Сцены из рыцарских времен. Часть 2

 
 «Да, кстати, мой друг, – писала она Сансильону, – я сделала на днях чудное приобретение – премиленькую и резвую лошадку. Теперь я по утрам езжу верхом по окрестностям, наблюдаю за жизнью зверей и птиц и нахожу, что вокруг все прекрасно. По возвращении я завтракаю в кругу друзей, мы играем в фанты, потом обедаем, потом играем в карты – и так до самого вечера. А по ночам мы гуляем с одним очень милым господином, доном Диего, под сенью деревьев и считаем звезды. Это все, что осталось от моего увлечения астрономией. Право же, довольно скучная наука…

Так вот, мы познакомились во время конных прогулок. Это так романтично, мой друг…И так развивает чувство прекрасного, и очень расширяет кругозор. Я теперь совершенно ничего не читаю, просто не вижу в этом необходимости. И уж, разумеется, ничего не пишу, разве что иногда письма. А все написанное ранее я, следуя мудрому совету дона Диего, разом сожгла. Костер был великолепен! Мы всю ночь сидели подле него, укрывшись одним плащом и смотрели на пламя… Кстати, очень удобный плащ… Советую вам, мой друг, приобрести такой же…Впрочем, я отвлеклась. А ведь я еще не сказала Вам самого главного: я совершенно счастлива. Дон Диего буквально носит меня на руках… А у него такие сильные и ласковые руки…»

Дон Сансильон читал письмо, глотая горькие слезы. Он потерял веру в величие души Прекрасной Дамы, и даму, вероятно, тоже потерял. Но самое печальное –  он утратил возможность совершить подвиг! Как же может рыцарь жить без подвига, без жертв, без поклонения высокому и недосягаемому… Но нет, еще не все потеряно! Нужно тотчас же, незамедлительно ехать в столицу! Или нет, в Сан-Кремо… Да-да, в Сан-Кремо! Сейчас же! Надо спасать донну Лимонну! Спасать Прекрасную Даму – даже если придется пожертвовать собой! Рыцарь мигом облачился в доспехи, на ходу бесстрашно глянул в зеркало, схватил седло… И на пороге вспомнил, что продал лошадь. И, стало быть, ехать ему теперь не на чем.

Будь на месте дона Сансильона другой, он тотчас впал бы в черную меланхолию или проткнул себя шпагой. Но не таков был наш доблестный рыцарь. Он призвал на помощь свой острый ум, – а ум его острее всякой шпаги, – и придумал грандиозный план. Сансильон решил, что раз он не может ехать к Прекрасной Даме, то нужно все устроить так, чтобы она сама приехала к нему. И приехала незамедлительно, пока этот проходимец Диего не сбил ее окончательно с пути истинного.

Наш рыцарь взялся за перо. О, какое это вышло дивное послание – изящное, изысканное, изобретательное! Впрочем, убедитесь сами. Оно начиналось так: «Что Ваше счастье – счастье для меня, и говорить не надобно – так ясно. Что Вы живете мирно и согласно с избранником, невинности храня обет, предивная синьора, – дороже мне всех трепетных утех. Не дай Вам Бог ни ссоры, ни раздора, хотя браниться с милым и не грех. Я к Вам стремлюсь и мыслью, и мечтою, но гений злой, – о, Боже мой, увы, – препятствует увидеться мне с тою, которой ради не жалел я головы…» И далее на двадцати семи страницах рыцарь писал донне Лимонне, что с оружием в руках защищал ее честь в неравном бою и был ранен. Теперь же прикован к постели, рана заживает медленно, поскольку он постоянно пребывает в тоске. И лучшим лекарством для него был бы приезд Прекрасной Дамы, ибо она – свет его очей; и как только он увидит ее, так тут же почувствует небывалый прилив сил и одолеет недуг. И тогда он снова сможет совершать подвиги во славу красоты и благородства.

Сансильон не сомневался в успехе предприятия. Он хорошо знал женское сердце. И какая добродетельная дама упустит случай навестить бедного больного, да еще пострадавшего ради нее! Кто не приложит прохладные пальцы к горячему лбу его, кто не перевяжет батистовым платком своим кровоточащую рану! А долгие бессонные ночи у постели раненого, примочки, микстуры, пилюли, стоны, горячечный бред и пр. Дамы просто обожают все это – такова уж женская натура! Итак, наш рыцарь был уверен… Но все-таки какая-то смутная тревога одолевала его. Он отправил письмо и стал ждать ответа.

