Печальное Рождество

Каждое 25 декабря весь католический мир и часть православного отмечают светлый праздник Рождества Христова, один из наиболее радостных религиозных праздников. Однако, для меня это - день печали, день памяти моего младшего брата Тарасова Владимира, который ушёл от нас в возрасте сорока четырёх лет. Поэтому у меня с утра преобладают в настроении грустные мысли, а так как наша Русская православная церковь празднует Рождество только  через две недели 7 января, я с чистой совестью предаюсь скорби по своему так рано ушедшему из жизни брату и вспоминаю его жизнь с самого рождения. У нас  в семье  было двое детей, брат мой родился через пять лет после войны, когда я была довольно большой девочкой, мне было в то время десять лет. Отчётливо помню, что предстоящее рождение второго ребёнка у мамы я воспринимала с большой радостью и ажиотажем.

Сейчас семьи часто бывают малодетными, имеют только одного или двух детей, что бывает нередко связано с материальными и жилищными проблемами семьи. Обычно детям очень хочется иметь сестрёнку или братика,  и поэтому это важное ожидаемое событие в нашей семье так занимало мой ум и все чувства. В то время  медики  ещё не умели  определять заранее пол будущего ребёнка, как это делают сейчас с помощью ультразвукового исследования, поэтому я ждала с одинаковой  радостью хоть братика, хоть сестрёнку. Помню ещё, что мы с папой  очень волновались, когда маму отвезли в родильный дом. Когда же стало известно, что всё прошло хорошо, и родился здоровенький мальчик, радости папы и моей не было предела. Видимо, я была очень активным ребёнком, потому что сама выбрала для брата имя – Владимир, мама хотела назвать его как-то иначе. Но так как я упорно писала ей записки в роддом с вопросами «Как чувствует себя мой братик Вовочка?», это имя за ним закрепилось прочно. Получилось так, что меня тоже в своё время назвали не так, как хотела мама. Она хотела назвать меня Эммой, но  так как при рождении у меня были длинные чёрные волосы, все дразнили меня Галчонком, потом привыкли, и так я стала Галиной.

Я пишу так подробно  историю рождения моего брата, чтобы объяснить, что я стала его старшей сестрой, видимо, не случайно, и в последующей его жизни, болезни и смерти  мне была отведена судьбой важная роль. Когда я оканчивала среднюю школу, я выбрала себе профессию врача, хотя мама всеми силами старалась отговорить меня от этого выбора. Дело в том, что когда-то она тоже поступала в медицинский институт, но не выдержала испытания анатомичкой на первом курсе и ушла. Поэтому она старалась и меня оградить от таких трудностей, но, видимо, мой характер был покрепче  и я с ними справилась. Я говорила ей, что иметь своего врача в семье очень полезно для всех, но она не соглашалась. Однако, жизнь вскоре подтвердила мою правоту, так как мой любимый брат в десятилетнем возрасте заболел, и моя помощь, как медика, ему оказалась очень нужной.

Училась я хорошо, окончила школу с серебряной медалью, думала поступать в какой-нибудь технический вуз, так как моими любимыми предметами были математика и физика, хотя я ещё и не определилась - в какой именно институт буду поступать. Но в середине десятого класса нам на урок по выбору профессии пригласили замечательного хирурга из областной больницы, профессора Хохлова. Его увлекательный, искренний рассказ о медицине и профессии хирурга решил мою судьбу. Это действительно был замечательный врач, каких сейчас очень не хватает. Мы часто слышим жалобы от населения на чёрствость и невнимательность врачей, неумение или даже просто нежелание поговорить с больным, разобраться в его жалобах, проблемах и страхах за своё здоровье. Профессор Хохлов каждый вечер приходил в отделение, чтобы проверить состояние здоровья прооперированных им больных, был очень внимательным врачом, и больные любили его преданно и беззаветно.

