Время смыслов. Глава 68

1. Я закончил предшествующую 67ю главу указанием на то, что речь Форреста на собрании афроамериканской ассоциации (1875 г.) насколько она является не просто благим пожеланием или эмоциональным выплеском, который по тем или иным причинам был внутренне необходим для самого Форреста (известно, что в это время незадолго до смерти он обратился к религии), а представляет собой попытку начать воссоздание межрасовых отношений в новых условиях, тем не менее сохраняет глубокую связь с традициями Юга эпохи рабовладения. В самых общих чертах это соотношение сформулированной в речи позиции с предшествующей южной традицией можно определить так: в речи Форрест старается сохранить домашность, близость (или в терминах нашей матрицы проксимономность ВСН)южной культуры межрасовых отношений, отделив ее от расизма, как систематической идеологии расового разделения и превосходства, и от разрушенного рабовладения, как системы расового господства.

2. Конечно нужно отметить присутствующие в речи элементы расового мышления и патернализма. Ясно, что Форрест исходит из предположения, что освобожденному афроамериканскому населению стоит взять на себя роль младших родственников ("братьев") белого населения. Тем не менее его призывы к межрасовому сближению и сотрудничеству находятся в полном противоречии с дальнейшим развитием расовых отношений на послевоенном Юге после завершения Реконструкции (1877, год смерти Форреста): с этого времени и вплоть до движения за гражданские права в 1950х и 1960х годах эти отношения пошли по пути расового разделения и систематической расовой дискриминации афроамериканского населения.

3. Форрест не задолго до своей смерти понял куда идет дело (см. его упоминание в цитированной в прошлой главе речи о своей репутации и о реакции расистски настроенных бывших соратников на его выступление). И тогда Форрест человек вступил в последнюю схватку в своей жизни, в схватку с Форрестом брэндом.Увы судя по всему эту может быть самую важную в его бурной жизни схватку Форрест проиграл, по крайней мере, так складывается ситуация на данный момент. В популярной исторической памяти американцев остался южный работорговец, один из лидеров клана,искусный вояка и жестокий генерал, гроза северных армий ("этот дьявол Форрест" как в 1864 г называл его его противник Шерман), виновник резни черных и белых солдат федеральной армии.  Из популярной истории был напрочь изъят тот Форрест,который заслонил собой последних оставшихся в живых защитников Форт Пиллоу, который считал ошибкой свое участие в клане, призывал к примирению с Севером, возмущался подлыми убийствами афроамериканцев,обещал сделать все для сохранения мира и предлагал "руку и сердце" афро-американскому населению.В обществе, где слишком многое, включая и историческую память, зависит от денег спрос на брэнд оказался выше. Демонический/героический стереотип был проще и доступнее для противников расизма и для его защитников,чем сложная и противоречивая реальная историческая личность,с которой не так легко разобраться.

4. После недавнего убийства членов афроамериканской церкви  в Северной Каролине расистски настроенным сторонником Конфедерации Диланом Руфом по всему Югу население и политики стали по понятным причинам удалять знаковые символы Конфедерации из публичной сферы. Настал черед и генерала Форреста. В 2015 г. власти Мемфиса приняли решение о перезахоронении его останков и удалении его конной статуи из парка его имени. Брэнд победил.

5.Но нас в данном случае интересует связь этой речи с патриархально иерархической, неформальной, домашней культурой старого рабовладельческого Юга, о которой пойдет речь в этой главе, поскольку эту культуру в терминах нашей теории идентичности можно рассматривать, как пример позиционной контекстной модальности.

6.В 1837 г. ведущий южный политик и идеолог южной идентичности Джон Калхун произнес свою известную речь в защиту рабовладения, как "позитивного блага", положив тем самым начало новой, наступательной концепции рабства (прежние защитники рабства в основном рассматривали его, как оправданное обстоятельствами необходимое зло). Ниже я привожу несколько наиболее интересных фрагментов из этого ключевого текста, легшего в основу идеологической мобилизации позиционного рабовладельческого Юга, которая определила собой противостояние с транспозиционным Севером, где с начала 30х годов ширилось влияние аболиционистской пропаганды за отмену рабства. Это противостояние в конечном счете и привело к Гражданской войне между Севером и Югом (1861/1865).

Особое учреждение Юга (южное рабство в то время официально именовалось особым учреждением peculiar institution ЛБ)от поддержания которого зависит само существование рабовладельческих Штатов, провозглашается грешным и ненавистным в глазах Бога и людей и все это чтобы опорочить нас в глазах всего мира и провозгласить крестовый поход против нас и наших учреждений…

Я не принадлежу к школе, которая считает, что агрессию нужно встречать уступками…Мы должны встретить врага на границе с тем, чтобы удержать свои позиции при любых обстоятельствах…Большая часть Северных штатов верят, что рабство это грех и считали бы долгом совести упразднить его, если бы они чувствовали себя в какой либо мере ответственными за его продолжение…Согласно необходимому течению событий, если их оставить такими, какие они есть, мы должны в конце концов стать двумя народами. При смертельной ненависти, которая должна возникнуть между двумя частями страны, если позволить нынешним причинным факторам продолжать свое бесконтрольное действие, продолжать существовать в рамках единой политической системы станет невозможным…
 
