Германия. Из кн. Сквозь годы двадцатого века

    
     В июне 1953 года я сдал государственные экзамены и предстал перед комиссией по распределению. По закону, как отличник, я имел право выбора, но я не знал, куда проситься, где лучше служить. Единственное, что я знал, что нельзя соглашаться служить в Закавказском военном округе. Однажды я ехал в поезде и разговорился с одним капитаном, который рассказал мне об условиях службы там (в Закаспийском регионе), где он только на покупку привозной пресной воды (в местности с солончаковыми почвами) затрачивал с семьей большую часть своего денежного довольствия.

     Солидная распределительная комиссия (с представителем из Москвы) спросила у меня, где я хочу служить.  Я ответил, что хочу служить не очень далеко, потому что у меня престарелые родители, которым нужно помогать. Они посовещались между собой, и один из членов комиссии сказал (я слышу):
- Да, он нам подходит.
После этого они мне объявили, что меня направляют на службу в войсковую часть в Германскую Демократическую Республику. Я не знал, хорошо это или плохо, но на всякий случай повторил свой аргумент. Они сказали:
- Оттуда вы своим родителям поможете лучше.
       
        Я сказал: "Слушаюсь!", отдал честь, повернулся и вышел. Через некоторое время я получил проездные документы и выехал в г. Магдебург. Там, в штабе армии мне выдали направление и проездные документы в войсковую часть, которая размещалась на окраине районного городишка Stendal  (между г. Магдебург и Шверин).
Когда я прибыл туда (а это было где-то в конце августа 1953 года), то узнал, что мотострелковый полк, в котором мне предстояло служить, выехал в летние лагеря, расположенные вблизи железнодорожной станции Jevenitz. От г. Stendal это было километрах в тридцати. Я сел на поезд и в тот же день (это была суббота) прибыл туда. Мне весьма повезло, потому что именно в этот день  по войскам, размещенным в ГДР, пришел приказ, согласно которому офицерам разрешался  свободный выход в город (из войсковой части) и употребление спиртных напитков. А до этого, как рассказывали мне потом офицеры, был строгий "сухой" закон. То есть употребление спиртных напитков запрещалось. Поэтому офицеры, к примеру, встречали Новый год потихоньку, скромно, накрывая стол (выпивку и закуску) под столом, закрытым скатертью, спускающейся до пола. Благо, такую красивую ковровую скатерть купить там было очень просто. Поздравляли друг друга с Новым Годом шепотом, потому что замполиты ходили по коридорам и прислушивались, чтобы никто установленный закон (приказ) не нарушал. Нагибались под стол и выпивали и закусывали под красивой скатертью. А на самом столе, как правило, играли в карты.
Прибыв в лагерь, который размещался в палатках, я представился своему непосредственному командиру - начальнику медицинского пункта полка - капитану Волынскому. Это был весьма молодой еще офицер, носивший изящные тонкие усики, педантичный и с большим воображением. После моего поселения в одной из палаток я сходил в поселок на станции, где было несколько магазинчиков. Меня непривычно поразило огромное разнообразие спиртных напитков, из которых преобладали ликеры неизвестных для нас видов. В частности, там были ликеры яичные, яичные с шоколадом и т.д. Я выбрал большую бутылку (0,75 литра) совсем нам неизвестного ликера "Какао с орехом" и пригласил капитана Волынского отметить мое новое назначение (на должность младшего врача части). Капитан согласился, отметил, что я разбираюсь в винах (что было совершенно ошибочно), и мы с ним потихоньку "усидели" эту  бутылку. На следующий день я приступил к исполнению служебных обязанностей.