Мой брат рос довольно здоровым ребёнком, хотя с детства был склонен к диатезам. Но сейчас это настолько распространённая патология у детей, которую обычно связывают с неблагополучной экологией, что считают это чуть ли не нормой развития ребёнка. В возрасте десяти лет Володя переболел скарлатиной в довольно лёгкой форме. Он оставался дома около полумесяца, при выписке в школу он должен был сдать общий анализ крови и мочи, но больше для формальности, для проверки состояния здоровья. И вдруг в анализах мочи у него нашли много эритроцитов. Скарлатина коварна своими осложнениями на сердце, суставы или почки. У брата пострадали именно почки.  Его понаблюдали, обследовали дополнительно, анализы мочи были то совсем чистыми, то с эритроцитами. Был поставлен  диагноз «хронический нефрит», заболевание протекало благоприятно, на самочувствии его почти не отражалось. Я в это время уже была студенткой третьего курса института, тщательно изучила данное заболевание и приняла все возможные и невозможные меры, чтобы вылечить брата. Его госпитализировали в одну из клиник нашего института, удалили гланды, которые часто бывают причастны к данному заболеванию, применили все современные способы лечения, известные на то время. Однако, результата не было, заболевание протекало хоть и доброкачественно, но лечению поддавалось мало. В третьем классе Володя провёл в клинике первое учебное полугодие. Я принесла ему учебники, объясняла сразу ему сразу  по два-три параграфа, давала  задания, он их старательно исполнял, так как очень не хотел отставать от класса. В школу он пришёл уже после Нового года, его сначала не хотели даже принимать, но я уговорила учительницу проверить его знания и допустить его к занятиям. Оказалось, что мы с ним нашими самостоятельными занятиями даже немного обогнали школьную программу, и Володя вскоре стал лучшим учеником в классе. Он продолжал учиться и одновременно болеть, хотя  заболевание пока мало сказывалось на его самочувствии  и внешнем виде. Но он вёл здоровый образ жизни, не курил, не употреблял алкоголь, соблюдал необходимую диету.

Учился он тоже хорошо, после окончания школы поступил в химико-технологический институт, окончил его и начал работать. К этому времени заболевание его постепенно прогрессировало, и самочувствие ухудшалось. Я уже жила в этот период в Москве, однажды мама позвонила мне и сообщила, что ему стало плохо на улице по пути на работу. Врачи не могли понять, что с ним происходит, и мама попросила меня устроить его на обследование и лечение в Москве. Я договорилась о госпитализации его в одну из московских клиник, Володя приехал и лёг на лечение. В клинике его тщательно  обследовали, выяснили, что несмотря на наличие хронического нефрита, функция почек ещё хорошая, а причиной плохого самочувствия являются нарушения вегетативной нервной системы -  то, что называли раньше вегето - сосудистой дистонией.  Его осмотрел известный профессор-нефролог, немного успокоил его и спросил, есть ли у него семья. Володя ответил, что не женится в связи с наличием серьёзного  заболевания почек, но профессор посоветовал ему вести обычный образ жизни, завести семью и детей.

Этот совет опытного врача оказался очень своевременным. Мой брат прислушался к нему, и после возвращения домой в Чимкент  вскоре женился на Татьяне, с которой вместе  работал на заводе, и которая давно любила его. Была сыграна красивая свадьба. Молодые поселились вместе с моими родителями в трёхкомнатной квартире, а когда у них родилась первая дочка Юлечка, приобрели рядом с этой квартирой однокомнатную квартиру. В неё переселились наши родители, а в прежней квартире оставили молодую семью, чтобы создать им наилучшие условия для счастливой семейной жизни. Через два года у них родилась вторая дочка – Настенька. Татьяна была любящей женой, хорошей хозяйкой, умела шить красивые платья для себя и дочек, для свекрови.  В детскую комнату Володя с Таней купили красивый детский гарнитур с двумя кроватями, стенкой и письменным столом. Володя оборудовал для девочек спортивную стенку в их комнате. Мой брат оказался замечательным мужем и любящим отцом, много занимался с дочками, гулял с ними. Это был самый счастливый период в его жизни.  Для полноты счастья Володя с женой взяли дачный участок, хотя у родителей была уже дача, но молодым хотелось самостоятельности.

