Светлана или цена взятки

     Она появилась в палате перед обедом. За пятьдесят, полная, с неуверенной дергающейся походкой человека, страдающего заболеванием  суставов, в очках, под которыми яркими синяками светились неряшливо нанесенные и размазавшиеся по всем глазницам голубые перламутровые тени. Быстро всех оглядела, приземлилась на пустую койку. Раскрыв сумку необъятных размеров, начала методично доставать из нее  и расставлять на тумбочке и в ней множество пакетиков, коробочек, баночек. Было видно: человек собирался сюда основательно.

     Пошуршав пакетами и бумагой минут  пятнадцать, она успокоилась, расслабилась и обратила внимание на соседей. А спустя еще минут пятнадцать все поняли, что пропали. Неиссякающий поток вопросов, в большинстве пустых и ненужных, а часто  неуместных  и неделикатных, лился на их головы затяжным  осенним дождем, и конца этой экзекуции не предвиделось. И все же была тема, которая в данный момент ее интересовала больше всего: сколько надо давать.

    Да, тема эта болезненная, и возникает всегда, когда вопрос касается лечения. Приходя в поликлинику, мы прежде интересуемся, какие услуги придется оплатить. Приехав в областную клинику, с опаской смотрим на прейскурант – хватит ли денег на ту или иную процедуру. Оказавшись в больнице,  беспокоимся об исполнении принятых  в данном отделении негласных условий оплаты услуг медперсонала.

    В отделении хирургии  все выполняли свои обязанности четко, аккуратно и были одинаково внимательны и доброжелательны и к тем, кто им платил, и к тем, кто этого не делал. Что, кстати, нередко вызывало у первых чувство  обманутости и некоей несправедливости.   Но вернемся к новенькой – Светлане.
На вопрос «Зачем платить?» она несколько растерялась, потом обиделась и  тихо буркнула:

   -Не знаю, все дают, значит, и  я  дам.

   - Давая хирургу тысячу или две, вы в эту сумму оцениваете сложность операции или его профессионализм?

    -Это благодарность.

    -  За работу, которую он должен выполнить. Не думаю, что  эти тысячи подвигнут хирурга на нечто такое, что он не делает другим. А отсутствие 500 рублей в кармане анестезиолога подтолкнут его к тому, что он не даст вам в нужный момент наркоз. Или не менее традиционная оплата за предоперационную клизму: плати или нет, а медсестра обязана ее сделать. И уж если случится что-то непредвиденное, то отданные деньги положения не изменят, - высказала свое мнение по этому поводу Лида.

   Светлана   занервничала, видя, что обратилась не по адресу. Неохотно отвечали ей и остальные, но уже по иной причине: видимо, жалко было денег, которые могли пригодиться для лучшего употребления. Но Светлана не успокоилась, и вот уже через час запыхавшаяся дочь внесла в палату два огромных шикарных букета, которые были торжественно водружены на окно в ожидании своего часа.

   Жизнь в палате шла своим чередом: процедуры, еда, сон, процедуры. Светлана дотошно выпытывала у каждого, что у него болело,  кто его лечащий врач, как попал сюда, что ему сделали,  и что будут делать  дальше, как чувствовал себя во время операции и после, какие процедуры ему делали, и если нет, то почему. А поскольку у каждой из соседок была своя проблема, то и отвечали ей все по-разному, отчего она терялась, нервничала и хваталась за спасительное: «Меня будет оперировать Анна Ивановна.  Наводила справки – она специалист высшей категории, о ней очень хорошо отзываются,  в ее практике не было рецидивов. Я попала к ней на прием. И она согласилась меня оперировать».

   День  подошел к вечеру, когда Светлану пригласили на собеседование к врачу. Заполошно покопавшись в сумке, пакетах и коробках, она схватила один из букетов и  кинулась из палаты.

   Вернулась без цветов, удовлетворенная, и вновь набросилась на  женщин с вопросами. Очень интересовало ее то, что операционные швы у всех располагались по-разному, а у Ули и вовсе их не было, зато имелись четыре  маленьких отверстия.

  - Так Уле операцию делали с помощью робота.
   - ?...
  - Есть такой аппарат, им управляет компьютер. Через отверстия внутрь вводятся руки-роботы, на дисплее видно, что надо делать, прибору задается задача, и он делает.

   Конечно, объяснение было примитивно и упрощено до предела, но сути не меняло. Но для Светланы оно стало откровением, лишившим ее покоя на многие часы.

