Записки скромного Тельца. Зимним вечером в Праге

      Зимним вечером в Праге

      Рассказ

      В этот вечерний час в одном из тёплых и уютных ресторанчиков зимней Праги, – последовательно выстроенных в длинную цепочку экскурсионного "Пражского пивного тура", – усаживаясь за длинный стол, предназначенный для очередной группы поначалу совершенно чуждых друг другу, но постепенно, в этом пивном путешествии из одного кабачка в другой, не то чтобы сдружившихся, но как бы немножко подобревших друг к другу совершенно разных людей, он наконец-то остро почувствовал позывы голода, и после первых слов экскурсовода, продолжавшего читать свою лекцию об этом превосходном национальном напитке, после первого, с небольшой ресторанной пивоваренки, глотка слегка мутноватого, не осветлённого пшеничного пива, с нетерпением стал ожидать не то чтобы каких-нибудь экзотических, но в его теперешнем желании совершенно незамысловатых, но непременно основательных закусок и блюд.
      Вскоре официантки внесли и поставили на стол среди наполненных тюльпанообразных пивных бокалов деревянные подносы с красиво разложенной на них снедью.
      На свежих, зелёных листьях салата, устилавших подносы маленькими аппетитными ковриками, расположились нарезки ароматного холодца с вкраплениями прозрачного желе, тонкие ломтики бекона, подкопченные колбаски, разрезанные на четвертинки отваренные и охлаждённые сардельки, треугольнички маринованного сыра, сдобренные красным и чёрным перцем, маленькими стручками красного жгучего маринованного "чили", щедро украшенные колечками маринованного лука и веточками ароматной зелени.
      Маленькие плошечки с соусами, незлой европейской горчицей и тёртым хреном скромными хороводами окружали эти кулинарные изыски предстоящего пиршества.
      Постепенно закуски разошлись по тарелкам, застучали приборы, продолжились слова о национальных особенностях, устоях, традициях.

      В предыдущем ресторане, по предложению экскурсовода, сидя за столом, присутствующие, представляясь перед всеми друг другу, – рекомендуясь, – старались выглядеть достойно и солидно, нет-нет, да и выпячивая, хотя бы вскользь, свои наилучшие и даже необычные качества или успехи.
      Худощавый и, кажется, высохший на южной степной жаре молчаливый человечек в очках в тонкой позолоченной оправе оказался краснодарским казаком, то ли есаулом, то ли хорунжим (слишком тихо представился), и как-то сразу повеяло за этим длинным пивным столом какой-то музейной стариной или выпорхнувшим на свет божий из бездонных глубин старого окованного сундука нафталинным запахом утаённого ото всех и бережно сохранённого "на случай" обмундирования…
      Казак был задумчив и немногословен и в этом круговом представлении все эти обязанности шапочного знакомства "свалил" на сидящую рядом жену, миловидную, располневшую, часто опускающую глаза и загадочно улыбающуюся при этом "казачку", владевшую в их степном краю каким-то бизнесом. И она, представляясь, неожиданно для всех начала рассказывать именно о своём деле и о своих проблемах…
      Но вскоре опомнилась, замолчала, передавая эстафету знакомства кому-то другому.
      Он внутренне напрягся, почувствовал себя неспокойно, тревожно, - надо было что-то сказать о себе, но, когда очередь дошла до него, не смог сказать ничего лучшего, как только то, что он "простой пенсионер" и здесь он "просто на отдыхе".
      Он услышал чьи-то шутливые возгласы и замечания насчёт "простого пенсионера", неким сказочным образом присутствующего в этой компании в это время года в центре Европы.
      Но смех и чьи-то саркастические замечания тотчас схлынули, - внешне неприметный, присутствующий здесь со своей симпатичной женой, рано полысевший молодой человек в очках, в лёгкой белой спортивной куртке с ненавязчивым логотипом "Газпром" в районе плеча, до которого дошла очередь вкратце рассказать о себе, представился именно специалистом "Газпрома", и после его небольшого рассказа о жизни и работе в северном захолустном газпромовском крае почти все за столом зааплодировали.
      Потом представлялся отставной офицер и чьи-то жёны… Пока не настало время прослушать из уст соотечественницы-экскурсовода, давно уж осевшей и обжившейся здесь, в сердце Европы, продолжение "курса молодого бойца" по чешскому пиву.
      