С помощью моего отца они построили там дом, посадили сад, разбили огород, а для детей установили довольно большой бассейн для купания. Когда я на лето приезжала к родителям в отпуск, то бывала и у брата на даче и купалась в этом бассейне. У  брата была машина «Жигули» красного цвета, на которой они всей семьей ездили на дачу. Племянницы подрастали, были красивыми и умными девочками, хорошо учились в школе, занимались музыкой и танцами. Родители мои очень любили их, много тоже занимались ими,  и  помогали семье брата материально, так как к этому времени началась перестройка, заработки у брата с женой упали, завод их пришёл в упадок, да и  здоровье брата стало ухудшаться.
Заболевание почек у брата стало быстро прогрессировать, анализы  крови и мочи становились всё хуже, начала развиваться почечная недостаточность, появилась упорная гипертензия. Я посоветовала брату перейти на строгую безбелковую диету в питании, и хотя это было непросто, он последовал моему совету. Эта диета, жаркий климат Южного Казахстана, обилие фруктов  и овощей, арбузов способствовали тому, что ещё около двух лет  Володя чувствовал себя довольно сносно, но затем остро встал вопрос о применении искусственной почки  и о пересадке донорской почки. К этому времени аппараты искусственной почки для осуществления гемодиализа были в каждом областном центре, в том числе и в Чимкенте, и брат начал ходить на эту процедуру два раза в неделю.  Эти процедуры были довольно мучительны,  но брат старался всё вытерпеть, так как другого пути поправить здоровье  у него не было.

А пока я стала узнавать в Москве, какие возможности имеются для того, чтобы перевести его на лечение сюда. Сделать это было сложнее, чем раньше, так как  Советский Союз распался, прописки у брата в Москве не было, а без этого его было нельзя устроить на гемодиализ в Москве. С большим трудом и  только благодаря тому, что я сама - врач и кандидат медицинских наук, и работала в контакте с сотрудниками  Министерства Здравоохранения России, мне удалось найти ему место в Республиканской больнице на 16-ой Парковой улице, где было открыто недавно новое отделение гемодиализа, и я позвонила в Чимкент, чтобы он приезжал. Чтобы получить это место для гемодиализа, мне надо было поговорить с Главным нефрологом Москвы, и я ждала её несколько часов в одной из московских клиник, пока она не освободилась. Она оказалась добрым, понимающим человеком и решила помочь нам.  Володя выехал в Москву в сопровождении отца, я их встречала, Володя выглядел ужасно и  был очень слаб. В этот же день мы госпитализировали его в клинику, так как место ждало его согласно нашей договорённости, и он начал лечиться  в этой клинике. Здесь процедура гемодиализа проходила для него лучше, легче, так как в  клинике имелось новое, хорошее  оборудование и выше была квалификация специалистов. Но меня предупредили, чтобы я прописала брата в Москве, хотя бы временно, так как без этого долго держать его в московской клинике не могут.

В Казахстане в это время русским жить становилось всё труднее, стоимость проезда в Москву постоянно возрастала, надо было переезжать в Москву постепенно всей семьёй. На семейном совете мы решили прописать в Москве и брата, и отца. С отцом трудностей не было, так как он являлся инвалидом войны  первой группы, и его прописали без возражений, а в отношении  Володи мне пришлось много потрудиться. Я дошла до Главного паспортного управления Москвы, на приём туда я ходила с Володей вместе, попросив врача отпустить его на половину дня из клиники ради такого важного дела. Когда мы пришли туда вдвоём, нам опять стали отказывать и советовали ехать Володе лечиться обратно в Чимкент. От такой жестокости и равнодушия я расплакалась, стала говорить, что я не могу оставить брата без помощи в такой трудной ситуации. Володя стоял, опустив голову, и только тогда чиновники сжалились над нами  и согласились прописать его временно сроком на один год.

На этом злоключения наши не кончились, я обращалась в несколько клиник, в том числе в Институт трансплантологии, с просьбой взять Володю на операцию по пересадке почки, но договориться не удавалось, мешала эта временная прописка. В это время судьба подготовила нам новое испытание. Есть такая поговорка – где тонко, там и рвётся. Совершенно неожиданно, возможно из-за всей этой нервотрёпки, я сама попала по экстренным показаниям с кровотечением в ту же самую  Республиканскую больницу, где находился на лечении Володя. Мы лежали в клинике одновременно, но на разных этажах, и Володя приходил ухаживать за мной после полостной  операции, которую сделали мне, он кормил меня с ложечки и поил чаем. У меня всё прошло без осложнений, вскоре меня выписали,  но какое-то время мне было необходимо для того, чтобы восстановиться самой, и я пару месяцев не могла ходить по инстанциям и хлопотать за Володю.

