Псевдомарксизм

Введение

         В Русском историческом журнале в 1999 году опубликована статья русского историка, социолога, политолога, публициста А.И. Фурсова «Еще один «очарованный странник» о творчестве советского ученого-обществоведа, теоретика, специалиста по теории Маркса Владимира Васильевича Крылова (р. 1934).
         По мнению А.Фурсова, «Крылов - советский неомарксист. Теоретические разработки В.В.Крылова велись в рамках марксистской традиции. Это была принципиальная разработка теории в рамках марксистской парадигмы.
         Однако он существенно отличался от современных ему (60-70-е годы) западных неомарксистов. Он заполнял те лакуны, пустоты, которые Маркс по тем или иным причинам оставлял в качестве таковых и в то же время разрабатывал не какой-то отдельный аспект марксистской теории, а теорию в целом.
         Разрабатывая целостную послемарксову марксистскую теорию общественного развития, В.В.Крылов подчас выходил за рамки теории собственно Маркса и начинал разрабатывать свою марксистскую теорию. Так по сути он оказывается за пределами неомарксистского качества.
В.В.Крылов сделал то, чего формально не сделали Маркс и многие его интерпретаторы».

Основная часть
 
        Рассмотрим, насколько «своя марксистская теория» В.В. Крылова была марксистской.
          Известно, что марксисты занимались теорией общественного воспроизводства. Общественное воспроизводство основатели марксизма К.Маркс и Ф.Энгельс рассматривали как «производство жизни: средств к жизни и человека». «Производство средств к жизни» это материальное производство, а теория материального производства – это экономическая теория или политэкономия.
         Однако марксизм это не только экономическое учение, в него входят философское, а также политическое учения. К этому стоит добавить, что в некоторых справочниках К.Маркс упоминается как социолог.
         В марксизме общество рассматривается в разрезе производства, имеющего способ производства. В обществе производительные силы определяют производственные отношения, формы собственности.
           «Логично,- пишет Фурсов,- что В.В.Крылов начал с производства и прежде всего с производительных сил. В рамках производительных сил В.Крылов выделял  натуральные (естественные) и исторически созданные (искусственные) производительные силы. Такую форму организации (системы) производительных сил, в которой господствовали искусственные факторы, В.В.Крылов называл индустриальной, а ту, что характеризуется господством природных факторов, – натуральной».
         Теперь стоит отметить, что К.Маркс не выделял в производительных силах натуральные производительные силы. Также он не пользовался при создании своего учения натурфилософией. Маркс мыслил под социальной материей не часть природы, а материальное производство, деятельность как социальную действительность, социальную реальность.
         «Иногда,- пишет А.Фурсов,- В.В.Крылов говорил о натуральном способе производства материальных благ на основе натуральной системы производительных сил общий для всех докапиталистических структур».
         На это можно ответить, что под натуральной формой производства следовало бы подразумевать не просто докапиталистическое, доиндустриальное, а конкретно натуральное производство, натуральное хозяйство, следующее за собирательством.
         В натуральном хозяйстве нет товарообращения и денег, поэтому его можно отнести к бестоварному производству. В марксизме «натуральная форма организации труда» скрыта в первобытнообщинной общественно-экономической формации, имеющей свой особый – первобытнообщинный способ производства.
         Но Крылов включил в систему натурального, доиндустриального, докапиталистического производства рабовладельческую и феодальную общественноэкономические формации, ни слова не говоря о первобытнообщинной экономической формации, то есть о натуральном хозяйстве и собирательстве.
         Маркс же свои усилия концентрировал на анализе капитализма и на научном обосновании коммунизма.
          «Естественные производительные силы,- продолжает А.Фурсов,- их систему нельзя путать, смешивать с географическими и природно-климатическими факторами, которые в лучшем случае выступают в качестве всеобщих условий производства, не входя в него качестве орудий, средств». «Силы природы, включенные в социальный процесс в качестве средств, орудий, превращаются в естественные (натуральные) производительные силы человеческого труда, т.е. приобретают социальную функцию».
         В марксизме, надо сказать, в производительных силах не выделяются натуральные производительные силы. Поэтому ни предмет труда, ни рабочая сила не относятся к ним. Кроме того географические и природно-климатические факторы, даже в лучшем случае не выступают в качестве всеобщих условий производства.
         «Социализации природы, подчеркивал В.В.Крылов, соответствует натурализация общества или, по крайней мере, его части. Специфика натуральных производительных сил обусловливает специфику производственных отношений докапиталистических обществ таким образом, что одна часть общества превращается в «неорганическое условие» (К.Маркс) воспроизводства другой части: как мы помним, специфика присваиваемого объекта определяет специфику присваивающего субъекта и неприсваивающего (вплоть до десубъективации последнего»).
         Вообще-то принято считать, что социализируется не природа, а человек. Природа, земля возделывается. А возделывание земли есть культура. Таким образом, согласно принятому мнению, природа не социализируется, а окультуривается. Культура – вторая природа.
         Тем не менее, у Крылова социализация природы, соответствуя натурализации общества, ведёт к превращению части общества в «неорганическое условие», овеществляет её, эту часть. Поскольку биосфера не относится к неорганическим условиям, то ими нужно обозначить геосферу.
         Таким образом, из поля зрения исследователя исчезает биосфера, и материальное производство не может мыслиться в рамках геобионооценоза, единства геосферы, биосферы и ноосферы. А ведь предмет труда – земля относится к геосфере, «живая рабочая сила» к биосфере, а изобретательство – к ноосфере, производству идей. Также и в «производстве человека – продолжении рода» присутствует не только социальная, но и биологическая основа. Продолжение рода  с биологической точки зрения это размножение или воспроизведение себе подобных.
         В то же время, считая, что социализация природы – обратная сторона натурализации общества, можно мыслить их диалектически, в единстве противоположностей. От этого в динамике соотношения противоположностей то одна сторона станет доминировать, то другая. Из этого может следовать, что полная социализация природы никогда не наступит, а натурализация общества полностью не исчезнет.
         Зачем же понадобилось В.В. Крылову рассуждение о натурализации общества? А вот зачем.
         По мысли В.Крылова «когда речь заходит не о практически-деятельном (т.е. в процессе труда) присвоении предмета субъектом, а об отношениях субъектов по поводу этого предмета труда (т.е. на фазе распределения факторов труда), имеется существенное различие между присвоением естественных и искусственных факторов производства».
         То есть одно дело, если продукт является естественным, так сказать, вырос в лесу или в поле сам по себе, и его подобрали в процессе собирательства - охоты, рыбалки, другое дело, если он произведён человеком. Естественный продукт и искусственный продукт по-разному присваиваются.
         При собирательстве имеют место «внеэкономическое присвоение» и неэкономические отношения. Ведь экономика возникает, когда появляется калькуляция, расчёт, то есть торговля, и производство из бестоварного становится товарным. А товарное производство есть при рабовладении, феодализме и капитализме.   
         У Маркса типология присвоения скрыта в типологии способа производства. Производственные отношения это собственнические отношения физических лиц к производительным силам – предмету труда, орудиям труда и рабочей силе. При рабстве все производительные силы находятся у рабовладельца. При феодализме в собственности феодала находится только земля, которую у него арендует крестьянин, имеющий рабочую силу и орудия труда. При капитализме у работника в собственности только своя рабочая сила. Если раб лишён прав и поэтому социальной воли, то воля крестьянина и рабочего ограничена. Крестьянин и рабочий, в отличие от раба, обезличены не полностью.
         «В самих физических объектах,- писал В.Крылов,- например в земле, нет ничего такого, что могло бы ограничить волю людей распоряжаться ими как своими. Присвоение природных объектов, т.е. либо не созданных трудом, либо таких, в которых природный субстрат доминирует над искусственным, означает ограничение чьей-либо воли (или просто ее присвоение)».
