Вечера на зеленой лавочке

 Когда-то давно, еще в детстве, играя в футбол на площадке, я краем глаза случайно заметил мальчишку, примерно одного возраста со мной, сидящим в полном одиночестве на лавочке. Он сидел и смотрел, подолгу задерживая взгляд, то нас, то на асфальт. Я не стал на это обращать большого внимания. Сидит и сидит. Смотрит и смотрит. Может, ждет кого-нибудь. Но чуть позже наши глаза встретились, и я увидел в его серых юных глазах такую печаль и тоску, что невольно, даже не зная, кто он, мне стало его жалко. Что мог испытать ребенок, чтобы так смотреть? Я не знал.

 Казалось, что никто не замечал этого мальчика. Он сидел на этой зеленой лавочке каждый день, и всегда наблюдал за нашей игрой. Он никогда не уходил, пока мы не доиграем. Никогда не просил присоединиться, и никто его не звал. Я всегда видел его одного. И с каждым взглядом мне становилось интереснее. Как бы поздно мы не заканчивали свою игру, он уходил позже нас. Но в отличии от нас, его не звали домой родители. Я даже не видел как он идет куда-то, казалось, что он сидел там всегда. Все тот же грустный взгляд, обращенный в землю.

 Однажды, посреди игры выпал дождь, и все разбрелись по домам. Но я задержался. И паренек никуда не уходил. Медленно, сомневаясь, ведь мне было немного неловко, я подошел к нему. Сел рядом с ним на мокрую зеленую лавочку. Он даже не посмотрел на меня. Я молчал, и не знал что сказать. Сейчас бы я точно не нашел бы слов, чтобы как-то начать разговор, но в детстве говорить проще. Я смог тогда выговорить слова приветствия и протянуть мокрую руку. Он все также глядел в землю, и как будто не замечал ничего. Я убрал руку в карман, и решил уже уходить, но мальчик повернул голову, и ответил хриплым, лишенным детской звонкости, голосом. Хоть руки он и не протянул, но так зародилась наша дружба. Я стал расспрашивать о его жизни, но он лишь улыбался в ответ. Улыбался своей довольно странной улыбкой. Его губы выражали радость, а глаза выражали лишь грусть.

 Не хотел мой новый друг рассказывать о себе. Я тоже не стал. Мы говорили о тех вещах, которые интересуют мальчишек нашего возраста. Мы тогда сидели около двадцати минут, пока меня не позвали домой. Неплохо получив за задержку, я отправился в постель с мыслью о том, что завтра увижу его вновь. Но, к сожалению, дождь все лил, поэтому меня не выпускали на улицу, как бы я не просил. Я глядел в окно, и видел, как он сидит на мокрой зеленой лавочке, разглядывая землю.

 Потом небо перестало лить свои холодные предосенние слезы. В последние дни лета, после игры в футбол, я сидел с ним и разговаривал. С каждым днем он становился все разговорчивее, но все меньше смотрел на меня. Он стал рассказывать удивительные истории, как бы доверив их мне, и я не пересказывал их никому и сейчас не буду. Но скажу, что истории эти были полны какой-то странной и мрачной энергией. В них говорилось о неземных существах, неизведанных землях, лежащих далеко за гранью того, на что человеческая нога могла наступить. Он рассказывал о своих снах. И я понял, что в глазах его не только печаль, но и страх. Страх перед ночью. Ночью, которая нашлет на него самые жуткие картины. После этих рассказов я и сам начал видеть подобное. Но мои кошмары не могли сравниться с кошмарами моего друга.

 Больше всего пугало, что в этих кошмарах был проводник. Он рассказывал мне о нем, но не смог описать его внешность. Не смог описать его роль в снах. Лишь то, что он есть. После первого упоминания о проводнике, я тоже стал его видеть. И я также не могу описать его, как и мой друг.

 Так проходили день за днем. Прошли месяцы, годы. Мы стали взрослее. Стали меньше общаться. Потом он пропал. Очень долгое время я не видел его. Стал забывать те вечера удивительных и мрачных историй. Лавочку окрасили в красный цвет. Тот мальчик оставил свой след в моей жизни, он принес в нее эти кошмары, терзающие меня во тьме ночной. И проводника, леденящего кровь.