В этот период Володя в результате постоянного и качественного диализа стал чувствовать себя лучше , и его выписали на амбулаторное лечение, то есть он жил у нас дома, а на гемодиализ ездил в клинику. Володя плохо переносил поездки в метро, так как в связи с его хроническим заболеванием нервная система у него была сильно расшатана и ослаблена. Поэтому он подобрал себе другой  путь – от нашего дома на Открытом шоссе до 16-ой  парковой улицы он ездил с пересадкой на двух трамваях. Проезд у него был бесплатным, так как он являлся  инвалидом второй группы.
Иногда мы с ним гуляли по Москве, было лето, погода стояла тёплая, приятная, без той изнуряющей жары, какая бывает в это время в Казахстане. Я хотела показать ему что-нибудь интересное в Москве, но у него не было сил для посещения музеев и театров. Однажды, я достала ему билет в Оружейную палату Кремля, где хранится много ценных предметов,  но он не смог всё осмотреть, не хватило сил. Поэтому чаще мы бывали с ним на свежем воздухе. Один раз он сходил на международный кинофестиваль, который проходил в это время в Москве. Мы очень любили ходить с ним на также Красную площадь, заходили в недавно восстановленную Церковь Казанской Божьей Матери, и хотя не умели по-настоящему  молиться, ставили свечку за его выздоровление. Теперь я хожу в эту Церковь поминать брата.

Осенью решился вопрос о направлении Володи на операцию пересадки почки. Клиника, в которой он проходил диализ, была связана с Институтом урологии, куда они и направляли своих больных, подготовленных к операции. Мы сходили с Володей в этот институт, который находился в нашем же Восточном округе, и его поставили на очередь на операцию. Володе очень хотелось повидаться с женой и детьми, и он с жадностью смотрел на поезда, когда мы ходили встречать кого-нибудь на Казанский вокзал. Казалось бы, что проще – взять билет и через двое с половиной суток оказаться дома. Но его держал в Москве гемодиализ, который нельзя было прерывать больше, чем на три дня, кроме того, можно было потерять это место для лечения.

Тогда я позвонила его жене Татьяне и попросила приехать с детьми в Москву, обещала оплатить обратный проезд. Татьяна колебалась, она ждала командировки со своего производства в Москву, но её всё откладывали. Тогда она, наконец, решилась и приехала со старшей дочерью Юлей, которой было в то время уже четырнадцать  лет. Володя был счастлив увидеть и обнять жену и дочь, и повеселел. Они пробыли в Москве две недели. Наконец, настал день отъезда, все трое были опечалены, а Юля сильно плакала, прощаясь. Она начала плакать в десять утра ещё дома  и плакала весь день до самого отхода поезда в десять вечера. Наверное, она чувствовала, что не увидит больше своего отца живым. Володя тоже немного плакал , но уже на вокзале.

Потом я позвонила маме в Чимкент с просьбой приехать в Москву, так как думала, что мне будет нужна её помощь, когда Володя пойдёт на операцию. Мама долго не соглашалась приезжать, а я не могла понять почему. Потом она объяснила мне, что боялась плохого исхода операции любимого сына и думала, что не вынесет этого, так как она была уже в преклонном возрасте. Я всё же настояла, и она, наконец,  приехала. Летом  в жаркую погоду операций, как правило, не делают, за исключением экстренных. Поэтому, с наступлением осени вопрос о пересадке почки брату встал реально.
Нам сообщили, чтобы мы были наготове,  и что нам позвонят в любую минуту, как только будет найдена подходящая ему почка. Я предлагала взять почку у меня, как у родной сестры, но мне объяснили, что у нас в стране пересадки органов от родственников не практикуются. Нам позвонили 9 ноября, после ноябрьских праздников. И хотя мы очень ждали этого звонка, всё же он показался нам внезапным, а нам необходимо было принять решение за несколько секунд. Володя сидел в кресле молча, мама стояла рядом, гладила его по голове и говорила: «Надо, сынок, соглашаться, что поделаешь!». В этот момент я порадовалась, что мама была с нами, так как её  моральная поддержка была очень нужна Володе. Мы взяли  такси  и поехали в клинику.

