Монологи Веселого Белки. О духовном и душевном

   Севодня Белка снова злидца-веселидца, приговариваед! )))))))
   О классической музыке. Давно хотел написать. Мой ответ незрячим.
   Человеку душевному просто даже не объяснить разницу в том, чем отличны сочинения духовные от сочинений душевных. Точно так же, как человеку без музыкального слуха не объяснить, что он врет. Не попадает на ноты. Он не слышит как правильно в силу отсутствия музыкального слуха. Так же и в понимании различий между духовными и душевными произведениями.
   Просто в сочинении музыки духовной и музыки душевной принимают участие очень разные композиторы. В первом случае - это Человеческий Дух, Божий дар, которым обладает из всех тварей только человек. Во втором же случае сочиняет душа. И коль велико различие между Духом и душой, столь же оно очевидно и в музыке. Душа человека во всем подобна душе животного. И если послушать трели соловья, то то, как он чисто попадает на ноты и сколь велико число его музыкальных экспромтов, то невольно понимаешь, что если бы у соловья были развитые кисти рук и мозг человека, то и сочинял бы он как человек и исполнял бы как великие пианисты.
В человеке же работает некий закон сохранения. Сумма духовного и душевного в нас постоянна. Поэтому, развивая в себе что-то одно, ты неизбежно будешь умалять вторую компоненту. Это - наша инертность. У взрослого, когда уже сформирован характер, сформированы все привычки, выработаны и отлажены все решительно поведенческие клише на все случаи жизни, и когда это все прорасло сквозь тебя, как то самое терние, которое невозможно выдрать, не ранив смертельно душу, и становится очень трудно что-либо в себе изменить таким образом, который не вписывается в твою существующую парадигму. Это и называется инертность. Дебелость плоти. Дебелость, закостенелость души. При этом твой дух - порабощен именно этими совершенно необходимыми нам для повседневной жизни привычками. Поэтому такая наша инертность, косность, она и позволяет говорить о постоянстве суммы компонент - духа и души. Поскольку изменять как-то обе компоненты уже чрезвычайно тяжело. Поэтому, развивая в себе душевность, ты неизбежно будешь умалять в себе духовность. Это похоже на то, как если бы атлет накачивал только правую руку и правую ногу. Понятно, что это уродство. А вот правильное сочетание, когда в тебе все гармонично, это у деятелей культуры не встречается вовсе. Потому что погоня за лидерством в своей области творчества гарантирует тебе перекос развития, в виду того, что первенства может достигнуть только лучший в своем деле. Тот, кто наиболее преуспел в развитии соответствующих свойств души, производящей нечто новое!
   Как же понять, что ты духовно возрастаешь, или, напротив, умаляешься? Просто однажды, после прочтения Покаянного Канона, или в силу каких-то иных Церковных твоих приобщений, начинаешь понимать, что Бетховеч тебе стал неинтересен.
Неинтересен стал тебе Бетховеч. И все тут!
   А такие вещи, как "cfff", сплошь и рядом встречающиеся у Рахманинова, Скрябина, Листа и иных великих, тебе уже неприятно слушать. Громкие звуки вдруг начинают повергать в шок. А от излишних эмоций, вызванных концертом, потом долго не можешь "собраться в кучку", чтобы встать на молитву. Да и молитва после концертов "не идет"! Эти твои "неприятности", признак хорошего в тебе. Это значит то, что те ложные ценности, которые предлагает тебе классическая музыка, стали тебе неинтересны. Как и должно быть у Существа Духовного.
   Именно поэтому мне неприятны личности, льющие реками слезы на театральных премьерах. И при этом не знающих молитву "Отче Наш ... " Когда апостол велел нам " ... плакать с плачущими и радоваться с радующимися ... " он не имел в виду слезы в партере театра. Так же, как не имел в виду смех на шутовских постановках различных паяцев! Он имел в виду Духовную печаль и духовную радость. А эти категории - они к Культуре отношения не имеют вовсе никакого. Они имеют отношение к Культу. К вере. Культура же, как тот блудный сын, возбесившийся от достатка, покинул своего отца, Культ, из которого целиком произошел, и удалился в дебрь мирскую, непролазную. Но вот в отличие от Евангельского конца этой притчи, на практике часто получается, как я его называю, "русский" вариант эпилога. Когда все заканчивается не голливудским "хэппиендом" и не Евангельским счастливым концом, а так, как на практике обычно и бывает. Воротился домой, а там вместо встречающего на пороге отца, стоят одни руины. Отец давно помер, а наследство растащили соседи.
   Вот такая вот притча о Блудном Сыне. На наш, на русский манер!
   И несчастный этот блудный сынишка стоит и горюет. Поскольку надеяться уже не на что. Так вот зачастую бывает с теми, кто посвятив себя мельпомене, театру, балету, сцене, попсе, сочинительству высоколобых культурных действ, считающих про себя, что они духовно выше всех, на самом-то деле, духовным вообще не занимались и не занимаются, но считают так в силу заблуждения, считая свою гипертрофированно огромную душевность чем-то, чем она, походу, не является. Дух свой умалили в ноль, и не могут его в себе разглядеть. И поколику его не видят и никак не ощущают, то душевность и считают духовностью. А то, что это именно душевность понятно из того, что в церковь не идут, Богу не молятся, а если в кой-то веки раз и зайдут поставить свечку, то мнят это дело, просто-таки как вхождение свое в Райские Врата.
   Несчастные! Покайтесь! Сбросьте со своих душ бесовскую прелесть "красивости" классических муз!
   Воспойте во глас шестый "Царю Небесный!" И да станет эта музыка для вас отрадой и тихим пристанищем, изгоняя всю крикливось и напомаженность классических музыкальных форм, всю их никчемность претворяя в добродетель Тишины Херувимской песни Софрониева монастыря!
   Ибо так севодня думадь хочед Белка. Веселый и Толстый даже очень!