На Гамзегоре

    Полевой сезон этого года обещал быть лёгким. Всего  шесть небольших участков, разбросанных на южном склоне Большого Кавказа. Тема работ сформулирована  ясно и чётко: «Геохимическое обоснование геофизических аномалий».
     Небольшое отступление. На лекциях по математическим методам в геологии я всегда проводил параллель между геологом и хирургом. Хирург принимает решение об операции на основании жалоб больного, анализов крови и мочи, рентгеновских и прочих снимков. Так и геолог принимает решение о бурении дорогостоящих скважин, проходке штолен и шахт на основе данных геофизических и геохимических исследований, общей оценки местности и своей интуиции. Цена ошибки, понятно, не равноценна, но процесс принятия решений по сути один и тот же.
    Наш полевой отряд состоял из двух человек: меня - начальника, и рабочего Юры, увлекающегося альпинизмом разбитного парня из одного из бакинских техникумов. Я его звал «первым замом», и он неизменно отвечал: «И единственный».
     К августу мы уже отработали четыре участка. Оставались - один на горе Гамзегор, другой - в предгорьях. Машину мне, к сожалению, не выделили, но в смете был предусмотрен вьючный транспорт. «Знаете ли вы, что мы сейчас едим?» - спросил Атос во время сытной трапезы у Портоса.  И, выслушав ответы, резюмировал: «Вы ошибаетесь, господа, вы едите конину». Александр Дюма подсказал верный путь, и вьючный транспорт был преобразован в валюту.  Не в твёрдую, а в жидкую валюту, имеющую хождение на всей территории Советского Союза.
     Мы договорились с вертолётчиками, и через несколько дней должны были лететь на Гамзегор. Но меня ждал сюрприз: ко мне приехали жена с дочкой. У дочки в августе день рождения – десять лет, и жена хотела отметить праздник в тесном семейном кругу. Планы рушились. Переносить работы на Гамзегоре на более поздние сроки нежелательно, ибо июль и август - наиболее удобные месяцы для работы на высокогорье. Да и с вертолётчиками надо было заново договариваться. «Может, и мы полетим с вами?» – предложила жена. Я задумался: «Что ж, можно, если первый зам не возражает». Первый зам не возражал. Мы докупили продуктов, я одолжил у друзей спальный мешок для жены и ворох одеял для дочки, и в назначенный срок мы полетели.
     Какое великое изобретение вертолёт! Уже через полчаса мы кружили над Гамзегором. Командир поманил меня, я поднялся в кокпит. «Где будем садиться?». Я указал на точку ближе к вершине, подальше от кочёвок. Мы сели, быстро разгрузились, и вертолёт улетел.
     Гамзегор – обычная столовая гора, которых немало на Большом Кавказе. Высота горы около  1992 метров. Досадно! Ещё восемь метров - и мы бы получали тридцатипроцентную надбавку к зарплате за высокогорность, а так - только пятнадцать процентов. Альпийские луга, трава до колен. Ниже, метрах в двухстах, сплошной лес. Словно кто-то поставил гигантский циркуль на горе Гамзегор и очертил круг, в который лес не имел право заходить. Изумительно красивый вид на Алазанскую долину, если смотреть на юг. На севере – высоченные горы Главного Кавказского хребта, покрытые снегом и в разгар лета. Метрах в восьмидесяти ниже по склону – родник. Рядом с ним широкая вьючная тропа, ведущая через перевал в Дагестан. Метрах в трехстах от нас - шатры кочевников.
     Мы быстро установили палатку. Юра начал копать канавку вокруг неё, а мы втроём спустились к роднику. Красивый родник! Обложен камнями, вода течёт по длинному корытообразному лотку – это для водопоя скота. Вода вкусная, студёная.
          Мы набрали воду для себя и для анализа в лаборатории  и вернулись к палатке. Там нас ждали гости – чабаны из соседнего кочевья. Они принесли солёный творог – шор и немного овечьего сыра – брынзу. Мы им подарили две пачки индийского чая с красочным слоником на обёртке. Они очень обрадовались подарку. В Азербайджане, в отличие от Турции, предпочитают пить не кофе, а чай. Обычные расспросы: «Кто по национальности? (Это в первую очередь). Откуда? Что делаете? Сколько пробудете?» Жена начала варить картошку. «Смотри, вода закипит быстро, но ста градусов не будет, здесь высокогорье», – блеснул я своими познаниями в физике.               