   - А где же врач? Доверить жизнь человека машине? Она ведь может отрезать что-нибудь другое!

   Слова о том, что руководит ею, безусловно, хирург, успокоения женщине не принесли. Она раз за разом твердила, что не для того договаривалась с Анной Ивановной, чтобы после этого ее «резал компьютер». Да, ее можно было понять: машине ведь денег не дашь, чтобы  «не отрезала  что-нибудь другое», а тут уже, видимо, все было улажено.

    Ночью спали плохо. Стоило погасить свет и всем затихнуть, как Светлана занялась делом: она долго шуршала пакетиками, которые потом  на ощупь раскладывала  по разным местам в кровати, тумбочке.  А утром  стараясь, чтобы было незаметно, воровато оглядываясь, проверила наличие всего спрятанного.
 
     К обеду Светлана начала готовиться к операции. Она умылась, помазала лицо кремом, задумалась, и подкрасила веки. Из сумки достала новое нижнее белье, длинную ночную рубашку. Все это было надето, на нос водружены очки, на запястье руки надет за ремешок телефон. Дама была готова и ожидала вызова.
Когда в палату вкатили каталку, и медсестра увидела укладывающуюся на нее во всем  этом  Светлану, она лишилась дара речи, а потом  больные  услышали такое…

     - Тебе очки зачем? За хирургом подглядывать? – кричала она между выражениями звучными и конкретными. – А звонить ты кому собралась, дура старая?! Белье для чего? – На свидание идешь?»

    И если с неуместностью на операционном столе телефона и очков Светлана согласилась, то последний пункт ее сразил: «А как же? Голой?», в ответ на что разъяренная медсестра выдала еще одну обойму весьма любопытной информации. Женщины  давились от хохота. Нет, они не смеялись – нельзя было, но, зажав руками швы, боль в которых при каждом движении вспыхивала в мозгу сотнями искр, они плакали.

    Как Светлана и боялась,  оперировали ее с помощью технического устройства. И вернувшись в палату, она сокрушалась, часто замирала, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и все спрашивала, одновременно пытаясь унять подозрения:

    -Но ведь и человек может ошибиться и сделать что-то не так?

    -Странный у вас стиль мышления, Светлана, - не выдержала Лида, -  вы можете думать о  хорошем?  Вы так надеялись на профессионализм Анны Ивановны, выбирали ее из десятка здешних хирургов, и вдруг такое нелестное умозаключение.

    Светлана надолго замолчала, но лишь затем, чтобы перенести свое недоверие и раздражение на другой предмет. Им стала медсестра, которая трижды в день брала у нее кровь на анализ. Нет, то, что ей одной уделялось столько внимания, ее радовало, но что ей при этом ничего не говорили, возмущало:

    - Для кого они, интересно, берут ее? Почему мне не говорят результаты

    -Они берут анализы для себя, если будет что-то не так, пропишут какие-нибудь  процедуры,- успокаивали соседки   женщину. - Вы, видимо, в отличие от нас, чем-то больны?

     Оказалось, у нее диабет. И лечащего врача, конечно, беспокоило ее состояние. Однако Светлану не так просто было унять, и вечером она отправилась в кабинет медсестер на поиски журнала с записями результатов анализов. К счастью и журнала  там  не было, и никто ее за этим делом  не поймал, но вернулась Светлана злая на весь свет.

   Прошла  еще пара дней, и у  беспокойной  больной вновь появился повод поразмышлять о том, за что же она  раздавала разложенные по пакетикам деньги.
 
    -Пожалуй, попрошу сегодня сестричку поменять повязку, - сказала Лида утром, осматривая  свою, смявшуюся, превратившуюся в неприглядный лоскут.
Светлана встрепенулась:

   - А что, они сами  разве не знают когда это делать?

   - Меняют повязку  лишь в случае, когда врач при  обходе дает указание.

    - А вам сказали менять?

    - Нет, но я уверена, сестричка мне не откажет.

    Светлана помолчала. Подумала и куда-то ушла, а минут через пятнадцать вернулась злая, с красными пятнами на лице, и  легла, отвернувшись к стене.

     Перевязку Лиде действительно сделали без проблем, а вот Светлане отказали, и эта несправедливость  расстроила ее надолго: ведь Лида   точно никому ни за что не платила, но весь персонал относился к ней  доброжелательно и уважительно.