Жареный петух

   Глава коммерческой продовольственной фирмы Елисей Елисеевич Чахохбили праздновал свой пятидесятилетний юбилей в ресторане «Арагви».
За столом были: его зам. Евсей Евсеич Чахордынцев, главбух Роза  Моисеевна Вексельман, три зава отделов фруктов и овощей первой и второй свежести, фамилии которых  владелец фирмы не помнил, маклеры, менеджеры, компьютерный отдел в полном составе. В конце стола у самой двери возвышались фигуры двух охранников и одного старшего грузчика. На столе среди бутылок и графинов с водкой и коньяком, ломко сверкая хрустальной чистотой, сияли бокалы и рюмки поддельного богемского хрусталя, переливались гроздья красной икры, жирно блестели кружочки колбас сорока трёх сортов, лоснились розовые ломти осетрины и разной прочей рыбы, приплывшей из южных и северных морей, чтобы почтить своим присутствием  достопамятный день. Так, по крайней мере, уверял сам виновник торжества.
Наряды гостей не уступали великолепию стола. Люди посолиднее облачились в костюмы из дорогой блестящей ткани из модного сезона трёхлетней давности. Чью-то шею бережно обнимал галстук в виде чёрной бабочки, чью-то -бабочки  розового цвета. Они тоже, как заметил, склонный к юмору Елисей Елисеич, прилетели из дальних стран, одна так даже из города Жёлтого дьявола, как назвал некогда Нью-Йорк пролетарский писатель Максим Горький. Впрочем, кто знает, где тут правда, где лёгкая праздничная ложь. Что была бы жизнь без красочных цветов воображения?
Сидевшая рядом с Елисей Елисеичем главбух Роза  Моисеевна поистине была таким цветком, красной розой в бокале благоухания. Выращенная на жирной почве без искусственных удобрений голландских ферм блеском своих открытых плеч она едва ли не затемняла свет больших люстр, заливавших банкетный зал сиянием искусственных солнц. На подтянутом с ненавязчивой помощью пластического хирурга лице  нестерпимым блеском, как два невыключенных прожектора,  ходили туда и сюда большие чёрные глаза; в уме Роза Моисеевна подсчитывала затраты, убытки и могущие последовать выгоды от застолья; крупные брильянты в мочках ушей не менее внимательно следили за гостями, донося их владелице о каждом сказанном ими слове.
Девицы из отдела рекламы составляли контраст чопорному обществу. Они явились на банкет в коротких юбчонках, открывавших ноги до самого основания; Без золота они, правда, тоже не обошлись. Кольца и перстни унизывали пальцы обеих рук. Из носа у каждой торчало по желтому кольцу, в верхней губе влажно и хищно поблёскивало круглое зерно приискового самородка. Приткнувшийся к ним худосочный юноша отличался от всех оскорбительной простотой одеяния. Крышка стола скрывала ободранные джинсы; зато майка,  вдоль и поперёк раскрашенная надписями на англо-американском и портретами рок-музыкантов, так и приковывала к себе внимание. Елисей Елисеич как человек старого закала не очень жаловал массу-культуру, но как глава современной фирмы и носитель нового имиджа не делал молодёжи замечаний.
Чем далее к низу стола, тем экзотичнее и скандальнее делались наряды. Охранник, правда, старался сохранить сдержанный вид. Над чёрной парой лоснилось чисто выбритое лицо, а сзади на голове вилась заплетённая коса. Зато грузчик был истинным бандитом. Зловещее выражение его небритого лица с трёхдневной щетиной усиливалось обильными татуировками, густо испещрившими его открытые мускулистые волосатые руки.
Пока гости усаживались и осматривали друг друга, в зале стоял смутный шум и гул. Но вот распорядитель званого ужина, тамада из числа ресторанных служащих, встал во главе стола. Все голоса разом замолкли.
- Господа! - начал распорядитель. - Сегодня мы имеем высокую честь присутствовать при необыкновенно знаменательном событии: праздновании полувекового юбилея нашего дорогого и незаб… - тамада споткнулся, кашлянул и продолжал: - нашего дорогого Елисея Елисеевича. Что была бы наша фирма без него? Что была бы наша торговля без людей, подобных нашему хозяину? Что я говорю? Подобных… разве кто-то может стать рядом с дорогим юбиляром по размаху его мысли, по хватке его крепких рук, не упускающих ничего из того, что…
- Что плохо лежит… - по простоте душевной подал голос грузчик, уже успевший хватить добрую порцию простого спиртного на подходе к ресторану.
