Олег Петров. Как затягивается петля повесть

Олег ПЕТРОВ

КАК  ЗАТЯГИВАЕТСЯ  ПЕТЛЯ



1.
Его взяли, как обычно, ночью.
Когда в третьем часу раздался требовательный стук в двери, Вера, проснувшись первой, привычно тронула мужа за плечо: «Андрюша, за тобой…» Ночные вызовы для Андрея, при его нынешней работе. Дело обычное, за год супружества Вера в этом убедилась. А раньше, когда в гараже железной дороги работал? Тоже не продыху, ни просвету. Ладно бы рядовым шофером на трехтонке. И по должности был заместитель заведующего гаражом, и начальство возил на легковушке. А у начальства, известное дело, заботы немалые. То где состав с рельсов сошел, а то и крушение посерьезнее, как в прошлом году, на Яблоновом хребте. Тогда тоже, под утро примчали за Андрюшей на «дежурке»…
Стучали всё настойчивее. Вера еще раз похлопала уже почти проснувшегося мужа по теплому плечу, скользнула по его мягким русым вихрам и, накинув на плечи платок, шагнула к дверям.
Откинула незамысловатый крючок…
Мгновенный озноб охватил тело под тонкой сорочкой: в дверном проеме – три плотные мужские фигуры. Бесцеремонно отодвинув Веру в сторону, ночные «гости» быстро прошли в комнату. Появился еще один – занял место в дверях. 
Андрей, натягивая чиненные-перечиненные рабочие брюки, неловко поднялся с кровати перед вошедшими.
– Гражданин Кусков Андрей Игнатьевич?
– Да, я…
– Собирайтесь!
– А что случилось-то? – Не было у Андрея в привычке задавать подобные вопросы, когда за ним приезжали среди ночи. Надо – значит, надо. Работа такая. Но сейчас… недобрым предчувствием окатило душу.
– Ты удивленную рожу не строй, гнида вражеская! – Один из незнакомцев, по всей видимости, старший, с кривой усмешкой ткнул Андрею в лицо серый листок. «Ордер на арест…» – только и прочитал Андрей.
Еще минут сорок шел обыск.
Веру колотило, как в лихорадке. От дверей вернулась к кровати, присела на краешек, схватившись обеими руками за спинку, но и это не помогало унять дрожь. Хотела было шагнуть к мужу, застывшему у беленой печи, но тут же напоролась на властное: «Сидеть!» Кутаясь в платок, безотрывно смотрела в любимое лицо.
Андрей стоял, чуть опустив голову, с потухшими глазами, только на левой щеке подрагивал желвак. А когда всё кончилось, и мужа повели из комнаты, вскинул бездонные синие глаза на жену, и увидела Вера в них такую тоску и боль!..
Номер «эмки» был знаком – из гаража Управления НКВД. Дюжие молодцы с двух сторон зажали Андрея на заднем сиденье. Водитель головы не поворачивал, но Андрей и так узнал его: Иваныч, оперативников возит…
Что же случилось? Вроде бы, десять дней назад, 7 мая, беседа у Перского была самая обыкновенная. Особоуполномоченный только и спросил – как работается,  по биографии несколько обычных вопросов задал… Ничего особенного – как тогда, при оформлении на работу в гараж УНКВД в декабре 1937 года…
Что же случилось за десять дней?
«Нет, это какая-то ошибка, – думал Андрей, глядя в стриженый затылок Иваныча. – Работаю, как положено, по совести… вот и двух месяцев в гараже не проработал, а доверили легковую машину… с апреля самого товарища Крылова, замначальника управления, вожу… Да, нет, конечно, ошибка, недоразумение какое-то!
Оперативники привезли Андрея в управление, по-прежнему храня молчание, нарушаемое лишь командами: «Выходи», «Вниз по лестнице», «Стоять», «Лицом к стене», препроводили в подвал, являющийся частью внутренней тюрьмы УНКВД. Здесь Андрея тщательно обыскали, заполнили на него анкету, «откатали» пальцы на дактокарту. Он пытался спросить, в чем же все-таки дело, но в ответ услышал новые команды: «Молчать!», «В камеру!».
В неизвестности и, оттого уже мучительном, ожидании прошла неделя. На допрос не вызывали, держали в общей камере – маленьком и душном помещении, набитом четырьмя десятками человек – до отказа.
Все эти дни ждал – откроется дверь, скажут: выходи, Кусков, не серчай, брат, ошибки тоже бывают, сам знаешь, какое сейчас время, сколько замаскировавшихся врагов кругом, сколько шпионов и диверсантов засылает в нашу страну капиталистическое окружение…
К сокамерникам Андрей относился настороженно – не могли же все они, как он, оказаться здесь по какой-то нелепице. Других вызывали на допросы. И Андрей видел, что некоторые из них, видимо, были довольно упертые – нередко обратно в камеру забрасывали не человека, а замордованное тело. Уже пятеро после таких вызовов скончались, двое из них несколько дней ни слова ни сказали, только хрипели и кое-как схаркивали кровь через разбитые губы. Еще четверых отправили в больницу.
Даже допуская, что далеко неспроста, не по ошибке, оказались в подвале УНКВД его сокамерники, Андрей никак не мог привыкнуть ко всему этому. Может, тот или иной задержанный и на самом деле вредитель или шпион… Но зачем так бьют? За неделю Андрей немного присмотрелся к обитателям камеры. Кого только нет! Конечно, каждый старался время коротать молчком, исповедальных бесед и с соседом по нарам не услышишь. Но таких, кто бы хоть как-то выделялся вызывающим поведением – в камере не было. Вряд ли кто, думалось Андрею, ведет себя на допросе вызывающе и нагло, если он в камере чем-то таким не выделяется. Хотя, с другой стороны, чужая душа потемки, а если это еще душонка замаскировавшегося врага… И все-таки… Как-то не по-нашему, не по-советски смертным боем даже наглого врага мордовать…
Через неделю Андрей не выдержал. Забарабанил в дверь: «Откройте! За что я здесь?!»
Дверь открылась, не сразу, правда. Двое надзирателей выдернули Андрея в коридор, резко, до хруста суставов, завернули ему руки назад и отволокли в другой конец подвала. Втолкнули в узкий, сырой и темный каменный пенал, одновременными ударами в спину и под коленки свалили на мокрый вонючий пол. Пинали молча, долго и зло. Андрей потерял сознание, уже не услышав, как бухнула железная дверь, отсекая его от остального мира, и лязгнула стальная задвижка, скрежетнул в замке ключ.
…Очнулся от нестерпимой боли и резкого, бьющего по глазам даже сквозь закрытые веки, света. А еще от жуткого холода, который, казалось, прямо сочился из серых, оштукатуренных «под шубу» стен каменного гроба. Много или мало прошло времени с момента, как он оказался здесь, Андрей определить не мог.
Чвакнула со ржавым скрипом, откидываясь в коридор, «кормушка» – маленькое, низко расположенное на двери камеры квадратное окошечко.
– Что, ожил, лярва? На, жри! – В «кормушку» сунули кусок черного хлеба и кружку теплой воды. – Ну, че, телишься? Хватай, а то и этого не получишь…
Уже потом Андрей узнает, что это не было пустой угрозой. Арестант, оказавшийся в тюремном карцере, вполне мог на сутки остаться без еды, хотя инструкция такого не допускала, лишь разделяя для обитателей карцера дни на «летные» и «не летные» – они чередовались: в один день давали обычную тюремную пайку – жидкую баланду или кашу-размазню, хлеб, подобие чая, а на следующий – только кусок хлеба и воду.
Так прошло еще несколько дней. Избитый Андрей уже не тарабанил в дверь.  Его все больше и больше охватывало предчувствие чего-то неотвратимо-страшного. О том, что его с извинениями выпустят, что-то уже не думалось. Но ожидание хоть какой-то перемены изводило куда страшнее, чем холод, сырость, круглосуточная пытка светом и постоянные сверлящие мысли о неизвестных причинах, по которым он оказался в подвале.
И Андрей даже почувствовал заметное облегчение, когда услышал: «Выходи, руки за спину! На допрос – марш!»
Долго вели по пустынным и замысловато петляющим коридорам с одинаковыми дверями по обеим сторонам. Наконец, ввели в кабинет. Сидящего за столом Андрей узнал сразу. Особоуполномоченный управления младший лейтенант госбезопасности Перский. Был знаком и второй, пристороившийся в стороне за отдельным маленьким столиком с пишущей машинкой, – оперуполномоченный Попов. По служебной надобности Андрею не раз приходилось возить обоих до того, пока его не перевели на машину заместителя начальника управления. Да и с Крыловым Перский тоже пару раз ездил.
Измученно, но радостно Андрей заулыбался, наполнившись долгожданным облегчением. Но тут же – как обухом по затылку:
– Садитесь, арестованный Кусков.
Андрей опустился на табуретку, стоящую посреди кабинета.
Перский был суров и деловит. Раскрыл тоненькую картонную папку с мелькнувшими жирными буквами «Дело», бегло пробежал глазами по паре листов, монотонно принялся зачитывать вслух:
– «Кусков Андрей Игнатьевич, октября одна тысяча девятьсот двенадцатого года рождения, уроженец села Ново-Порубежки Пугачевского района Саратовской области, член ВЛКСМ с тридцать пятого года, шофер гаража УНКВД по Читинской области… Кусков А.И. является сыном крупного кулака, раскулаченного и высланного на спецпоселение, что скрыл при поступлении в органы НКВД. До поступления в органы работал шофером автобазы на железной дороге имени Молотова, куда был приглашен для работы из города Курска ныне арестованным за антиоветскую деятельность бывшим замначальника дороги Ковинским и шофером этой же дороги Кировым. В Курске Кусков работал на автомашине у зампредоблисполкома, который впоследствии был арестован как троцкист, об этом Кусков сообщал в письмах шоферу Кирову. Также, работая на жэ дэ имени Кирова, имел тесную связь с врагами народа Шпекторовым, Ковинским, Луковым и другими. Кроме этого, занимался распространением троцкистской литературы среди шоферов…»
Перский поднял на Андрея безразличные глаза:
– На основании указанной справки, гражданин Кусков, начальник УНКВД товарищ Хорхорин утвердил постановление о привлечении вас к уголовной ответственности в качестве обвиняемого по статье пятьдесят восемь, часть десять Уголовного кодекса РСФСР, как лица, в достаточной мере изобличенного в антисоветской деятельности… 
– Но это же неправда! – Андрей вскочил с табуретки. – Чушь собачья! Вы же знаете!..
Сильный рубящий удар в шею свалил его на пол. И тут же на бока, в живот, по голове посыпались удары ногами – стоявшего до этого за спиной конвоира и резво подскочившего к Кускову Попова.  Потом Андрея опять вздернули на табуретку.
– Неправда, говоришь? – зловеще усмехнулся Перский. – Запираться, тварь, вздумал? А кто журналы в гараж принес? Кто свое происхождение кулацкое от народа и органов скрыл, сволочь? Я тебе покажу «чушь собачья»! На чекистов клеветать! – Особоуполномоченный повернулся к помощнику. – Отведи его, Попов, к себе и – на стойку! Пока запираться не прекратит, морда троцкистская!