Донна Лимонна прочла послание трижды и даже всплакнула. «Мой бедный друг, – воскликнула она, – он дрался за меня, он ранен! Вот что значит истинное благородство! Не то, что некоторые…» Под «некоторыми» она имела в виду дона Диего. Мимолетный роман их летел к развязке, и она это чувствовала. Как только на горизонте появилась какая-то юная кокетка, коварный Диего стал волочиться за нею. И донна Лимонна, оскорбленная, но гордая, мучилась тайно. Благочестивой даме нужна была нравственная опора, и теперь она видела ее в верном рыцаре Сансильоне. «Конечно, я должна навестить его! – решила она. – И не просто навестить, а приложить все усилия к тому, чтобы поставить его на ноги».
К чести синьоры надо сказать, что решимость ее не угасла и на следующий день.

Проведя ночь в кошмарных сновидениях, Лимонна, бледная, как выросшая в тени лилия, даже не притронувшись к завтраку, села писать ответ. Она сообщала своему другу, что потрясена случившимся, что гордится им и испытывает к нему чувство благодарности, которую нельзя выразить словами, и для выражения оной иным способом готова немедленно отправиться в путь. И пока она будет занята сборами, – ведь дорога-то дальняя – дон Сансильон должен продумать кратчайший маршрут от Сан-Кремо до Базильи. Отослав письмо, прекрасная донна впала в глубокую задумчивость. А правильно ли она поступила? Не опрометчиво ли было с ее стороны давать обещанья, обнадеживать? И скажется ли благотворно предстоящее свидание на развитии духовных отношений с рыцарем? Когда же все эти вопросы один за другим вспыхнули в сознании бедной Лимонны, ее охватила паника.

Тем временем дон Сансильон переживал сильное смятение чувств. Он уже укорял себя за поспешность и чрезмерную пылкость. Но отступать было поздно. Втайне он надеялся, что синьора откажется приехать к нему под каким-то благовидным предлогом, и уже мысленно простил ей этот отказ. По истечении недолгого срока рыцарь дрожащими руками распечатал послание и узнал страшную правду: встреча неизбежна. И оставалось ему только, повинуясь пожеланию донны Лимонны, составлять маршрут следования отважной путешественницы. Изучив основательно географические карты, он выбрал путь не слишком дальний, но и не очень короткий, надеясь выиграть время. Дело в том, что ему предстояло решить вопрос чрезвычайной важности – где разместить донну Лимонну.

Вариант постоялого двора отпал сразу. В собственном доме он также, разумеется, не мог ей предложить сколько-нибудь длительное пребывание. Да она бы и не согласилась так себя скомпрометировать. Оставалось одно – уговорить кого-то из состоятельных знакомых предоставить апартаменты дорогой гостье. Но кому можно адресовать такую просьбу? Может быть, донне Мелиссе? Пожалуй, она как раз вполне подходящая кандидатура: общительна, состоятельна, образована. Правда, несколько надменна. Впрочем, кто нынче отличит надменность от гордости? Тем более что других вариантов нет. Означенная дама томилась от скуки в обширном владении и, чтобы занять себя, постоянно приглашала кого-то погостить. Она любила шумное общество, застолье, балы и мимолетные увлечения.
 
Дон Сансильон поспешил нанести визит донне Мелиссе. «Скоро наши края почтит своим присутствием  самая образованная дама Европы, – начал он издалека. – Если хотите, могу замолвить за вас словечко. Правда, шансов мало, уж слишком много конкурентов. Все желают принять под своим кровом знаменитую донну Лимонну. Но для вас, – тут он сделал паузу, – я уж расстараюсь…» Бросив беглый взгляд на донну Мелиссу, Сансильон понял, что выбрал верную тактику: она заметно взволновалась и, нервно теребя в руках веер, едва сдерживала свои чувства. Выслушав его, она произнесла: «И вы могли подумать, что я допущу, чтобы высокочтимая донна Лимонна остановилась у кого-то другого! Плохо же вы меня знаете! Да я сейчас же велю закладывать лошадей и немедленно отправлюсь навстречу дорогой гостье. Только у меня ей будет оказан достойный прием!» И донна Мелисса решительно отправилась на конюшню.
(Окончание следует)