          Гости продолжали сидеть. Дочка собирала цветы, отдавая предпочтение лиловым грациозным ирисам. «Вредные цветы, – сказал пожилой чабан, – от них коровы болеют, молоко горькое». «А лошади?» – спросил я. Недалеко от палатки паслась кобыла с жеребёнком, поодаль ещё две-три лошади. «А им всё равно», –  ответил чабан. Я понимал, чабаны ждут, что я достану бутылку, но мне не хотелось. У меня была поллитровка,  я взял её в лечебных целях. В геологоразведке на выбросных точках соблюдался сухой закон.  Кроме того, я знал, что с чабанами надо поддерживать хорошие, но не близкие отношения. «Сосед хорош, когда забор высокий». Так, вроде, гласит английская поговорка. «Давай пойдём в маршрут, - сказал я своему заму, - погода хорошая и светло ещё». Мы стали собираться. Гости распрощались и ушли.
     Когда мы вернулись, нас ждал королевский ужин. Как хорошо, когда в отряде есть повариха! Обычно мы с Юрой питались так-сяк. А здесь нас ждал накрытый на ящиках стол: салаты, жаркое, зелень. И даже салфетки. По такому случаю мы с Юрой выпили по сто грамм в целях профилактики.
     Спали все этой ночью очень крепко. Утром нас разбудили крики и шум возле палатки. Заспанные, мы вылезли наружу. Оказывается, беда: волки ночью загрызли жеребёнка. Кобыла, хотя и была стреножена, сумела ускакать, а жеребёнок... « Неужели вы ничего не слыхали?» - раз за разом спрашивали нас чабаны. Но мы, действительно, ничего не слыхали!
     Кровавый след тянулся мимо нашей палатки к ущелью. Там, в верховьях. лежал труп жеребёнка. Задняя половина его была объедена. И здесь, и там виднелись остатки внутренностей.
     «А где же ваши собаки?» - спросил я пожилого чабана. Я хорошо знал, что собой представляют эти собаки. Он пояснил, что cобаки с отарой ушли на другой эйлаг, и остались только молодые, неопытные. «Здесь никогда не было волков. Наверное, пришли из Дагестана.»
     У них всё из Дагестана: и контрабанда, и волки... Настроение было испорчено, но работать надо. Наспех позавтракав, мы с Юрой отправились в маршрут. «Не отпускай дочку от себя ни на шаг», - наставлял я жену. «Сама знаю», - буркнула она.
     Улеглись рано. Лежали молча. Свеча в консервной банке догорела. Тихо играл Юрин приёмник на батарейках. Я чувствовал, что, кроме дочки, никто не спит. Все чего-то ждали и... дождались.
     Со стороны ущелья послышался протяжный вой на высокой ноте. Через какое-то время к солисту, словно на эстраде, присоединилась группа поддержки. Вой то усиливался, то ослабевал. Я вылез из спального мешка. «Куда ты? - Это жена. – У тебя что, ружьё есть?» «Надо показать хищникам, что территория занята, что не они здесь хозяева. Я читал об этом.» Опять книжные знания! Но что-то делать было надо, ведь вожаком нашей маленькой стаи был я.
    С топором и фонариком я вылез из палатки. Бледно светила луна. Звезды на небе горели ярко, словно в Московском планетарии. Я направил фонарик в сторону ущелья и стал включать и выключать его, словно подавал волкам сигналы. «Ну, что, поняли они тебя?» – жена вылезла вслед за мной. «Не знаю. Посмотрим».
     Мы залезли в спальники. Вой не возобновляся. Наверное, волки смогли расшифровать мои сигналы. «Может, костёр разведём?» - предложил Юра. «Ну, конечно, пойдём ночью в лес собирать дрова. Спи лучше, завтра рано вставать.» Но я знал, что он не уснёт. Вообще-то не трусливый парень – я видел, как он без страховки взбирался на почти отвесную скалу – он панически боялся собак (и, естественно, их ближайших родственников – волков). И немудрено. Охраняюшие отары собаки – страшные звери. Нередко мы делали большой крюк, чтобы обойти отару, но это удавалось не всегда. Едва заметив нас, собаки с оглушительным лаем бежали в нашу сторону и брали нас в кольцо. Не меньше шести-восьми огромных свирепых псов, кавказских волкодавов: из пасти свисает слюна, на некоторых, наиболее крупных - ошейники с шипами. В таких случаях надо стоять неподвижно, не провоцируя собак. Мы и стояли с Юрой - спина к спине. Я одной рукой сжимал геологический молоток, а другой – руку Юры выше запястья. Если он побежит, не избежать увечий, даже смерти. Собаки могли разорвать его на части. Так мы и стояли, пока не спеша, ленивой походкой не подходил чабан и не отгонял собак.
     Утром мы вчетвером подошли к ущелью. Волки оттащили труп жеребёнка метров на десять ниже прежнего места. Почти всё мясо было съедено. «Папа, а когда волки всё доедят, они на нас нападут?» Вопрос резонный. «Ну, что ты. Волки людей не едят. Ты же читала Маугли.»