2.
Теперь Андрей знал, что такое «стойка», как надо «читать библию», попробовал и «грузики». После любой из этих пыток, самое зверское избиение, кулаками и сапогами, казалось избавлением: собьют с ног, пнут под ребра, в промежность – и черный омут, в котором ничего не чувствуешь. А на стойке…
Несколько дней стоял Андрей, без сна, без воды и пищи, в углу кабинета сержанта ГБ Попова. Когда рухнул на пол, – очнулся в карцере. И снова – наверх, к Попову. А тот – старинную Библию в бронзовом окладе в несколько килограммов: держать в вытянутых руках, читать без запинки. И так три дня, пока снова не свалился без памяти: как трещали ребра под коваными сапогам, уже не слышал…
В очередной раз заставили спустить брюки и трусы. «Грузики» – обычные весовые чугунные гирьки. Попов и сменявший его, «по мере усталости», другой следователь, Андрею незнакомый, ржали конями: «Что, паренек, бечевочка режет?! Потерпи, тебе же польза будет – как твои причиндалы до колен оттянутся – никакая баба не устоит!»…
– Хватит валяться! Не на курорте! – пинок в бок жгучей молнией пронзил все тело. – На допрос, Кусков!
Перский встретил прищуренным, колючим взглядом:
– Поумнел, парниша, или юлить продолжим?
– Пишите, я всё скажу…
– А куда ж ты денешься! – захохотал особоуполномоченный.
В углу за столиком зашелестел бумагой Попов.
– Скажите… какое сегодня число? – Андрей еле шевелил разбитыми губами.
– О, молодец! – скрипуче снова засмеялся Перский. – Вкус к жизни появился. Третье июня сегодня, Кусков…
– Ты не вопросы задавай, гад троцкистский, – подал голос Попов, – а выкладывай все по полочкам!
– Собственно говоря, Кусков, нам и так все давно известно. От органов ничего не скроется! – назидательно прищелкнул языком Перский. – Мы ж тебе поблажку готовы сделать. Чистосердечное признание, Кусков, абсолютная честность, полное разоблачение перед трудовым народом – это, Кусков, единственное твое спасение. Комсомолец должен вдвойне быть искренним перед рабоче-крестьянской властью, – проговорил, не скрывая иронии, Перский, но тут же снова напустил на себя суровый вид. – Хотя, какой ты комсомолец… Агентам иуды Троцкого продался с потрохами. Мягкотело, беззубо в горкоме комсомола к тебе подошли…
Перский продолжал свою издевательскую, назидательно-обличительную речь, а Андрей вдруг с ясной и безнадежной отчетливостью понял, почему его арестовали, почему без конца называют троцкистским агентом…
Это случилось в ноябре прошлого, тридцать седьмого, года. Андрей к тому времени уже четыре месяца работал в гараже управления железной дороги. Май, июнь – рядовым шофером, а в июле – почетное доверие от начальства: назначили заместителем завгара. Комсомольское поручение!
С охотой взялся за дело. И прежде всего, принялся хлопотать об устройстве при гараже хотя бы небольшого Красного уголка. Сколько же можно водителям в свободное от вызовов время курить кучками в тесном дворике да травить по очередному разу соленые анекдоты! В Красном уголке в шахматы и шашки можно сыграть, почитать газету, журнал. Это же по-культурному получается!
Начальство пошло навстречу, выделили помещение. Андрей принес из дому шахматную доску с полным комплектом фигурок, кто-то из ребят – коробочки с шашками и домино. Завели подшивку дорожной многотиражки «Отпор». И прошлогодние журналы «За рулем» к месту пришлись: для брата-шофера дельный совет специалиста никогда не стареет.
Вот эти журналы – будь они неладны! – и подвели Андрея. Их ему отдал, где-то еще в июне, бывший начальник гаражной мастерской Смысловский. Андрей его как-то случайно встретил в городе, подвез старика до дому, по дороге поделился задумкой об устройстве в гараже Красного уголка. Вот и подарил бывший механик для шоферской комнаты отдыха скопившиеся у него журналы, с десяток где-то. Андрей с благодарностью взял: «За рулем» - журнал для шофера ценный. Но, к стыду своему, всё как-то недосуг было самому полистать: поездки, поездки, потом его назначение замом. А свободные часы после работы хотелось побыть с молодой женой…
В общем, сам практически в оборудованный Красный уголок и забежал-то пару раз.
Вот и в тот день.
Рано утром повез начальство на ЧП – крушение случилось, а когда вернулись через сутки, подошла к Андрею диспетчерша, Зина Круглова, комсомольский группорг гаража. Всегда неунывающая и смешливая, она на этот раз была льдом ходячим.
Презрительно взглянув на Андрея, отчеканила, что завтра будет комсомольское собрание, и она предупреждает его, Кускова, об обязательной явке. Повернулась и ушла. А недоумевающий Андрей увидел на доске объявлений: «Состоится собрание организации ВЛКСМ управления дороги с повесткой дня: «Конфликтное дело комсомольца Кускова…»