      Вот и теперь, уже в другом ресторане, он оказался напротив "газпромовца".
      Ему показалось, что первые порции пива их немного сблизили. Пивные вкусы их оказались похожими. Каждый из них вежливо уступал друг другу ту или иную закуску на дубовом, оказавшемся между ними, подносе; они ненавязчиво, перед тем, как перенести что-либо на свои тарелки, предлагали друг другу тот или иной кусочек, вполуха слушая удивительный экскурс в далёкую пивную историю королей этой страны и её простолюдинов…
      В какой-то момент, поднимая на свет новый бокал, с «Будвайзером», неожиданно бросив взгляд через плечо своего vis-a-vis, он почему-то притормозил взгляд на парочке – мужчине и женщине, сидящих за отдельным столиком у окна, в уютной нише ресторанного зала.
      Каждому из них было где-то около пятидесяти. Они уже приступили к трапезе.
      Издалека он мог наблюдать, как неспешно эта парочка поглощала принесённые официантом блюда, – салат, какие-то (на расстоянии он не вполне разглядел) мясные закуски. И пока они закусывали, официант принёс и поставил на стол для мужчины ещё один пол-литровый бокал светлого пива, а перед женщиной – бокал розового вина...
      Мужчина был сухопар, одет в пиджак, отлично державший форму, светлую рубашку с аккуратно расстёгнутым воротом, джинсы без каких-либо следов разорванного вклочья денима.
      Мысленно он назвал бы черты его облика благородными, кожа на лице его была гладко выбрита и чиста. Наверное, аккуратный, следящий за собой европеец, тот обязательно в этот миг благоухал перед дамой каким-нибудь лёгким парфюмом.
      Но более всего бросалась в глаза его шевелюра – густые, длинные и слегка вьющиеся волосы рыжеватого оттенка, тронутые пепельной сединой, были гладко зачёсаны и собраны сзади заколкой в мягкий и пушистый – и вовсе не хвостик, – но хвост с выбивавшимися из него завитыми прядями.
      Сидящая напротив него дама была полновата, одета неброско, но аккуратно; светлые, густые и слегка вьющиеся пряди блондинки лежали на её плечах. Как это пишут - и фраза эта вовсе не так уж банальна, - лицо её хранило следы былой красоты.   Но тело дамы с возрастом, увы, расплылось, изменилось…
      После первых глоточков вина на щеках её выступил лёгкий румянец; голову она держала прямо, в иные моменты слегка поднимая своё лицо и всматриваясь в лицо мужчины.
      "Кто они друг для друга?" – подумал он, уже почти не прислушиваясь к голосам за столом, почти не вникая в слова и фразы звучащей речи, – пивная лекция продолжалась, застольные беседы становились всё громче и оживлённее.
      Эти двое притягивали его взгляд.
      Они не интересовали здесь никого, а он отслеживал взглядом их жесты и каждое движение их тел, всматривался в выражение их лиц, фиксировал мимику губ.

      Внесли и поставили перед каждым маленькие бокальчики с особым, – крепчайшим пивом, нечасто варившемся на пивоварне этого кабачка и вот теперь, редким случаем, сваренным и разлитым для очередной, счастливым образом появившейся сегодня, группки туристов.
      Он сделал глоток и попытался сформировать во вкусе и обонянии своеобразный аромат и образ этого напитка, в котором крепость, по заверениям экскурсовода, вовсе не была следствием простого добавления спирта, но каких-то замысловатых превращений в процессе варки, выдерживания и созревания этой драгоценной влаги…

      И снова его взгляд упёрся в ту самую уютную нишу…
      Мужчина и женщина тихо говорили друг с другом.
      Иногда мужчина едва заметно кивал головой…
      А женщина…
      Со стороны казалось, что иногда она порывисто выговаривалась, отражая тихую словесную атаку мужчины, и потом замолкала, в задумчивости пригубливая вино из бокала…
      Мужчина слегка склонял голову набок, согласно прислушивался к её голосу, казалось бы, принимая всё то, что звучало в её речи. И почти незаметным, но артистичным жестом правой руки, наверное, поддерживал её суждения и мысли…
    
      ...Шум за общим столом усилился и его внимание переключилось: его vis-a-vis из "Газпрома" решился произнести тост. Было ли это в обычаях пражских пивных ресторанов, соответствовало ли это обычаям этой страны – пожалуй, никто не знал.  Вокруг, за столиками или пивными столами, подобного в этот вечер ещё не случалось.
      Из наставлений экскурсовода известен был лишь маленький пунктик ресторанного политеса: крайне не приветствовалась или вообще запрещалась любая "вобла" под пиво, – грешок, свойственный лишь русским туристам.
      Этот дикий обычай презирался в этой стране, как презирался и презирается до сих пор ввод танков в Прагу в августе шестьдесят восьмого…
      Всем нашим "братьям" по бывшему блоку это прошлое прощено: полякам, немцам, мадьярам, румынам. Лишь русским вечно вставляется шило в мягкое место и лыко в строку: "в августе шестьдесят восьмого"…
      И – русская вобла под чешское пиво.
      Здесь местный обычай суров. Посетителей – вон, посуду, бокалы и кружки, тотчас же – в мусорный бак…

      Впрочем… "Газпром" произнёс свой тост, все начали чокаться с непременным чешским "на здраве".
      Когда он вновь сосредоточил свой взгляд на столике в нише, мужчина отсутствовал.
      В его отсутствие женщина, слегка пригубив бокал, смотрела в окно, наверное, всматриваясь в ярко освещённые снежные шапки, лежащие в этот зимний вечерний час на крышах припаркованных автомобилей, в фигуры спешащих или медленно фланирующих по тротуарам людей…
      Потом она обернулась, бегло осмотрела зал. Лицо её ничего не выражало.
      И, наконец, её пан появился.
      Он вышел из каких-то дальних дверей и теперь медленно проходил через зал, добираясь до своей ниши, в которой дожидалась его терпеливая пани.
      Он шёл горделиво, и волосы его были распущены.
      Аккуратно расчёсанные, они ниспадали на плечи…

      ...Наконец, и время туристов пришло. Лекция закончилась. Пражский пивной тур завершился.
      Все начали собираться и, одеваясь, он ещё раз взглянул на этих чешских пана и пани.
      Они вновь говорили о чём-то…

      Зимний воздух его освежил.
      Улицы были ярко освещены, старинные дома с причудливыми башнями и башенками были изящно подсвечены. Мощёные тротуары старинных улиц были чисты. И только на крышах припаркованных авто оставались лежать высокие шапки снега, уходящие в ночь, готовые к утру испариться.
      Пражский трамвай на заснеженной площади описывал плавную дугу.
      Впереди открывался путь через Карлов мост, через несколько площадей, мимо ярких бутиков, мимо зимних кафе, согреваемых в этот час ярким пламенем газовых горелок, мимо старинных домов и костёлов.
      По Нерудовой.
      До отеля.