         То есть в присвоении материальных объектов В.Крылов видит ограничение воли тех, кому они не принадлежат. Но он, в отличие от Маркса, не называет такое ограничение воли экономическим отчуждением, обезличиванием. Развивая понятие волевого отношения в области присвоения благ, В.Крылов решает, что «внеэкономическое присвоение» (в чистом виде это собирательство), внеэкономические отношения это волевые отношения субъектов.
         Крылов  пишет: «Собственность на объекты, представляющие собою не предмет практического труда, но объект воли, не есть экономическое отношение, а есть отношение чисто волевое… когда предмет создан не трудом, а дан от природы, то собственность на него есть только внеэкономическое присвоение, только волевое отношение собственности»[7].
         А Фурсов считает, что «такой вывод В.В.Крылова означал не просто интеллектуальный прорыв, не просто переворот в политэкономии, но создание в рамках марксистской традиции принципиально новой политэкономии – докапиталистических (и некапиталистических) обществ».
         Далее А.Фурсов приводит длинную цитату из работы В.В.Крылова, которая представляет собой формулировку нового направления в политэкономии в сжатом виде: «...Вся система традиционных отношений собственности начинает разворачиваться с внеэкономической собственности на естественные факторы труда, так что даже само присвоение живого труда (рабочей силы) принимает здесь вид присвоения обычной природной силы (т.е. осуществляется посредством отчуждения воли работника распоряжаться жизнепроявлениями своего тела, своей внутренней и внешней природы).
         Во всяком случае, присвоение рабочей силы (экономическая собственность на один из факторов труда) и продуктов труда (экономические отношения собственности во вторичной сфере производства, в сфере распределения продукта) обусловлены здесь и опричинены внеэкономической собственностью на природные факторы труда. Исходным производственным отношением докапиталистической собственности является ВНЕЭКОНОМИЧЕСКОЕ ВОЛЕВОЕ отношение собственности, а производным – экономическое отношение»[8].
          Крылов не выделяет ни частную, ни общественную собственность, как это есть в марксизме.             
         Он различает докапиталистическую и капиталистическую собственность, а также внеэкономическую и экономическую формы собственности.
         Можно думать, что в докапиталистических обществах, при натуральном способе производства, при доминировании натуральных производительных сил над искусственными силами  внеэкономическая форма собственности доминирует над экономической формой собственности. И это соотношение форм собственности раскрывает суть докапиталистической собственности.    
         Всё наоборот при формировании капиталистической собственности при капитализме, при индустриальном способе производства и доминировании искусственных производительных сил над естественными, натуральными силами, экономической формы собственности над внеэкономической формой. 
         Экономическая собственность у Крылова опричинена внеэкономической собственностью, внеэкономическим - волевым - отношением присвоения.       
         То есть получается, что внеэкономическое – волевое - отношение собственности первично, а экономическое, не волевое отношение вторично. 
         Поскольку воля – духовное явление, то получается, что дух первичен. Но дух первичен в идеализме, а не в материализме. В то же время доминирование натуральных производительных сил над искусственными производительными силами подводит к мысли, что Крылов конструировал материалистическую концепцию материального производства, а не идеалистическую.
         И если его теория не была связана с идеализмом, то тогда можно заподозрить В.Крылова в психологическом объяснении материального производства.
         Также здесь следует отметить, что рабочую силу Крылов относит к природной, естественной силе, к живому труду. Термин «живой» отсылает нас к термину «биологический», хотя труд в марксизме мыслится, отнюдь, не в биологическом смысле. В то же время «присвоение живого труда осуществляется посредством отчуждения воли работника распоряжаться «жизнепроявлениями своего тела».
         «Отчуждения воли работника распоряжаться «жизнепроявлениями своего тела» встречается при рабстве, основанном на натуральном способе производства и относимом к докапиталистическим обществам у Крылова.
         Теперь следует заметить, что, поскольку при собирательстве и натуральном хозяйствовании нет эксплуатации человека человеком, то и об отчуждении его рабочей силы в этом случае нет смысла говорить. Нет отчуждения рабочей силы, нет обезличивания и социальной апато-абулии индивида. Воля его остаётся при нём. Эксплуатация человека человеком, следовательно, социальное – экономическое и политическое отчуждение -  начинается с рабства.
         «Разработка теории натуральных производительных сил,- пишет А.Фурсов,- позволили В.В.Крылову найти простой, верный и в то же время изящный, я бы сказал, элегантный выход из тупика в дискуссии 60-х годов о господствующих в докапиталистических обществах факторах, типах социальных отношений».
         «Как известно,- продолжает А.Фурсов,- в этой дискуссии столкнулись две точки зрения. Согласно одной из них, представленной А.Я.Гуревичем, Л.В.Даниловой решающую роль в докапиталистических обществах играли внеэкономические, надстроечные (будь то политика или культура) факторы.
         Их оппоненты, например А.И.Данилов, полагали, что в докапиталистическую эпоху определяющую роль играют экономические отношения, которые отождествлялись с производственными, базисными.
         Представители обеих спорящих сторон отождествляли личностные отношения с надстроечными, а экономические – с производственными».
         То есть по-марксистски это можно было бы понимать так. При собирательстве (охоте, рыбалке) и натуральном хозяйстве экономики в смысле торговли, денег и денежного расчёта практически не было. Кроме того, при собирательстве не было производства и можно было бы думать, что в это время нет и производственных отношений, базиса.
         Однако, если вспомнить, что за производственными отношениями кроется не производство, а присвоение и форма собственности на предмет труда, орудия труда и рабочую силу, то, утверждая наличие общинной собственности на производительные силы, логично думать, что производственные отношения в это время существовали без материального производства. 
         Кроме того были в первобытных общинах и общественные отношения в форме соблюдения обычаев, социальных норм, относимых к институту, называемому надстройкой.
         Поэтому все общественные отношения, производственные, в том числе, можно было назвать внеэкономическими.         
         Когда появились такие докапиталистические общества, как рабовладельческое и феодальное, появилась экономика - торговля, деньги и денежный расчёт. И отношения в производстве и производственные отношения приняли экономическую форму, хотя экономика как наука выделилась из философии и стала самостоятельной только при капитализме.
         Согласно марксистским представлениям, тип способа производства определял тип общества, его и базис и надстройку. В то же время, поскольку бытие определяет сознание, то и базис определяет надстройку.
          Далее А.Фурсов в своей статье о Крылове пишет: «В рецензии на сборник «Проблемы истории докапиталистических обществ» (М., I968. Кн. I), микроскопическая часть которой с добавкой материала М.А.Чешкова была опубликована в журнале «Народы Азии и Африки» (1971. № 4), В.В.Крылов показал, что в докапиталистических обществах действительно господствуют личностные внеэкономические отношения, но они являются не надстроечными, а производственными, представляя собой волевые отношения собственности».
         То есть В.Крылов не связывал личностные внеэкономические отношения с надстройкой. В то же время, как «волевые отношения собственности», «личностные внеэкономические отношения» в его учении это не экономические отношения. Хотя экономика с рынком и торговлей при таких докапиталистических обществах, как рабовладельческое и феодальное общества, существовала.
         По мысли Крылова, в докапиталистических - рабовладельческом и феодальном – обществах личностные внеэкономические отношения являются производственными отношениями, связанными не с производством, а с волевыми отношениями собственности, с волей. 
         Это, видимо, объясняется тем, что  в концепции Крылова и натуральный способ производства и индустриальный способ производства состоят из натуральных и искусственных производительных сил. Натуральные производительные силы присваиваются внеэкономическим, волевым, путём, а искусственные производительные силы – экономическим путём. Поскольку в докапиталистических обществах доминируют натуральные производительные силы, то и «господствуют личностные внеэкономические производственные отношения». 
