Петрушкина

           Для нее купить билет в «маршрутке» проблема, стресс средней тяжести и неприятное приключение. Обдумывает заранее, за много часов до. Если утром на работу, то дома вечером страдает, а если с работы, то с обеда уже мучается. А вдруг у кондукторши сдачи не будет с пятидесяти рублей? А где взять мелочь? А вдруг она передаст купюру, а обратно ничего не вернется, а вдруг…
           Много этих «вдруг». Нелегко все это…
           А тут нахамили в ближайшем магазине, прямо на кассе.
           Тетка противная – толстая и потная, с гнилыми зубами, в желтом плаще с пятнами, она ее знает, это Мефодьевна из второго дома – толкнула, обозвала сукой и, призывая окружающих поучаствовать в разборках, грозила немедленным возмездием.
           Лена расплакалась.
           При всех.
           Ну, не то что совсем разревелась, но слезы на глаза навернулись и потекли довольно обильно. Одна слеза добралась до подбородка по носогубной складке, как бобслеист по желобу трассы, и упала на лацкан новой курточки.
           Кассирше-то все равно – она много чего за смену видит и остро реагировать на каждое столкновение не может – никаких нервов не хватит. Дома своего полно – Витек, сынок, пьяный с утра, да Федор Семенович, сожитель, такой же академик.
           Вытерла слезы кое-как платочком, расплатилась за свежий картофель, мытый, в пакет упакованный. Какая-то маленькая старушка, хотела, было, Леночке посочувствовать, но испугалась хамки в плаще, Мефодьевны этой, Лена видела.
           Вышла из магазина униженная и оплеванная.
           Пошла в книжный, она знала, что нужно делать.
           Вечером выполнила все по науке.
           Значит, свечу зажгла длинную и тонкую матовую восковую, установленную в тарелке с водой, вместо подсвечника (это важно). Вокруг разбросала в художественном беспорядке скорлупу от сваренного вкрутую яйца, которая заколыхалась в воде неровными лепестками. Потом написала на бумажке ругательства, все какие знала, а знала Лена немного, прямо скажем раз-два и обчелся. А бумажку скомкала несильно и сожгла на пламени свечи, приговаривая секретное заклинание. Остатки бросила в ту же воду.
           Затем еще кое-что совершила, но это уже совсем секретные технологии, и непосвященным знать их не полагается. Так было написано в купленной Леночкой книжке магии и заклинаний. То есть буквально велено никому не рассказывать и не показывать. А то сами знаете. А что «знаете» не совсем понятно, но страшно все равно.
           В общем, тайна.
           Сделала все, и успокоилась.
           Вот честное слово, как камень с души свалился. До этого похабный случай и сама Мефодьевна покоя не давали, а тут – нате вам, пожалуйста, как веником всю тяжесть, стыд и боль вымело.    
           Легла спать спокойная и даже гордая, первый раз в жизни так ловко справилась с проблемой. Надо было раньше догадаться.
           Утром ушла на работу, где и промучилась все положенное по КЗоТу время. Было даже лучше чем обычно, Коля Иванов со второго этажа из лизинговой компании, сделал комплимент, проходил мимо по лестнице, и сказал, это ж надо! Леночка зарделась.
           Вечером как обычно поехала домой.
           А у подъезда ее уже поджидала хамка в ужасном желтом пятнистом плаще.
           Ты это… сказала хамка и надолго замолчала, угнетенная.
           Леночка замерла, как напуганная лань.
           Потом Мефодьевна пошевелила в воздухе руками, ну это самое, как его…
           Что? Что? Испуганно затрепыхалась Леночка, готовая к самому худшему – безжалостному избиению здесь и сейчас. Уронила пакетик из фирменного магазина косметики с обеденными банками. И не подняла.
           Кончай это давай… Мефодьевна не могла сформулировать мысль, то есть мысль-то, в принципе, была, а вот перешагнуть через себя и попросить прощения у свиристелки, у Мефодьевны не получалось. Хоть и страшно вдруг стало.
           Кончай давай…
           Из-за мусорного бака вышел местный беспородный пес Самурай и посмотрел печальными глазами на ситуацию в целом.
           Она ему не понравилась и он ушел.
           И тогда Леночка Петрушкина, двадцатисемилетняя незамужняя девушка, доживающая первую молодость, сделала шаг вперед. Припомнила, как она представляла накануне такую развязку ситуации – обидчица униженно просит прощения, а она, Леночка, ее великодушно прощает подходящими случаю благородными и мудрым словами. И сказала, сразу и значительно расширив состав своего бранного словаря.
           А вот хер тебе, старая прошмандовка! Поздно что-либо отменять. Сдохнешь в течении ближайшего времени! Не сегодня-завтра копыта отбросишь, пятнистая сволочь!
           И плащ твой отвратительный!
           Сказала, и пошла, высыпать Самураю на дежурную фанерку остатки своего недоеденного обеда.
           Хотя чего там высыпать-то.