        Что меня еще приятно удивило в немецком быту по приезде в лагерь, это организация очень приятного и разумного досуга жителей деревни. Оказалось, что в сравнительно маленькой деревушке, кроме магазинов, есть еще и небольшой ресторанчик, в котором по вечерам собираются жители. В этом ресторанчике можно было с одной кружкой пива просидеть целый вечер, и никто к тебе никаких претензий иметь не будет. Пожилые люди обычно за кружкой пива или кофе играли в карты, разговаривали, делились новостями и впечатлениями, молодые танцевали: в отдельной комнате, где звучала тихая музыка. Хозяину всё равно было выгодно: когда-никогда кто-то и спиртного немного заказывал. Небольшой доход он имел всегда. Мне и потом в городе нравились такие тихие небольшие ресторанчики, в которых царил полумрак, тихо играла приятная музыка, мягкие кресла за столиками. Сидишь и неспешно потягиваешь хорошее немецкое пиво. И спокойно у тебя на душе, и телу приятно. Правда, в таком ресторанчике с едой, как правило, было довольно скудно. В основном там можно было заказать  пиво, спиртное, сигареты и конфеты. Это всё имелось в большом разнообразии. Видимо, ресторанное питание у немцев было не в моде. А для того, чтобы покушать, встречались такие небольшие, как у нас говорят "забегаловки" (Imbiss-Halle),  где можно было быстро, стоя за высоким столиком, выпить пива и съесть сосиски (с горчицей и булочкой). В некоторых ресторанах, правда, были и хорошие закуски. Чтобы съесть хорошую отбивную, мы ходили обычно в Rats-Keller - был такой ресторанчик в подвале под ратушей.

       В войсковой части я сразу понял, что распределительная комиссия поступила дальновидно, направив меня на службу в ГДР. Прежде всего, меня приятно удивило мое финансовое обеспечение. Половина моего оклада откладывалась мне на сберкнижку в банке в Советском Союзе, а вторую половину (600 марок) мне стали платить в части. И это при том, что за питание мы доплачивали к положенному нам пайку по 90 марок, приличный костюм стоил около 100-150 марок, часы стоили от 9 до 50-60 марок и т.д. То есть, к примеру, мы вполне могли себе позволить по пути в баню купить дешевые часы, которые потом просто выбросить, чтобы не нести обратно.

        В этот период советские войска получали с немцев репарации в счет тех потерь, которые нанесли они нашей стране во время войны. Поэтому, когда я ходил на продовольственный склад проверять качество хранимых продуктов, то там было на что посмотреть. В частности, в холодильной камере висели красивые свиные туши с большими ветеринарными клеймами. Другие продукты тоже были высокого качества, так что придраться было не к чему. Когда я пришел первый раз в офицерскую столовую, то подумал, что мы вроде бы живем уже при коммунизме. Питание было, как в ресторане: выбор блюд из двух первых и трех вторых, компоты всякие, печенье, сахар и масло стояли на столах без всяких ограничений. Трудно было представить себе что-то лучшее. Особенно в нашей, послевоенной стране.
Работа в лагере была не трудной. Солдаты в медицинский пункт приходили не часто. По вечерам офицеры медицинской службы, которые жили в двух соседних палатках, собирались в одной из них, пили вино, играли в карты (чаще всего в "пятьсот одно" или в "тысячу"), крутили музыку. Играли на деньги, и тот, кто проигрывал, покупал угощение на завтра.  Часто вечерами шел дождь и шумел ветер, а вокруг палаток раздавалась мелодия:
             "Domino, Domino,
              Warum hast du so traurige Augen
              Domino, Domino,
              Weine nicht, wenn die Menschen nichts taugen"   и т. д.

        Через некоторое время в полку стали производить так называемую инспекторскую поверку. В том числе проверяли и боевые способности офицеров в стрельбе из личного оружия. Офицеры-медики, как правило, стреляли плохо, поэтому  в этом плане на меня не обратили внимания, и поскольку я только недавно прибыл в часть, не включили меня в списки на упражнение по стрельбе. А я-то уже имел первый спортивный разряд по стрельбе из пистолета. Поэтому я сел на попутную машину и поехал на стрельбище самостоятельно. Когда я появился в месте стрельбы и изъявил желание выполнить упражнение, командир части приказал дать мне пристрелянный пистолет. Он спросил, по какой мишени я желаю стрелять - по ростовой, которую почему-то называли "коровой", или по круглой. Я выстрелил по круглой мишени, показал очень приличный результат, и меня тут же занесли в списки. Так я использовал свое спортивное увлечение. 

