобы крутиться во время вращения вокруг сосны. А потом начались своеобразные соревнования, кто сделает больше оборотов.
    Толька большой просто катался. Ему, как самому старшему среди друзей, не хотелось быть смешным при неудачном приземлении. И он часто подбадривал своего маленького тёзку.  Если меньшому доводилось крутануться на один оборот больше, чем Юрка, то он не без доли восхищения говорил: - "вот бесёнок, что творит!" Юрка от этих слов менялся в лице и начинал заводиться: - "Ну, блин, я тебя щас уделаю!" Его большим достижением были четыре оборота, которые Толька побил дважды, а вот Толькин рекорд в пять оборотов, так и остался непревзойдённым.
    Негласные соревнования продолжались несколько дней, вокруг сосны вытоптали всю траву, сосновые шишки из под ног распинывались в овраг. 
    В один из дней у тарзанки собралось человек пять, Юркины одноклассники - Серёга, Васька, Лёшка и как всегда Толька маленький. Поскольку проволоку скручивали, то в одну сторону, то раскручивали в другую, нитки начинали лопаться. (А если бы крутились в одном направлении, то проволока лопнула ещё раньше.) Тарзанка то и дело вздрагивала, но мальчишки бесшабашно катались и крутились, как всегда по очереди.

                *** * ***

    Толька разбежался, начал свои "пируэты", и на втором обороте тарзанка оборвалась... и Толька рухнул, как подбитый истребитель с 11 метровой высоты. Приземление было болезненно больным - пятой точкой на сосновые шишки, которыми изобиловало дно оврага. Когда Толька упал, его тело прошила неимоверная боль, дыхание перехватило на выдохе, слёзы стали наполнять глаза, капать крупными "бусинами", и он какое-то время сидел с открытым ртом, не в силах закричать и вдохнуть воздух полной грудью. Потом, как прорвало, Толька засопел носом, слёзы катились сами собой и вырвались запоздало испуганные: - "Ай-ай!...айя-ай-ай!" Мальчишки замерли, а потом чуть ли не хором летели:
  - ё... твою мать!
  - ля... ляя... нии чее-го сее-беее!
  - ну песец, ля... ляя...
    Первым к Тольке побежал Юрка, друг и сосед, потом к нему присоединился и Серёга, осторожно спускаясь по крутому склону. Васька с Лёшкой молча, пошли лесом к футбольному полю, не стали спускаться к Тольке, чтобы поинтересоваться о его самочувствии после такого падения, или чтобы как-то помочь дойти до дома. Юрка подбегал с левой стороны от Тольки и не мог сразу затормозить, набрав хорошую скорость, сбегая со склона. Он запнулся об пенёк срубленного тополя, который был меньше чем в полушаге от Толькиной руки.
  - Нихря себе! ...немножко б и кирдык твоей заднице! Можно сказать, повезло! - выпалил Юрка.
    Тольке было не до этого, он привознемогая боль держался из последних сил, чтобы не разрыдаться при мальчишках.
  - Ну, ты как? Идти сможешь? - спросил подошедший Серёга.
  - Не знаю! - сквозь слёзы "промычал" Толька.
  - Давай мы тебя понесём! - предложил Юрка.
  - Мне больно! - сквозь зубы простонал Толька. - Вы идите, я побуду один.
    Когда мальчишки ушли, Толька дал волю слезам, наревелся и решил потихоньку двигаться к дому, но при малейшем неловком движении его тело пронизывала жуткая боль. Толька попытался встать на ноги, боль пронзила всё тело, от кобчика в обоих направлениях: до самой макушки и до кончиков пальцев на ногах. Пришлось на четвереньках, (на коленках  и руках) потихонечку доползти до ближайшей сосёнки, ухватиться за ствол и медленно встать сначала с одного колена, на полную ступню,  потом на вторую ногу.  Все эти движения давались с большим трудом. Толька встал, попробовал сделать первые шаги,  попу жгло и саднило, было жутко больно. Пришлось семенить, как гусеница, но по высокой траве не засеменишь, ногу сильно не поднимешь, чтобы переступать, боль давала о себе знать.  Хотелось реветь, а ещё хотелось пить. На дне оврага был небольшой родник, от тарзанки до него около минуты хода (нормальным шагом).