Все сделали вид, что не заметили оговорки. Но распорядитель на то и был опытным краснобаем, чтобы не теряться от маленьких оплошностей.  Реплику грузчика он тут же переделал по-своему:
- Да, что плохо лежит, а должно бы лежать хорошо… Елисей Елисеич… со своими помощниками (распорядитель сделал книксен в сторону главбуха, зама и завов)  находят всякой вещи, всякому фрукту и овощу своё место. Ничто не пропадает даром. Хранение даров южной природы идеально. Никто из покупателей не отличит только что снятый с ветки персик от плода трёхнедельной давности. Соки здоровья вливаются в желудки потребителей. А что имеет от этого Елисей Елисеич? Жалкие шуршащие пачки банкнот. Но разве счастье в деньгах? Нет, господа, счастье в душе, в сознание того, что  делаешь людям добро, а они платят тебе тем же. Москвичи, не зная ни имени, ни звания Елисея Елисеича, благодарят его денно и нощно за то, что в их кошельках жалкие бумажки не задерживаются надолго, а обращаются в сладкие и полезные плоды. Долгих же лет плодотворной жизни и успешной деятельности этому чудесному человеку, глядя на которого каждый может сказать: вот как надо жить, вот как надо питаться, чтобы сохранить здоровый цвет лица, приятную улыбку и неиссякаемый оптимизм! Ура!
- Ура! - дружно подхватил весь стол, успевший соскучиться и проголодаться.
Все дружно выпили и закусили. Пошли тосты с восхвалением хозяина, его необыкновенных способностей. Евсей Евсеич рассказал, как ловко Чахохбили обошёл пограничников на польской таможне, провезя один товар под видом другого.
- Здесь все свои. Не будем стесняться. Давайте говорить правду, - предложил он.
Елисей Елисеич тут же предложение поддержал. Со свойственной ему прямодушной простотой, не лишённой доброго лукавства, он поведал разные случаи из своей богатой приключениями жизни. Может быть, кое-где немного преувеличил.  Известно же, никакая речь не говорится не прилгнувши. Но никто и виду при этом не показал. Люди все были деликатные.
По мере того, как пустели бутылки и графина с водкой и коньяком, истории  делались всё интереснее. Сюжеты их могли поспорить с самым захватывающим детективом. Всё было, однако, правдоподобно до той минуты, когда прозвучала история о том, как однажды Елисей Елисеич, подвигнутый благородным порывом, самолично явился в налоговую инспекцию, представил правдивый отчёт  и оплатил  все полагающиеся налоги.
- Ну, тут ты… загнул… - раздался с дальнего конца стола голос грузчика, успевшего захмелеть, заснуть, проснуться и вновь напиться.
Елисей Елисеич, страдавший небольшим ослаблением слуха, когда дело касалось денежных переговоров, неожиданно вновь обрел остроту звукового чувства.
- Я? Загнул? - переспросил он. И в голосе его слушалось такое искреннее недоумение, такая детская обида, что всем стало неловко за бестактную выходку грузчика.
Уши Елисея Елисеича стали пунцовыми, красивые карие глаза налились гранатовым цветом, большой нос, напротив, сделался белым и как будто уменьшился в размере.
- Я… загнул… - повторил он. - Да пусть молнии небесные меня поразят, - выговорил он и на секунду-другую умолк, ужаснувшись прописанному им самому себе наказанию. - нет, молнии не надо, - сказал он, - пусть лучше…
Тут караван лакеев в белых передниках поверх чёрных брюк вплыл в зал, держа на вытянутых руках блюда с дичью. На одном из блюд, форсисто задрав клюв, горделиво возлежал, подобно султану, жареный петух.
- Пусть лучше клюнет меня в темя… жареный петух… если я соврал, - закончил Елисей Елисеич.
Золотистая тушка птицы не шевельнулась. Елисей Елисеич приободрился и победно осмотрел присутствующих. Уши его утратили алость утренней зари, в глазах пробежал хмельной блеск, улыбка обнажила ровный ряд жемчужно белых зубов под чёрной щёточкой усов, нос снова стал прежним.
- Вот видите, -сказал он, - вещая птица молчит. И я расскажу вам ещё одну историю.
Он приосанился, подкрутил свои кавказские усы и открыл было рот, но в этот миг ему показалось, что птица оживает. Суеверный страх сжал ему сердце. Он пошатнулся, вскрикнул и, будто защищаясь от кого-то, закрыл лицо руками.
- Что с вами? - подбежала к нему Роза Моисеевна. - Дайте скорее ему воды!
- Это жареный петух его клюнул, - раздался пьяный голос грузчика.