         И вообще, повторюсь, производственные отношения решают не производственные вопросы, а вопрос собственности, кому принадлежат производительные силы: предмет труда, рабочая сила и орудия труда.
         В общем, Крылов мог принимать участие в дискуссии 60-х годов «О господствующих в докапиталистических обществах факторах, типах социальных отношений», хотя марксистом его назвать было довольно сложно.
         Да и сама дискуссия, скорее всего, нужна была работникам институтов марксизма-ленинизма, чтобы показать правящей элите, что они не зря получают хорошую зарплату. Ну, а стоящим у власти политикам того времени, думается, дела не было до марксизма, хотя их нагружали знаниями в ВПШ. Об этом свидетельствует предыстория перестройки, начавшейся в 1985 году с приходом к власти М.Горбачёва с единомышленниками.
         Во время перестройки ни один учёный марксист не отстаивал свои убеждения на баррикаде. Да и вообще, как показывает история, настоящие учёные отстаивают свои убеждения, стоя на костре.
          По мнению А.Фурсова, «В.Крылов выстроил четкую систему классификации общественных отношений в соответствии с характером их объекта. Особое место он уделил производственным отношениям, которые сгруппировал в два блока.   
         В первом блоке: 1) экономические производственные отношения, 2) внеэкономические производственные отношения или «личностные внеэкономические производственные отношения».
         Под этими последними подразумеваются такие производственные отношения, объектом которых является сама личность производителя, будь то во внутренне- или во внешневолевом проявлении.
         Экономические производственные отношения В.В.Крылов разделил на две группы: 1) личностные экономические производственные отношения суть такие, которые имеют своим объектом личные, субъективные предпосылки и факторы труда, – рабочая сила как потенциальная способность к труду и функционирующая рабочая сила, т.е. живой труд;
2) вещные экономические отношения суть такие, объект которых – предметы и продукты труда, а также всеобщие условия производства».
         Повторюсь, производственные отношения у Маркса касаются установления форм собственности на производительные силы, а также распределения производительных сил между собственниками. Типология производственных отношений связана с типологией способа производства и с типологией общественно-экономических формаций. Всё строго логично. Одно вытекает из другого. Воля, как одного отдельного индивида, так и общества не относится к производительным силам материального производства. Это касается и личности индивида. И вообще Маркс не подразделял деятельность на духовную и материальную. Он пользовался термином «жизнедеятельность».   
         А.Фурсов считает, что «особенно важным вкладом В.В.Крылова в разработку марксистской традиции представляется обоснование различия между личностными внеэкономическими производственными отношениями и личностными экономическими производственными отношениями (а, следовательно – между эксплуатацией и господством)».
         Выше уже было указано, что «личностные внеэкономические отношения,  волевые отношения собственности» Крылов относил к производственным отношениям.
         Объектом «личностных внеэкономических  производственных отношений» у Крылова является воля производителя. В марксизме воля производителя не числится в производительных силах и собственность на неё не устанавливается: она не включена в производственные отношения в качестве объекта присвоения.
         Тем не менее, в концепции Крылова в рабовладельческом обществе происходит присвоения воли раба полисом. То есть отчуждение, лишение раба воли (господство) связано с её присвоением городом-государством. В марксизме отчуждается личность раба, что вызвано отчуждением от него всех производительных сил.
         Объектом «личностных экономических производственных отношений», эксплуатации у Крылова является не личность производителя, а его  рабочая сила. То есть у Крылова, как и у Маркс, рабочая сила относится к производительным силам.
         Получается, что различие между личностными внеэкономическими производственными отношениями и личностными экономическими производственными отношениями у Крылова есть различие между господством и эксплуатацией. Господство объясняется присвоением воли, а эксплуатация – присвоением рабочей силы.
        Рабочая сила отчуждается экономическим путём, воля работника – внеэкономическим путём.
         Отчуждение рабочей силы это не то, что отчуждение  воли работника, хотя вообще присвоение природных объектов, не созданных трудом, или в которых природный субстрат доминирует над искусственным субстратом, означает у Крылова ограничение (отчуждение) чьей-либо воли (или просто ее присвоение).
          Также стоит заметить, что эксплуатация и господство в марксизме фигурирует как отношение труда и капитала.
         Кроме того,  через призму марксизма «личностные внеэкономические производственные отношения» при «натуральном производстве» видятся в натуральном  хозяйстве и выражаются в домохозяйственной собственности на предмет труда, орудия труда и рабочую силу. При натуральном хозяйстве нет господства и эксплуатации человека человеком. Каждый человек хозяин сам себе – своей личности с волей и рабочей силой, а также хозяин предмету труда и орудиям труда.
         В марксизме суть производственных, базисных и отвечающих им общественных, надстроечных отношений в общественно-экономических формациях раскрывает соответствующий им тип способа производства.
         Надстройка нормативно, или законодательно закрепляет установленный способ производства. Личность в марксизме связана с собственностью индивида на производительные силы. Если он имеет собственность на все производительные силы – предмет труда, орудия труда и рабочую силу, он имеет полноценную личность.
         В этой связи А.Фурсов отмечает, что «одной из центральных проблем в работах В.В.Крылова была проблема воли, ее отчуждения, волевых производственных отношений, тесно связанная с проблемой субъекта и десубъективации.
         Сам субъект определялся через понятие воли. Субъект есть «такая часть природы, которая к тому же является носителем целостных субстанциональных сторон природы... господство субъекта как носителя всеобщей субстанциональной сущности природы над каждой особой частью природы (т.е. и над самим собой как всего лишь частью природы) и можно определить как содержание понятия ВОЛЯ»[9]. Ясно, что лишение индивида (или группы) воли означает функциональное превращение данного субъекта в часть природы».
        Как можно видеть, субъект у Крылова является частью природы. Казалось бы, Крылов склоняется к натурфилософии. Однако субъект является той частью, которая есть не всеобщая субстанция, а её сущность: то, что скрыто в ней. А скрыта во всеобщей субстанции всеобщая субстанциальная идея. Она то и господствует над каждой особой частью природы, поэтому над всей природой, обладает всеобщей - мировой волей. Остаётся только сказать, что Субъект – Бог. Налицо творческая переработка философских идей немецких философов идеалистов А. Шопенгауэра и Г.Гегеля.
         Получается, что воля человека определяется как господство человека в качестве носителя мировой воли над собой, своей рабочей силой и над внешними предметами, объектами, в том числе, над продуктами своего труда.
         То есть первоначально натуралистическое, натурфилософское объяснение докапиталистической формы общественного воспроизводства в теории Крылова делает идеалистический крен.
         Остаётся лишь для преодоления дуализма и для достижения полного идеализма сказать, что всеобщая субстанция не материальна.
         А.Фурсов пишет, что «В.В.Крылов выделял внутреннюю волю (т.е. стремления, желания, потребности человека, его отношение к самому себе) и внешнюю волю (отношение человека к внешним для него объектам)».
         Следует заметить, внутренняя воля как отношение субъекта – носителя мировой воли к самому себе и таким образом отношение его воли, то есть мировой воли к себе самой напоминает отношение Духа, сознания к себе – самосознание, «Я» в трактовке немецкого философа Ф.Шеллинга.         
         Внешняя воля как отношение субъекта к внешним объектам, господство над ними, над всеми особыми частями природы напоминает гегелевское отчуждение духа в природу.
         С кибернетической точки зрения, «воля» в учении Крылова есть «стремление» человека владеть и управлять, манипулировать своим телом, рабочей силой, предметами – природой и продуктами труда.   
         По мнению А.Фурсова, «В.В.Крылов видел специфику «азиатского» способа производства (АСП) в «поголовном рабстве». При этом под «поголовным рабством» он имел в виду не то, что все или, по крайней мере, большинство являются рабами, и не то, что воля индивида отчуждается у него как у трудящегося, т.е. лишь в сфере производства.Речь идет об отчуждении внутренней воли общества и  человека в целом. В обществах АСП отчуждается не какая-то сторона человеческой деятельности как в антично-рабовладельческом или феодальном обществе, а совокупный общественный процесс, общество и его внутренняя воля в целом».