В клинику я зашла вместе с Володей, одев белый халат,  и проводила его каталку до операционной, поцеловала и пожелала удачи. Операция по пересадке почки брату прошла хорошо, без осложнений, новая почка дала мочу уже на операционном столе, что бывает не часто, как это мне объяснили врачи после операции. На второй день я пришла  навестить его в отделении, меня пропустили к нему, и я удивилась, увидев, что он сидит на кровати и чистит зубы, как ни в чём ни бывало.  Врачи тоже радовались его хорошему самочувствию и тому, что пересаженная почка функционирует.Тогда я, наконец, поверила, что всё плохое позади и брат мой поправится и будет жить на радость всем нам. Но худшее оказалось впереди, и радовались мы все преждевременно. Две недели всё было в порядке, и врачи стали готовить брата к выписке на двадцать первый день, как делают это в лучших клиниках за рубежом, чтобы избежать неблаготворного влияния на него внутрибольничной инфекции. Я немного опасалась такой ранней выписки, но врачи заверяли меня, что так будет лучше. Перед выпиской ему взяли контрольные анализы, что-то в них показалось врачам не очень хорошим, и они отложили выписку ещё на один день. Взяли анализы повторно, результат их успокоил, и на следующий день мы привезли брата домой.

Нам были даны подробные инструкции по уходу за ним, по режиму, по приёму лекарств, предупреждающих отторжение пересаженной почки (это швейцарское лекарство нам выдали в клинике при выписке). Я должна была каждый день звонить в клинику и сообщать о его самочувствии и жалобах врачам, о том, сколько он выпил жидкости за сутки, сколько выделил, а они фиксировали эти данные в его истории болезни. Через две недели состояние брата стало ухудшаться, он стал выделять больше жидкости с мочой, чем пил воды за день, сильно похудел, стал слабеть. Я говорила об этом врачам, но они меня успокаивали, говорили, что всё идёт, как положено, что в клинике было бы то же самое. К сожалению, в это время на работе не было заведующего отделением, который  оперировал Володю, так как  его послали куда-то на учёбу. Состояние брата ухудшалось, и если вначале он выходил погулять на улицу, то теперь почти не выходил из своей комнаты. Наконец, мне удалось поговорить с заведующим отделением, когда он пришёл на дежурство в клинику. Однако, и он не сразу оценил тяжесть ситуации, и только через сутки  распорядился привезти брата на осмотр в клинику.

Мы вызвали скорую помощь, и с трудом привезли Володю в больницу. Врачи отделения сразу стали его обследовать, выявили, что уровень лекарства в крови, предупреждающего отторжение пересаженной почки, слишком высокий. Развились различные осложнения, образовалась язва в желудке, началось желудочное кровотечение, которое они не смогли остановить. 25 декабря, в день католического рождества, Володя умер. Жена его Татьяна не смогла приехать на похороны, мы с родителями  его кремировали, а урну с прахом мама повезла в Чимкент (представляете её состояние – самой везти прах своего сына!), именно этого она и боялась, когда не хотела ехать к нам в Москву перед его операцией. В Чимкенте  Володю похоронили с почестями родные и многочисленные друзья. Он был очень добрым и сострадательным человеком и многим помогал совершенно бескорыстно. Так закончил свой крестный путь мой единственный и любимый брат Владимир Тарасов.

Примерно в это же время пересадка почки была сделана в Москве известному артисту театра и кино Леониду Филатову.Он перенёс операцию благополучно, прожил ещё десять лет после операции, жена преданно ухаживала за ним, он продолжал работать, делал передачу на телевидении "Чтобы помнили...". Но это были для него, со слов жены, трудные годы из-за плохого самочувствия, последние свои телепередачи он вёл из больничной палаты. В Японии совсем отказались от операций по пересадке почек из-за возможных осложнений, там предпочитают вести больных на постоянном гемодиализе, для чего снабжают каждого больного портативным аппаратом и обучают проводить процедуру дома самостоятельно. В Индии, наооборот, не пользуются длительным гемодиализом из-за высокой стоимости этой процедуры, недоступной по этой причине многим больным, но чаще прибегают к пересадке почек.
Как видим, почечная недостаточноть является серьёзной проблемой для населения всего мира, и наука ищет пути борьбы с этим сложным заболеванием.

Фото автора: Церковь Казанской Божьей Матери на Красной площади ночью