       После возвращения на зимние квартиры в г.Stendal меня поселили в офицерской гостинице в комнате, где уже жил фельдшер медпункта старший лейтенант Мельниченко А.С. Эта гостиница размещалась в военном городке нашей части, который был расположен на окраине города (и даже в некотором отдалении от него).
Медицинский пункт, где мне предстояло работать, располагался совсем близко - в соседнем здании, где размещались и другие административные подразделения (штаб полка и т.д.).
       Мой сосед по квартире (ст. л-т Мельниченко А.С.) был человеком своеобразным. Это  был  весьма симпатичный и умный украинец из Киева (я его называл хитрым хохлом). Хотя он был невысокого роста, но очень приятная внешность всегда привлекала к нему особ женского пола, от которых он не знал отказа и всегда этим пользовался. Одно время он познакомился близко с официанткой из офицерской столовой, а поэтому утром не торопился вставать к завтраку. Я говорил ему утром:
- Анатолий Семенович, вставай, а то опоздаем на завтрак! 
А он отвечал:
- Да спи еще, Нинка принесет!
И действительно, через некоторое время завтрак она нам приносила в лучшем виде.
  Он был членом партии (тогда ВКПб) и всегда старался быть в курсе военных новинок. То есть он регулярно ходил в штаб и знакомился с поступающей военной документацией, из которой выписывал для себя полезные пункты. И хорошо знал уставы.
Однажды старший врач полка утром спросил в медпункте, почему нет на работе старшего лейтенанта Мельниченко. Никто не знал. Он послал санитара на квартиру узнать. Санитар пришел и сказал, что старший лейтенант лежит дома на кровати. Подполковник послал санитара снова узнать, не заболел ли старший лейтенант. Санитар пришел и сказал, что старший лейтенант здоров, но с кровати не встает. Подполковник очень рассердился и велел передать старшему лейтенанту, что его срочно вызывает старший врач полка. Санитар снова вернулся и сказал, что старший лейтенант не идет.
- Ну, я ему завтра покажу, где раки зимуют! - сказал старший врач, и нам тоже было не совсем понятно поведение старшего лейтенанта.
Когда я пришел домой, то рассказал ему, что старший врач очень рассердился и грозился его наказать.
- Да пошел он…! - сказал старший лейтенант, - я отдыхаю. Что он может мне сделать?
  Действительно, старший врач мало чем мог наказать своего подчиненного, и старший лейтенант это хорошо знал. Он дослужился до "потолка" своего воинского звания (выше старшего лейтенанта фельдшеру звание не присваивалось), а поэтому стремился уйти из медицинской службы. Ему очень хотелось переместиться на хозяйственную работу, но дивизионный врач ему это не разрешал.
На следующий день он, как ни в чем не бывало, явился на медицинский пункт во-время и в полной форме. Старший врач грозно спросил у него:
-   Вы почему вчера не явились по моему вызову?
- Извините, товарищ подполковник, согласно Уставу Внутренней Службы (статья такая-то, пункт такой-то) после суточного дежурства я должен сутки отдыхать. Не имею права нарушать Устав.
Подполковник разинул рот от неожиданности. Он давно позабыл Устав Внутренней Службы и не знал, как отреагировать. Он что-то пробурчал сердито и невнятно. Впоследствии, использую свою власть, он все же перевел непокорного старшего лейтенанта из медицинского пункта на должность фельдшера батальона, но тому это было относительно безразлично.
 
        Этот старший врач, подполковник с интересной фамилией Шкода, служил у нас недавно. Он был крупного телосложения, немножко грубоват и довольно тупой. Кроме того, он отличался необыкновенной скупостью. К примеру, ему понадобилось кольцо для ключей. В магазине мы увидели их и сказали ему. Оно стоило где-то около 20 пфеннигов. Но он сказал:
- Нет, это очень дорого. Я видел где-то такие кольца по 5 пфеннигов.
Для ориентировки скажу, что коробка спичек стоила 10 пфеннигов. Или другой пример, весьма характеризующий этого человека.  Мы с ним на санитарной машине повезли больных в госпиталь в другой город за 25 километров. Я недоумевал: зачем он взял ещё и меня? Неужели сам не смог бы положить троих больных? Оказывается, пока я оформлял госпитализацию этих больных, он ездил по магазинам и что-то покупал. На обратном пути я увидел, что на коленях у него картонный ящик с яблоками (он ехал в кабине). Когда мы приехали, он обратился ко мне:
- Подайте там мне ящик из-под сиденья.
Я нагнулся (в кузове санитарной машины) и увидел под сиденьем ещё один картонный ящик. Вытащив его, я стал передавать подполковнику, но в это время дно ящика провалилось, и на колени мне высыпалось несколько килограммов толстых жирных селёдок, испачкав мне все брюки. Мне было досадно, что я испортил брюки, но подполковник грубо выругался и сказал:
- Вот, помог, называется! Испачкал  мне все селедки!
Представляете? У него даже мысли не мелькнуло, что я испортил брюки! Это очень напомнило мне строки из басни И.А.Крылова "Знай колет - всю испортил шкуру!"

