Сокровенное 12

                Сокровенное 12

     Ну, не идиотка ли я была, послушавшись два года назад Али, что дни рождения праздновать необязательно, если не на что.  Как будто хоронить есть на что.
     Накануне Наташа принесла мне десять белых яиц (луковая шелуха у меня была), и дедушкины шторы. Вишневые, с белым тонким шелковым шитьем (что-то я помню, что она сетовала, что не забрала их у Франты-старшего, стало быть, забрала). Пока мы снимали пыльные шторы мамы Давида, и вешали "дедушкины", яйца сварились и покрасились в натуральный золотисто-коричневый цвет:
     - Мои, с краской из пакетиков, вырви глаз, - сказала дочь, - я тебе завтра парочку-тройку подтяну. Ядовито-желтые и такие же зеленые.
     - Ты мне лучше всю пылюку пособирай в комнате, Нафаня, тут уже с потолка паутина свисает, - засопела я, - а главное, я тряпкой смахнуть не дотягиваюсь, а швабру еще не купила, пока примеривалась к одной, за сто сорок девять крон, у меня ее из-под носа увели. Последнюю.
     - Да тебе только на двух книжных полках, заставленных статуэтками и статуями, не прочихаться. Дотянуться легко. По полу тоже неметено, а, казалось бы, нагнуться.
    - На пол не греши, пол чистый.
    - Даже не знаю, хорошо ли, что ты ни черта не видишь.
    - Зато я чувствую хорошо. Ножками. Я теперь знаю, откуда они растут.
    - Да ты ж в байковых тапках по дому ходишь!
    - Уже не хожу. И, кстати, с 9-го марта, ношу лифчик. Нашла самый маленький и ношу. Пока не беспокоит.  Тоже мне, новые привычки. Завтра вот впервые берет сниму, покажу свою новую прическу. Коротковато, конечно, но мне  нравится.
     - Короче, я завтра тут тряпками пройдусь, и средствами, а потом, часам к пяти вечера, приеду за тобой на Гавелак, заберу тебя с цветами, если будут цветы.
     - Пока Владик собирает станек, и станки Армана отвозит, мы успеем добраться до КФЦ, и взять там большое  куриное ведерко за четыреста крон, - подхватила я, - десерт есть, алкоголь будет, ты у меня золотая.

     И вот Маришка меня встретила словами:
     - Прекрасная прическа. Очень стильно.
     - Пани Алена стригла и причитала "ой, Вы меня убьете", а я ее успокаивала "мне так нравится", но, наконец, она сказала "будете у нас уличником", и удовлетворилась моей улыбкой.
     - Нет, правда отлично. Просто отлично, - сказал Юрка.