Из протокола общего собрания комсомольской организации Управления железной дороги имени Молотова (№ 19 от 27 сентября 1937 года):
«Слушали: конфликтное дело комсомольца Кускова А.И.
С информацией по вопросу повестке дня выступила секретарь комсомольской организации управления ж.д. тов. Фадейкина Е., которая сообщила, что член ВЛКСМ с 1935 года Кусков, по соцпроисхождению из крестьян, работает зам. нач. гаража управления ж.д. им. Молотова. В Управление поступил после демобилизации из Красной Армии. При вступлении в комсомол и призыве в РККА Кусков скрыл свое соцпроисхождение. По существу оказалось, что его отец был не из крестьян-бедняков, а крупный кулак, имеющий мельницу с нефтяным двигателем; где имел наемную силу. В 1920 г. отец умер, на мельнице работали ст. братья, и только в 1928 г. мельница перешла в комитет взаимопомощи. В 1929 г. мать Кускова была раскулачена, но вскоре ей было возвращено (Так в протоколе – Авт.). Кусков А. работал трактористом, сокрытием своего соц. происхождения он смог попасть в ряды РККА, поступить в комсомол, устроиться на работу… шофером с 1933 по декабрь 1934 г. в Курске на машине зам. пред. облисполкома Ефременко, который в последствии оказался троцкистом и в данный момент арестован. Об этом Кусков писал письмо шоферу гаража Кирову и просил его о том, чтобы устроил ему перевод на дорогу им. Молотова…»
Фадейкина чувствовала себя героиней дня. Еще бы! Именно она выявила вражеского лазутчика! Политическое чутье и постоянная революционная бдительность – вот самые надежные средства в борьбе с расплодившимися врагами народа!
Елена Фадейкина рассказала потрясенным комсомольцам, как она, прибыв в Красный уголок гаража с тем, чтобы поинтересоваться, как трудится молодежь, как работает комгруппа, как налажен досуг, обнаружила в груде газет и журналов антисоветскую литературу: в прошлогоднем номере журнала «За рулем» – портреты врагов народа Тухачевского и Гамарника! И пронес всё это в гараж комсомолец Кусков!
Андрея тогда так потрясла вся эта осведомленность Фадейкиной, лихо излагавшей с трибуны его биографию, что он даже не стал собранию объяснять, что Фадейкиной о нем сообщено верного, а где явные ложь и домысел. После таких обвинений любое объяснение – жалкий лепет. Как рассказать, какими словами объяснить, что раскулачивание матери, случившееся не в двадцать девятом, а в том же двадцать восьмом году, на деле выглядело бездушной и жестокой в условиях повального голода акцией: за несвоевременную уплату семенной ссуды у матери, растившей без мужа десятерых детей, отобрали единственную лошадь и единственную корову – спасительниц-кормилиц. Андрей, и на самом деле, при поступлении на работу в управление дороги об этом в анкете не сообщил. Посчитал это несущественным, ведь в том же двадцать восьмом, отобранное матери вернули, восстановили в прежних правах и даже приняли в колхоз. Но ведь, получается, скрыл от товарищей факт! Как не понять комсомольцев хотя и больно слышать от выступающих на собрании тяжелые обвинения.