        А до этого подполковника (сразу, как только я приехал в часть) старшим врачом был майор Волокито (с фамилиями старших врачей нам везло). Невысокого роста, несколько полноватый. Этот пил беспросыпно, а ходил всегда, как чучело: всегда грязный, весь в мелу, извёстке какой-то, в краске. Мы все (офицеры) ходили в габардиновых кителях, а он почему-то в суконном, который, как правило,  всегда был в каком-то пуху - просто смотреть неприятно. И стыдно за него было, потому что врач всё-таки.
Да, разные есть люди на свете! Перед этим майором (это уже по рассказам офицеров, я его не застал) старший врач был капитан. Так он однажды в пьяном виде устроил в медпункте настоящую дуэль с фельдшером (тоже пьяным). Фельдшер стал у стены, а старший врач отошел к другой стене и выстрелил в фельдшера из пистолета. Но не попал. Потом они поменялись ролями, но в это время на выстрел сбежались люди, и дуэль была прервана. В другой раз этот же капитан (опять-таки пьяный) напоил попа в немецкой церкви, залез на колокольню и звонил в колокола до тех пор, пока его не снял оттуда комендантский патруль. А когда его уволили, и он уезжал из города, то он заплатил во всех немецких церквях, и они во время его отъезда звонили во все колокола. Так что весь город был погружен в колокольный звон. Такие вот остались о нём легенды. Чего только не придумает наш русский человек, когда хорошо выпьет, и у него есть деньги!
 
       В дальнейшем моему соседу по комнате старшему лейтенанту все же удалось устроиться на должность начальника продовольственной службы. Сначала он заменил начпрода, уехавшего в отпуск, временно, а затем, когда тот уволился, его назначили на эту должность постоянно. И тут он развил бурную деятельность. Смотрю, он купил и принес фотоаппарат "Contax", затем дорогой радиоприемник "Grundig", стал покупать дорогие ковры и посуду. Я говорю ему:
- Анатолий Семенович, откуда у тебя такие деньги? 
А он отвечает:
- Да молчи, я хапнул три тысячи марок казенных, а потом рассчитаюсь.
- Да как же ты рассчитаешься, откуда возьмешь? 
- Найду. Продам немцам пустые бочки списанные, еще кое-что. А потом, если останется долг, то разделят недостаток на три части: на меня, заместителя по хозяйственной части и зав. складом.
- Но это же нечестно!
- Ничего, они тоже в накладе не останутся.
Так все и произошло. Когда пришло время ему рассчитываться, весь недостаток разложили на троих, и это оказалось не очень много. После этого он пришел в комнату и долго лежал на постели. Затем поднялся и сказал:
- Ничего платить не буду!
- Как так?
- А вот так. Сейчас напишу письмо высшему начальству.
И действительно, сел и стал писать письмо Члену Военного Совета, в котором изложил суть дела, а в конце написал:
- Считаю, что не все виновные привлечены к ответственности за выявленную недостачу. Прошу прислать военного прокурора для расследования.
И подал это письмо, как и полагается, по команде, то есть командиру части. Командир полка почитал и вызвал его к себе.
- Что Вы имеете в виду, товарищ старший лейтенант?
- А что же, товарищ полковник, Вы приходите в буфет, покушаете, попьете и не платите, заместители Ваши тоже. А почему я должен за это платить?
Полковнику это было неприятно и не хотелось, чтобы военный прокурор приезжал в часть. Он спросил:
- А как же быть?
У старшего лейтенанта был уже приготовлен ответ. Он сказал, что вот это и это нужно списать, а вот это можно еще без ущерба продать немцам. Таким образом вся недостача будет покрыта. Так и поступили. После этого мой сосед благополучно собрал свои вещи и уехал в Киев, где, сославшись на заболевание печени, демобилизовался, женился на заведующей магазином с квартирой и стал  безбедно жить-поживать. Некоторое время мы поддерживали с ним связь. Он мне писал, что знакомая женщина (будущая жена) за свой счет посылает его лечиться на курорт и всячески за ним ухаживает.  К этому времени я тоже собирался уходить из армии, и он обещал познакомить меня со своей двоюродной сестрой в Москве. Однако в дальнейшем наша связь постепенно прекратилась.