     Фира прибежала, мы еще не разбалились.  С новой керамической кастрюлькой "вот, хочу первая, раз уж у тебя кастрюльки нет", я сгоняла за метаксой (Серебряный говорил, что трехзвездочная даже лучше семизвездночной, поэтому я купила пятизвездочную), и купила бамбоньерку  "Рафаэллы". Фисташки у меня уже были. И я достала золотые яйца из пакета, и переложила их в Фирину кастрюльку, протянула Фире всю кастрюлю, и сказала:
     - Ты первая. Выбирай.
     Она взяла одно. Мы выпили по рюмке и договорились, что до прихода Люси (а Люся должна была придти в два часа дня) уже пить не будем, будем работать. Но уходя, Фира громко сказала "С днем рождения, Ирочка", и услышала Павлинка, соседка моя по нынешнему станку, а так-то моя вечная палочка-выручалочка, а вместе с ней и Иветта, с другой стороны соседка, с ее дочерью Давид жил лет пять до Наташи,  а с Павлинкой рядом и Анечка, подружка Лукаша, друга Али, в общем, я им всем раздала по золотому яйцу, рюмке метаксы и шоколадной конфете. Сама только пригубила из своей рюмки. И только Павлинка, а кто же еще, сказала "тебе же не нужны цветы?" Я соврала "Конечно, не нужны". И она пошла и купила мне бутылку коньяка "Хенесси". 840 крон. Я была поражена. Я сказала, что заберу Хенесси домой. Последний раз я пила его с Францисом, а это было в прошлой жизни. Я налила Павлинке, Иветте (в каком-то смысле мы же родственницы), и Анечке (Анечка отказалась), по второй рюмке. И осыпала Павлинку фисташками. Иветте и Анечке досталось по конфете. Тут мимо пробегал Серебрянный, по пути на свой станек, к 11-ти (у него теперь новый продавец, Володя, Марина сломалась, все-таки она фифа, Серебрянный переживает), и заорал:
     - Где народ?! Где веселье?! Где цветы?!
     - Назначено на два часа дня, когда придет Люся. Но цветы можешь принести и сейчас. Будешь первый, - сказала я скромно.
     И он был-таки первый. Поднес пять гвоздик. Я сейчас на них посмотрела. Стоят в  напольной белой вазе. У неоконченного холста Никольского, "Поэт". Холст тоже до сих пор стоит на полу. Но, слава богу, пол чистый. Золотая моя. Наташа.
     Я и ему протянула Фирину кастрюльку, и сказала "выбирай", и он выбрал два. И рюмку налила, и из своей пригубила. И еще насовала фисташек, буркнула "все, правда, после двух". И тут пришла моя Ника, моя несравненная Бенони.  Забрала гонорар, можно  сказать, расписалась, и вручила мне флакон духов "Eau De Gaga", от рюмки отказалась, "столько полицейских на дорогах, китайский президент с визитом", взяла пару конфет и вытянула яйцо без выбора.
     С двенадцати до двух я честно решала кроссворды и лущила фисташки, мне эти два часа показались вечностью, тем более, что Павлинка, Иветта и Анечка работали на тагах, а я сидела в улочке, как мифологический пень. Блин, как это люди перестали чувствовать красоту?! Неужели голод сильнее?!
     И Люся явилась как королева, без опоздания. И тотчас Серебрянный был рядом. Люся принесла целый ворох маленьких роз, вишневую кашемировую шаль, шерстяной вязаный жакет "попу беречь", и распорядилась о второй бутылке метаксы. Метакса была семизвездочная. Я не выдержала и побежала за второй коробкой "Рафаэллы". Фисташек у меня было пол - килограмма.  Да им уже было не до фисташек. Они встретились. И всё как будто помолодело лет на десять. И все. Даже я. Боже мой, какие красивые и веселые люди. И Люся взглянула мне в глаза и прошептала:
     - Я смотрю в твои глаза, и вижу глаза моей мамы. Перед смертью. Такие же усталые, такие же всепрощающие, такие же понимающие все-все-все.
     - Я тебя люблю, Люсик.
     - Я тебя тоже, очень-очень люблю.
     - А уж как я вас люблю, девчонки, - разливался соловьем Серебрянный, он и не думал отправляться на свой станек. И тут еще явилась Света. Встала посередине, на мое место, и начала разглагольствовать, как мы раньше гуляли, пили и ели, и пели, и как сейчас все зажались, как паскуды, каждый только за себя дрожит. Иветта аж покосилась. А мне пришлось выйти из-под станка, и встать перед ним. Слава богу, явился Юрка и составил мне компанию. Светка помолодела лет на двадцать. Юрка принес три высоких розы. Люся аранжировала ими холсты Бенони. Уже, конечно, было все равно, кто у кого что покупает, и почему никто ничего не покупает у меня.  Светке досталось восьмое яйцо, Юрке девятое, а Маришке последнее. А поскольку ни тот, ни другой не пили, я осознала всю скудость своего угощения: даже сока не было для Маришки. Люся вытащила из сумочки бутылку с водой, и вот это мы стояли с ней, с этой водой, и слушали, как Светка зазывает Люсю на день рождения Асхата "тряхнем стариной", и сколько, в конце-концов, можно умирать?!
     Хорошо, что прибежала  Люсина Иришка. Намахнула рюмочку, и сказала "я без подарка, вот вам двести крон, и позвоните маме", она уже оценила градус нашей душевной теплоты. Какие золотые у нас девчонки. Я тут же побежала за картой, и тут же, с бордюрчика, позвонила маме:
     - Мамочка, у меня сегодня, между прочим, день рождения, - сказала я.
     - Да знаю я, знаю, - нетрезвым голосом ответила мама, - И что толку?! Что я сделать могу?!
     - С тобой все в порядке?! - переполошилась я, - Как ты себя чувствуешь, мама?!
     - У меня все болит, доча, ну просто все-все-все.
     - Господи, дай мне Игоря!
     - Кира, ты не парься, все хорошо, она тут в честь тебя перебрала малость.
     - А врача?
     - Только через мой труп, - сказал Игорь, - я ее им не отдам. Ничего, мы завтра будем как новенькие.
     И, слава богу, явилась Наташа.  И принесла смешанный букет, из хризантем и флоксов. И сказала про метаксу "как вы ее пьете, проклятую", и эти две девчонки - Иришка и Наташа - построили нас и вывели на кофе, на готическую террасу, у "Кого", самый дорогой кофе в ареале. Пока мы щебетали, две наших девчонки и мы с Люсей, на террасе, Владик балил мой станек, Серебрянный свой, и Давид станек Плазо. Давид справился быстрее всех, подогнал машину к складу пана Соукупа, и загрузил нас с Наташей, цветами и подарками, под объятия Иришки и Люси, под начинавшийся дождь, в салон. У КФЦ припарковался и вышел вместе с Наташей за куриным ведерком. Они взяли два.
     - А алкоголь есть? - спросил бедный трезвый Давид, когда они вернулись, и мы тронулись к дому.
     - Не переживай, у нас есть Хенесси! - засмеялась я.
     - А что это такое?
     - Это такой коньяк, - мечтательно сказала я.
      Павлиночка, красавица моя, спасибо тебе. И тебе, Серебрянный, спасибо. Позвонил, когда мы уже подъезжали к дому, и проорал:
     - Я требую продолжения банкета!