Из протокола общего собрания комсомольской организации Управления железной дороги имени Молотова (№ 19 от 27 сентября 1937 года):
«В прениях выступили:
Комс. Байдаков. Кусков долгое время скрывал свое кулацкое происхождение. Кроме того, у Кускова было такое дело – по его прямому содействию были занесены в гараж журналы со снимками врагов народа… Наша ошибка та, что мы не могли разоблачить раньше. Приехал к нам после ареста Ефременко, замаскировался…
Комс. Койдан. Факт тот, что троцкист Ефременок пригласил работать к себе, дает право думать, что Ефременко знал, что из себя представляет Кусков, и специально подбирал себе кадры. Кусков после разоблачения троцкиста Ефременко сумел сменить себе место работы с тем, чтобы замести следы и скрыть свое прошлое…
Комс. Круглова. Кусков по прибытию в гараж начал подхалимничать. Комсомольцы сразу это отметили и сказали мне как группоргу… Враги народа проползают в партию как только возможно, а это относится и к комсомолу. Кусков скрыл свое социальное происхождение. Решение комитета комсомола совершенно правильно, что исключить Кускова из комсомола.
Комс. Яроц. Всем ясно и понятно, что кусков скрыл свое соцпроисхождение. Что нужно было Кускову сделать после того, как утверждена Сталинская конституция? Придти и сказать… Его друг Киров, мне кажется, что он тоже темная личность, он тоже из кулацкой семьи, личность Кирова подлежит проверке…  Группировка образовалась…
Комс. Разумов.  …Я прямо скажу, что ремонт машин у нас производится вредительски…
Комс. Вуцкий. Кусков одно время облил машину керосином и зажег машину, которую шофера потушили, и вот Кусков обманул, поступая на работу, организацию. Мое предложение – решение комитета комсомола утвердить…
Комс. Кусков. Никаких группировок у нас нет и не было… Развала в гараже я никакого не замечал. Судить с прошлым годом, то аварий у нас не нет. А тот случай, когда при заправке машина загорелась, так многие видели и знают, что случайно вышло, и тут же огонь загасили. Что по факту сокрытия социального происхождения, так что про мать не сказал – я вину не снимаю с себя, решайте комсомольской организацией. Как работаю и живу, все знаете. С Кировым я дружу и этого не скрываю, происхождение его хорошо не знаю, а что знаю, то сказал…
ПОСТАНОВИЛИ: За обман комсомольской организации при вступлении в комсомол, за обман призывной комиссии при призыве в РККА, выразившемся в умышленном сокрытии своего соцпроисхождения (будучи сыном кулака, везде показывал как сын крестьянина-бедняка), за доставление литературы в комнату отдыха гаража Управления дороги с портретами врагов народа Кускова из комсомола исключить».

Одновременно Андрея уволили и с работы.
Вот такая история произошла с ним осенью 1937 года. До декабря работал, где придется, а в декабре взяли его на работу в гараж управления НКВД по Читинской области. И не было при приеме каких-либо особых вопросов. К тому же, вфеврале 1938 года бюро Читинского ГК ВЛКСМ рассмотрело персональное дело Андрея и постановило решение первичной комсомольской организации управления ж. д. имени Молотова отменить, восстановить Кускова в рядах ВЛКСМ, но за факт сокрытия соцпроисхождения объявить ему строгий выговор.


3.
Не знал Андрей, что постановление бюро горкома комсомола от 9 февраля 1938 года, вернувшее ему звание комсомольца, чрезвычайно возмутило бывшую его комсомольскую начальницу Елену Фадейкину.
Кто как ни она выяснила всю темную биографию Кускова, кто, как ни она проявила бдительность, как учит товарищ Сталин?! И кто как ни она раскроет, наконец, глаза чекистам на пробравшегося к ним врага!
Не знал Андрей, что еще задолго до его ареста 16 мая 1938 года, особоуполномоченный УНКВД перский уже завел на него дело. И та беседа, которую он вел с Андреем за десять дней до ареста, 7 мая, вовсе и не беседа была. Легла ее запись в картонную папку на линованные листы бланка протокола допроса. И уже были в этой папке другие протоколы, датированные много ранее.