        О службе в ГДР у меня, в общем, остались неплохие впечатления. Страна мне нравилась и немецкий стиль жизни тоже. Все как-то было солидно и аккуратно. Кроме того, мне импонировали некоторая немецкая патриархальность и сентиментальность, которые особенно проявлялись в музеях и при беседах с пожилыми немцами. И я вспоминал тогда прекрасные стихи:
"Ich weiss nicht, was soll es bedeutet,
  Das Ich so traurig bin.
  Ein Marchen aus alten Zeiten,
         Dass kommt mir nicht aus dem Sinn".  И т.д.



Младший врач части,
лейтенант медицин-
ской службы.
г Stendal, Германия,
1953 год.

       Я старался общаться с немцами, изучать их язык и культуру. В нашем районном городишке был кинотеатр и даже театр драматический. Я периодически посещал немецкое кино и однажды даже сходил в театр. И хотя мало что понимал там, но все же думал, что постоянное общение с немецким языком будет мне полезно. В поездах я старался ехать вместе с немцами, чтобы слушать их речь, хотя для военнослужащих наших войск были отведены специальные купе. Вместе с начальником медпункта мы ходили к пожилой немке, которая хорошо говорила по-русски, брали у нее платные уроки немецкого языка.
 
        Однажды я шел мимо немецких садовых участков и увидел, что пожилой немец, у которого по локоть отсутствовала левая рука, пытается косить траву. Я косил раньше много, а поэтому мне было даже интересно попробовать покосить. Я попросил у него косу и довольно быстро выкосил ему участок. Мы познакомились, и я стал бывать у него в гостях. Семья их оказалась из Восточной Пруссии, а поэтому они неплохо говорили по-русски. Мне это было весьма полезно и интересно, тем более, что у него были две молодые и весьма симпатичные дочки. Поэтому иногда в свободное время я брал в карман kleine Flasche (маленькую бутылочку - 0,35 л), садился на мотоцикл и ехал вечерком к своим новым знакомым. За разговором мы с ним потихоньку опустошали kleine Flasche, после чего он обычно доставал еще свое самодельное вино, произведенное из фруктов, полученных на садовом участке. Я никогда не спрашивал его, где он потерял руку. Я подозревал, что на войне, но не хотел ставить его в неудобное положение. А в чем была его вина, если он в этой войне принимал участие? Никто ведь не спрашивает у солдат согласия служить в армии, особенно во время войны.
В один из вечеров я возвращался домой после такой посиделки на своем мотоцикле. Была поздняя осень, было холодно, и шел снежок. Шинель сползла у меня с правого колена, и колено стало замерзать. Не снижая скорости, я полез левой рукой доставать правую полу шинели (чтобы не снимать правую руку с газа). Руль перекосился, и я упал, ударившись переносицей о винт руля. Несколько минут я стоял, подняв голову вверх, пока кровотечение из носа не прекратилось, после чего снова потихоньку поехал домой. В дальнейшем обнаружилось, что у меня произошел перелом костей носа, в результате чего переносица искривилась. Я подолгу выпрямлял ее пальцем. И хотя это было весьма болезненно, но все же результат от выпрямления был. В дальнейшем  у меня под глазами на длительное время образовались кровоподтеки ("очки"), которые обычно являются признаком переломов основания черепа.