     Вечером четвёртого дня выяснилось, что у нас закончились и чай, и сахар. Как такое могло случиться? Ларчик открывался просто. По тропе, которая вела к роднику – её называли «тропой Шамиля», в хорошую погоду на Гамзегор поднимались туристы с Закатальской турбазы. До вершины обычно добирались немногие, в основном молодые, ядрёные девицы в коротких, мокрых от пота майках и шортах, обтягивающих их тугие бёдра. Некоторые подходили к нашей палатке, общались с женой. Дежурный вопрос: «А вам здесь не страшно?» «Как сказать, - отвечала жена, - пройдите ещё немного – вон к тому распадку и посмотрите вниз.» Получив эмоциональный заряд, не входивший в программу экскурсии, они возвращались к палатке, просили угостить их чаем, предлагали деньги. Жена денег не брала, но чаем угощала.
     «Ничего, - сказал мой первый зам. -  Я здесь видел зверобой и ещё какую-то траву, я знаю, её можно заваривать. А вместо сахара возьмём сгущёнку.» Собственно, ничего другого не оставалось. Вертолёт должен прилететь за нами через день. Один день можно пить и зелёный чай.
     Но на следующий день погода испортилась. Окуда-то приполз туман – грязно-белый, плотный. К вечеру пошёл дождь. Ночью разразилась гроза. Дождь барабанил по палатке. Вспышки молний видны были и через брезентовый верх. «А молния в палатку не ударит?» - спросила жена. «Не думаю», - ответил я, но полной уверенности у меня не было. Во всяком случае, я знал, что магнитной аномалии геофизики здесь не выявили. Я думал, что жена начнёт укорять меня, что я поднял их с дочкой на Гамзегор, но она молчала. Удивительным образом вела себя дочка. Куда девались все её капризы - выкидоны, как мы их называли. Спокойная, послушная, помогающая по хозяйству – вроде, и не наша дочь.
      Непогода продолжалась и в шестой, и в седьмой дни.  Утром восьмого дня мы обнаружили, что осталась одна банка тушёнки и немного макарон. Можно было пойти и купить что-нибудь у чабанов, но после короткого совещания мы приняли другое решение. Жена с дочкой в сопровождении Юры спускаются по туристской тропе до Закатал, и оттуда на рейсовом автобусе едут в экспедицию. Пойдут налегке. Вертолёт прилетит, как только распогодится. Если нет – в экспедиции что-нибудь придумают.
     К  одиннадцати часам туман чуть-чуть рассеялся, и они пошли - пошли голодные. Тушёнку и макароны оставили мне. «Первым делом в Закаталах пойдите в ресторан и как следует поешьте: и первое, и второе, и третье. В лесу ягоды ни в коем случае не ешьте», – напутствовал я их. Я был уверен, что они за три - четыре  часа дойдут до райцентра. Идти вниз по утоптанной тропе нетрудно, да и Юра опытный альпинист. Волки днём не нападут, и в хорошую погоду по тропе постоянно ходят  группы туристов. Да и отары с их свирепыми псами сейчас на эйлагах.
    Я провожал их до кромки леса. В лесу туман не так ощущался: влага конденсировалась на листьях. Потом вернулся в палатку. Есть не хотелось. Было непривычно тихо и тоскливо.
    Ближе к вечеру я сварил макароны, перемешал с тушёнкой. Потом буду варить бульон из костей жеребёнка... Чёрный юмор. Одиночество угнетало. И тревожила мысль - как они дошли? Одни, пусть и на туристкой тропе... Всё, вроде, рассчитано верно, но на сердце было неспокойно.
     На следующий день я доел макароны. Вокруг палатки туман. Ни чабанов, ни волков, ни вертолёта. И приёмник молчал – сели батарейки. Безмолвие.
     На десятый день погода мне улыбнулась. Выйдя из палатки, я сумел увидеть и родник, и кромку леса. Небо было затянуто плотными облаками, но видимость была. Пусть полувидимость. Значит, сегодня прилетит вертолёт. Должен прилететь!
      Предчувствие меня не обмануло. Я услыхал тихий звук моторов, звук приближался. Я стал лихорадочно вытаскивать из палатки спальные мешки, рюкзаки, разные свёртки. Образцы горных пород и почв лежали снаружи. Я торопился, я видел, как с востока опять наползает туман. Вертолётчики тоже это видели. Пилот не стал глушить двигатель. Второй пилот и бортмеханик выскочили из вертолёта, и мы в быстром темпе стали забрасывать вещи в кабину. Аккуратно снимать палатку не было времени – мы просто перерезали верёвки, прикреплявшие её к колышкам. Первые порции тумана уже подступали к машине, вращающийся винт разгонял их. Мы ещё не задвинули дверцы, когда пилот отпустил тормоза и вертолёт медленно покатился по склону. Пилот увеличил обороты, вертолёт взлетел, и, заложив крутой вираж, полетел в сторону базы.
Прощай, Гамзегор!
_________________________________________________
Автор искренне признателен Марине Симкиной за корректуру рукописи и полезные советы.