Из протокола допроса гр. УДАРЦЕВА Семена Игнатьевича, 1909 г. рождения, проживающего: г. Чита, Новые места, Кабанская, 20/35, шофера управления ж. д. им. Молотова (22 февраля 1938 г.):
«ВОПРОС. Где Кусков работал раньше, до поступления на работу в гараж управления ж.д., и каким образом он устроился на работу в управление дороги?
ОТВЕТ. До этого Кусков находился в РККА, служил в железнодорожной военной бригаде шофером. После демобилизации уехал в 1936 г. в Москву и там устроился. Кусков через некоторое время прислал письмо на имя Кирова, работающего шофером в управлении ж.д. им. Молотова, в настоящее время арестованного, чтобы ему ответили, если он нужен здесь, так он приедет из Москвы и будет работать при управлении ж.д. Киров это письмо показал или Лукову, бывшему начальнику административного отдела, или Ковинскому, бывшему замначальника дороги, которые в настоящее время арестованы. Последний дал распоряжение выслать ему билет в Москву, чтобы Кусков приезжал, но билет почему-то сразу в Москву выслан не был. Примерно через месяц Кусков прислал вторичное письмо из Москвы на имя Кирова, содержание которого мне неизвестно. Киров взял вторичное письмо и пошел к Ковинскому, тот, прочтя письмо, дал распоряжение немедленно выслать билет Кускову в Москву, и через некоторое время Кусков приехал из Москвы и устроился работать шофером при управлении ж.д. им. Молотова.
ВОПРОС. Что еще можете добавить о Кускове?
ОТВЕТ. Мне известно, что Кусков еще во время службы шофером на железнодорожной бригаде знал семью Шпекторовых. Когда Кусков приехал из Москвы, жена Шпекторова встретила Кускова на Калининской ул. И начала расспрашивать про его, как жизнь в Москве, взяла его под руку и пошли вдвоем. Затем встретили Кирова и втроем ходили по городу. Кусков был в очень хороших взаимоотношениях со Шпекторовым, бывшим начальником дороги, и Ковинским, в настоящее время арестованным. Часто бывал у них на квартире и, когда Ковинский уезжал на линию, а жена его на курорт, то Кусков вместе с Кировым жили в его квартире около 15 дней, а до этого жили вдвоем в общежитии.»

В общем, бдительная Елена Фадейкина и другие, не менее бдительные работники управления дороги довольно оперативно принялись «сигнализировать» о «явных связях с врагами народа» восстановленного в рядах ВЛКСМ Андрея – не прошло и двух недель после того заседания бюро горкома комсомола.
Аккуратно были подшиты в «Дело» и копия протокола комсомольского собрания, когда Андрея исключали из комсомола (заверена новым секретарем комитета ВЛКСМ управления дороги Созиновым 2 мая 1938 года), и выписка из протокола заседания бюро Читинского ГК ВЛКСМ 9 февраля 1938 г. (за подписью секретаря горкома Иконникова) – свидетельство «мягкотелости».
Не знал Андрей, что в зачитанной ему на допросе у Перского справке и выписанном на основании ее ордере на арест (оба документа датированы 15 мая) его судьба уже предопределена – «как в достаточной степени изобличающегося в антисоветской деятельности». Поэтому особоуполномоченный Перский и не дожидался признаний Андрея в этой самой деятельности. Уже 29 мая он направил временное удостоверение члена ВЛКСМ № 18632 арестованного Кускова А.И. в адрес Читинского горкома комсомола с соответствующей «сопроводиловкой»: дескать, давайте там, не тяните время, исправляйте свою мягкотелую ошибку, оформляйте окончательное исключение выявленного СОЭ (социально-опасного элемента) из славных рядов ВЛКСМ.  И продолжил сбор «компры» на Андрея.

Из протокола допроса гр. БРЯЗГИНА Василия Федоровича, 1009 года рождения, шофера управления железной дороги (1 июня 1938 года):
«ВОПРОС. Чт Вам известно о вредительской деятельности Кускова?
ОТВЕТ. Кусков к работе относился вредительски. Не помню, какого числа, но в июне месяце 1937 г. Кусков умышленно пытался при заправке сжечь машину. Указанный случай Кусков хотел скрыть и за это он никакого взыскания не получил. Этот факт был вскрыт, и все же, благодаря врагам народа Шпекторову, Кирову и другим, с которыми Кусков имел близкую связь, Кусков за это наказан не был.
Фактически Кусков к работе относился, как я уже выше показал, вредительски, но с виду создавал и делом, что он к работе относится хорошо. Кусков – это подхалим, который за малейший проступок того или иного шофера всегда докладывал зав. гаража, тем самым создавал недовольство среди шоферов.
ВОПРОС. Скажите, Кусков среди шоферов проводил антисоветскую агитацию?
ОТВЕТ. Кусков – это сын крупного кулака. Скрыл свое происхождение при вступлении в РККА и при поступлении в управление ж. д., впоследствии был исключен из комсомола и уволен с работы. Конкретных фактов его антисоветской деятельности мне не известно, за исключением – поджог автомашины. Безусловно, он занимался подрывной деятельностью в гараже, но в силу того, что я работал не вместе с ним, поэтому я не мог все знать и видеть.»

Из протокола допроса гр. КАРПИКОВА Владимира Яковлевича, 1904 г. рождения, шофера управления железной дороги (1 июня 1938 г.):
«…После окончания службы в РККА Кусков выехал в Курск, где работал у зампредседателя облисполкома – арестованного троцкиста, о чем мне Кусков рассказывал лично. Из Курска был вызван для работы в г. Читу Кировым и Ковинским. Вызов его из Курска не являлся необходимостью, но враги народа пытались насадить на транспорт своих людей, то есть классово-чуждых.
Являясь помощником завгаража, Кусков пытался всячески создать недовольство среди шоферов политикой партии и советского правительства. Честных и преданных людей делу Ленина – Сталина, особенно коммунистов и комсомольцев, с работы пытался снять и поставить, подобрать «своих людей»… Фактов вредительства было много, но всех их не упомнишь.»

Не знал ничего Андрей об этой, нараставшей, как снежный ком «Бдительности», как и не предполагал никогда, что честное и принципиальное отношение к работе, к новым обязанностям заместителя заведующего гаражом, его бескомпромиссная позиция по отношению к лодырям и пьяницам, кои водились в достаточном количестве среди шоферской братии, а равно как и его чисто человеческое стремление обустроиться в полюбившемся за годы армейской службы Забайкалья – все это «на самом деле» – явное вредительство и подрывная деятельность.
Но недели в душной камере, в каменном мешке сырого и холодного карцера, жестокие избиения и пытки, наконец, та малая толика житейского опыта, сложившаяся из виденного и слышанного за период работы в гараже УНКВД, – все это убеждало, что попал он в страшные и неумолимо крутящиеся только в одну сторону жернова всесильной карательной машины. И нет от нее спасения, как и наивна надежда на то, что всё случившееся окажется ошибкой. Не выйти из этих стен! Затягивается петля… разве что попробовать хотя бы уцелеть, выжить…


4.
– Пишите, я всё скажу…
 
Из протокола допроса арестованного Кускова А.И. 3 июня 1938 года:

ВОПРОС. Почему скрыли свое социальное происхождение?
ОТВЕТ. Это я делал сознательно для того, чтобы иметь возможность проникнуть в РККА и на советскую работу.
ВОПРОС. Вы арестованы не за то, что скрыли свое соц. происхождение, а за свою антисоветскую работу, которую Вы проводили на протяжении ряда лет.
ОТВЕТ. Антисоветской деятельностью я не занимался.
ВОПРОС. Вы врете. Следственным материалом Вы в достаточной степени изобличены как антисоветский элемент, проводивший разлагательную работу среди шоферов гаража дороги им. Молотова. Настаиваем на даче правдивых показаний.
ОТВЕТ. Повторяю, я никакой антисоветской деятельностью не занимался.
ВОПРОС. Вы также занимались распространением троцкистской литературы.
ОТВЕТ. Примерно в июне месяце 1937 года я принес в гараж  ж. д. им. Молотова больше 10 шт. журналов «За рулем», в которых были помещены портреты врагов народа Тухачевского и Гамарника. Эти журналы были предназначены для комнаты отдыха шоферов.
ВОПРОС. Иначе говоря, они были предназначены для распространения в целях популяризации врагов народа Тухачевского и Гамарника?
ОТВЕТ. Распространение этих жрурналов, безусловно, преследовало такую цель. Ожднако, они – журналы, среди работников гаража не были распространены потому, что секретарь комитета комсомола Фадейкина своевременно обнаружила, что эти журналы содержат в себе портреты врагов народа Гамарника и Тухачесвского.
ВОПРОС. Кусков, вы не виляйте. Ясно, что Вы знали, для какой цели Вам были даны журналы. Предлагаем Вам рассказать правду.
ОТВЕТ. Журналы мною были получены от Смысловского, бывшего начальника мастерской гаража ж. д. им. Молотова. Смысловский передал мне эти журналы для того, чтобы я их завез в комнату отдыха гаража. При этом Смысловский мне ничего не говорил о том, что в этих журналах имеются портреты врагов народа Тухачевского и Гамарника.
ВОПРОС. А сами Вы не посмотрели журналы, когда они Вам были вручены Смысловским?
ОТВЕТ. Нет, я эти журналы не смотрел, также мне не было известно, что в этих журналах имеются портреты Гамарника и Тухачевского.
ВОПРОС. Вы неискренни. О Вашей антисоветской деятельности свидетель Карпиков в своем показании от 1 июня 1938 г. показал: «Кусков – сын раскулаченного кулака, настроен исключительно антисоветски, открыто проводил контрреволюционную агитацию. Совместно с механиком Смысловским производил распространение троцкистской литературы с портретами врагов народа среди шоферов гаража ж. д. им. Молотова». Что Вы на это скажете?
ОТВЕТ. Кроме того, что я показал выше, больше ничего показать о своей антисоветской деятельности и распространении журналов с портретами врагов народа – не имею.
ВОПРОС. Работая шофером гаража ж. д. им. Молотова, Вы по заданию врага народа Шпекторова Григория Михайловича занимались вредительством. Расскажите об этом подробно.
ОТВЕТ. Вредительством я не занимался. Шпекторов мне никаких заданий по вредительству не давал.
ВОПРОС. Кем Вы были приняты на работу в гараж  ж. д.?
ОТВЕТ. До поступления в гараж я служил в армии, ж. д. бригаде в городе Чите. По демобилизации распоряжением замначальника управления дороги им. Молотова Ковинского я был принят на работу.
ВОПРОС. Личным шофером врага народа Шпекторова Вы были?
ОТВЕТ. Да, был. Шофером Шпекторова я был недолго – один месяц в середине 1937 года.
ВОПРОС. Следствием Вы достаточно изобличены как антисоветский человек, занимающийся контрреволюционной агитацией и распространением троцкистской литературы. Вы признаете себя в этом виновным?
ОТВЕТ. Виновным в распространении троцкистской литературы и антисоветской деятельности я себя не признаю. Виноват только в том, что на протяжении ряда лет скрывал свое социальное происхождение…

Допросили:
Особоуполномоченный УНКВД по ЧО
младший лейтенант госбезопасности Перский
временно оперуполномоченный при особоуполномоченном УНКВД
сержант госбезопасности Попов.» 


5.
В этот же день на «достаточно изобличенного» Андрея Кускова было состряпано и обвинительное заключение. На первый взгляд, итоговый документ по содержанию аналогичен вышеизложенным «материалам» дела на Кускова. Но если внимательно вчитаться в заключение, заметно, как неумолимо нарастает «вина» – добавляются новые штришки, суммируются старые, нужная ложь перемешивается с достоверными данными биографии, которые подкрашиваются черной краской.
С завидным упорством общесоюзный журнал «За рулем» именуется троцкистской литературой – наверное, потому, что злосчастные экземпляры журнала, оказавшиеся в «комнате отдыха шоферов гаража» (видимо, по политическим соображениям, так сочли более уместным именовать Красный уголок – чтобы уж совсем не создавать «чрезвычайную ситуацию»: в святая святых, каковыми являлись Красные уголки и Ленинские комнаты любого советского учреждения, предприятия или воинского подразделения, оказалась вражеская литература!), не прошли обязательной в те годы «чистки»: вымарывания черной тушью фамилий «разоблаченных врагов народа», уничтожения книг и журналов, где они упоминаются, или, на худой конец, изъятия «пораженных заразой» листов. И, конечно, «вредительский» эпизод «поджога», «увольнение честных работников» (интересно, как это мог проделать без кадрового аппарата ж. д. замзавгара?):