         Надо сказать, у Крылова «совокупный процесс производства это процесс, в который входят распределение факторов производства, действительный процесс производства, обмен и потребление».
         Понять с марксистских позиций отчуждение совокупного процесса производства сложно. В экономической философии отчуждение «действительного процесса производства» - процесса материального производства – может мыслиться как изготовление совокупного общественного продукта, в отчуждении общественного духа в природу, в гегелевском варианте и в процессе овеществления всеобщего, общественного рабочего времени, в марксистском варианте.
         Также это можно мыслить, как отчуждение продукта труда от производителя по окончании цикла овеществления всеобщего рабочего времени и затем как отчуждение продукта труда от собственника при поступлении его на рынок, в сферу обращения из сферы производства.
         Теперь своевременно будет заметить, что в наделении общества волей проступает  психология народов В.Вунда, М.Лацаруса и Х.Штейнталя. А это значит, что В.В.Крылов не чурался социальной психологии в построении своей теории.
         «Крылов учит,- пишет А.Фурсоф,- что для азиатского способа производства (АСП) с максимальным господством естественных производительных сил над искусственными характерно коллективное отчуждение экономического продукта и коллективное же отчуждение воли (каста, ранг, клан)».
         Отчуждение «экономического продукта», как уже говорилось, может означать поступление его на рынок, вступление в процесс товарообращения: становления товаром. При этом отчуждение продукта касается уже не производителя, а собственника – рабовладельца, феодала, капиталиста.
         Отчуждение воли не целого класса, а целого народа не укладывается в рамки марксизма. Тем не менее, в истории монгольское иго можно рассматривать, как политическое и экономическое отчуждение русского народа, покорение древней Руси монголами. Те племена, государства и народы, что платили дань, не имели своей политической воли, эксплуатировались.
         По мнению Крылова, «наличие экономической эксплуатации происходит при отсутствии «зафиксированности этого господства в сфере волевых, правовых, личностных отношений. Господа и деспоты древнего мира – такие же рабы, не личности, не свободные, как и эксплуатируемые»[10].
         «Воля общества здесь отчуждена совокупно. Поэтому, как заметил В.В.Крылов, трудящиеся могут бороться только против реальной экономической эксплуатации, но не против строя общества. А это значит, что он неуничтожим изнутри, лишен возможности, как говорил Маркс, реального разложения».
         Так это или не так, другой вопрос.
         Важно то, что Крылов вводит в научный оборот понятие «общественная воля». Использует ли он его вместо понятия «общественное сознание»?  Думается, одно не исключает другого. Вместе эти понятия способны дать более полное представление о народном духе, которое было выброшено из социальной психологии в силу объективного подхода.
         Крылов полагал, что «социальные конфликты не превращаются в обществе АСП в классовую борьбу в строгом смысле слова, а потому не могут привести к реальному разложению общества или способствовать развитию его производительных сил (по афористическому определению В.Крылова, классовая борьба есть форма развития производительных сил вне сферы непосредственного производства)".
         В марксизме классовая борьба отражает классовые противоречия. А в марксистской диалектике, в диамате противоречие – причина развития, в данном случае отношений между классами. Может ли классовая борьба развивать предмет труда, или орудия труда – вопрос, остающийся без ответа. Думается, что развитие орудий труда – следствие технического прогресса, изобретательства.
         Поскольку не ясно, может ли азиатский способ производства относится к бестоварному способу производства, который имеется у общинной формации, то и невозможно обосновать бесклассовость азиатской общественно-экономической формации, отсутствие в ней классовой борьбы.   
         Однако отсутствие классовой борьбы не исключает противоречия между производительными силами и производственными отношениями, так как без него по марксистской теории не может быть развития материального производства, то есть общества.
        «Основным противоречием антично-рабовладельческого строя В.В.Крылов считал таковое между коллективной, совокупной формой присвоения воли раба полисом и индивидуальной формой присвоения экономического продукта отдельным рабовладельцем».
         На это можно возразить, сказав, что раб не являлся собственностью полиса. Он собственность рабовладельца. Кроме того противоречие рабовладельческого строя, впрочем, как и феодального и капиталистического строя состоит в том, что продукт труда не принадлежит производителю, отчуждён от него.
        Крылов мыслил, что «при феодализме, где индивидуальному отчуждению экономического продукта соответствует индивидуальное же присвоение воли (личности), собственность в рамках природных факторов труда смещается с «субъективных» (тело человека) на «объективные», внешние по отношению к нему природные факторы (земля)".
         Можно согласиться с тем, что при феодализме рабочая сила не отчуждается от крепостного крестьянина и остаётся в его собственности. Отчуждается часть продукции в виде оброка. Однако барщина свидетельствует о частичном отчуждении рабочей силы крепостного крестьянина.
         «Вот сюда, в отношения поземельной собственности, и смещается основное противоречие феодального строя, которое В.В.Крылов формулирует как противоречие между индивидуальным характером экономических отношений поземельной собственности (т.е. собственность на землю как материальный фактор будущего труда) и коллективным характером неэкономических отношений поземельной собственности на землю как не-результат прошлого труда (иерархичность земельной собственности)».
         Думается, в «иерархичности земельной собственности» скрывается то, что аренда между феодалом и крестьянином была на деле субарендой, а феодал был не арендатором, а субарендатором. Это было потому, что, например, в России хозяином (владельцем) земли русской был царь.
         «Таким образом, заключает В.В.Крылов, «собственность на личность каждого производителя, на его внутреннюю волю здесь индивидуальна, а собственность на его рабочую силу коллективна (т.е. вся иерархия господ имеет свою долю в продукте каждого крестьянина)»[11].
         Здесь Крылову можно возразить. Собственность крепостного крестьянина на рабочую силу будет также индивидуальна.
         При феодализме, когда имеет место не барщина, а оброк от крепостного крестьянина отчуждается не рабочая сила, а часть овеществлённого труда, продукции, урожая. То есть, здесь нет отчуждения внутренней воли, но есть частичное отчуждение внешней воли, касающееся отчуждения предмета труда – земли, и продуктов труда - внешних для крестьянина объектов. Ведь в своей концепции «В.В.Крылов выделял внутреннюю волю (т.е. стремления, желания, потребности человека, его отношение к самому себе) и внешнюю волю (отношение человека к внешним для него объектам)».
           Также можно заметить, что установление человеком собственности на свою личность и волю – явление, скорее всего, не экономическое и не социальное, а психическое, духовное. Другое дело отчуждение воли и личности путём принуждения, насилия – господства чужой воли. 
        У Маркса в его учении отчуждается от человека личность, а не воля. Эта деперсонализация экзогенна. В психиатрии и психологии также описывается отчуждение личности, «Я» человека. Это происходит вследствие того, что у человека не экзогенно, а эндогенно исчезает воля.   
         Социальное отчуждение человека связано с созданием социальных условий, принуждающих его трудиться на других. При этом от него отчуждаются производительные силы. Человек, лишённый всех производительных сил вынужден идти в рабство, а лишённый средств производства вынужден наниматься к работодателю, выполнять его волю. Лишённый своей земли крепостной крестьянин вынужден горбатиться на феодала. В этом суть социальной апатоабулии.
         Коллективная форма собственности на рабочую силу индивида – это общественная, точнее, государственная форма собственности, существовавшая в СССР, имевшего не азиатский, а социалистический  способ производства. Хотя понятие «азиатский способ производства» здесь будет уместно, но до индустриализации СССР.