       Работа на медпункте была рутинной: обход в стационаре (где-то коек на 15), ежевечерний амбулаторный прием, постоянный контроль за работой пищеблока, проверка условий хранения и качества пищевых продуктов, состояния здоровья персонала, соприкасающегося с пищевыми продуктами и т.д.
Однажды на амбулаторный прием ко мне солдата привел сам командир полка и сказал мне:
- Ну-ка сделай ему анализ желудочного сока на алкоголь! Он, похоже, пьян!
Я сказал, что анализ желудочного сока никаких дополнительных данных в отношении алкогольного опьянения не предоставит. Что достаточно просто определить это по запаху. Но он настоял на своем. Пришлось делать солдату желудочное зондирование, что является не очень приятной процедурой. После того как эта процедура была окончена, полковник сказал солдату:
- Вот если ты снова будешь пререкаться с командиром, я прикажу тебе  и в задний проход трубу вставить!
И еще меня весьма удивило вначале службы поведение высших офицеров, К примеру, после одного из  учений в дивизионном военном городке состоялось офицерское собрание, на котором обсуждались результаты этого учения. И для меня было просто неожиданным услышать на общем собрании офицеров выражения самой отборной русской брани, сыпавшейся из уст высшего дивизионного командования. Ни о какой культуре речи там и понятия не имели. И это было для меня большой неожиданностью.

       От службы в этой части осталось в памяти еще одно впечатление. В штабе полка служил один малосимпатичный майор. Не помню точно, какую он занимал должность, но все официальные документы проходили через его руки. Все мы жили в одной офицерской гостинице, часто играли вместе на бильярде, так что офицеры в части обычно были знакомы между собой. И вот однажды этот майор попросил одолжить ему 50 марок ("до получки"). Я еще не был искушен в разных житейских перипетиях, а поэтому, не раздумывая, дал ему деньги. Пришло время получения денежного довольствия, но майор и не думал возвращать мне долг. Мне было неудобно напоминать ему, но через некоторое время я намекнул. Он как-то отговорился и вел себя довольно нахально. Мне это было неприятно, и я решил взыскать с него эти деньги, хотя они для меня особой ценности не представляли. Поэтому во время второй "получки" я высказал ему свои претензии в присутствии офицеров. Деваться ему было некуда, и он с раздражением и неудовольствием возвратил мне долг. Через несколько лет, обдумывая этот факт, я сообразил, что был я тогда весьма наивен и не понимал, что майор этот пользовался своим служебным положением и, видимо, привык получать от офицеров денежные подачки. Но поскольку я ему ничего не предлагал, он сам намекнул мне простым способом. Я, однако, намек не понял, и результат вскоре сказался.
Когда я закончил Факультет, мне оставалось всего полгода до предоставления очередного воинского звания. Но вот прошло полгода, потом год, а документы на очередное звание на меня все еще не посылали. И только через два года, когда все возможные сроки уже давно прошли, мне присвоили очередное звание старшего лейтенанта, с которым я впоследствии и уволился. Я так понял, что этот майор использовал свои возможности и максимально затормозил прохождение моих документов.
   
        С тех пор я взял себе за правило не давать денег взаймы (и самому не брать). По этому поводу был даже впоследствии интересный случай. Когда я уже работал на кафедре, одна весьма солидная сотрудница (преподаватель, жена профессора) попросила у меня взаймы. Я ответил, что я денег взаймы не даю. Она фыркнула и спросила, почему. Я ответил, что не хочу портить отношения. Ее не удовлетворил мой ответ, и она осталась недовольна. Однако буквально через несколько месяцев после этого разговора при встрече со мной она сказала:
  - Как Вы оказались правы!
  - А что такое?
- Да вот, понимаете, я дала соседке в долг довольно крупную сумму, а она все не отдает. Мне и неудобно напомнить, но, в конце концов, пришлось сказать. И что Вы думаете? Она говорит, что отдала мне деньги. А на самом деле - нет. Как теперь быть? 
Ну, я посочувствовал ей и еще более утвердился в правильности своего принципа. Здесь, видимо, кстати будет процитировать маленький стишок, который я обнаружил однажды в архивных записках своего отца:
             " Когда хотите всей душою,
       Чтоб Вам не докучал знакомый человек,
              Рискните суммой небольшою.
           Как? Дайте в долг ему - исчезнет он навек".