«В УГБ УНКВД поступили материалы о том, что шофер гаража УНКВД Кусков А.И. занимается антисоветской деятельностью.
На основании чего Кусков А.И. 16 мая 1938 г. арестован.
Проведенным расследованием по делу установлено, что Кусков является сыном крупного кулака, в 1928 г. раскулаченного. Скрыв свое кулацкое происхождение, в 1934 г. во время призыва пролез в ряды РККА, в 1935 г. – при поступлении в ВЛКСМ и в 1937 г. при поступлении на работу в гараж Управления ж. д. им. Молотова.
Работая шофером, Кусков в 1937 г. занимался антисоветской деятельностью и распространением троцкистской литературы с портретами врагов Гамарника и Тухачевского среди шоферов указанной ж. д..
Допрошенная по сему делу свидетель Фадейкина (Елена Яковлевна, 1915 г. рождения, техник путей, бывший секретарь комитета ВЛКСМ, ныне группорг комс.группы и агитатор) 1/VI-38 г. показала: «…В 1937 г. Кусков производил распространение изъятой троцкистской литературы с портретами врагов народа среди шоферов гаража управления ж. д.».
В 1937 г. Кусков умышленно пытался сжечь автомашину (свидетельства Федякова, Брязгина).
Используя свое служебное положение заместителя начальника гаража, Кусков среди шоферов умышленно создавал недовольство и честных работников под всякими предлогами увольнял с работы (свидетельство Карпикова).
Кроме того, Кусков имел связь с ныне арестованными и разоблаченными врагами народа Шпекторовым, Ковинским, Луковым, Кировым и др.
Допрошенный по сему делу обвиняемый Кусков виновным себя признал только втом, что скрыл свое социальное происхождение.
На основании изложенного:
Кусков обвиняется в том, что
1) среди шоферов занимался антисоветской деятельностью и распространением изъятой троцкистской литературы.
2) работая шофером и зам. начальника гаража ж. д. им. Молотова, занимался вредительской деятельностью, т. е. обвиняется в преступлении, предусмотренном статьей 58-10 УК.
Настоящее дело подлежит рассмотрению тройки УНКВД по ЧО согласно пр. №00447 НКВД СССР.
Вр. о/у при о/у УНКВД  Попов.
«Согласен» – особоуполномоченный УНКВД по ЧО Перский».

Следом в «Дело» Андрея Кускова листом № 49 легла коротенькая справка, что он содержится под стражей во внутренней тюрьме УНКВД с 16 мая 1938 года.
И следующий, лист № 50 из картонной папки, заведенной на Кускова:

ВЫПИСКА
из протокола № 80 заседания Особой тройки УНКВД по ЧО
от 2 июня 1938 года

«…Постановили: Кускова Андрея Игнатьевича заключить в ИТЛ сроком на 10 лет, считая срок с 15/V-38 г.»

Видимо, крайняя запарка была в эти июньские дни у следователей и тройки УНКВД, если свой приговор Особая тройка вынесла… на день раньше последнего допроса арестованного и вынесения обвинительного заключения по его «делу»!
Вскоре в картонную папку подшили новый листок – извещение, что осужденный Кусков этапирован в распоряжение Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей (бухта Нагаево Дальне-Восточного края).


6.
Когда до дальневосточных заведений ГУЛага докатилось известие о назначении новым наркомом внутренних дел Л. Берия, вскоре торжественно пообещавшего «твердой рукой покончить с укоренившимися в органах НКВД нарушениями социалистической законности», многие, в том числе и Андрей Кусков, воспряли было духом. И полетела из бухты Нагаево, а точнее, с прииска «Ударный», где отбывал «червонец» СОЭ Кусков, жалоба на имя Генерального прокурора СССР.
Андрей писал:
«2 июня 1938 г. тройкой УНКВД Читинской области вынесено решение о заключении меня в лагеря на десять лет по статье 58-10, как социально-опасного элемента. Решение тройки УНКВД, безусловно, неверное по следующим причинам:
до 1927 г. я жил на иэживении старших братьев, отец умер в 1919 году, оставив семью в 11 чел. Учился в школе I-й ступени, которую не окончил. В 1927 г. ушел в совхоз «Чапаевский» того же района, где сначала работал чернорабочим, а потом трактористом. В конце 1928 г. переехал в совхоз «Батрак» Куйбышевской области, Алексеевского района, где работал трактористом до половины 1929 года, там за зяблевую пахоту получил премию 100 руб., звание «Ударник совхоза», и был направлен на курсы шоферов, по окончанию которых проработал в этом же совхозе 2 года шофером. В декабре 1931 г. по приглашению главного инженера т. Иванова переехала вместе с ним в совхоз «Инжавино» Тамбовской обл. и работал там шофером до конца 1932 г. За отличную работу был премирован путевкой в дом отдыха г. Тамбова, а потом, как ударник, направлен в распоряжение Зернотреста, где меня назначили шофером машины директора Зернотреста. За добросовестный капитальный ремонт автомашины получил премию – карманные часы. Оттуда в декабре 1934 г. был призван в ряды РККА на Дальний Восток, в железнодорожную часть станции «Ерофей Павлович». В рядах РККА я окончил курс молодого красноармейца и в марте 1935 г. откомандирован в распоряжение штаба ж. д. бригады на должность зав. гаражом и шофером личной машины командира – комиссара бригады. За 1935 г. я подготовил 3 красноармейцев шоферами автомашин, за что командиром бригады был премирован денежной суммой 400 руб., одновременно получил звание «Ударник». В том же году за хороший уход и ремонт машин получил премию – «центральное ружье» с боеприпасами и принадлежностями, а перед демобилизацией в 1936 г. за оборудование гаража и капитальный ремонт автомашин командиром бригады был премирован деньгами в сумме 300 руб. (выписки из приказов и трудовой список находятся в отделе кадров УНКВД Чит. области).
После демобилизации из армии (Х-1936 г.) я приехал в Курск и поступил шофером в гараж облисполкома, где проработал до мая 1937 г. В мае 1937 г. по приглашению зам. нач. дороги им. Молотова приехал в Читу и поступил на работу в гараж дороги.
В 1928 г. моя мать за неуплату семссуды подверглась раскулачиванию – отобрали лошадь, корову, но в том же году ее восстановили в прежних правах и приняли в колхоз.
Управление Молотовской ж. д. в сентябре 1937 г. с работы меня сняло по ст. 47в как бы сына раскулаченной матери. Еще в армии я вступил в ряды ВЛКСМ. Но о том, что мать временно подвергалась раскулачиванию, я не сказал, не придал этому абсолютно никакого значения, раз ее в правах восстановили и приняли в колхоз. Но комитет ВЛКСМ управления дороги из комсомола меня исключил, как бы за сокрытие факта раскулачивания матери и распространение контрреволюционной литературы (для шоферов управления я оборудовал комнату отдыха, а бывший механик гаража предложил для чтения журналы «За рулем». Не посмотрев, что это за журналы, я был срочно вынужден выехать на крушение поезда, а когда вернулся обратно, оказалось, что бывший механик подбросил 2 журнала с портретами врагов народа Тухачевского и Гамарника [выделено мной – Авт.]).
Решением городского комитета ВЛКСМ постановление комитета комсомола Управления дороги было отменено, в комсомоле я был восстановлен с объявлением строгого выговора. После увольнения с работы из Управления дороги, я в конце 1937 г. был принят шофером гаража управления НКВД Читинской области, где и работал до дня ареста (до 16 мая 1938 г.). 14 мая я получил из НКВД путевку на курорт (через шестнадцать дней НКВД выпишет Андрею Кускову другую «путевку» – на Колыму. – Авт.).
Гражданин прокурор! Как видно из всего выше изложенного, никаким социально-опасным элементом я никогда не был. Я в продолжении всего периода своей практической деятельности четко выполнял возложенные на меня обязанности, честно и добросовестно работал на благо дорогой социалистической Родины.
Никакой связи ни с каким врагами народа я никогда не имел. Повторяю, я честно и добросовестно работал на пользу социалистическому отечеству.
Прошу Вас в порядке прокурорского надзора опротестовать решение тройки УНКВД ЧО от 2/VI-38 г. о заключении меня в лагеря на 10 лет по ст. СОЭ, вернуть мне свободу, восстановить меня в прежних правах, дабы я мог вместе с трудящими великого Советского Союза активно участвовать в строительстве социализма в нашей стране.
Заверяю Вас, гражданин прокурор, что, получив свободу, я с еще большей настойчивостью буду работать на благо дорогой цветущей Родины.

