Часть 2. Благородная бухара

БЛАГОРОДНАЯ БУХАРА
 
действительно благородна. Как раритетная дореволюционная старушка, коих еще недавно можно было встретить в Консерватории. Потертое пальто с облезлым, но соболиным воротником, старинный ридикюль, немыслимая шляпка "из соломки" с непременным букетом, и антикварные перстни на согнутых артрозом пальцах.
Все красоты Бухары непосредственно включены в жизнь старинного центра города. Мечети и медресе вырастают прямо из жилых кварталов. Жителям старого города не нужно прилагать усилий, чтобы увидеть свою местную достопримечательность - они ходят мимо каждый день, они торгуют на старинных рынках, парапетах, у стен древних строений.
Вряд ли они чувствуют от этого радость - Бухара выглядит довольно бедно. Дома здесь строят в основном из смеси глины и соломы - это называется "саман". Субстанция непрочная, и целую стену найти в Бухаре трудно. Поэтому в центре много пыли. От нее разыгрывается конъюнктивит, а брюки ниже колена быстро становятся почти твердыми. Вечерами в плотную пыльную взвесь добавляется ни с чем не сравнимый кизячный дым. Фары машин с трудом пронизывают этот, с позволения сказать, воздух.
Зато у бухарцев есть Ляби-хаус (хаус - пруд). Это красивая и уютная площадь в самом центре, где на бережку стоят дастарханы, куда утомленный человек может спокойно полузалечь-полузасесть и, попивая зеленый чай, смотреть на меняющую цвет воду пруда, на плавающих гусей, на то, как осыпается золотая листва с кривых карагачей, как гаснет с закатом бирюза куполов. Ляби-хаус - средоточие вечерней жизни средневековой Бухары. Лимонно-желтый свет фонарей дробится на воде пруда, местных мужчины в бархатных халатах ведут свои неспешные разговоры, и московская суета кажется смешной и далекой.
А еще у бухарцев есть Калян - минарет. Вид с него - потрясающий: все переходы от бежевого до охристого - это пустыня и саманные домики, бирюзово-голубые пятна - купола мечетей. И мягкие, плавные очертания Арка - старинной крепости нежно-песочного цвета. Крепость стоит на насыпном холме. Гигантская работа, если учесть, что площадь ее - больше четырех гектаров. Арк был резиденцией последнего бухарского эмира, которого большевики изгнали в 1920-м году. Эмир, правда, боролся долго - сначала он прятался в окрестных горах, организовывал сопротивление красным, потом бежал в Афганистан, где также пытался собрать войска для восстановления своей власти. Увы…
В Арке к нам сразу подошел экскурсовод. Сказал, что проведет нас по Арку "забесплатно". Рассказал все со знанием дела, на хорошем русском. И ему, и нам этот час был явно в удовольствие. Но в конце экскурсии политика таки прорвалась: «А вот этого еще пятнадцать лет назад вы бы не увидели…» - и он указал на экспонаты, повествующие о зверствах Красной Армии. Стало стыдно, хотя и не совсем понятно за что.
Уже на выходе из Арка нас поймала еще одна женщина-экскурсовод. Из нее, как из рога изобилия, сыпались тонны информации об истории Узбекистана, Бухары в целом и Арка в отдельности. Было очень похоже, что специалисты советской выучки отчаянно тоскуют по русскому языку - и практикуются задаром, чтобы не забыть его окончательно. Иностранных-то туристов здесь достаточно - Великий Шелковый путь привлекает и любопытных европейцев, и китайцев с японцами, которым интересно посмотреть, где бродили их дальние предки. А русских мало - и очень зря, потому что на самом деле нашим здесь рады, национализма как такового нет, зато есть ностальгия по "большой родине". И, хотя реставрация древностей была проведена с явными нарушениями исторической и художественной достоверности, зато - красиво. Что еще нужно туристу?
В Самарканде нас ревниво спрашивали - что вам больше понравилось, Самарканд или Бухара? Политес требовал - и мы отвечали, что Самарканд, конечно, намного чище и цивилизованней. Извините, самаркандцы, но лично для меня не было бы никакой разницы, если бы все красоты вашего вполне современного города стояли посреди пустыни - мы бы ничего не потеряли. А вот Бухара... Живая, нервная, пыльная, вонючая, горячая, нищая, с приставучими мальчишками, с тайными страстями за глухими саманными стенами покосившихся домов, с настырными торговцами, с лукавым бронзовым Насреддином возле пруда - она греет сердце.