         «Как показал Крылов, и в «докапиталистических» обществах, и при капитализме распределение предпосылок действительного процесса производства определяло формы социальных отношений в совокупном процессе производства. Но поскольку предпосылки эти были качественно различными, различными были и господствующие производственные отношения. В одних случаях рабочая сила становилась собственностью господина посредством присвоения внутренней воли индивида, в других – ограничивалась внешняя воля!».
         Надо сказать, что внутренняя воля определяется Крыловым, как отношение человека к самому себе и внешняя воля – как отношение человека к внешним для него объектам. Поэтому отношение человека к самому себе не может стать «собственностью господина». Человек может изменить отношения к себе в вынужденных обстоятельствах.   
         Ограничение «внешней воли» человека или отношения к продуктам его труда связано при феодализме с оброком, отчуждением десятины.
         Нужно ещё сказать, что «предпосылки действительного процесса производства» относятся к условиям его появления, возникновения. Думается, правильнее говорить об условиях общественного воспроизводства, влияющих на установление социальных отношений. Главное условие это сам способ производства, имеющий пять типов в марксизме. У Крылова их два, это способ натурального, докапиталитического производства и способ искусственного, капиталистического производства.
         Поскольку для азиатского способа производства (АСП) характерно максимальное господство естественных производительных сил над искусственными, он относится Крыловым к докапиталистическому типу способа производства.
         «Азиатская» форма эксплуатации, как заметил в одном из своих выступлений Крылов, представляла собой отчуждение ЧЕЛОВЕКА во всех его проявлениях",- пишет А.Фурсов.
         Но ведь, возразим, и для раба характерна полная деперсонализация. Он бесправное существо, и хозяин вправе по своей воле его убить.
         Чем же тогда отличается азиатский способ производства от рабовладельческого?
         «Антично-рабовладельческая форма,- пишет А.Фурсов,- означала (у Крылова) отчуждение духовных потенций ПРОИЗВОДИТЕЛЯ ОТ ЕГО МАТЕРИАЛЬНЫХ потенций».
         Речь, видимо, идёт о воле и личности индивида, а также о его «живой рабочей силе», о его душе и теле, об отчуждении духа, «Я» работника от его рабочей силы, природы, биологии.
         То есть, если конкретно, то речь ведётся об отчуждении рабочей силы от раба, его воли. Работа не на себя, а на хозяина означает и деперсонализацию, обезличивание и апато-абулию, безволие работника, в данном случае – раба.
         Отличие рабовладельческой общественно-экономической формации от азиатской общественно-экономической формации, по мнению Крылова, должно заключаться в том, что в первом случае не все члены общества страдают от отчуждения, а во втором случае – все. В первом случае есть господствующий класс в обществе, во втором случае его нет.
         В «обществах АСП отчуждается не какая-то сторона человеческой деятельности, как в антично-рабовладельческом или феодальном обществе, а совокупный общественный процесс производства, общество и его внутренняя воля в целом».
         Поскольку у Крылова внутренняя воля человека заключается в отношении человека к себе, в господстве его над собой, а человек – это субъект, носитель всеобщей субстанциальной сущности – идеи, то по аналогии и воля общества как большой организованной группы людей заключается в господстве её над собой. 
         В данной концепции общество становится групповым носителем всеобщей субстанциальной сущности, идеи. И если мы станем гегельянски понимать под отчуждением всеобщей субстанциальной идеи отчуждение абсолютной идеи, Духа в природу, то под абсолютной, мировой волей должны понимать господство Духа и над собой, и над природой. Если господство Духа над собой назвать внутренней мировой волей, то господство Духа над природой следует назвать внешней мировой волей.
         Поскольку каждый член общества, большой организованной группы людей – субъектов – является носителем «всеобщей субстанциальной сущности», Духа, то это обстоятельство раскрывает наличие у общества, группы «духа общины», который есть Бог и которому все члены группы поклоняются. Таким образом, в вере скрывается  и "дух общины" и воля общины как господство её над каждым членом общины по отдельности и в совокупности.  При этом индивидуальная воля отчуждена и на её место поставлена индивидная воля – воля образцового индивида, которой по сути дела является воля религиозного учения.
         Если учение, воспринятое большой организованной группой, носит атеистический характер, оно объявляется материалистическим.
         В общем, утрата внутренней воли индивида в общине заключается в отчуждении не всей воли индивида, а только части, касающейся духовной особенности, индивидуальности его «я».
         Поголовность отчуждения внутренней воли людей в социальной группе связывает Крылов с азиатским способом производства.         
         Дело бы ещё более упростилось, если бы было сказано, какая форма собственности, общественная, частная или государственная устанавливается при азиатском способе производства. То есть, имеет ли место отчуждение внешней воли каждого индивида в организованной социальной группе. При этом, поскольку каждый член группы может заявить, что «всё вокруг колхозное и всё вокруг моё», налицо двузначность общественной собственности: она и общая, групповая и индивидуальная, частная.
         Таким образом, можно заключить, что общественная форма собственности амбивалентна. Она есть общая и не есть общая. Она есть частная и не есть частная.   
         Логично думать, что в обществе с азиатским способом производства имеет место общественная форма собственности: все производительные силы отчуждены от каждого члена общества, но не от всех взятых вместе.
         Как бы в подтверждении этой мысли А.Фурсов пишет: «На практике «попытка найти АСП на Крите и особенно в Микенах успехом не увенчалась, скорее, речь должна идти о развитом поздневарварском обществе, «поздность» которого, впрочем, имела вполне обратимый характер».
         Но у варваров не было государства, следовательно, государственной и частной форм собственности. А это значит, что в обществах с АСП вместе с родоплеменными отношениями должна была иметь место общинная форма собственности. Община была субъектом, а не отдельный индивид. При этом члены общины не были рабами из-за прямой формы демократии. Они имели права и власть. Забивание камнями отступника в общине – свидетельство тому.
         «Мы знаем,- пишет А.Фурсов,- что в азиатских обществах АСП не превратился в рабовладельческий способ производства, а этому последнему в Древней Греции вовсе не предшествовал АСП».
          Дело в том, что в обществах АСП имеет место отчуждение от индивидуализма. У Крылова оно касается только духовной сферы человека, хотя на деле оно не может не касаться материальной сферы общественного воспроизводства.
         Отчуждению от индивидуализма противостоит отчуждение от коллективизма. Если первый тип отчуждения присущ обществам азиатского способа производства, то второй тип присущ обществам с «североатлантическим» способом «производства жизни: средств к жизни и человека» как духовного и материального существа.
         Поклонение индивидуализму на Западе и коллективизму на Востоке привело к тому, что появились «параллельные и альтернативные потоки исторического развития». (А.Фурсов)
         Кроме того, возникает мысль, что Маркс, создавая учение о научном коммунизме, развивал учение об обществе с азиатским способом производства, не ведая того сам. То, что коммунистические идеи реализовались не в Европе, а в России, Китае, Северной Корее, Вьетнаме, а также в ряде стран на Ближнем Востоке как бы подтверждает эту мысль.
         В наши дни за уничтожением социализма кроется борьба Запада с Востоком, противоположных «потоков исторического развития», составляющих единый диалектический поток.
         Борьба эта по-разному протекает в Китае и в России. Обстоятельство, что в России формируется евразийство, указывает на процесс синтеза так называемых западничества и почвенности, индивидуализма и коллективизма, азиатского и «северо-атлантического» способов производства.   
         Теперь, переходя к сравнению азиатского способ производства с феодальным, следует сказать, что оно даётся легче.
         По мнению Крылова, «при феодализме отчуждался ТРУД как нераздельное единство живого и овеществленного труда, от которого отчуждена его природная реальность (в виде земли, воды)».
        В марксистском толковании это надо понимать, как то, что в собственности крепостного крестьянина находятся его рабочая сила и орудия труда. Земля, напротив, находится в руках землевладельца.   
