Любовь без любви

               

               
В Париже я искала Эйфелеву башню, но не находила. Вокруг торжественно сновали экипажи. Прохаживались дамы по весенним аллеям Парижа.
- Извините, как пройти к Эйфелевой башне?
- Мадам, вы что-то путаете. – Вежливо приподняв котелок, ответил какой-то господин.
Все еще не могла представить себе, что Эйфелева башня, наверно, еще не построена. Какой же это все-таки год? Судя по костюмам, середина 1840 – годов Х1Х века. Довольно пышные юбки у дам, кокетливые шляпки с лентами, закрывающие пол лица, мужчины в сюртуках  и цилиндрах с тростью в руке.
Я попробовала взять экипаж. Дверца открылась, и из нее высунулось лицо Троумеля.
- Похоже,  вы заблудились. Прошу. – Он вежливо подал мне руку.
- Но я потеряла одного человека. – Конечно, я имела в виду Савву.
- Не беспокойтесь, он уже на месте. Трогай.
- Куда мы едем? – Выглядывала я в окно экипажа.
- Туда, куда вы хотели. В гости к Мари Дюплесси.
- Но она меня не знает.
- Она всех принимает.
Порой бывает странно, не знаешь, что ответить. Когда угадывают еще не сказанные мысли и желания… Я промолчала.
Вскоре мы были уже на месте. Нас встретила высокая женщина поразительной красоты. Молодая, слегка бледная, лицо обрамляли черные волосы.
- Рада вас видеть, дорогая Мелани. Вы, верно, катались в экипаже? По Елисейским полям?
- Да, каталась…Гуляла в лесу. Наслаждалась воздухом. Искала одну башню, -  хотела я сказать.
- Как это мило. – Произнесла Мари, чуть скривив губы в улыбке.
- А это мой помощник, доктор Николя.
Тут врезался со своей любезностью Троумель, чтобы заглушить мою оплошность с башней.
Я обратила внимание,  что под именем Николя как раз и находился пропавший на время Савва. Я очень этому обрадовалась. Он в то же время вежливо раскланялся. Его костюм с жилеткой и шелковым  небрежным галстуком ему чрезвычайно шел.
- Хотите, Мелани, я вас представлю одному моему знакомому,  Раулю Роже?
- Вы хотите, Мари, спихнуть мне своего старого любовника?
- Нет, нет, он совсем не старый, но солидный и имеет вес. И к тому же он не в моем вкусе.
- Как же зовут вашего протеже7
- Рауль Роже.
- Хорошо, Альфонсина, я подумаю.
- Не называйте меня Альфонсина. Это имя, которое я хочу стереть из памяти.
- Простите. Стоит вам признаться, у меня тоже два имени: Мелани и Женевьев.
- Как мило.
Троумель долго не решался прервать нашу болтовню.
- Разрешите вам представить, Мари, мой лучший молодой помощник, доктор Николя.
- Рада вас видеть, доктор. – Ответила она небрежно.
- Я тоже рад вас видеть, т.е. что мне представилась такая возможность…Рад, что случай свел нас.
- Вы слишком любезны для молодого доктора. – Она даже засмеялась, немного кокетливо, от его смущения. 
- Конечно, я понимаю, долг службы обязывает, - и доктор Николя совсем запутался.
- Я не совсем вас понимаю, - ответила Мари, слегка обмахиваясь веером.
Тут опять вступился спасать положение Троумель, семеня то в одну, то в другую сторону.
- Прощу вас, будьте снисходительны к моему молодому другу. – Продолжал рассыпаться Троумель. -  Осмотрите ее, доктор  Николя.
- Но я прекрасно себя чувствую, - возразила Мари, - несмотря на мой кашель.
- Позвольте, я осмотрю вас. – Николя склонился и взял ее руку.
- Но это ничего не изменит. – Она продолжала сидеть, не двигаясь с места. И продолжала невинно кокетничать с Николя.
- Не капризничайте, Мари
- Ну, хорошо, как вам будет угодно. – Произнесла она, вставая. – Пойдемте, доктор Николя. Мы с вами еще посекретничаем. – Бросила она в мою сторону.
Тут я увидела человека, который сидел в затененном углу гостиной. Несомненно, это был доктор Вернон. Но как он тут оказался?
- Доктор Вернон, и вы здесь? – Направилась я в его сторону. Не ожидала вас здесь увидеть.
- А я ожидал. Это входит в посещение, - он огляделся, - и стоимость экскурсии «Блуждание по яви». Вы ведь довольны нашим предложением, признайтесь?
- За исключением некоторых моментов, да, - довольна.
- Я тоже это ожидал от вас услышать. А вы знаете, что ваша экскурсия, - сказал он, поднимаясь, - уже прощла половину пути?
- Да? Я и не заметила.