        По выходным офицеры иногда ездили на охоту  (на уток или на зайцев). Командир части обычно выделял для этого машину. Я тоже купил себе ружье и присоединялся к ним. Но иногда я ездил на охоту и сам на своем мотоцикле. На утреннюю зорьку выезжаешь обычно часа в два ночи и в темноте рыщешь по лесным дорогам, ориентируясь по карте. Мы не боялись ездить и в одиночку, потому что случаев нападения на наших военнослужащих со стороны немцев не было. Немцы народ дисциплинированный и, проиграв войну, они знали, что никакое дальнейшее сопротивление ни к чему хорошему не приведет. А потому вели себя весьма благообразно. Убитых уток мы обычно сдавали поварам в офицерскую столовую, и они готовили нам жаркое. А зайцев относительно дешево продавали знакомой немке и на вырученные 10 марок покупали Grossflasche (0,7), которую затем совместно распивали.

       Во время службы мне неоднократно приходилось разъезжать по разным городам ГДР, где были расположены разные госпитали. Обычно мы сопровождали солдат, направляемых в госпиталь. Таким образом, я побывал в Магдебурге, Бурге, Лейпциге, Дрездене, Потсдаме.
Однажды, когда многие офицеры  жили уже с семьями, у одного из них заболел 12-летний сын. Офицер служил у нас в полку, а жили они в дивизионном городке, где мальчик ходил в школу. Когда мальчик заболел, он обратился к школьному врачу. Та, не обратив серьезного внимания на заболевание горла, поставила диагноз "ангина" и выписала лекарства против ангины. Но затем у него была обнаружена дифтерия, и мальчика нужно было срочно госпитализировать. Поскольку офицер был из нашей части, то нам было предписано отвезти его в армейский госпиталь в Магдебург. Я решил сам отвезти его, поскольку он был уже в довольно тяжелом состоянии. На машине мы ехали часа два. Однако в Магдебурге больного не приняли, поскольку в госпитале не было инфекционного отделения, и предписали нам отвезти его в Потсдам, а это еще 200 километров. Я набрал с собой кислородные подушки, в госпитале еще заполнил их, и всю дорогу до Потсдама давал больному дышать кислородом. В госпиталь мы привезли его уже поздно вечером, но потом узнали, что утром он все же скончался. Ко мне ни у кого претензий не возникло, потому что я все сделал правильно. Я мог послать с ним для сопровождения и фельдшера, но я все же поехал сам.
        Года через два после службы в части меня направили на 6-месячную специализацию по хирургии на курсы усовершенствования офицеров медицинской службы (КУОМС), которые размещались на базе группового госпиталя в местечке Belitz Heilstetten в 20 километрах от Потсдама. Место было чудесное. Среди красивого леса разбросаны трехэтажные кирпичные здания (из красного кирпича), заплетенные до самой крыши зелеными плющами. Иногда из леса выходили и паслись дикие козочки. Дома соединялись между собой бетонными дорожками. Недалеко автострада и железная дорога со специальной станцией для этого госпиталя. А в трех километрах - небольшой городок (Belitz Stadt).

         В процессе этой специализации я попал в отделение урологии, где начальником был спокойный и симпатичный полковник Василий Васильевич. Мне очень там понравилось, и я большую часть времени специализации провел в отделении урологии. Узкая хирургическая специальность была мне по душе. Остался в памяти такой случай. В отделение поступила женщина с подозрением на острый живот. Симптоматика была весьма скромная, но похожая на аппендицит. Поскольку нам, молодым специалистам, хотелось побольше оперировать, то мы отправились к начальнику за разрешением на операцию. Он выслушал нас, задал несколько наводящих вопросов и разрешил оперировать, но поставил категорическое условие предварительно проконсультировать больную с гинекологом. Мы сказали, что собрали в этом отношении анамнез довольно тщательно, и больная совершенно  отрицает возможность всяких гинекологических недоразумений. Однако полковник свое условие оставил в силе. Мы вызвали гинеколога, который после опроса и осмотра больной сделал запись, что со стороны женской половой сферы у больной патологии нет. Мы обрадовались и взяли больную на операционный стол. Но как только мы дошли до брюшины, нам пришлось послать за начальником. Под брюшиной была кровь, то есть у больной была внематочная беременность. Василий Васильевич пришел, помылся и дальше оперировал сам.
- Теперь вы поняли, - спросил он, - зачем нужна была консультация гинеколога?
Мы, действительно, теперь это поняли.