         «Феодализм, таким образом, по мнению Крылова, исчерпывает возможности развития общества по линии отчуждения природных факторов труда. Дальнейшее поступательное развитие возможно только на основе отчуждения у человека внешних для него неприродных объектов, накопленного труда. Это означает переход от внеэкономических производственных отношений к экономическим, прежде всего – вещным производственным отношениям и – логически – к капитализму».
         Здесь под дальнейшим отчуждением внешних объектов можно понимать отчуждение от производителя помимо предмета труда ещё и орудий, средств труда, относимых Крыловым к искусственным производительным силам. Ведь именно отчуждением средств производства от производителя характеризуется капиталистическое производство.
         А.Фурсов пишет: «Хотя капитализм вовсе не сводится ни к найму, ни к обмену живого труда на овеществленный, и В.В.Крылов, разрабатывая идеи Маркса, хорошо показал это в своих работах».
         В основе капитализма у Маркса капиталистический тип способа производства, заключающийся в том, что капиталист имеет в собственности средства производства – предмет труда и орудия, средства труда, поэтому работник вынужден к нему наниматься на работу, имея в собственности лишь свою рабочую силу. То есть наёмная форма труда – один из признаков капитализма. 
         «Феодализм в концепции В.В.Крылова, считает А.Фурсов, логически оказывается наименее «докапиталистичным и наиболее экономизированным и вещным среди докапиталистических способов производства.
         Феодализм – самый материальный, предметно-вещественный среди докапиталистических способов производства».
         Исходя из этого, В.В.Крылов особо подчеркивал качественное, стадиальное различие между феодализмом и «азиатским» способом производства, между феодальной рентой и тем, что называют рентой на Востоке.
         При поверхностном, сходстве земельной ренты, например, во Франции XIV в. и в современном ей Китае рента применительно к каждому из этих случаев выражает реализацию собственности на совершенно разные вещи.
         Феодальная рента, как неоднократно подчеркивал в своих выступлениях В.В.Крылов, есть реализация собственности на такой природный процесс, который не только функционально, но и по своей физической сути является противостоящей человеку природой – землей.
         Феодал, в отличие oт рабовладельца, отчуждает не столько духовные потенции труда от реального процесса труда, сколько природные факторы труда от самого труда».
         Проще говоря, при феодализме от крестьянина отчуждена земля, следовательно, его внешняя воля. Он не может работать на ней по собственной воле и присваивать весь прибавочный продукт. Но он может взять землю в аренду, отдавая десятину, или оброк.
         «Рента на Востоке, согласно В.Крылову, есть реализация собственности на такой «природный процесс», в котором не только различные материальные факторы сращены между собой, но не обособились духовное и материальное, внутренняя и внешняя воля; здесь «рента» реализует собственность на совокупный общественный процесс, на «общество» и «личность» во всех их проявлениях. Результат такой «ренты» – поголовная обезволенность общества».
         Синкретичность общественного воспроизводства, единство материального и духовного производств, материальной и духовной культур имело место в Древнем Египте. Там посевная была ритуалом поклонения Богу Осирису. То есть появление храмов и жрецов ещё не означало отделения духовной культуры от материальной культуры. Вот когда земледелие и скотоводство получило научную основу, а это произошло не при рабовладении и феодализме, не в патриархальном, а индустриальном обществе, вот тогда произошло «обособление духовного и материального».
         Наука же выделилась из философии и стала самостоятельной  после промышленной революции, при становлении «индустриального, искусственного способа производства» Крылова.
         В общем, «по схеме Крылова получается,- пишет Фурсов,- что одновременно с АСП на Востоке, «параллельно» с ним в историческом времени на Западе существовали сначала антично-рабовладельческий, затем феодальный, а после – капиталистический социумы, составляющие некую историческую модель-целостность.
         Последняя и АСП противостоят друг другу как параллельные и альтернативные ряды, потоки исторического развития, а не как стадиальные формы».
        А.Фурсов отмечает, что «В.В.Крылова интересовали не только докапиталистические структуры, но и капитализм как мировая система в различных его проявлениях, и особенно такой элемент этой системы, как так называемые развивающиеся страны, или «третий мир».
         Оригинальность определения капитализма, данного Крыловым, состоит в том, что капитализм представлен одновременно и всемирным явлением, и североатлантическим, региональным по происхождению. И это может говорить о том, что он изобретён в Европе. Вот это определение.
         «Капитализм есть мировое явление как совокупный процесс производства. Это процесс, в который входят распределение факторов производства, действительный процесс производства, обмен и потребление. Как действительный процесс производства, представленный индустриальной системой производительных сил, капитализм «локален», точнее регионален: в этом смысле он – региональное североатлантическое явление».
         «В.В.Крылов подчеркивал,- пишет А.Фурсов,- что сам капитал как мировая система развертывался в виде многоукладности. И он решительно отказался видеть в докапиталистических  укладах современно¬го мира пережиток «докапиталистической» эпохи, нечто такое, что капитализм не успел переделать. Уклады типа плантационного рабства, частно-земельной собственности в Индии, латифундий в Латинской Америке он рассматривал как результат деятельности капитализма, как функциональные органы капиталистической системы».
         Это видение капитализма Крыловым становится понятнее, если расширить понятие капитализма, включить в него рабовладельческую, феодальную и капиталистическую общественно-экономические формации, так как их объединяет погоня за выгодой, коммерческий расчёт. В них действует закон стоимости. Согласно этому закону стоимость самовозрастает. Явление самовозрастание стоимости называется капиталом. Там где есть капитал, действует закон стоимости и вытекающие от него законы расширенного производства, конкуренции и анархии, там есть капитализм.
         В первобытно-общинной и цивилизованно-общинной (социалистической) формациях царит не коммерческий, а хозяйственный расчёт, нет ни выгоды, ни прибыли. Если мы назовём формации укладами, становится понятно, что в мире до сих пор не изжито рабство и аренда от феодализма, а также натуральное хозяйство. Рабство имеет место в наши дни в некоторых публичных домах. При социализме натуральное хозяйство существует в виде «личного подсобного хозяйства». В рабовладельческом обществе существовал класс свободных, что может свидетельствовать о существовании натуральных хозяйств. В царской России рядом с крепостными крестьянами существовали крестьяне, не связанные узами крепостничества, свободные. Существовали и общины.
        Крылов же считает, что «сохранение укладов, отличных от капитализма, в мировых границах капиталистического строя (а поэтому и страновых) может быть понято не только как неполное осуществление ПРОГРЕССИВНЫХ тенденций капитализма, но и как проявление КОНСЕРВАТИВНЫХ тенденций того же самого капиталистического строя".
         Наличие в конце капиталистической эпохи отсталых в экономическом и многоукладных в социальном отношении стран есть особое периферийное проявление самих универсальных законов капитала»[15].
         Ну и поскольку основным законом капитализма является закон стоимости, проявляющийся в погоне за выгодой, прибылью, то рабство и феодализм можно рассматривать не как особенные формы капитализма в широком смысле, а как более примитивные, доиндустриальные  его формы с натуральным способом производства, открытым Крыловым.
        «Именно поэтому,- пишет А.Фурсов,- В.В.Крылов сумел зафиксировать такие противоречия капитализма, такие формы нетождественности капитала самому себе, которые до его работ почти не попадали в фокус исследования, – либо вообще, либо как значимые».
         В сущности, Крылов зафиксировал двузначность капитализма, омонимию этого понятия, ведущую к софистике, преднамеренному введению в заблуждение. И, для того, чтобы софистики не было, нужно капиталистическое производство в широком смысле слова назвать товарным производством, противопоставив его бестоварному производству.
         «Капитализм, подчеркивал В.В.Крылов, в своей окраинной зоне не только сохранял от доколониальных времен преимущественно доиндустриальные, домашние формы тру¬да, не только сам от себя воспроизводил их на своей периферии, но подавлял там всякие попытки перейти к более прогрессивным методам экономической деятельности».