Я полагаю, что при нынешнем состоянии цивилизации там, где две расы разного происхождения и различающиеся цветом кожи и другими физическими признаками, а также в интеллектуальном отношении,живут рядом друг с другом,отношения между этими двумя расами, существующие сейчас в рабовладельческих штатах,не только не являются злом, но оказываются благом, позитивным благом.Я считаю, что могу свободно говорить о предмете, с которым связаны честь и интересы тех, кого я представляю.Я считаю, что никогда в истории не существовало богатого и цивилизованного общества в котором одна часть общества не жила бы за счет труда другой.Каким бы обширным и общим не было такое утверждение,оно полностью подтверждается историей. В данном случае это было бы не уместно, но при необходимости было бы нетрудно выявить различные способы, с помощью которых богатство всех цивилизованных обществ распределяется столь неравным образом и показать какими средствами достигается то, что столь малая часть богатства достается тем, кто производит его своим трудом и столь большая часть этого богатства оказывается в распоряжении непроизводительных классов.

Эти способы почти неисчислимы, от грубой силы и суеверий древности до тонких и искусных налоговых ухищрений нового времени. Я вполне могу обратиться к сравнению между ними и тем более прямым,простым и патриархальным способом (more direct, simple and patriarchal mode)с помощью которого у нас европеец распоряжается трудом африканской расы. Поистине я могу сказать, что мало стран, где доля работника была бы столь велика, и от него требовали бы столь немногого или где более доброе внимание окружало бы его при болезни и старости. Сравните его положение с обитателями домов для бедных в более цивилизованных частях Европы. Посмотрите с одной стороны на больного, старого и слабого раба в кругу семьи и друзей, окруженного доброй попечительной заботой его хозяйки и хозяина и сравните его с другой стороны с несчастным и отчаянным положением нищего в доме для бедных.

Но я не буду обсуждать эту сторону проблемы, а обращусь к политике, и здесь я бесстрашно утверждаю, что существующие отношения между двумя расами на Юге, против которых ведут войну эти слепые фанатики,представляют собой наиболее прочное и долговременное основание, на котором можно построить свободные и стабильные политические учреждения.Бесполезно скрывать этот факт.В настоящее время существует и на высшей стадии богатства и цивилизации всегда существовал конфликт между трудом и капиталом. Состояние общества на Юге избавляет нас от беспорядков и опасностей, проистекающих из этого конфликта.Это обьясняет почему в политическом отношении положение рабовладельческих штатов оказывается намного более устойчивым и спокойным, чем на Севере. Преимущества первых в этом отношении будет все более явным,если они сумеют избежать вмешательства извне, по мере того как численность населения страны и ее богатство будет возрастать. (Calhoun, 1837)

7. В этой речи можно обнаружить идеал патриархального домашнего проксимономного рабства с его упором на вертикальные социальные связи, и межрасовую близость. С этим идеалом связано пожелание Форреста о большем сближении рас, как мы увидим в следующих главах это пожелание опиралось на прошлый опыт: социальная стратегия белого Юга в позднерабовладельческую  эпоху в отличие от более поздней политики расовой сегрегации ориентировалась в первую очередь не на разделение белого и черного населения, а на их сближение но в рамках того же вертикального отношения.Этот идеал патриархально семейного рабства подчеркивающий взаимную лояльность раба и рабовладельца,хорошо вписывался в другие аспекты господствующей на Юге позиционной контекстной модальности с ее замкнутостью  (боязнь вмешательства извне)и малоподвижностью. Эту позиционную модальность Юга Калхун сознательно противопоставляет, как более устойчивую и гармоничную транспозиционному, быстро развивающемуся индустриальному Северу с его нарастающими социальными противоречиями между трудом и капиталом, о опасности которых Калхун здесь размышляет задолго до  появления марксизма на европейской идеологической сцене (Маркс и Энгельс в это время еще студенты, они опубликуют свои первые работы через несколько лет). Действительно  рабство носило домашний характер и в силу этого социальное движение рабов было затруднено (хотя возможно, как показало  вспыхнувший в Виргинии в 1831 г. бунт Ната Тернера и близкие к нему по времени восстания рабов на островах Карибского бассейна, находившихся под английским управлением).

8.Кроме того бедное белое население поддерживало белые элиты в силу расовой солидарности перед лицом общей опасности восстания рабов,расовые противоречия заглушали социальные, таким образом обеспечивалась та политическая стабильность Юга, на которую здесь ссылается Калхун. Эта стратегия элит на Юге была выработана еще в колониальную эпоху, после восстания Натаниэля Бэкона (1670), когда белые бедняки в последний раз выступили против элит вместе с черными рабами. Распространение расизма и перманентное порабощение чернокожего населения было сознательно использовано элитами для изоляции этих двух групп бедного населения друг от друга. Стратегия разделения и властвования путем культивирования межрасовых противоречий, как отдушины для противоречий социальных впоследствии не раз спасала американские элиты от классовых войн. 

В следующей главе мы более детально обсудим укорененность южного рабства в позиционной модальности социальных отношений.