       В свободное время мы иногда ездили на мотоциклах на охоту. Иногда на зайчиков, но чаще на двух мотоциклах (вчетвером) на кабанов, которых разрешали стрелять круглый год в связи с тем, что их развелось много, и они сильно портили посевы. Однажды я застрелил сразу двух: свинью килограммов на 90 и подсвинка килограммов на 40. Часть мяса мы продавали немцам и на вырученные деньги покупали спиртное, другую часть  отдавали медсестрам, которые готовили из этого мяса шикарную закуску. Результат охоты - на снимке.
         
       В этот период у меня стал сильно болеть живот, а также печень и желчный пузырь, расстроилась нервная система. Я воспользовался тем, что находился при госпитале, и лег на стационарное обследование и лечение. При обследовании искали у меня в основном инфекционную причину заболевания, но не находили. А поэтому поставили мне кучу диагнозов, в числе которых был даже "туберкулезный мезоаденит". Это позволило мне в дальнейшем комиссоваться и уволиться из армии. Естественно, что моему увольнению из армии способствовало назначение на высшую руководящую должность в стране Никиты Сергеевича Хрущева. потому что в прошлые времена уволиться офицеру из армии было практически невозможно.

       Я считаю, что Н.С.Хрущев сыграл весьма положительную роль в истории нашей страны. В отличие от современных деятелей такого ранга (особенно пустослова Горбачева и откровенного алкоголика Ельцина), он все же, в первую очередь, думал о благополучии страны и ее будущем.  К примеру, он понимал, что армия висит тяжелым бременем на шее у народа. Думаю, что ассигнования на нужды армии (прямые и косвенные) составляли в те времена значительно больше половины бюджета страны. А в связи с этим в стране ощущался огромный дефицит жилья - не хватало финансов для его строительства. Кроме того, он понимал, что в современных условиях не людской контингент составляет основную силу войск, а техническое оснащение.  Поэтому он смело пошел на резкое сокращение численности личного состава армии. Именно в это время он сократил армию на 1млн.200 тыс. человек, а примерно через полгода - еще на 600 тысяч.
Можно себе представить, какой это получился экономический эффект, когда в народное хозяйство пришло такое количество  молодых и здоровых работников. Да еще было сэкономлено большое количество средств, ранее расходовавшихся на содержание этих людей в армии.
Видимо, за счет высвободившихся средств Н.С.Хрущев затеял массовое строительство дешевых малогабаритных квартир, которые в дальнейшем пренебрежительно назвали хрущобами или хрущевками. Но нужно было видеть настроение людей, которые переселялись из подвалов, чердаков и  теснейших "коммуналок" в отдельные квартиры. Они были просто счастливы. А Никита Сергеевич так и мыслил себе, что лет через 20-25, когда страна станет побогаче, эти пятиэтажные безлифтовые "хрущевки" будут снесены, а на их месте будут построены многоэтажные, более комфортабельные дома. Так, собственно, и произошло в дальнейшем.
Я, пожалуй, еще вернусь к оценке деятельности Н.С.Хрущева, потому что мне  в какой-то степени удалось воспользоваться ее результатами. Но наряду с положительными сторонами деятельности его следует отметить и некоторые отрицательные. В частности, я считаю, что он поступил совершенно неправильно, когда ограничил возможности  сельскохозяйственного производства. То есть во времена его правления в сельской местности в индивидуальном хозяйстве разрешалось держать строго ограниченное количество скота. К примеру, не более одного поросенка или одной коровы в каждой семье.
Он был одержим коммунистической идеей и считал, что в своей жизни мы уже близки к её осуществлению. Известно ведь высказывание Н.С.Хрущёва о том, что "Нынешнее поколение будет жить при коммунизме". А поэтому он считал невозможным интенсивное развитие животноводства  в индивидуальном хозяйстве. Это, пожалуй, было ошибкой. Сельское хозяйство требует очень большой затраты труда, и тех людей, которые стремились к развитию сельского хозяйства, следовало бы всеми способами поощрять. Тогда страна получила бы значительно больше сельскохозяйственной продукции, и стала бы богаче. Совершенно очевидно,  что принудительное снижение  возможностей производства индивидуального сельского хозяйства, было политикой неправильной. Трудящимся людям нужно было дать возможность работать. Торопиться с построением коммунизма не следовало.