Мы прохаживались по гостиной, полной цветов. Розы, правда, без запаха, благоухали в напольных вазах, и в вазах на камине. Свечи отражались в зеркалах. Мягкая обивка в тон стен гармонировала с общей обстановкой. В глубине стоял открытый черный  рояль.
- Я только хотел предупредить. Вы намереваетесь продолжить? Вас все устраивает?
- Да. Я хотела продолжать, хотя…
- Хотя, что?
- Порой бывает странно, бывают такие случаи, когда не знаешь,  как выпутаться.
- Это пройдет.
- Да, - согласилась я.
 Доктор Вернон присел у рояля и начал что-то расслабляющее наигрывать, как порывы ветра. А я оперлась о крышку рояля.
 - Вы привезли с собой туриста?  - Взглянул  он, оторвавшись от нот.
- Но это случилось совершенно случайно, непреднамеренно. – В такт музыке отвечала я.
- Не посоветовавшись со мной?  - И опять косо взглянул на меня.
- Но он из другого мира. – Продолжала я настаивать на своем. -  Я не могла его бросить. Когда Троумель оживил его.
Снова появилась Мари, за ней следом довольно с печальным лицом д-р Николя.
- Это его музыка слетает с пальцев, скользит, улетает. – Она ворвалась как порыв ветра. – Это  «божественный Франц», это ангел.
Прошелестела Мари в своем божественном белом пеньюаре. На ходу бросая слова мне:
- Я обещала вам скоро вернуться, Мелани. Д-р Николя меня задержал. Простите.
- Не стоит извиняться. – Отозвалась я.
- Не скрою, я влюблена. – Сказала со вздохом Мари, опускаясь в кресло. На ее щеках горел румянец. Она обмахивалась веером.
- В кого же на этот раз? – Спросила я, присаживаясь на диван рядом с Мари.
- В божественного Франца, композитора, музыканта, ангела, демона.
- А он влюблен?
- Без ума.
- А тот, поэт? Он посвятит вам роман.
- Нисколько не сомневаюсь. – Она даже засмеялась, несколько резким смехом. – Но не говорите мне о нем, Мелани. Он причинил мне боль. Я не вспоминаю больше о нем.
Она встала, походила по комнате, чтобы успокоиться. Взяла пахитоску с подноса. Покрутила в тонких пальцах. Потом бросила.
- Играйте, играйте, д-р Вернон. Пусть будет больше музыки.  Разве можно любить презирающего? Когда нас презирают, разве можно любить? – Она опять засмеялась.  Потом поднесла руку ко рту, закашлялась и выбежала из гостиной.
Я сожалела, что задала этот вопрос. Ко мне подошел доктор Николя, т.е. Савва.
- Ей можно чем-нибудь помочь, - спросила я.
- Боюсь, что нет. – И после паузы. – Продлить, да. Но при ее образе жизни? Мне кажется, она нарочно убивает себя.
- И ничего нельзя сделать?
- Я мог бы ее спасти, вылечить от болезни. Но она сама не хочет. И вообще, кто я для нее? Плебей, слуга, но она хочет забыть свое бедное плебейское прошлое.
- Ты влюблен?
- Да. Я хочу остаться.
- Но ей это не поможет.
- Я знаю. По крайней мере,  я честен перед самим собой.
- Кому нужна ваша честность, д-р Николя? Не нарушайте хотя бы иллюзий.
- Я сожалею.
- Я знаю. Эта женщина хранит тайну. Все пытались ее разгадать. Она же хотела любви, ничего больше.
- Мне надо уходить. Вы с нами? Вы проводите нас?
Когда мы с Николя садились в экипаж, нас уже приветствовал Троумель.
- Когда  вы прибыли Гюстав Эйфель еще не родился, а теперь башня уже стоит, - сказал он, хитро улыбаясь.
- Быть может, это фантом? – Спросила я с недоверием.
- Быть может. Хотя сомневаюсь. А теперь отправимся на Марсово поле и проверим.
 Мы ехали по ночному Парижу. Слышен был только цокот копыт нашего экипажа.
Когда мы подъехали,  сверкал огнями силуэт Эйфелевой башни.
- Встаньте под арку. – Распорядился Троумель.
- Савва, решайся. – Я умоляюще посмотрела на него. – Сейчас этот фантом исчезнет, тебе придется ждать 45 лет до 1889 года. Ты будешь уже старик.
- Пусть. Я врач, работа найдется. Буду работать в больнице для бедных.
- Савва – она тоже фантом, - я говорила о Мари.
- Она настоящая. И я остаюсь.
- Савва, если ты придешь сюда, встань в арку между лучами, ровно в полночь.
- Да. Прощайте.
- Прощайте, д-р Николя.
Троумель втащил меня за руки в арку, как раз между двух лучей. Произошла вспышка. И башня начала таять в воздухе.