         Учитывая неравномерность социально-исторического развития и, выстраивая представление, в котором имеет место центр и отсталая в развитии окраина мирового капитализма, Крылов, прежде всего, имел  в виду колониальную систему, возникшую в результате экспорта капитализма в узком смысле слова, то есть в смысле «североатлантического».
         Однако под прицелом капитализма в широком смысле получалось, что капитализм воспроизводит доиндустриальные свои формы в колониальной зоне.
         «Такое воспроизводимое самим капитализмом в его периферийной зоне доиндустриальное состояние труда,- писал Крылов,- явилось тем материальным основанием, на котором протекало специфическое развитие социальных отношений, зависимых от всемирной власти капитала обществ». [16]
         А.Фурсов отмечает, что «В.Крылов, выделял ещё одну форму несовпадение капитала с самим собой, нетождественностьи самому себе. Он считал, что только в действительном процессе труда, как главной фазе совокупного процесса производства, капиталу, который функционирует в виде производительного, принадлежат непосредственно все прочие факторы труда, а не только овеществленный труд.
         Как только процесс труда кончается, «то вне активно осуществляющегося процесса производства капитал уже не покрывает собой все элементы и факторы совокупного процесса производства». [17]
         В сущности, Крылов хотел сказать, что только в процессе труда, производства производительные силы соединяются между собой в целях получения выгоды, прибыли, если производство является товарным, и в целях производства «средств к существованию», когда производство является бестоварным.
         «Действительно,- пишет А.Фурсов,- природные факторы принадлежат землевладельцам (частным или государству), рабочая сила – наемным работникам, социальные факторы производства – тем, кто организует разделение и комбинацию труда, т.е. государству в лице бюрократии, духовные факторы производства принадлежат особым корпорациям в виде институтов, университетов».
         «Все это, считает В.В.Крылов, капитал приобретает посредством ренты, заработной платы, налога».
         Его вывод: «Вне действительного процесса труда система отношений капиталистической собственности оказывается ШИРЕ, нежели только капитал сам по себе, хотя капитал в собственном смысле этого термина и есть конституирующий всю эту разнородную систему элементов ее момент»[18].
         «Все эти мысли,- пишет А.Фурсов,- В.В.Крылова подводят к заключению: многоукладность капиталистической системы не есть историческое отклонение от теоретической модели, а, напротив, ее жесткая реализация».
         Важно, что, наконец, обнажилось то, что у Крылова «исторически созданные (искусственные) производительные силы» включают в себя социальные и духовные факторы. К натуральным (естественным) производительным силам они относиться не могут. При этом технический и научный факторы остаются в тени. Видимо, подразумевается, что они скрыты в духовном факторе.
         Таким образом, в концепции Крылова как бы фигурируют три реальности, натуральная, социальная и духовная. В то же время Крылов упоминает об обособлении в истории только духовного и материального. Поэтому можно решить, что социальное относится к духовному, а не к материальному.
         То есть точно невозможно решить, к дуализму, или к плюрализму относить учение Крылова. Ведь идея многоукладности капиталистической общественной системы подводит к плюралистичности «теоретической модели» капитализма у Крылова. Рабовладельческая и феодальная теоретические модели тянут на дуализм. В теоретической модели общества АСП проглядывает монизм: нет обособления материального и духовного.   
         По мнению А.Фурсова, «В.В.Крылов дает очень интересное определение колониализма – «насилие с целью превращения резервов накопленного свободно¬го общественного времени из его варварской формы “ничегонеделания” в процесс производства прибавочного продукта», «своеобразная форма капитализма без капиталистического способа производства», когда совокупный капитал метрополии получает прибавочную стоимость в виде докапиталистической ренты».
         Крыловское “ничегонеделание” похоже на натуральное хозяйство, отсутствие производства прибавочного продукта. Здесь рабочее время имеет «варварскую» форму, резервы для производства прибавочного продукта и расширения производства.
         К капитализму без капиталистического способа производства относятся рабство и феодализм с более низкой производительностью труда и более низкой рентой.
         «В.В.Крылову,- пишет А.Фурсов,-  принадлежит еще один важный и интересный вывод о результатах действия универсальных законов капитализма в центре и на периферии.
         По мнению В.Крылова, «В центре на смену разрушавшимся укладной и социальной структурам шли новые, успевавшие утилизировать и организовывать результаты социального распада. Как следствие этого, верх брала тенденция к господству укладно организованного населения над укладно неорганизованным (или дезорганизованным). Деклассация быстро оборачивалась реклассацией.
         На периферии, напротив, процесс укладной дезорганизации не столь отставал от процесса реорганизации или да¬же опережал его. Это вело к появлению огромного слоя социально и укладно неорганизованного населения. Отсюда – следствия социально-политического и духовного порядка".
         «Настроения именно этих деклассированных групп населения, – писал В.В.Крылов, – составляют важный компонент как ультралевых, так и ультраправых экстремистских политических течений.
         Противоречие между сбросившими с себя всякую укладно-классовую опре¬деленность слоями и классово организованными группами общества иногда может отодвинуть на второй план все иные коллизии, что особенно заметно в перенаселенных зонах Дальнего Востока»[20].
         А.Фурсов отмечает, что «о центре и периферии много писали ученые Латинской Америки, США, Европы, Африки и Азии. Однако большинство из них ставили в центр отношения обмена. Кардинальное отличие подхода В.В.Крылова к проблемам мировой капиталистической системы, к отношениям центр – периферия заключается в том, что для него главный вопрос – производство, система его организации.
         Центр превосходит периферию прежде всего в организации производи¬тельных сил, в их уровне; он на такт, на стадию обгоняет периферию: индустриальным производительным силам центра соответствует доиндустриальное состояние периферии; с формированием энтээровских производительных сил в центре активизируется индустриализация периферии».
         «Сдвиги в отношениях центра и периферии обусловлены сдвигами в развитии производительных сил центра. Поэтому рассматривать концепцию В.В.Крылова по данному вопросу в русле неомарксистских сфер неверно, его подход противостоит этим схемам,- пишет А.Фурсов.
         Думается, в свете концепции В.Крылова то, что «индустриальным производительным силам центра соответствует доиндустриальное состояние периферии» может указывать не просто на отставание стран третьего мира или развивающихся стран «на такт, на стадию», но на «противостояние друг другу параллельных, альтернативных рядов, потоков исторического развития», европейского и иного ему, называемого «азиатским».
         Проникновение «североатлантического» по происхождению капитализма в азиатский поток развития стал приводить к его деклассации и появлению «ультралевых и ультраправых экстремистских политических течений». В 2015-2016 году примером может стать появление исламского государства ИГИЛ и войны с ним. Ранее это афганские события.
         По мнению А Фурсова, «в теоретическом наследии В.Крылова важное место занимает разработка проблем, связанных с тем, что в ортодоксальном марксизме называлось «надстройкой». Речь идет о политике, политическом режиме, классовой природе власти, о правящих слоях, о государстве, о формах знания (последнему вопросу был посвящен ряд выступлений В.В.Крылова)».
         Можно думать, что это политологическая часть политэкономии Крылова.
         «В.В.Крылов считал,- пишет А.Фурсов,- что термин «государство» отражает совершенно разные институты и типы власти в «докапиталистических» обществах, с одной стороны, и в буржуазном обществе  – с другой.  В «докапиталистических» обществах государство не вычленилось из отношений производства, встроено в них, а сами они носят внеэкономический характер. В такой ситуации «государство» выступает, прежде всего, как форма организации господствующих групп, регулятор отношений внутри них».
         Получается, что рабовладельческое государство не формирует условий рабовладения, а феодальное государство не формирует феодальных условий. И государство после установления той или иной системы социальных норм не контролирует их исполнения, не применяет санкций, системы исполнения наказаний в отношении эксплуатируемого класса. Подавление восстаний рабов и крестьян в истории свидетельствуют об обратном.