    По пути до родника попадался подорожник, Тольке хорошо был знаком этот «лекарь». Мамка  не раз разминала и прибинтовывала к сбитым в кровь локтям и коленкам, (это было давно, лет пять назад, когда учился кататься на отцовом велосипеде под рамой, штанина попадала в цепь, тогда и падал вместе с велосипедом.) Но надо, пересилив боль, наклониться и сорвать, а лишние движения тело воспринимало в штыки!  Что же делать? Вокруг никого,  только лес и птички поют, надеяться не на кого. Опять опуститься на четвереньки и нарвать. Легко сказать – нарвать! Со слезами, но получилось. Потихоньку добрался и до родника, возле него в траве был маленький тайник – старая хлебница, а в ней кружка, чтобы набрать воды и попить.
    Пока дошёл до родника, набранные листья подорожника были размяты до состояния кашицы. От боли руки сами сжимались в кулаки. Толька сначала напился, а потом решил, что пришла пора лечиться. Снял рубашку, намочил её хорошенько, положил на неё все листья, умыл лицо, слёзы же вытирал там у тарзанки, а руки в пыли были, отошёл от родника, снял штаны и потихоньку сел на холодную подорожниковую кашицу. Потихоньку облокотился на локоть, а потом и прилёг на спину. Прошло какое-то время, и боль стала притупляться. На краю леса галдели сороки, в ветках вербы птичка щебетала своё «Витю, Витю видел? Фить - фить», а на небе ни облачка.
    Толька закрыл глаза и загадал: «если в небе появится самолёт раньше, чем успею досчитать до ста, то отец меня пороть не будет», хотя он и так никогда не наказывал. За это он и любил его! Начал свой счёт, вот и 100, вот и 200, а самолёт так и не появился. Толька потихоньку сел, потом встал, стряхнул с рубашки листья, вытер рубашкой попу, надел штаны, всё время, считая про себя и иногда посматривая на небо, самолёта так и не было. Досчитал до 740, и высоко-высоко в небе появилась белая полоска – след от самолёта. Да, не повезёт! Толька ещё раз напился родниковой воды, кружку поставил в тайник и потихоньку продолжил путь домой. 
    Поравнявшись с проулком, решил идти за огородами, меньше глаз и меньше вопросов, если с кем встретится. Потихоньку  дошёл до своего огорода, мамки в огороде не видно, «лишь бы ничего ещё не знала!» - пронеслось в голове. «Юрка вроде не болтун, не должен натреньчать!»
    И тут сбоку голос соседа, Борьки:
  - Что опять в футбол продули?
Толька оглянулся, увидел Бориса, тот стоял, облокотившись на тяпку в конце огорода, допалывал картошку.
  - Нет, я сегодня не играл, нога что-то болит. Ещё бутсами вчера подковали.
  - Завтра то пойдёшь с мичуринскими играть? - спросил Борька.
  - Наверное нет.
  - Да, ты чё за свою улицу надо! Ты ж, как пионер, должен грудью вперёд, постоять за честь команды! - не унимался Борис.
  - Ладно, пойду я уже, меня наверное, мамка искала! - Толька решил на этом свернуть разговор.
  - Команду не хорошо подводить! - бросил вдогонку Борис.
  - Вот привязался! - потихоньку, еле слышно пробурчал сам себе Толька и потихоньку пошёл по тропинке во двор. И тут он обратил внимание, что идёт чуть быстрее, чем там, от тарзанки, да и от родника.