21 февраля 1939 г.                Кусков.

Бухта Нагаево, ДВК, прииск «Ударник»
ЗГПУ п/о «Берелех»

Жалоба-прошение не пропала бесследно на бескрайних просторах «дорогой цветущей Родины». Она дошла до Москвы и была оттуда переадресована прокурору Читинской области. А он направил ее для рассмотрения в… Управление НКВД.
Бумагу «рассматривали» больше года, наконец, следователь дорожно-транспортного отдела НКВД на ж. д. им. Молотова Ремезов вынес постановление, в которое  дословно переписал обвинительное заключение по делу Кускова от 3 июня 1938 года, завершив новоизготовленный документ тремя строчками: «Решение бывшей Тройки УНКВД по ЧО от 02.06.38 г. по делу осужденного на 10 лет заключения в ИТЛ Кускова А.И. оставить без изменения.». Заместитель начальника Управления Гавриш постановление утвердил, направил его прокурору области, который 3 июня 1940 года с выводом согласился.
В 1944 году Андрей напишет еще одно прошение. Оно тоже не потеряется на длинном пути с Колымы до Москвы и обратно – снова в Читу. Теперь вывод сделает временно исполняющий обязанности военного прокурора Забайкальской железной дороги капитан юстиции Поляков: «…нахожу, что решение Тройки УНКВД вынесено правильно и мера наказания определена в соответствии с содеянным».


7.
Осужденный Кусков Андрей Игнатьевич был освобожден из лагеря досрочно – по зачетам рабочих дней… 24 марта 1948 года.   Почти два месяца скостили за ударный труд!
Ехать Андрею, в общем-то, было некуда. Окончательно потерялся след жены, не было никаких весточек от братьев. Никто из родных не проживал по прежнему месту жительства. Война разметала братьев и сестер в неизвестность.
И осел бывший «зэка» в поселке Стекольный Хасынского района Магаданской области. Не так просто отпускала Колыма.
Смерть Сталина, а больше начавшийся через три года широкий пересмотр дел «политических» поначалу Андрей встретил скептически: сыт был по горло прокурорскими  отписками. Но потом не выдержал – да и как это сдержишь? – душа болела: больше жизни хотелось только одного: СПРАВЕДЛИВОСТИ!
Андрей снова обращается к Генеральному прокурору СССР. Пишет обо всем: как били и издевались над ним и другими арестованными в подвалах читинского УНКВД, как рождались протоколы, постановления и заключения, как фабриковалось его «дело» с помощью «бдительных» комсомольцев. И себя не жалеет, говоря о проявленной слабости на жестоких допросах.
Впервые звучит в этом заявлении и полная правда об отце. Не был никогда Андрей сыном крупного кулака. Отец, сельский кузнец, действительно имел нефтяной движок, без которого и кузни-то не было бы. А когда умер кузнец в девятнадцатом году, то богатства оставил – закачаешься: покосившийся дом-засыпуху, лошадь да корову. И вдову с десятью ребятишками. Семь лет тогда было Андрею, а в пятнадцать он уже вовсю работал «самостоятельным парнем» вдали от родных.
Десять лет добывал золото на колымских приисках забойщик – «зэка» Кусков, слесарил, шоферил. Кем только не был! Врагом народа не был – это точно.
В конце 1957 года прокурор Читинской области Федосеев внес в порядке надзора протест в Президиум Читинского областного суда: «Кусков за антисоветскую агитацию был осужден необоснованно, и, руководствуясь Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 августа 1955 г., прошу постановление особой тройки УНКВД по ЧО от 2 июня 1938 г. в отношении Кускова отменить и дело дальнейшим производством прекратить на основании ст. 4 и 5 УПК РСФСР».
2 декабря 1957 года Президиум облсуда удовлетворил протест прокурора, за подписью председателя суда Шуброва Кускову была направлена справка о реабилитации.
Как дальше сложилась судьба Андрея Игнатьевича, судить трудно. Старожилы магаданского поселка Стекольный с трудом припомнили, что жил здесь такой Кусков, но в конце пятидесятых годов выехал «на материк».
Вот, такая история. Про то, как  затягивались петли на человеческих судьбах. Но – история со счастливым концом. За два портретика в потрепанных старых журналах получил человек десять лет лагерей, а мог получить и «десять лет без права переписки» – пулю в затылок. А еще эта история – про бдительных комсомольцев. Крепкая память людская им судья.


Орфография и пунктуация в цитируемых  документах  сохранена. Автор.










© Олег ПЕТРОВ, 1991.