         По мысли Крылова, «становление с капитализмом экономических производственных отношений способствует выделению и институциональному обособлению социального насилия от сферы производственных отношений. Это и есть государство в строгом смысле».
         Следует заметить, что в таком докапиталистическом обществе, как первобытнообщинное нет государства. Это время дикости и варварства. Государство появляется с возникновением рабовладельческого общества, товарного производства, цивилизации - капитализма в широком смысле этого слова. Крылов же в данном случае рассматривает лишь докапиталистическое рабство и феодализм.
         Поскольку базис и рабства и феодализма, по мысли Крылова, основан не на индустриальном, а натуральном способе производства, ему должна соответствовать и надстройка этих докапиталистических обществ.
         То, что, в «докапиталистических» обществах государство не вычленилось из отношений производства, не обособилось от них, можно понимать как то, что каждый рабовладелец и феодал имел свою силовую структуру, вооружённые силы, а армии как таковой у государства не было. Не было армии, не было единого классового насилия. История же свидетельствует о том, что и у А.Македонского в  Древней Греции и у Ю. Цезаря в Древнем Риме были армии. Мало того, армия в Древнем Риме подавляла восстания рабов.
         Также нужно упомянуть, что в марксизме производственные отношения входят в общественные отношения, а человек мыслится совокупностью общественных отношений. В ленинизме общество мыслится производством, единым заводом, следовательно, общественные отношения это производственные отношения, закрепляемые в социальных нормах и защищаемые политическим институтом – государством.
         «Крылов считал,- пишет А.Фурсов,- что в капиталистическом обществе государство выступает и как агент надстроечных отношений (отсюда – функция «вторичной собственности» государства), и как субъект первичных отношений собственности.
         Вторичные отношения собственности» (или отношения вторичной собственности), реализующиеся посредством налогов и т.д., суть не что иное, как экономическое бытие государства в качестве надстроечного – неэкономического, политического – института.
         Первичные отношения собственности есть реализация того, что государство выступает в качестве собственника. И если в рамках «экономического бытия» государства господствующий класс (слой) есть агент надстройки, то в рамках госсобственности он – агент особой подсистемы производственных отношений».
         Как мне кажется, в сущности, за вопросом о первичной и вторичной собственности государства скрывается другой вопрос: кто должен содержать государство? По логике «агент надстройки» должен содержать надстройку. И, как показывает история, данный вопрос решался таким образом, что в рабовладельческом обществе рабы не содержали государства, а в феодальном обществе крепостные крестьяне не содержали государства. В пролетарском обществе государство должен был содержать пролетариат, а в буржуазном обществе – буржуазия.
         Однако после буржуазных революций логическая схема содержания государства была извращена. Рабочих обязали содержать буржуазное государство.
         Когда произошла пролетарская революция в России, общественные средства производства не были переданы в собственность пролетариата. Распоряжаться ими стало государство. То есть за первой фазой государственного коммунизма – социализмом – скрывался государственный капитализм. Юридически государство не было собственником средств производства, а фактически им было. Кроме того советское государство собирало с населения налоги.
        Получается, что когда агент надстройки, правящий класс содержит надстройку, государство, возникают «отношения вторичной собственности».   
         Когда государство распоряжается общественными или народными средствами производства, возникают «отношения первичной собственности».  Так мыслил Крылов.
         Также здесь нужно сказать, что обложение налогом собственника рабочей силы, продавшего её собственнику средств производства нелогично. Рабочий, в отличие от работодателя не получает прибыли. Облагать налогом нужно не каждую производительную силу в отдельности, и даже не когда они связаны воедино в процессе производства, а произведённый продукт, следовательно, его собственника.
        По мнению А.Фурсова, «В.В.Крылов сумел показать ошибочность или, по крайней мере, ограниченность тезиса о том, что в 60-70-е годы во всех развивающихся странах, будь то капиталистически или социалистически ориентированное развитие, государство везде в равной степени играет доминирующую роль».
         Крылов мыслил, что «при капиталистически ориентированном развитии на первый план выходит роль государства именно как надстроечного, политического института, который, стремился подчинить экономическую сферу, доить ее, но ни в коем случае не растворить в себе (что, разумеется, не исключало в этом варианте наличия госсобственности как таковой).
         В социалистически ориентированном варианте, напротив, государство функционирует прежде всего как собственник, его «надстроечная» функция играет меньшую, а то и крайне незначительную роль.
         Наделение «социалистически ориентированного государства» базисными характеристиками указывало путь к пониманию не только этого «государства», но и «социалистического государства», властных структур советского типа, поскольку переводило анализ из политической сферы, несуществующей как таковой в строгом смысле слова при коммунистическом порядке, на реальные отношения присвоения и перераспределения общественного продукта".
         "В.Крылов считал ложным, по крайней мере, применительно к развивающимся странам, противопоставление государства как особого собственника государству как политическому институту".
        В.Крылов писал: «Государство как политический институт общества выражает внеэкономическую правовую сторону негосударственной (т.е. непосредственно принадлежащей господствующему классу) собственности.
         Государство как собственник выражает внеэкономическую правовую сторону самой государственной собственности.
         Противопоставление государства как политического института общества государству как собственнику вообще, сначала кажущееся столь перспективным, оказывается ложной аналогией, которую иначе можно выразить так: государство как политический институт общества охраняет юридические права и неприкосновенность не только другой, негосударственной, собственности, но и права своей собственности, т.е. в обоих случаях оно выступает как один и тот же политический институт общества». [21]
     Здесь, думается, нужно уточнить, что при социализме, государственном капитализме государство защищает государственную собственность, а при капитализме – частную собственность, а также собранные у населения денежные средства.
        Вопрос, что важней для буржуазного государства, частная собственность, или государственная собственность, является риторическим.
         Крылова интересовала также проблема отношения государства и гражданского общества.
         «Крылов полагал, - пишет А.Фурсов,- что одна из линий политической борьбы капиталистической эпохи – это борьба между государством и гражданским обществом. При этом наличие докапиталистических укладов, значительный удельный вес крестьянства способствуют доминированию государства. Он считал, что бонапартизм – это выражение господства государства над гражданским обществом.
         Проблема соотношения общества и личности интересовала В.Крылова не только в контексте «докапиталистических» обществ или вообще в том или ином конкретном типе общества, но как общетеоретическая или социоантропологическая проблема".
         «Будь то исследование общества или исследование личности,- писал В.Крылов,- в обоих случаях объектом исследования будет не что иное, как одна и та же система общественных связей между индивидами. Разница состоит лишь в том, что в первом случае этот комплекс отношений исследуется с точки зрения множества индивидов, а во втором – под углом зрения единичного индивида»[13].
         В этом высказывании нет ничего нового. И в марксизме человек есть совокупность общественных отношений.

Заключение

         Ознакомившись с творчеством В.В.Крылова, раскрытого в работе А.И.Фурсова «Еще один «очарованный странник», невольно приходишь к мысли об оригинальности концепции Крылова, которую вряд ли можно отнести к разряду марксистской и даже неомарксистской.
         Его концепцию, скорее всего, можно назвать политэкономической. Но это не английская и не марксистская, а, я бы сказал, русская политэкономия. Это русская политэкономическая мысль, развивающая русскую политэкономическую школу.
         Думаю, что термин «политэкономия» после некоторого забвения вновь станет актуальным. Экономику невозможно оторвать от политики.      
         Вот и А.Фурсов считает, что В. Крылов трудился над созданием «принципиально новой политэкономии» или «нового направления в политэкономии».

Источник
1.Фурсов А.И. «Еще один «очарованный странник». [Электронный (дата 23.03.2016)

2.Развивающиеся страны: Закономерности, тенденции, перспективы. М.: Мысль, 1974, Русский исторический журнал. – М., 1999. – Т. II, № 4. – С. 349-490.