Кормильцы из подпола

               
   Была, говорят, в районе Новожилова старая-престарая деревенька Вьюхино. Но в 43-м пришли какие-то военные, походили по деревне, а вскоре было объявлено, что всех выселяют с этого места, а домА эвакуируют в поселок Быгель. Шурочке к этому времени уже восьмой годочек пошел, так что все события запомнила очень хорошо. Старшая сестра и оба младших братика тоже никогда не забудут это время, потому как спокойная налаженная жизнь семьи тут и кончилась…
   - Папа работал на железной дороге, - рассказывает Александра Александровна, - и зимой с ним произошел несчастный случай. С подножки паровоза его сшибло доской, торчащей из сугроба, и протащило сколько-то времени… Кричал, а что толку – машинисту в кабине ничего не слышно. Разбился шибко… Как-то не погиб… А полушубок белый на нём  в клочья изорвало… Девять месяцев после этого папа в больнице пролежал. А нас с мамой выселили в комнату  на Ждановских в бараке, наспех сколоченном их неошкуренных досок. Посреди комнаты – квадратная дыра в полу, внизу – песчаный подпол.
   Длинный одноэтажный барак был на 26 комнат. Стены корявые, полы некрашеные. Но деревенские-то люди к порядку и чистоте привыкли. Так общий коридор до того намывали и отскабливали добела, что ребятишки душными летними ночами даже спали в нем, бросив на пол фуфайку или ещё что-нибудь…
   - И вот заселились мы в барак, нас у мамы четверо, а папа в больнице, помочь  некому… Слава богу, муж тёти Пани, инвалид, израненный на фронте, сколотил люк на подпол и печку нам сложил, а то бы совсем худо было…
   Без пригляда хозяина и дом наш в Быгеле местные жители на дрова растащили, ничего не осталось. Мама работала, билась из последних сил, чтобы нас прокормить. С едой-то плохо было… А нас крысы подкармливали…
   - Это как?!
   - Крысы вырыли в стенках подвала круглые ниши, вроде печурок, и иногда притаскивали туда, как в кладовку, картошку – одну, две или даже три. И ведь не погрызенные нисколько! Мы нет-нет да и проверяли крысиные закрома. Найдем заначку – то-то радости! Сварили – вот и ужин. Потом картошек не стало. То ли крысы что-то поняли, то ли у людей, где брали, картошка кончилась… Голодное время было.
   А потом ближе к лету мама где-то козочку купила. Держали её все в том же подвале, ведь сарая-то не было! Помню, водила её на веревочке пастись за железную дорогу на залитый водой луг. Воткну колышек, коза травку щиплет, а мне и присесть некуда – вода кругом. Это потом уж папа из старых шпал сарай соорудил. А козу нашу плохие люди отравили – подсыпали в корм очистки с иголками… Злоба ли, зависть ли на такой грех подтолкнули, кто знает… Мы без молочка остались. А у папы вся грудь и плечи были чёрного цвета от синяков, набитых тяжелыми шпалами, ведь он их вручную таскал на себе, чтобы семье помочь. Старался. Говорил:
   - Шуронька, вот вырастешь большая, куплю тебе платье в горошек и платок с кистями.
   Любил меня очень… А умер молодым – в 46 лет от прободной язвы желудка. Что он там на тормозок брал? Пару сухариков, луковку да водичку. Врачи советовали, мол, вам молоко надо, масло. А он:
   - Ребята дома голодные, а я молоко буду есть?!
Так и сгубил себя работой и недоеданием. Не было у Шурочки к совершеннолетию ни платья в горошек, ни платка с кистями. Не случилось. 28.03.16г.