                *** * ***

    Отворилась калитка, входила мама, в руке сумка, значит с магазина. Она посмотрела на сына оценивающим взглядом.
  - Снова стирку затевать, футболист ты луковый! Опять весь угваздался. У тебя хоть ума хватило в барабане не кататься?
  - В каком? - недоумённо спросил Толька.
  - Из под провода, что электрики оставили. Вон двое сегодня покалечились, Лёшка Федин плечо вывихнул, а с Мичуриной улицы мальчишка ключицу сломал, кое-как из барабана вытащили, орал там, как поросёнок недорезанный.
  - Во, дела!
    Мать заходила в дом, продолжая что-то рассказывать, не думая, что сын её не слушает и он один на один со своей проблемой.
Толька медленно подошёл к крылечку и встал в раздумье: ступеньки-то высокие. Н-да, не задача! Попробовал левой ногой дотянуться до первой ступеньки, кобчик отозвался болью, перемялся с ноги на ногу, попытка номер два с правой ноги, маленько легче. Вот так приставными шагами Толька поднялся на крылечко.
  - Что это за художество? - спросила мать, вытирая полотенцем руки. Она видела  приставные шаги сына на ступеньках.
  - Мам, только не ругайся! Я с тарзанки упал... как видишь, домой пришёл на своих двоих!
  - Снимай штаны, пойду за зелёнкой!
  - Да, скорее за льдом и подорожником, зелёнкой делать нечего!
    Толька в сенках снял рубашку, потихоньку переступил с упавших на пол штанов, осторожничая в движениях. Посмотрел на пыльные ноги, надо идти в баню. Спускаться по ступенькам было немного проще, чем подниматься. Налил в тазик воды, набирая в пригоршни воду, мыл ноги, а боль в кобчике напоминала о себе при каждом изгибе тела. Вернувшись, домой он увидел, на стуле бинт, зелёнку, мазь от ушибов. Толька прошёл к дивану, снял трусы, потихоньку лёг на живот, опираясь на руки. Подошла мать, посмотрела на Толькину попу, у неё невольно вырвалось:
  - Ой, Божечко ж ты моё! Сыночка, как же это тебя так угораздило?
  - Я же говорю, тарзанка оборвалась, а там внизу сплошные шишки.
  - Живого места нет, сплошной синяк!
    Мать взяла тюбик с мазью, выдавила на одну ягодицу и начала потихоньку растирать по синяку. Толька вжимался в диван и старался не ойкать от боли.., слёзы снова накатились на глаза. Лёгкими движениями мать нанесла мазь и на вторую половинку попы. Двух материных ладоней не хватило, чтоб закрыть фиолетовый синяк.
  - Вот выпороть бы тебя, пока лежишь с голой (ж) задницей, чтобы неповадно кататься было! Когда же ты ума наберёшься? Скоро выше меня вымахаешь, а тебя всё на приключения тянет! Полежи, пусть впитается, сейчас ещё таблетку дам! А на ночь с травами компресс приложим.
  - Мам, папке ничего не говори!
  - Всё равно увидит или узнает. Неделю в постели проведёшь, пока заживёт!
  - Так долго?
  - А ты, что думал, как царапина, зелёнкой помазал и побежал? С позвоночником не шутят! Схожу к бабе Симе, позову, чтоб пришла, посмотрела, а если надо поправит, а может и нет ничего серьёзного!
    Мать принесла стакан воды и таблетку анальгина, Толька запил таблетку, стакан поставил на стул. Мать ушла, а Толька остался один на один со своими мыслями:
Интересно, кто из мичуринских ключицу сломал? Мамка ведь фамилию не называла...
Вот же невезуха, неделю в постели... ни на речку сходить покупаться, ни так на улице поиграть...
Да, надо же, Лёшка ко мне не подошёл и сам в подобную ситуацию угодил...
    Незаметно для самого себя Толька уснул. Сколько времени прошло, он не знал, но почувствовал прикосновение руки к спине и лёгкое тормошение. Открыл глаза, повернул голову, рядом стояла баба Сима, она сказала:
  - Я сейчас рукой потрогаю, будет больно, ты уж потерпи! Надо определить, сломал, что или нет?
    Баба Сима положила руку на поясницу, и пальцами потихоньку начала надавливать на каждый позвонок, дойдя до кобчика, Толькина спина прогнулась, вдавливаясь в диван. Она нащупала причину его боли, пальцем покачала вправо, влево, а Толька лишь мычал от причинённой ему боли. Глаза снова были полны слёзными "бусинками".
  - Ну что, герой, пока косточки молодые, до свадьбы заживёт! Мария, на ночь листья репейника с подорожником и среднюю картофелину на мясорубке прокрути, и всю эту кашицу на плёнке приложи к больному месту, а днём можно и мочевые компрессы поделать, а дня через три-четыре с тёплой грелкой, чтобы синяк рассасывался.
  - Спасибо Вам,  баба Сима! - сказал Толька уходящей знахарке.
  - Дай Бог тебе здоровья и ума, чтоб больше глупостей не делал! – ответила баба Сима.

                *** * ***

    Спустя три десятка лет на приёме у невропатолога, когда доктор разглядывал рентгеновский снимок, у него было лёгкое недоумение, и потом возник вопрос:
  - Анатолий Владимирович, у Вас в детстве была травма нижней части позвоночника? Ничего не могу понять, кобчик где? 
  - С тарзанкой на сосновых шишках остался... после 11 метрового полёта.
  - Шутите? Это хорошо!
  - Да какие ж здесь шутки? Это горькая, но правда, моего детства...